Молодожёны

Утро было недобрым, принеся с собой головную боль, смутные воспоминания о вчерашнем кутеже — и госпожу де Гиз прямо к завтраку. — Ах, дорогая, я так за вас волнуюсь! В Париже ходят самые невероятные слухи! Говорят, вы чудом спаслись от гибели? Расскажите, расскажите же мне всё! — главная столичная сплетница уплетала её каплуна в сливках, а острые глазки подмечали и душевный раздрай хозяйки, и следы вчерашнего разгрома. Миледи подташнивало при виде обоих — и каплуна, и госпожи де Гиз. Она томно потягивала воду из стакана, загадочно улыбалась и не спешила с ответом. — Кажется, к вам вчера собирался граф де Вард? Я помню, какими глазами он смотрел на вас на моём балу тогда! Я так и сказала госпоже де Ланнуа: держу пари, тут будет роман! Я сразу вижу влюблённых. Признайтесь, дорогая, вы ведь тоже не совсем равнодушны к нему? Ах, неужели у вас достало жестокосердия вчера ему отказать! Её собеседница взмахнула ресницами и потупилась. — Боже, меня навестил граф Рошфор, он сам не свой после Ла-Рошели. Молчит и пьёт. Весь кларет у меня выпил. Спрашивал, когда я видела вас последний раз. Он так переживает за вас, дорогая. При мысли о предстоящей встрече с графом ей стало совсем нехорошо. Молчит и пьёт — это зловещий признак. — Ах да, вы слышали новость? Этот гасконский дьявол, этот д’Артаньян, чуть не убивший нашего дорогого де Варда на дуэли, — наконец в Бастилии! Я уверена, что его обезглавят на Сен-Грев. Говорят, от его руки погибло не меньше двух дюжин гвардейцев! «И я должна буду вытащить оттуда этого негодяя!» — стиснула зубы, не переставая сочувственно кивать. — Ходят тёмные слухи, — всезнающая гостья понизила голос, — что, пока шла осада Ла-Рошели, он куда-то отлучался на неделю. Или даже на две. Говорят, его любовницу отравили, а он учинил самосуд… — Ах, — кротко простонала миледи и поникла на своём стуле. Слушать о собственной казни в живописном изложении госпожи де Гиз у неё не было никакого настроения. — Святая Агнеса, что с вами? Обморок? — схватила её стакан, набрала в рот воды и брызнула ей в лицо. — Вы так бледны! — вгляделась: — Вам не бывает дурно по утрам? — Бывает, — согласилась. — И эти жёлтые тени у висков! Я их сразу заметила. Нет, ну какая наглость. — Дорогая, — взяла её за руку, присела рядом, проникновенно смотрела, — вы ждёте ребёнка. Я такое сразу вижу. Можете довериться мне, я никому не скажу. Кто отец вашего будущего малютки? Это же не граф де Вард? — Доброе утро, дамы, — приветствовал их голос от двери, и госпожа де Гиз подскочила от неожиданности. — Позвольте вам представить, — утомлённым тоном будущей матери отозвалась миледи. — Граф де Ла Фер. Чёрные глазки так и впились в вошедшего — на удивление свежего, трезвого и чуть ли не в брабантских кружевах. Вот уж кого точно не мучило похмелье. — Мой муж, — ангельским голоском добавила мстительно. Тот только коротко на неё глянул. Зато гостья просто дар речи потеряла. — Госпожа де Гиз, мой добрый друг, — продолжила миледи. — Рассказывает мне последние новости про графа Рошфора, графа де Варда… и о ком ещё, я забыла? — Главные новости нынче у вас, дорогая графиня, — пролепетала. — Граф де Ла Фер… это же… это же… — Из тех самых, — кивнула любящая супруга. — Знатен, как Дандоло или Монморанси. — Длинная галерея его предков до сих пор стояла в её памяти как живая. — Польщён знакомством, мадам. Выпьете с нами? — любезно сказал граф таким тоном, что гостья сразу засобиралась. — Я вас поздравляю, обоих! Такая пара, такая пара! Бедный де Вард, он будет безутешен, — раскланивалась. — Надеюсь, у вас будет мальчик, дорогая. Такая новость, такая новость! — Вы совершенно её ошарашили, — заметила миледи, когда за госпожой де Гиз, осчастливленной ворохом свежайших сплетен, лакей закрыл наконец дверь. — Вы, судя по всему, тоже, — уселся напротив. — Какой мальчик у вас будет и почему де Вард безутешен? Она сразу помрачнела, вспомнив вчерашнее свидание, окончившееся катастрофой. — Кстати, мой друг просил передать, — поставил перед ней маленький флакон тёмного стекла. — Воскресительное зелье, принимать наутро после Звезды Парижа. Она надеялась, что схватила его не очень поспешно. — Достаточно пяти капель. Вся рота гвардейцев Дэзессара охотилась за его рецептом. Они пытались выиграть его в кости, обменять на новую перевязь и даже на коня с упряжью. Подкупали Мушкетона, его слугу. Но Портос заявил, что рецепт зелья фамильный и передаётся в их роду лишь от отца к сыну, — следил, как под действием спасительных капель она с облегчением выдыхает и исчезает морщинка между бровей. — А рота, полагаю, попросила её усыновить, — пробормотала. Он усмехнулся: — Эта блестящая мысль им в голову не пришла. — Так же доброжелательно: — Мадам, де Вард осведомлён о вашей тайне? Блаженной расслабленности как не бывало — вскинувшись, она с угрозой потянулась за стилетом. — Я должен это знать. — О какой именно моей тайне? — прошипела. — О том, что я когда-то написала ему три письма, но ни одно ему не было доставлено? А попало в руки совсем другому лицу? Или о том, что под его именем ко мне проник совсем другой человек? И именно ему достался сапфир, предназначенный не ему? Кстати, не желаете ли вернуть мне его, граф? — Не желаю. Это мой сапфир, и я им распорядился по своему усмотрению. Судя по тому, как вы уходите от ответа, до лилии вчера дело всё-таки дошло. Она скрипнула зубами, с трудом подавив желание запустить в него бокалом: — Хотите подробностей? — Хочу знать, насколько теперь опасен де Вард для наших планов. — Вы его пальцем не тронете! — Ого, сколько страсти. Помнится, когда-то вы просили д’Артаньяна его убить. — А он, я посмотрю, всем с вами делится. И вообще, не произносите его имя в моём доме! — Мне придётся произносить его имя, — ухватил её за руку, не давая вскочить, — потому что мой друг в Бастилии, а мы, как вы помните, заключили договор, по которому вы поможете оттуда его вытащить. И я буду задавать вам вопросы, а вы будете отвечать, как полагается примерной жене, потому что сейчас я ваш муж! Лицо её внезапно осветилось неприкрытым торжеством — так что он даже руку её выпустил. — В глазах света, — уточнила она, растирая запястье. — Или что же? Вы решили предъявить на меня супружеские права? — следила за ним почти с азартом, пытаясь что-то прочесть в его лице. — Права? — переспросил. — Все они остались на старом дубе в Берри. Кстати, всё никак не спрошу, что же вас тогда спасло. Верёвка оборвалась или ветка подломилась? Она ещё мгновение вглядывалась в него. Потом вскинула голову, лицо её заледенело: — Очень надеюсь, что вашего гасконца обезглавят на Сен-Грев. У вас на глазах. И выплыла из комнаты. Нежный супруг в задумчивости посмотрел ей вслед. Прихватил со стола анжуйского и отправился к друзьям — составлять план освободительной кампании.