Море внутри меня

      Санджар не заявлял о себе уже больше недели. Это напрягало каждого взрослого человека в доме Ишиклы. Нарэ каждое утро просыпалась, ожидая того, что Санджар ворвется в дом Гедиза и разнесет здесь все из-за того, что он посмел увести её и Мелек из дома Эфе. Гедиз был на взводе, постоянно переговариваясь с господином Салихом по поводу продвижения бракоразводного процесса, штудируя с ним его прошлые дела на эту тематику. Его мозг кипел, пытаясь предугадать действия Санджара, которые могли бы навредить Нарэ или Мелек. Дениз старалась помогать ему, но у неё совершенно не было никакого опыта в подобных делах, поэтому её помощь ограничивалась лишь моральной поддержкой и заботой. Гедизу было достаточно и этого. Аслы с уверенностью, присущей только матерям, находила развлечения для Мелек и Айсу, не позволяя девочкам сильно погружаться в атмосферу напряженности, царящую в доме. Нарэ была безумно благодарна ей за то, что она заботилась и о её дочери, когда она сама так сильно утонула в той грязи, что была связана с её браком и замужней жизнью. — Этот подонок точно что-то выкинет. Не мог он просто так столько времени не давать о себе знать. Уже стоял бы на нашем пороге, раздувая ноздри, — бормотал себе под нос Осман после очередного разговора с тестем, заверившим его в том, что Нарэ может надеяться на его поддержку в любом вопросе, в котором он сможет помочь. — Мне не нравится это молчание. Как затишье перед бурей, — поддерживала супруга Аслы, спускаясь в гостиную после того, как она уложила детей.       Нарэ испуганно переводила взгляд с одного члена семьи Ишиклы на другого. Ей было страшно. Очень страшно. Прогнозы Салиха в любом случае были неутешительными. Гедиз усиленно искал ей работу в Мугле, но никто не хотел связываться с женой ненормального Санджара Эфеоглу, не желая накликать бед на свой бизнес. И даже статус Гедиза не мог заставить их пойти на такой риск. Гедиз понимал их. Никто не захочет брать на свою голову такую ответственность, как женщина, находящаяся в разгаре развода, с несовершеннолетним ребёнком на руках. Он мог бы припугнуть их, подкупить, но это не принесло бы им очков в битве за Мелек. Салих настаивал, что Нарэ необходимо найти работу в Мугле, чтобы можно было в суде продавливать вариант постоянных встреч отца с дочерью в случае передачи Нарэ опеки над Мелек. Голова Гедиза была готова взорваться, когда неожиданное решение было предложено Дженгизом. — Брат, если не получается в Мугле найти работу, то почему бы не попробовать найти её в Бодруме? — предлагает он. — Это недалеко, всего полтора-два часа на автомобиле, а что значит такая мелочь для любящего отца? — голос парня сочится сарказмом на слове «любящего». — Гедиз, Дженгиз ведь прав! — Тут же подхватывает Дениз. — У господина Мурада есть пара гостиниц в Бодруме. Нарэ ведь знает много языков, а Бодрум — город туристов и отдыхающих. Не думаю, что он откажет тебе, если ты поговоришь с ним. Это действительно неплохой вариант.       Гедиз понимает, что предложение Дженгиза действительно имело смысл. В Бодруме найти работу Нарэ было бы намного легче. Да и отношения у них с господином Мурадом были вполне приятельскими, чтобы можно было просить его о таком одолжении. — Тогда и дом нужно будет искать там. Госпоже Нарэ нужно доказать суду, что она в состоянии обеспечить дочь всем необходимым. Желательно, чтобы он был недалеко от места работы матери и школы девочки, чтобы она могла в любой момент быть рядом с дочерью, — говорит Салих, устало потирая глаза. — Со съемом дома проблем не будет. Я знаю многих арендодателей в Бодруме, — отмахивается Гедиз, — Нужно только, чтобы Нарэ оплатила аренду со своего счета, чтобы в суде можно было предъявить доказательства того, что ты можешь все оплатить сама. У тебя остался тот же счет, что и раньше, не так ли, Нарэ?       Гедиз поворачивается к ней, готовый услышать положительный ответ. Но в ответ звучит лишь тишина. Нарэ отводит взгляд от испытывающих глаз Гедиза. Что она могла ответить? Что Санджар закрыл её счет, аргументируя это тем, что она может в любой момент взять денег из сейфа в доме на любые свои нужды? Что она как глупая покорная овца согласилась на это, находясь под романтичным флером после свадьбы, расценивая этот поступок как жест щедрости? Ведь в суммах её Санджар действительно не ограничивал. В двадцать первом веке она жила с мужчиной, который незаметно для неё самой привязал её к себе цепями, ограничивая её личную свободу и загоняя её в финансовую зависимость. Ей хочется вцепиться ногтями в голову, раздирая кожу до крови, ведь глупости её не было ни конца, ни края.       Гедиз ожидает ответа от Нарэ, но не получает его. Нарэ прячет глаза, опуская их в пол. Почему она молчит? Неужели сменила счет? Так какая разница, он на любой другой счет сможет деньги перевести. Но Нарэ продолжала молчать. В голову Гедиза приходит страшная догадка. Он трясет головой, отгоняя её, потому что Нарэ не могла настолько оглупеть, чтобы согласиться на это. Молчание прерывает Дениз. — Нарэ, у тебя нет своего счета в банке? — спрашивает Дениз.       Нарэ молчит, но ей не нужно отвечать. Все и так всё поняли. — Вот ублюдок, — выплевывает Дженгиз, брезгливо морщась.       Гедиз подлетает к Нарэ и поднимает её лицо за подбородок, заставляя её посмотреть ему в глаза. Зеленые глаза девушки наполнены слезами обиды. — Ты позволила Санджару закрыть твой счет, Нарэ? — спрашивает он.       Та лишь кивает и снова опускает глаза. — Как это случилось, Нарэ? — Гедиз хватается руками за голову и отворачивается от неё. — Как ты допустила это, Нарэ? Мугла из тебя все мозги вышибла что ли? Как ты могла добровольно пойти в эту ловушку, которая еще сильнее привязала тебя к нему? Нарэ, ты в своём уме была, когда соглашалась на это?!       Гедиз почти переходит на крик. Он не хочет напугать Нарэ. В его голове просто не укладывалось, как умная, образованная Нарэ могла позволить так с собой поступить, пускай даже если это был хоть трижды любимый мужчина. Он никак не мог понять, как женщина в современное время могла позволить мужчине настолько ограничить себя. Поэтому ему сложно сдерживаться. — Как-как? — фыркает Дениз, отвлекая его от Нарэ, — Небось сказал ей: «Зачем тебе свой счет, душа моя? Я ведь и без того все деньги в семью приношу. Тебе только меня попросить надо будет, и я дам столько, сколько душе твоей будет угодно! Ты ведь моя жена и мать моего ребенка, разве я тебе откажу?» — Дениз пародирует высокопарные слова, которые часто слышала от маминых подруг, жаловавшихся на то, как сложно было выпросить у мужа денег хотя бы на школьную форму ребёнку, не то, что на какие-то личные нужды. — Дениз права, Гедиз, — соглашается с девушкой Аслы, — Неуверенные, закомплексованные люди стремятся ограничить других людей вокруг, чтобы почувствовать себя более значимыми. Поэтому Санджар и закрыл счет Нарэ. Нужно просто открыть новый счет и перечислить туда деньги. Но только обязательно в качестве официальной заработной платы, чтобы нельзя было ни к чему придраться. В таких делах нужно быть на два шага впереди соперника, чтобы даже споткнувшись, не уступить ему.       Нарэ не поднимает глаз от пола, разглядывая носки своей обуви. Она корила себя за свои глупость и наивность, из-за которых сейчас столько человек оказались в таком сложном положении. Гедиз расхаживает по комнате, бессильно вцепляясь пальцами в волосы. Внутри него клокочет вулкан, готовый вот-вот вырваться наружу. — Не верю, Нарэ, — бормочет он себе под нос, — Не могу поверить! — Так, хватит! Ты сейчас здесь всем нервы вытреплешь.       Дениз хватает его за руку и тянет на улицу, чтобы он успокоился. Гедиз послушно идет за ней, пытаясь переварить услышанное. Санджар действительно сделал это. Закрыл счет Нарэ, лишил её собственных средств к существованию, забрал возможность быть самостоятельной и независимой. Он правда посадил её в клетку. Позолоченную, наполненную красивыми вещами и сладкими обманчивыми речами, но клетку. Знал бы он об этом, возможно, Санджар не отделался бы лишь ушибами. Его снова начинает потряхивать от гнева. Дениз подводит его к декоративному фонтанчику, стоявшему у клумб с розами госпожи Рефики. Она открывает его, набирает пригоршню воды в ладонь и брызгает на него. Холодная вода на контрасте с теплым летним вечером становится для Гедиза неожиданностью. Он вздрагивает. — Что ты делаешь? — спрашивает он, вытряхивая капли из волос. — Остужаю тебя, мистер «Я сейчас взорвусь», — отвечает Дениз, вытирая руки о рубашку, — Тебе надо успокоиться и перестать кричать. Нарэ и без тебя в не самом лучшем настроении. — Ты ведь тоже слышала это, Дениз? — как ребенок спрашивает Гедиз, ища поддержку, — Санджар закрыл её счет. Как будто мы в дремучем средневековье, где женщина полностью зависит от мужчины! — А чем Мугла не средневековье? — парирует Дениз. — Да что там Мугла, в Стамбуле такие вещи тоже очень часто встречаются, надо только за пределы центра выехать. У нас женщины порой за людей не считаются, а ты удивляешься тому, что дремучий мужлан с принципами прямиком из четырнадцатого века ограничивает свободу женщины и приравнивает её к своей собственности. Гедиз, ты пойми, ты как мужчина лишь исключение, которое только подтверждает правило. Ну, еще и твои братья. В остальном мужчины Турции такие же, как Санджар. — Дениз тяжело вздыхает. — Возводят девственность женщины в культ, считают, что после свадьбы женщина буквально принадлежит им, лишают их самостоятельности и возможности быть отдельной от мужа личностью.       Гедиз молчит. Он только вновь открывает фонтанчик и умывает лицо холодной водой, не обращая внимания на то, что пластыри на лице могут отклеиться. Во рту появляется горький привкус.       «Да, господин Гедиз, ты и правда забыл о том, где живешь», — думает он, признавая правоту Дениз. — Знаешь, было бы легче по-тихому убрать Санджара и закрыть всё это одним махом, — мрачно произносит он, невидящим взглядом рассматривая море вдали. — Было бы легче. Но не было бы правильно. Ты не такой, Гедиз, — Дениз сжимает его руку, — Ты не преступник. У тебя есть совесть. И мы разберемся с этой кашей, не переступая через нашу человечность. — Иногда хочется, чтобы совесть на некоторое время замолкла, — выдыхает Гедиз.       В его голове борются добро и зло. Добро призывает бороться с Санджаром, не переступая черту, не используя варварские методы. Зло же с бешеной пеной у рта науськивает оторвать голову Санджару и спасти Нарэ, Мелек и вообще всю его семью от этой напасти.       «В конце концов, сынок, побеждает та твоя сторона, которую ты кормишь», — вспоминает слова деда Гедиз, которые он когда-то сказал ему.       Дениз видит мучения Гедиза, читает в его взгляде тот бой, что он ведет внутри себя. В ней тоже идет борьба. Хорошая её часть хочет помочь ему и Нарэ выйти победителями из этой передряги, спасти несчастную женщину и её ребенка от их мучителя и дать Гедизу вздохнуть полной грудью. Плохая же часть хочет уговорить Гедиза бросить эту затею, оставить этих легендарных возлюбленных расхлебывать свою кашу и уехать с ним обратно в Стамбул, где все было понятно и просто. Плохая её часть не желала оставлять его с Нарэ, которую он так сильно любил.       Дениз отрицала свои чувства, не позволяла себе надолго задумываться об этом, но также она знала, что до бунта осталось совсем немного. Спокойствие её моря было потревожено, и успокоить его мог только один человек. И этот человек сейчас стоял рядом с ней, а на его лице отражались боль и муки выбора между совестью и желанием пустить кому-то кровь. Хорошая её часть побеждает. В этот раз. Она не может забрать его отсюда и видеть, как он будет мучиться, думая о том, что оставил Нарэ в этом кошмаре. Дениз тянет руку и сжимает плечо мужчины. — Твоя совесть не замолкнет до тех пор, пока не восторжествует справедливость, господин Гедиз. Придется уж потерпеть до этого момента, — улыбается она, пытаясь хоть как-то взбодрить его. — Спасибо, — выдыхает Гедиз, накрывая её ладонь своей.       Их отвлекает звук подъезжающего автомобиля. Резкий звук тормоза и громкий хлопок дверью. Гедиз весь замирает, как кот, готовящийся к прыжку. Через открытые ворота вламывается Санджар. Он выглядит ужасно. Гедизу в той драке досталось намного меньше. Лицо Санджара — сплошной синяк, а нос ужасно распух, расплывшись во все стороны. Дениз кривится от этого зрелища. Он шёл к ним своей привычной резкой дёрганной походкой, которая выглядела еще более нелепой от того, что Санджар хромал. Но даже под отекшими от синяков веками было видно, что взгляд Санджара горел ненавистью. Ужасающей, прожигающей до костей ненавистью. Дениз не уверена, видела ли она столь всепоглощающую ненависть когда-либо в своей жизни. Гедиз направляется в сторону Санджара. Дениз тут же идет за ним, не собираясь оставлять его один на один с этим бешеным идиотом. Гедиз нацепляет на лицо насмешливую улыбку. — Наконец-то Санджар Эфе соизволил объявиться самолично, не присылая вместо себя женщин, — мужчина иронично хлопает в ладоши, приветствуя Санджара, — Я-то думал, так и будут ко мне госпожа Халисе с Зехрой и Эльван по очереди приходить. — Где Нарэ? — без предисловий спрашивает Санджар. — Зачем она тебе? — парирует Гедиз, — Заявление о разводе, если мне не изменяет память, Салих тебе уже передал. А встретиться можно будет и на суде, где вас будут разводить.       Санджар громко выдыхает и вплотную приближается к Гедизу. Он смотрит ему в глаза, сжимая и разжимая кулаки. Гедиз спокойно встречает его взгляд. Дениз краем глаза замечает вышедших из дома Дженгиза и Османа и облегченно выдыхает. Хоть она и знала, что Гедиз и сам справился бы с Санджаром, но видеть поддержку было важным. — Только нежелание прибавлять себе преступлений удерживает меня от твоего убийства, господин Гедиз. В суде за опеку Мелек я должен быть кристально чист, а убийство не даст мне преимуществ, — сквозь зубы выдавливает из себя мужчина. — Ну, если ты будешь убивать меня с таким же рвением, как ты пытался убить Акына, то мне нечего бояться, — язвительно выдает Гедиз, — Сколько раз ты там его убить пытался? Два? Три? И каждый раз ты так затягивал это действо, что мы с Нарэ успевали остановить тебя. Так что твои угрозы просто смешны.       Санджар втягивает воздух сквозь зубы, прикрыв глаза. Гедиз стоит перед ним абсолютно спокойный. Лицо и тело расслаблены, он не позволяет напряжению уменьшить его бдительность. Когда Санджар открывает глаза, ненависть в них уже более приглушенная, будто бы он пытается сдерживать себя. — Позови Нарэ. Я хочу с ней поговорить, — цедит он. — Ты будешь говорить с Нарэ только тогда, когда она сама этого захочет, — спокойно отвечает Гедиз. — Гедиз!       Все поворачиваются к дому. Нарэ выходит из него и направляется к ним. Она становится между Санджаром и Гедизом, но взгляд её устремлен на последнего. — Я хочу поговорить с ним, — твердо произносит Нарэ, глядя на него, — Я не смогу вечно убегать от этого.       Море внутри Гедиза противится этому. Оно не хочет оставлять её наедине с этим монстром, хочет снова затопить его, заставить его захлебнуться в своих волнах. Он снова начинает закипать. Прикосновение Дениз к его руке отрезвляет его. Он поворачивается к ней. — Пойдем, Гедиз. Ты сам сказал, что он будет говорить с Нарэ только если она сама этого захочет. Мы будем поблизости, — шепчет она.       Гедиз бросает взгляд на Нарэ. Она выглядит решительно. Он переводит взгляд на Санджара. Тот улыбается, будто бы то, что Нарэ решила поговорить с ним, было его победой над Гедизом. Гедизу на долю секунды становится жаль Санджара. Такого никчемного и жалкого. — Мы будем рядом, — говорит он Нарэ и вместе с Дениз направляется к дому.       Нарэ смотрит за тем, как вся семья Ишиклы и Дениз заходят в дом и закрывают дверь. Она снова чувствует себя одинокой. Но у неё не было времени жалеть себя. Она поворачивается к человеку, который сломал её жизнь. К человеку, которого она считала своим спасением, но который оказался её погибелью. К своему мужу и отцу её дочери. Болотце внутри возмущенно волнуется, пытаясь освободиться от липкой тины на поверхности. Совсем как Нарэ пытается избавиться от мерзкого страха, будто намертво прилипшего к её коже.       «Ну же, госпожа Нарэ. Настало время встретиться с этим лицом к лицу. Ты не можешь проиграть эту битву. Думай о дочери», — взбадривает себя девушка.       Она поднимает глаза и находит взгляд Санджара. Пути назад больше нет.