Мозаика

      — Сион, выбирать только тебе, — нараспев произнесла Эриуриас.       Она как будто бы и не говорила вовсе, а транслировала слова непосредственно в мысли. Они еще долго звучали в голове, словно эхо музыкальных переливов, доносящихся откуда-то издалека и пронизывающих сердце, невзирая на то, что исполнитель уже завершил свою песню.       Сион собирал разноцветное полотно из бессчетного количества фрагментов. Осколок за осколком, пытаясь уложить непослушный узор в единую композицию, не упуская малейших штрихов. Иной бы уже сдался, увидев объем работы, но только не Сион.       Крупицы смальты сыпались из рук, со звоном падая в рябящее море черепков, волны которого переливались, словно драгоценные камни. Сиону не всегда удавалось подобрать нужный цвет, но он упорно продолжал поиски, отбросив усталость, чтобы довести свою картину до идеала.       Мозаика… Он выбрал для себя один из самых сложных материалов, требующий терпения, скрупулезности и не малой доли упрямства. Но как иначе он мог воссоздать рукотворный памятник своей жизни? Ведь его память сама состояла из множества обломков — мозаичных фрагментов, каждый из которых был важен и дорог — жизненно необходим, чтобы по частям слепить его самого — его неповторимую личность.       Можно было встретить разные мотивы и сюжеты: ласковую мать, которая никогда не повышала голос и пекла самые вкусные пироги; смутные очертания отца, которого он почти не помнил; увидеть улыбающуюся Сафу — та до последнего оставалась его другом; вспомнить время проведенное за учебой, а ведь он так любил узнавать новое; бросить прощальный взгляд на ослепительную Шестую зону — откуда он сбежал, и не менее впечатляющие развалины Западного округа, где каждый день мог обернуться последним; если продвинутся дальше и приглядеться — можно рассмотреть уютные книжные ряды в тайном уголке — месте, где он выжил, после укуса осы и словно переродился, но уже с новой внешностью.       Одни полутона плавно перетекали в другие: каждое мгновение было подчеркнуто той или иной палитрой, сколько событий — столько оттенков. Однако, картина была не лишена и резких переходов — переломных моментов: встреча с Недзуми, которая поделила его жизнь на до и после.       Недзуми… Его дорогой Недзуми… Большая часть мозаики была посвящена ему. И аккуратно отшлифовывать эту часть, осознавая, что создаешь нетленный монумент собственными руками — доставляло истинное блаженство. Вот Недзуми улыбается, хотя каждая его улыбка больше похожа на усмешку; читает стихи глубоким поставленным голосом; очередной раз отчитывает за рассеянность; а вот — Сион слегка касается губами его губ; в другом эпизоде — они дерутся, но следом говорят по душам; пытаются разработать детальный план проникновения в Исправительное учреждение; танцуют — стыдно вспоминать, каким неуклюжим он был по сравнению с Недзуми.       Но на этом мирное время заканчивается.       План приходит в действие.       Неровные фрагменты следуют друг за другом: они попадают под обстрел во время охоты, когда в хаосе гибнут люди; проникают в Исправительное Учреждение, где Сион, словно в Аду, карабкается по горе мертвых тел, но, наконец-то, узнает прошлое Недзуми. Далее следует круговорот событий: шум воды, отблеск пуль, прицел направленный в сторону самого дорогого человека, и тут зарождается очередной резкий переход — Сион стреляет в недруга, изменяя принципам, но наконец понимая, что и в его душе притаилась тень чудовища. Говорят, цель - оправдывает средства, только вот Сафу они все равно не смогли спасти...       Быстрая вереница событий, сменяющихся один за другим.       Но несмотря на горечь и лишения эти воспоминания были для него бесценны.       Сион продолжает усердно выкладывать мозаику, словно в трансе, будто умалишенный, не нуждаясь в отдыхе, не жалея пальцев, которые исколоты до крови — стерты до содранной кожи, помещая смальту в рыхлый податливый грунт на испещренной стене.       «Недзуми… Недзуми… Недзуми…»       Имя слетает с губ, подобно молитве.       И дальше конец.       «Конец?»       Неожиданно.       Сион останавливается.       «Не уже ли это всё?»       К своему ужасу, он понимает, что больше ничего не помнит. Но ему ведь так хочется узнать, что случилось дальше… Спаслись ли они? Изменилась ли Шестая зона после революции? Встретился ли он с матерью?       Он стоит напротив картины, которую будто бы подсветили изнутри.       Здесь были только они. Один на один: он и его память.       Море черепков пропало. Складывалось ощущение, что произведение не завершено — его слишком рано обрамлять в рамку. Еще столько всего интересного можно добавить и вплести в сюжет композиции.       Он бы смог… Если б только… Если б только вернулся обратно.       — Сион, выбирать только тебе, — повторяет Эриуриас, — Ты решаешь продолжить неравный бой с трудностями, которые еще ни один раз встретятся тебе на пути или уйти со мной. Я обещаю… Там не будет боли или сожалений.       Сион бросает прощальный взгляд на свои воспоминания выполненные расписной мозаикой, пытаясь запомнить каждый скол. Она медленно начинает осыпаться — тысячи кусочков различных форм и размеров беззвучно растворяются в воздухе, песком просачиваясь сквозь подставленные ладони. Время торжественно запускает свой ход, начиная новый отсчет.       Сион заведомо знает ответ. Ведь он всегда… Всегда выбирал его.       «Я хочу вернутся к Недзуми».        «Да будет исполнено».       Тихая песнь, словно нежный отклик, поразила своей искренностью и кристальным звучанием, благословляя ветер, уносящий на позолоченных крыльях.       Последнее, что он видит — легкая улыбка Эриуриас.