Море внутри меня

      Нарэ пролежала в кровати до самого вечера. Она не встала бы с неё, если бы не Мелек, которая пришла позвать её на ужин. И даже за шумным столом в окружении всех этих замечательных людей она не могла перестать думать о словах Дениз. Сама Дениз сидела напротив неё, рядом с Гедизом, и хвасталась всем окружающим косой, которую ей заплели девочки. Она была немного неровной, но для первой попытки получилось очень даже хорошо. А девушка крутила головой туда-сюда, позволяя каждой из девочек объяснить, что и как они делали. И ей не было никакого дела до того, что она могла выглядеть глупо или смешно с этой прической. Нарэ смотрит на радостную дочь, оживленно рассказывающую про то, как тяжело было собирать густые волосы Дениз в прическу, и ощущает прилив благодарности к этой девушке. Взгляд Нарэ цепляется за Гедиза, сидящего рядом с Дениз. Он с широкой улыбкой наблюдает за детьми, расхваливая их работу. — Может, вы и мне прическу сделаете? — предлагает он. — Я тоже хочу быть красивым. — У тебя слишком короткие волосы, дядя Гедиз. — Не соглашается Айсу. — Вот были бы у тебя волосы, как у дяди Дженгиза раньше, тогда можно было бы заплести маленькую косичку. — Ради Аллаха, не напоминай мне об этом кошмаре, внученька, — вмешивается в разговор госпожа Фатьма, закатывая глаза, — Я была готова плясать от счастья, когда Дженгиз отрезал этот глупый хвостик. — У Дженгиза были длинные волосы? — оживленно спрашивает Дениз, хитро сверкая глазами, — А фотки есть? Я хочу глянуть. — Не нужно, дочка, там совершенно не на что смотреть, — отговаривает её Фатьма, а Аслы протягивает ей свой телефон с открытым на нём фото Дженгиза. — Мамма мия, что за мужчина, — тянет Дениз, разглядывая фото. — Как это у тебя до сих пор нет девушки, Дженгиз?       Дениз удивлена тем, что она увидела. На фото был Дженгиз в черных джинсах, черной футболке и черной кожаной косухе. Одежда выгодно подчеркивала его высокий рост и хорошие пропорции. Но самым интересным был короткий хвостик, в который были собраны его каштановые волосы. Вкупе с одеждой и очками на этом фото Дженгиз выглядел как типичный «плохой парень», на которого, конечно же, западали все девочки. Дениз переводит взгляд на Дженгиза, сидящего в другом углу стола. Сейчас он совершенно не походил на опасного парня с фото. Покрасневший от пристального внимания со всех сторон, он сидел, уткнувшись взглядом в тарелку. Дениз этот контраст кажется забавным. — Ты бы видела, как девушки за ним вились в эти времена, — Аслы забирает телефон у Дениз и убирает в карман, — Просто толпами ходили, щебетали вокруг него. — Но мистер «холодная скала со смешным хвостиком» не обращал на это внимания, — добавляет Осман, шутливо пихая локтем младшего брата. — Не думаю, что эти девушки считали хвостик смешным, раз крутились рядом с ним, — не соглашается Дениз.       Все за столом по-доброму смеются над смущенным Дженгизом. Даже Нарэ позволяет атмосфере счастья и тепла на некоторое время заполнить себя изнутри. А Гедизу снова приходится унимать это раздражающее чувство внутри. Он никогда не мог представить, что будет испытывать подобное по отношению к Дженгизу. Дженгиз был его любимым младшим братом. Товарищем по шалостям. Другом детства. Не мог он чувствовать это раздражение по отношению к члену своей семьи. Однако, он чувствовал это. И это бесило его еще больше. Интерес, с которым Дениз рассматривала фото Дженгиза, сводил его с ума.       «Давай, отрасти теперь волосы, чтобы Дениз и о тебе так восхищенно отзывалась», — язвительно отзывается голос разума.       Гедизу становится стыдно за свои глупые мысли. Он глубоко вдыхает и выдыхает. Переводит взгляд на Дениз. Даже с неровной, кривоватой косой, в старой мужской рубашке и широких джинсах она выглядела прекрасно. Что значат одежда и прическа, когда её глаза так и искрятся, заставляя море внутри него тянутся к тому спокойствию, что она излучала? Что значит внешний лоск, когда её улыбка такая тёплая и открытая?       Гедиз заставляет себя успокоиться. Сейчас не время для таких мыслей. Они заварили такую кашу, что еще долго будут расхлебывать её. Он переводит взгляд на Нарэ. На её лице улыбка, но она не отражается в её глазах. Она будто позволила теплу, которое излучала его семья, коснуться её, но не проникнуть в неё. Он понимал её. Она столько лет не знала этого тепла. Она лишилась матери, отец был для нее даже хуже чужого человека, названный брат забрал у неё остатки того, из чего она могла построить счастье. Ей наверняка было страшно. Все люди боятся того, чего не знают.       Нарэ не знала счастливой семьи. Если она позволила бы себе раствориться в этом свете и тепле, то после не пережила бы тот момент, когда ей пришлось бы расстаться с этим всем. Нарэ знает, что этот момент настанет. Рано или поздно. Она не сможет оставаться в этом большом светлом доме с этими замечательными людьми. Потому что за ней всегда тянется шлейф проблем. Семья Гедиза не заслуживала этого. — Спасибо за вкусный ужин, — благодарит Нарэ Аслы и встает из-за стола, — Мелек, дочка, пойдем. Пора ложиться спать. — Но мы собирались с Айсу еще одну косу заплести Дениз. Айсу нашла на ютубе туториал, — жалостливо тянет Мелек, — Давай, ты пойдешь спать, а я чуть позже подойду? — А ты у Дениз спрашивала, хочет ли она с тобой возиться? — строго спрашивает Нарэ. — Я не против, Нарэ. Пока есть на ком экспериментировать, нужно попробовать все, — успокаивает её Дениз. — Жаль, конечно, что Дженгиз отрезал свой знаменитый хвостик, так и на нём бы пробовали плетение кос, — шутит Гедиз.       За столом снова звучит громкий смех. Дженгиз все еще смущается, но искренне смеется вместе со всеми. — Боюсь, с косой от Айсу и Мелек я был бы даже красивее Дениз, — отвечает он. — Хорошо, что постригся, — смеется Дениз и протягивает обе руки девочкам, — Ну что, пойдем делать меня еще красивее? — Да! — хором отвечают Мелек и Айсу.       Дениз уводит детей наверх. Остальные принимаются убирать со стола. Аслы уходит в комнату, чтобы проверить малыша Мустафу. Фатьма и Рефика уходят в гостиную и включают какой-то сериал. Нарэ с удивлением наблюдает за тем, как три брата дружно собирают грязную посуду со стола. Осман сваливает посуду в раковину, надевает фартук и принимается мыть её. Дженгиз достает небольшое полотенце и, вытирая досуха помытую братом посуду, кладет её в шкаф. А Гедиз берет тряпку и, насвистывая какую-то песню, аккуратно вытирает стол. Нарэ ошарашена. В доме Эфеоглу ни Санджар, ни Яхъя не удостаивали женщин своей помощи. Они оставляли немытую посуду, грязную обувь, нестиранные вещи, уверенные в том, что многочисленные женщины в доме сделают всё необходимое. Санджар за собой ни разу даже белье в корзину не сложил. — Чего так удивленно смотришь? — спрашивает Гедиз, заметив её взгляд. — Просто… Я никогда не видела, чтобы мужчины помогали по домашним делам, — честно отвечает Нарэ, — Пока я жила с отцом, все делали домработницы. А в доме Эфе… — А в доме Эфе мужчины без посторонней помощи и задницу подтереть не смогут, — выдает Осман, не отрываясь от мытья посуды.       Дженгиз и Гедиз прыскают от смеха, Нарэ тоже не сдерживается от улыбки. — Как ты видишь, в нашем семействе с женщинами туго, — пожимает плечами Гедиз, — К тому же мой драгоценный папочка часто наказывал нас с Османом и Дженгизом, отправляя делать «женскую», — он изображает кавычки в воздухе, — работу. — Ага, помнишь, как мы помогали тете Рефике потрошить куриц? — спрашивает Дженгиз, откладывая мокрое полотенце в сторону. — Или красить войлочные ковры, — поддакивает Осман. — Зато теперь вы умеете все и не утонете в грязи или же не умрете от голода, если вдруг не женитесь однажды, — кричит госпожа Фатьма из гостиной.       Трое братьев громко хохочут. — Ты как всегда права, Фатьма султан, — кричит ей в ответ Осман.       Нарэ смотрит на эти теплые отношения между родителями и детьми и не может не сравнивать их со своей семьей. До смерти матери она могла назвать свою семью семьей. Да, отец был холоден и неприступен, равнодушен к ней, будто она и не была его дочерью. Но мать дарила ей всю ту любовь, что ей недоставало, пыталась компенсировать недостаток отцовского внимания своим вниманием. После смерти матери от их семьи осталось лишь название. Они были просто людьми, живущими под одной крышей. От того еще больнее было ей находиться в этом доме, наполненном любовью и взаимопониманием. Нарэ извиняется и направляется к лестнице. Ей стоит больших трудов не бежать. А ей хотелось. Каждая минута, проведенная в доме Гедиза, открывала ей ничтожность её прошлой жизни. Она поднимается на второй этаж и закрывается в комнате. Усталость заполняет её до кончиков пальцев, и Нарэ ложится на кровать. А в голове снова звучат слова Дениз. Слова о том, что она заполняла дыру в груди, оставленную отцом, Санджаром. Нарэ закрывает глаза и вспоминает все моменты, что связывали её с ним.       Что за любовь была у них с Санджаром? Почему для людей Муглы она стала легендой? Одиннадцать лет у них с Санджаром было по двенадцать дней в году, чтобы быть друг с другом. А потом письма счастья, которые они писали друг другу. Она никогда не разделяла с ним свою боль. Не говорила о том, как ранило её безразличие отца. Не рассказала о смерти мамы. Не позволяла ему утешить себя. Лишь сама заполняла эту дыру в себе Санджаром. Искала в нём заботу, которой не удостоил её отец, пыталась скрыться под его тенью, чтобы убежать от одиночества. Хотела пустить корни, чтобы перестать болтаться листком по ветру. На деле же она поменяла одного тирана на другого.       Не было никакой легенды. Была маленькая недолюбленная девочка, впустившая глубоко в свое сердца первого встречного, который проявил к ней участие. Нарэ так хотела заполнить пустоту внутри себя, что не стала даже внимательнее присматриваться к человеку, которого выбрала в качестве лекарства от одиночества и боли. Она поплатилась за это. Дважды. И продолжает расплачиваться до сих пор. И в этот раз вместе с ней расплачивается её невинная дочь. Нарэ чувствует, как слезы вытекают из глаз, текут вниз по вискам и падают на её волосы, разметавшиеся по кровати. Она совершенно не представляет, что делать. Как выбираться из этой пропасти, в которую она добровольно шагнула?       От этих мыслей её отвлекает стук в дверь. Девушка вскакивает с кровати, быстро вытирает слезы с лица, и открывает дверь. Она видит Гедиза с подносом с дымящимся чайником и кружками. Она отходит, впуская его в комнату. Мужчина оставляет поднос на столике и наливает чай в кружки. Одну кружку он осторожно передает Нарэ, из другой — прихлебывает сам. Нарэ дует на чай и делает осторожный глоток. Чай вкусно пахнет ягодами, растекаясь теплом по горлу. — Почему убежала? — спрашивает Гедиз, прислонившись к стене напротив кровати.       Нарэ хочет соврать. Сказать, что она не убегала, а просто устала и решила отдохнуть. Но она не может ему больше лгать. Не сейчас, находясь в его доме и глядя в его добрые понимающие глаза. Она делает еще один глоток, собираясь с мыслями. А после отставляет кружку на тумбочку у кровати. — Потому что не хотела, чтобы тепло и радость, которыми пронизан этот дом, проникли в меня, — отвечает она, не встречаясь с его взглядом. — Почему? — мужчина знает ответ на свой вопрос, но все равно задает его. — Потому что к этому можно будет привыкнуть, Гедиз. Я могу привыкнуть к улыбкам, радостному смеху, веселым вечерам, наполненных шутками и забавными историями. А потом, когда я впущу это всё в свое сердце, Судьба злобно рассмеется и вырвет это всё из моих рук, оставив ни с чем. Я уже переживала это. Больше не смогу.       Гедиз отставляет кружку. Подтягивает стул ближе к кровати и садится так, чтобы их с Нарэ лица были на одном уровне. Он внимательно смотрит на неё. От девушки, которую он встретил в аэропорту, осталось совсем немного. Сейчас в ней было больше не Нарэ, а пестрой птицы из легенды. Море внутри него отзывается скорбью по Нарэ. По её сломанной жизни, по счастью, которого она была лишена. Гедиз тянет свои руки и накрывает ими подрагивающие ладони Нарэ. Несколько месяцев назад он умер бы за возможность прикоснуться к ней вот так. Сжать эти маленькие ладони в своих руках, почувствовать её тонкие пальцы кожей. Несколько месяцев назад в Гедизе еще оставалось что-то, что могло всколыхнуться и загореться от этого прикосновения. Сейчас же лишь угли на пепелище раздувались бушующим внутри него ветром. Но для того, чтобы помочь Нарэ, ему не нужен был этот огонь. Достаточно было лишь видеть глаза Нарэ, молчаливо просящие помощи, её дрожащие от страха губы и чувствовать холодные пальцы в своих ладонях. — Знаешь, что ты сможешь, Нарэ? — спрашивает Гедиз, легонько сжимая её руки. — Ты сможешь выбраться из этой пропасти. Ты сможешь вырваться из оков этой легенды. Ты сможешь написать для себя и дочери такую сказку, в которой будет место только для счастья, радости и покоя. — Откуда ты знаешь, Гедиз? — шепотом спрашивает Нарэ, пряча глаза. — Ты всегда слишком хорошо думал обо мне. Я не та, за кого ты меня принимаешь. Я слабая, глупая и не умею учиться на своих ошибках. — Я знаю, потому что в этот раз ты не будешь одна, Нарэ. Всю свою жизнь ты была одна. Вокруг тебя были люди, но ты всё равно была одна. Но не теперь. Ты заберешь Мелек. И будешь строить свою жизнь так, как хочешь ты, а не как хотят другие. Хорошо? — Почему ты делаешь это для меня? Я не заслуживаю этого, — тихо произносит Нарэ, поднимая глаза, наполненные невыплаканными слезами. — Мама, дай еще резинки, а то нам не хватает их, чтобы собрать волосы Дениз!       Мелек забегает в комнату, прерывая их разговор. Гедиз отпускает руки Нарэ и поворачивается к девочке. Нарэ достает свою сумку и передает дочери связку резинок для волос. — Гедиз, хочешь глянуть на то, какая прическа получилась? — спрашивает его Мелек. — Конечно же хочу, принцесса, — отвечает Гедиз. — А ты, мама? — Я уверена, у вас с Айсу прекрасно получилось. Я немного устала, дочка, останусь тут, хорошо? — Хорошо, — кивает Мелек и за руку уводит Гедиза из комнаты.       Они заходят в комнату Дениз, и Гедиз не может удержаться от громкого смеха. Волосы Дениз торчат в разные стороны. Обе её руки заняты удерживанием прядей по обе стороны, а Айсу позади неё кряхтит, пытаясь затянуть волосы резинкой. Дениз морщит лицо, когда девочка тянет слишком сильно, но молчит. От смеха Гедиза на её лице появляется обиженное выражение. — Вместо того, чтобы ржать как лошадь, лучше бы подошёл и помог, — беззлобно огрызается она на него. — Спешу на помощь! — пищит Гедиз и вприпрыжку бежит к кровати, заставляя Мелек и Айсу рассмеяться. — Идиот, — шепчет себе под нос Дениз, но тоже улыбается. — И что же у нас тут не получается? — спрашивает Гедиз, вглядываясь в телефон, на котором проигрывалось видео с ютуба. — Кажется, мы немного переборщили со сложностью плетения, — задумчиво отвечает Айсу, оставив попытки собрать густые волосы девушки в хвост.       Дверь в комнату открывается. Заходит Аслы, которая тут же подзывает дочь к себе. — Айсу, хватит терроризировать бедную Дениз. Вы с Мелек её совсем без волос оставите. Мелек, думаю, тебе тоже пора спать. — Аслы тянет руки к обеим девочкам. — Пойдемте, я налью вам теплого молока, а потом вы обе пойдете спать. — Ладно, — тянет Айсу, спрыгивая с кровати, — Спокойной ночи, дядя Гедиз. Спокойной ночи, Дениз. — Спокойной ночи, — повторяет Мелек, направляясь к двери вслед за подругой. — Спокойной ночи, малышки, — улыбается Гедиз. — Сладких снов, — желает Дениз.       Аслы с детьми выходит из комнаты. Дениз с облегченным вздохом откидывается на кровать и тут же морщится от шпилек, впившихся в кожу головы. — Чертовы шпильки! — шипит она, мгновенно выпрямляясь на кровати. — Что они с тобой сделать пытались? — посмеивается Гедиз, доставая телефон, — «Красивая прическа на свадьбу за полчаса», — читает он название видео, — Ты замуж собралась, госпожа Дениз? — Ага, прям побежала и волосы назад, — язвит Дениз, вытаскивая из волос шпильки, раздраженно фыркая каждый раз, когда они не хотели отцепляться. — Дай помогу, ты так себе все волосы повырываешь!       Гедиз садится позади Дениз и принимается искать маленькие заколки в её густых волосах. Девочки действительно перестарались с их количеством. Только Гедиз начинал думать, что все закончено, как его глаз находил очередную шпильку. — Аллах-Аллах, в твоих волосах можно не то, что шпильку потерять, армию спрятать можно, — жалуется Гедиз, выискивая очередную железку.       «Как будто бы тебе не нравится прикасаться к её волосам под предлогом поиска коварных шпилек», — звучит в его голове голос. — Мама тоже всегда говорила, что у меня слишком много волос, — отзывается Дениз, пытаясь расплести особенно запутавшиеся пряди. — Ты не подумай, мне очень нравится, что у тебя такие густые волосы, — не подумав, брякает Гедиз.       Дениз замирает после его слов. Гедиз тоже перестает искать заколки. Девушка поворачивается к нему. Мужчина думает, что их лица слишком близко. Опасно близко. Он видит трещинки на её губах и может пересчитать её ресницы. В голубых глазах плещется удивление. Гедиз впервые не знает, что сказать. Взгляд Дениз бегает по его лицу, будто что-то выискивая. Через несколько секунд она отворачивается и возвращается к распутыванию волос. — Я рада, что они тебе нравятся, — зачем-то говорит она, не поворачиваясь к нему лицом.       Гедиз закусывает губу, чтобы улыбка не растянулась во весь рот. Что-то происходило в этот момент. Он чувствовал это. По тому, как между ними повисло странное напряжение. По мурашкам, которыми покрывалась кожа Дениз, когда он случайно задевал её пальцами. По неожиданно потеплевшему морю внутри, на время переставшему разрываться между штормами.       Дениз пытается сосредоточиться на том, чтобы распутать, наконец, эти чертовы волосы. Но ей плохо это удается. Прикосновения Гедиза обжигали. Он был бережен, аккуратно вытаскивая каждую шпильку, стараясь не причинить ей даже малейшего неудобства. Только вот неудобство состояло в том, что даже малейшее ощущение его пальцев отзывалось внутри внезапно ожившей волной, прокатившейся по всей поверхности моря. Волна накрыла её в тот самый момент, когда она повернулась к Гедизу лицом. Так близко. Очень близко. Снова эти золотистые кончики ресниц даже в искусственном свете люстры. Снова эти бездонные темные глаза. Ей приходится приложить колоссальные усилия, чтобы отвернуться. Но морю внутри плевать. Ей не нужно было смотреть на лицо Гедиза, ведь за всё это время она изучила его вдоль и поперек. Поэтому море продолжает бесноваться, сбивая все её настройки, вырывая веревочку от кораблика из её рук. Это пугает Дениз. Она впервые не могла справиться со своим морем. И глубоко внутри она уже начинала понимать, что было причиной этих изменений. Точнее, кто был причиной. — Всё! — громко произносит Гедиз, хлопая в ладоши. — Наконец-то всё! — Слава Аллаху, — с облегчением произносит Дениз, откидываясь на кровать.       Она не рассчитала то, что в таком положении она окажется аккурат под изучающим взглядом Гедиза. Но пути назад нет. Она будет выглядеть как идиотка, если снова вскочит, поэтому она решает оставить всё как есть. А Гедиз смотрит на неё как в первый раз, хотя он видел её вот так много-много раз до этого. Просто сейчас все немного по-другому. По-другому видятся её яркие голубые глаза, по-другому смотрятся её черные длинные волосы, по-другому ощущается тепло её тела, оказавшегося так близко. Дениз становится трудно удерживать его взгляд. Поэтому ей ничего не остается, кроме как позорно ретироваться. — Эти девочки меня так вымотали, — она нарочито громко зевает, прикрывая рот рукой, — Думаю, пора баиньки.       Гедиз часто-часто моргает, а после почти вскакивает с кровати, понимая, на что намекает Дениз. Ему становится стыдно за то, как долго и пристально он разглядывал её. Девушка с улыбкой смотрит на него, забавляясь от его странного поведения. — Ну, тогда спокойной ночи, — Гедиз почему-то чувствует себя идиотом. — Спокойной ночи, Гедиз, — отвечает Дениз.       Гедиз почти бегом выходит из комнаты. Он не понимает, почему он так странно себя ведет. Море внутри него мечется от одного берега к другому, совсем как стайка мыслей, перелетающая из одного края его сознания в другой. Гедиз перестает адекватно оценивать реальность. Его хватает только на то, чтобы зайти в свою комнату, раздеться и лечь на кровать.       «Только бы меня хватило до конца всей этой катавасии», — думает он уже лежа в кровати, молясь о том, чтобы сон сегодня пришёл к нему как можно скорее.       Последнее, что он вспоминает перед тем как заснуть — ощущение волос Дениз на своих руках.