Море внутри меня

      Гедиз уже чувствует головную боль, которая тихо подбиралась к вискам. Он еле уснул ночью, измученный перетаскиванием приданого сестры в подъезжающие грузовики. Сегодня же его усталость была больше моральной, чем физической. Никогда еще в их доме не было столько людей. В основном — женщин. Здесь были его тети, кузины, жены его братьев, соседские женщины и девушки. Совсем скоро должны были приехать женщины со стороны жениха. Сегодня была последняя ночь, которую его сестра проведет в родном доме. Это одновременно радовало и расстраивало Гедиза. Он не представляет, что будет делать их мама одна в этом огромном доме. Возвращаться в Муглу ему не хотелось. По крайней мере не сейчас. Гедиз начинает подумывать о том, чтобы забрать мать к себе в Стамбул.       «Ладно, подумаешь об этом позже, Гедиз», — мысленно произносит Гедиз.       Он видит входящих через ворота мать и сестру Омера. Он подходит к матери и тете, встречающих их, и здоровается с ними. Ему очень нравились будущие родственники. Госпожа Фидан, мать Омера, была ухоженной, привлекательной женщиной небольшого роста с блестящими черными волосами и ореховыми глазами. Она очень хорошо относилась к Мюге и была безумно рада, что её сын, наконец, женится. Хотя Гедиз думал, что она любой невесте для сына была рада, ведь Омеру было уже тридцать восемь лет, и женщина боялась остаться без внуков. Младшая сестра Омера была похожа и в то же время не похожа на брата. Лицом она была вылитый брат с поправкой на женственность черт. Те же яркие карие глаза, тонкий нос, четкие скулы. Ростом девушка была на голову выше матери, однако, эта разница скрадывалась за счет того, что она сутулилась. Именно в этом было различие с Омером. Омер был уверен в себе, выделялся в толпе своей яркой энергетикой. Его спина всегда была прямой, плечи расправлены, глаза смотрели прямо и ясно. А госпожа Лале почему-то стеснялась своего роста, поэтому и горбилась, будто желая спрятаться от всеобщего внимания. Вот и сейчас её щеки заливаются румянцем, когда госпожа Рефика обнимает её, называя «доченькой». Гедиз вспоминает Мюге, которая точно так же смущалась на всяких приемах и торжествах, когда ей приходилось общаться с незнакомыми людьми. — Вы уверены, что госпожу Лале можно отправить к нашей Мюге? Они же там вдвоем в обморок хлопнуться от волнения, — шутит Гедиз.       Женщины смеются его шутке, а Лале только сильнее краснеет, опуская голову, чтобы густые темные волосы скрыли пылающие щеки. Гедиз вспоминает времена, когда он мог часами шутить, забавляя окружающих каламбурами. Куда подевался тот Гедиз? Этот Гедиз остался захоронен под толщей воды, под обломками кораблей, которые разбил ураган, бушующий внутри него. Нынешний Гедиз скучает по прежнему себе. Скучает по временам, когда море внутри него было ясным и спокойным, теплым и мягким. По временам, когда от фальшивой улыбки не сводило скулы, а смех не был похож на предсмертные хрипы животного. Вот и сейчас от улыбки, обращенной в сторону Лале, болело лицо. — Гедиз, дай мне номер этого чертового кондитера, пока я сама не нашла его и не разорвала его на мелкие кусочки!       От грустных мыслей отвлекает голос Дениз, дергающей его за рукав рубашки. Гедиз оборачивается. Брови Дениз нахмурены, губы недовольно сжаты, да и весь ее вид говорил о том, что она очень раздражена. Что вкупе с её сегодняшним нарядом выглядит очень забавно. Они с Аслы вчера прошлись по магазинам и прикупили новых платьев для Дениз, которая в Муглу с собой в чемодане притащила только футболки и шорты. Аслы одела её в воздушное платье французской длины, открывающее изящные лодыжки девушки. Спокойный серо-голубой цвет платья обыгрывался вышивкой из серебряной нити по лифу платья и пышному подолу, состоящего из будто бы бесконечного количества слоев тонкой полупрозрачной ткани, из этой же полупрозрачной ткани были сделаны рукава-фонарики, обнимающие тонкие запястья девушки, оголяя её смуглую кожу. В целом, Гедиз охарактеризовал бы это платье как «платье принцессы». И от этого еще более комичным было почти злое лицо Дениз, одетой в это платье. Как ребенок, у которого забрали игрушку. С одним лишь уточнением — дети не выглядят столь грозно и устрашающе. Гедизу становится жалко несчастного кондитера. — Что случилось, Дениз? — спрашивает он, отводя её в сторону. — Этот господин Махмуд мне клялся и божился, что сегодня к вечеру пахлава, рахат лукум, шекерпаре и тулумба будут уже у нас на столах. И где? — Дениз заламывает пальцы. — Люди уже пришли, а нам нечем их угощать.       Дениз нервничает. Она ненавидит, когда что-то идет не по плану. Тогда она начинает нервничать, злиться и грызть ногти от раздражения. Гедиз достает телефон, чтобы позвонить нерадивому кондитеру и спасти его от смерти от рук подруги. Но тут во двор почти вбегает несколько парней в одежде официантов с огромными подносами, закрытыми крышками. Вслед за ними идет тучный мужчина средних лет. — Да я его… — начинает Дениз, но Гедиз перехватывает её сжатые в кулаки руки. — Госпожа Дениз, успокойся. Мы же не хотим, чтобы свадьба моей сестры началась с драки подруги брата невесты и кондитера? — вкрадчивым голосом говорит Гедиз. Дениз глубоко вздыхает и кивает головой, показывая, что не собирается набрасываться на Махмуд, — Вот и отлично. Отведешь Лале в дом, к Мюге? — просит он её, показывая на сестру Омера. — Конечно.       Дениз тут же берет все еще смущенную Лале под руку и ведет в сторону дома, пытаясь разговорить её. Лале пытается что-то ей отвечать, даже улыбается в ответ на какую-то шутку. Гедиз радуется тому, что девочка в хороших руках, и готовится дальше встречать прибывающих женщин. Он еще не подозревает, что одна из гостей станет для него совершенно неожиданной.

***

      Нарэ все еще не верит тому, что они собирались пойти к Мюге. Она шла к свекрови, чтобы передать приглашение Мюге, но была совершенно уверена в том, что они никуда не пойдут. Однако Халисе удивила её. Она лишь пошла и сказала дочери и Эльван готовиться к торжеству. Те были удивлены поведению Халисе так же, как и Нарэ. Но ничего не могли сказать против. Санджара не было в Мугле, он уехал куда-то по делам фирмы, которые в последнее время шли не очень хорошо. — Нарэ, иди, подготовься к вечеру. И Мелек собери. Ночь хны — очень важное событие в жизни девушки. Раз уж тебя вырастили в отрыве от турецких традиций, то пускай хотя бы внучка узнает о наших обычаях.       Нарэ усмехается. Даже тут свекровь не упускает возможности уколоть её. Но Нарэ ничего ей не отвечает. Лишь поднимается в комнату Мелек. Дочь сидит за столом и что-то рисует. — А у меня для тебя есть хорошая новость, — вкрадчивым голосом произносит Нарэ, подходя к дочери. — Какая? — Мелек мгновенно реагирует, поворачиваясь к матери с вопросительной улыбкой. — Мы сейчас поедем к Мюге домой. У нее сегодня ночь хны, — Нарэ присаживается на стул рядом с Мелек. — К тете Мюге? И Гедиз там будет, да? — Мелек радостно подпрыгивает на стуле. — Да. Мы же видели его в тот день в магазине. Не может же он пропустить свадьбу сестры. — Тогда надо скорее собираться, мама! Мы же купили мне новые платья, надо что-то из них надеть.       Девочка вскакивает, бежит к шкафу и начинает перебирать платья. Нарэ же думает о том, что же надеть ей. Она уже смотреть не может на свои скучные закрытые платья. Она не хочет появляться на торжестве, выглядя как синий чулок.       «Санджара ведь нет. Он не увидит тебя. Можешь надеть что-то красивое. Выглядеть как женщина в конце концов, а не старая бабушка!» — науськивает её внутренний голос.       В голове Нарэ возникает образ одного платья, которое она купила давным-давно в Париже. Это платье сейчас лежало вместе с другими «неугодными» вещами. Вещами, которые Санджар запретил ей надевать. Но забитый в угол зверь внутри Нарэ плевать хотел на эти запреты. Нарэ позволяет себе крошечную ухмылку, встает и начинает собирать дочь. Она быстро гладит платье дочери, заплетает её волосы, одевает. А потом идет в их с Санджаром комнату, открывает шкаф и достает большую сумку с вещами. Она роется в ней и с победной улыбкой достает платье, завернутое в прозрачный пакет. Она аккуратно раскладывает его на кровати и включает паровой утюг, так как оно требовало деликатной глажки. Нарэ проглаживает его, снова расправляет все складки и оставляет его лежать на кровати. Наскоро приняв душ, девушка выходит из ванной и принимается за прическу и макияж. Она втирает в волосы масло, а после проходится щеткой с частыми зубцами по всей длине, распрямляя мелкие кудри. После выпрямляет волосы, позволяя им густой шелковистой волной рассыпаться по плечам. Нарэ аккуратно надевает платье и принимается за макияж. Закончив со всем, она вздыхает и принимается рассматривать себя в зеркале. Платье сидело безупречно. Нарэ очень любила его. Нежный цвет пыльной розы красиво сочетался с её бледной кожей и повторялся в цвете румян на щеках и помады на губах. Само платье было невероятно женственным и легким. Лиф платья состоял из перекрещенных полос шифона, короткие рукава-бабочки лишь немного прикрывали плечи, оставляя ключицы открытыми. Юбка же была соткана из сшитых вручную розочек из ткани, в центре каждой из которых сияли камни Сваровски. Этим и объяснялась баснословная стоимость платья. Нарэ смотрит на себя и не узнает. Из зеркала на неё смотрела молодая красивая женщина в невероятном платье. Женственная, привлекательная. В отражении Нарэ видела ту женщину, которую Санджар решил спрятать под мешковатыми темными платьями, скрывавшими её красоту и молодость. А Нарэ позволила ему прятать такую себя. Её вина тоже была велика. — Какая ты красивая, мама! — восхищенно произносит Мелек, заходя в комнату к матери. — Уж точно не красивее тебя, мой цветочек, — говорит Нарэ, присаживаясь на корточки и целуя дочь в лоб. — Ты готова? Мы уже можем идти? Тетя Зехра и Эльван с бабушкой уже собрались. — Почти готова, доченька. Сейчас.       Нарэ роется в своей шкатулке с драгоценностями, пытаясь среди громоздких колец и колье, подаренных Санджаром, собственные драгоценности. Наконец, она находит то, что искала. Тонкая жемчужная нить ложится на грудь девушки, подчеркивая тонкую изящную шею, а бриллиантовые гвоздики игриво сверкают на свете. Нарэ надевает обувь, достает из шкафа подходящую сумку и, взяв дочь за руку, спускается вниз. Там их уже ждут госпожа Халисе, Зехра и Эльван. У Нарэ аж в глазах рябит от того количества драгоценностей, которые надели на себя свекровь и Эльван. Массивные и тяжелые браслеты на обеих руках, серьги с большими камнями, огромные кольца. Она никогда не поймет любовь женщин этой семьи к выпячиванию своего богатства на всеобщее обозрение. В обществе, где выросла Нарэ, это было признаком дурного тона. Но на фоне местных женщин здесь, в Мугле, Нарэ выглядит как бедный родственник. Впрочем, её это не волновало.       Халисе окидывает её недовольным взглядом. Конечно, на фоне Эльван и Зехры, одетых в длинные платья с длинными рукавами, Нарэ в своем платье по колено и почти без рукавов выглядела более открытой. Но она знает, что Халисе боялась выказывать свое недовольство при внучке, которая всегда бросалась на защиту своей матери. Поэтому им всем остается только выйти из дома и направиться к машине.       До дома Гедиза их вызвался везти Каврук. Знакомая дорога поднимает Нарэ настроение. По крайней мере на этом торжестве будет двое человек, которых она будет рада видеть. Только вот встреча с Гедизом все равно страшила её. Их последняя встреча все еще заставляла её испытывать неуёмное чувство вины. Но она знала, что не сможет убегать от этого вечно. Нарэ обещает себе вести себя безупречно. Она не имеет права огорчать Гедиза в столь важный день. Вот они и подъехали к дому Ишиклы. Вокруг куча машин, а за воротами слышится гул голосов и музыка. Они выходят из автомобиля. Мелек нетерпеливо подпрыгивает на месте. Нарэ идет вслед за Халисе и надеется, что их приход не закончится скандалом.       Рефика принимает их на удивление спокойно. Видимо, Мюге все же предупредила её о том, что они придут. — Добро пожаловать, Халисе, — здоровается Рефика. — С добром пришли, Рефика. Поздравляю тебя, — Халисе сдержанно отвечает бывшей подруге и вручает ей пакет с коробкой, в которой был золотой набор из сережек, колье и браслета.       Они все здороваются с Рефикой и другой женщиной, стоящей рядом с ней. Судя по внешнему сходству, она была сестрой Рефики. — Замечательно выглядишь, Нарэ, — делает ей комплимент Рефика, вызывая недоумение и смущение. — Спасибо, — только и может выдавить из себя Нарэ.       Она чувствует себя неуютно под этими взглядами. И это большое количество незнакомых людей ее тоже смущает. Одна узнает некоторых женщин и девушек, это были общие знакомые и соседи семей Эфеоглу и Ишиклы. Нарэ инстинктивно ищет знакомый силуэт. Взгляд находит его почти сразу. Гедиз стоит к ней полубоком и с кем-то разговаривает.       «Как всегда безупречен», — появляется мысль в её голове.       Он был одет в белую рубашку и строгие черные штаны, но все равно выглядел великолепно. Каштановые кудри аккуратно уложены, борода подстрижена, манжеты рубашки расстегнуты и завернуты, открывая его загорелые руки. Нарэ одновременно хочет и боится подойти к нему. Поговорить. Услышать его голос. Посмеяться над его шутками. От этих мыслей её отвлекает смех Гедиза. Нарэ ищет причину его смеха. И, найдя её, удивляется. Рядом с Гедизом стоит та девушка из ресторана. Дениз. Такая же, как и в её воспоминаниях. Яркая, заметная и невероятно красивая в этом нежном платье, с тяжелой волной волос, достающих до самой талии. Она что-то говорит Гедизу, и тот снова смеется, вытирая выступившие от смеха слезы. Дениз улыбается, глядя на мужчину, и переводит взгляд в толпу. Её глаза почему-то сразу находят Нарэ. Её брови на секунду удивленно приподнимаются, но она тут же берет себя в руки и аккуратно трогает Гедиза за плечо. Тот смотрит на неё, а она взглядом указывает в сторону Нарэ. Гедиз поворачивается в её сторону и застывает. Нарэ почему-то хочется провалиться сквозь землю.       Когда Дениз дергает его за плечо и кивает головой в сторону, он ожидает увидеть что угодно, но только не Нарэ. Из него как будто выбивают весь воздух. Находиться с Нарэ в одном городе уже было разрушительно для него. А видеть ее так близко, всего в нескольких десятках шагов — вовсе убийственно. Гедиз даже не узнает её в первые секунды. Потому что эта Нарэ так непохожа на зашуганную, молчаливую, истощенную Нарэ, к которой он привык за последние месяцы. Эта Нарэ, которую он видел перед собой, гораздо больше походила на ту Нарэ, с которой он познакомился в самолете. Дениз едва ощутимо подталкивает его. Гедиз мотает головой и быстрым шагом подходит к ним. — Добро пожаловать, госпожа Халисе. Зехра, Эльван, — он кивает им, и очередь доходит до Нарэ. — Нарэ. — Гедиз!       Мелек бросается к нему, прежде чем Нарэ может что-то ответить. Гедиз подхватывает девочку на руки и крепко обнимает. Мелек обвивает его шею руками и оставляет звонкий поцелуй на щеке. Гедиз счастливо улыбается ребенку. — Щеки так и не вернул, — замечает Мелек, положив ладошку на его выпирающие скулы. — Прости, принцесса, много работы, вот и не было времени о щеках думать, — извиняющимся тоном произносит Гедиз, целуя руку девочки. — Я скучала, — Мелек прижимается к нему, крепче стискивая своими тонкими ручками. — Я тоже скучал, цветочек, — совершенно искренне отвечает мужчина. — Мелек, хватит, оставь Гедиза в покое. У него, наверное, много дел, — делает замечание дочери Нарэ. — Какие дела могут быть важнее госпожи Мелек? — спрашивает Гедиз, глядя на Мелек. — Правда ведь?       Мелек радостно улыбается ему. Дениз наблюдает за этой картиной со стороны. Одной её части хочется забрать Гедиза оттуда, потому что даже за улыбкой она видит боль в его взгляде, обращенном на Нарэ. Другая же её часть хочет подтолкнуть его к Нарэ, чтобы он мог наконец разобраться с теми чувствами, что бушевали внутри него. Она решает оставить их и направляется в дом, чтобы помочь Мюге и Аслы проверить, все ли готово к ночи хны.       Мюге безумно волнуется. Волнуется из-за предстоящей ночи, которая должна была стать последней ночью, проведенной в родительском доме. Волнуется из-за того, как пройдет церемония, как отреагирует Гедиз на Нарэ и на то, что это она пригласила её. Аслы и Дениз суетятся вокруг неё, поправляя её красное платье тут и там, разглаживая складки и убирая несуществующие пылинки. — Думаю, пора позвать госпожу Рефику, — говорит Аслы, в последний раз проведя рукой по блестящей тяжелой ткани на рукаве. — Скоро начнем церемонию. — Хорошо, — дрожащим голосом отвечает Мюге. — Дениз, посиди с ней. Боюсь, одна она либо хлопнется в обморок, либо спрячется в шкафу от всего этого, — Аслы ободряюще хлопает Мюге по ладони.       Дениз кивает девушке. Аслы выходит из комнаты. Дениз собирает разложенную на кровати косметику и аккуратно расставляет на туалетном столике. Она непривычно тиха и задумчива. Мюге за эти дни привыкла к её звонкому голосу, звучавшему тут и там. — Нарэ пришла, сестра Мюге, — внезапно произносит она, нарушая тишину. — И? — только и говорит Мюге, не зная, что еще сказать. — Гедиз увидел её. — Он разозлился? Понял, что это я её позвала? — Нет, он не был зол. Скорее очень удивлен. Он пошёл с ней здороваться. — Что потом? — Не знаю, — пожимает плечами Дениз. — Я видела только то, как они поздоровались, и её дочка обнимала его. — Мелек? — спрашивает Мюге. — Да, точно, Мелек, — подтверждает Дениз. — Дальше я не стала наблюдать за ними. Это не моё дело. Очень надеюсь, что Гедиз сможет со всем этим разобраться.       Мюге молчит. Ей нечего на это ответить. Всё, что могла, она уже сделала. Остальное зависело от Гедиза. Дверь в комнату открывается, и входит Рефика. Дениз выходит из комнаты, зная, что разговор матери и дочери не предназначался для чужих ушей. Она выходит в холл на втором этаже, который подготовили к выходу невесты. Все женщины уже собрались. В углу сидели женщины-музыканты, готовые в любой момент начать играть музыку. Дениз находит взглядом Аслы, стоящую у лестницы и внимательным взглядом осматривающую комнату. Ей очень понравилась невестка Гедиза. Умная, с цепкой деловой хваткой, отлично справляющаяся с толпой людей. Она вызывала у Дениз уважение. Дениз нравились такие люди. Поэтому они быстро нашли общий язык. — Мюге готовится? — спрашивает её Аслы, когда Дениз подходит к ней. — Да. Госпожа Рефика зашла к ней. Скоро выводить её будут, — отвечает Дениз. — Хну и свечи уже подготовили? Сладостей всем хватает? — Да. Осталось только вывести Мюге и дать госпоже Фидан положить хну и монеты в руки Мюге. А после я ей разрисую руки, и самое страшное останется позади, — мечтательно произносит Аслы. — Ну, я понимаю, почему именно тебя выбрали для того, чтобы нанести хну на руки сестры Мюге, — Дениз находит взглядом непоседу Айсу, сидящую рядом с дочерью Нарэ и что-то ей увлеченно рассказывающую. — У тебя замечательная семья. — Да, это правда, — соглашается Аслы, глядя на дочь.       Девушки замолкают в ожидании выхода невесты. Дениз осматривает комнату и людей в ней. Но её взгляд невольно возвращается к женщинам семьи Эфеоглу. Дениз поражается разношёрстности этих женщин. Самая взрослая из них, очевидно, мать Санджара, была одета как и большинство женщин Муглы в её возрасте. Неброский костюм-двойка, светлая блузка, туфли на небольшом каблуке. Другая девушка была одета в непримечательное длинное темно-зеленое платье с рукавом по самое запястье. На третьей, самой молодой из их группы, был брючный костюм цвета слоновой кости. Объединяло их только одно: огромное количество золота, которое они нацепили на себя. Кольца чуть ли не на каждом пальце, грубо выделанные браслеты из красного золота, массивные колье, больше похожие на ошейники. Нарэ среди них выделялась особенно. Своим изящным платьем красивого розового цвета, так красиво оттенявшим её бледную кожу и подчеркивающим румяна на щеках и яркие губы. Дениз в очередной раз думает, что понимает Гедиза, который был в неё влюблен. Эта женщина действительно была похожа на цветущую майскую розу. Дениз только не понимала, почему в первую их встречу она выглядела совсем не так. В тот раз она видела перед собой истощенную женщину без блеска в глазах, абсолютно равнодушную ко всему вокруг, кроме своей дочери. Сейчас же взгляд Нарэ был совсем не пустым. В зеленых глазах Нарэ затаился какой-то огонёк. Чертовщинка, готовая с минуты на минуту выйти наружу. А еще в этих глазах Дениз прочла страх. Страх быть пойманной. Нарэ постоянно озиралась по сторонам. Она смотрела на свекровь, на окружающих женщин, в окно. Словно ожидала, что сейчас кто-то придёт и схватит её. Дениз и дальше наблюдала бы за ней в попытках понять, как же помочь Гедизу с его болезненной любовью, но тут из комнаты выходит Мюге в сопровождении матери. Музыканты сразу начинают играть традиционную мелодию.       Мюге выглядит прекрасно. Ярко-красное платье сияет в приглушенном вечернем свете, золотые нити, которыми были богато украшены лиф и подол, игриво ловят свет ламп и свечей, задорно подмигивая окружающим. В пышных рыжих волосах сияет небольшая золотая диадема, к которой прикреплена золотистая вуаль. Рефика и Фидан берут Мюге под руки и сажают на большой стул, похожий на трон, который стоял в центре холла. Её лицо скрыто прозрачной золотистой вуалью. Никто не может разглядеть лица невесты, но она может видеть всех. У девушки перехватывает дыхание. Она впервые так четко осознает, что совсем скоро перестанет быть Мюге Ишиклы и станет Мюге Озкан. Это понимание почему-то заставляет глаза наполниться слезами. Жена дяди Мюге, Фахрие, приносит поднос с зажженными свечами и горячей хной. Госпожа Рефика затягивает традиционную песню. К ней присоединяются другие женщины. — Птенец оперился и вылетел из гнезда. Совсем как дочка матери, улетающая из отчего дома. Плачь, дочка, пускай счастья в твоем доме будет столько, Сколько прозрачных слез ты здесь прольешь.       Стройный женский хор продолжает петь грустную песню. Мюге думала, что она не будет плакать в ночь хны. Но как только она услышала голос матери, слезы полились сами собой. Она вспоминает все счастливые и не очень моменты, которые произошли в этом доме. Вспоминает свое детство, юность, молодость. Слез становится все больше, как будто в ней открыли какой-то бесконечный источник. На секунду в голове мелькает мысль о том, как хорошо, что Дениз с Аслы её не послушались и сказали визажисту накрасить её несмываемыми тенями и тушью. Мюге представляет, как ужасно она выглядела бы с размазанной по лицу косметикой, и улыбается сквозь слезы. Женщины вокруг, услышав её громкие всхлипы, радостно гогочут. Ведь есть поверье, что счастье невесты зависит от того, как много слез она прольет в ночь хны. Мюге думает, что этими слезами она обеспечила счастье не только себе, но и своим будущим детям с внуками. К поющим женщинам присоединяются юные девушки, которые начинают танцевать вокруг неё с красными платками, к которым пришиты золотые монеты. Она видит сквозь вуаль Аслы и Дениз, улыбающихся ей. Мюге становится легче дышать. Волнение, сдавливающее легкие, отступает. Она видит, как госпожа Фидан подходит к ней, вслед за ней идет Фахрие с подносом. Девушки вокруг перестают напевать и присаживаются прямо на пол вокруг неё. — Протяни ладонь, дочка, пора нанести хну, — просит Фахрие, садясь напротив неё.       Мюге чуть было не протянула уже раскрытую ладонь, когда замечает лицо Дениз, которое так и кричало: «Не смей открывать, пока золото не дадут!» Мюге послушно сжимает пальцы в кулак. Фахрие одобрительно улыбается ей. — Дорогая свекровь, невеста не хочет ладонь раскрывать. Что делать будем? — с хитрой улыбкой спрашивает женщина.       Фидан улыбается, принимая правила игры. Она достает из сумки золотую монету и показывает её окружающим. Женщины одобрительно улюлюкают. — Разве наша невеста не достойна большего, госпожа Фидан? — слышит Мюге голос Аслы, подмигивающей ей.       Мюге умоляюще смотрит на невестку, не желая расстраивать свекровь. — Вот именно, госпожа Фидан. Такую невесту, как сестра Мюге, вы днем с огнем не сыщите. Одной монеты будет мало, — присоединяется к Аслы Дениз.       Мюге хочет провалиться сквозь землю от стыда. Но госпожа Фидан только шире улыбается в ответ на слова девушек и достает еще одну золотую монету. Она передает их Фахрие, которая снова показывает золото женщинам, демонстрируя щедрость будущей свекрови. — Кажется, я знаю, кого я буду приглашать на свадьбу своей дочери, — шутит Фидан, оборачиваясь на довольно улыбающихся Аслы и Дениз.       Мюге выдыхает, понимая, что она не обиделась на настойчивость девушек. Фахрие наносит на обе ладони Мюге хну, вкладывает в них по монете, а Фидан надевает ей на руки прозрачные мешочки и завязывает их, чтобы хна могла впитаться в кожу. Мюге поднимает руки, показывая их всем. Холл наполняется радостными женскими криками, а грустная мелодия сменяется веселой. Наступает очередь Аслы. Ей передают мешочек, наполненный хной, и девушка принимается расписывать руки и ноги Мюге. По традиции это должна была сделать женщина, которая счастлива в браке и оба родителя которой были живы. Аслы идеально подходила на эту роль. Она аккуратно сдвигает мешочки с рук невесты, рисуя на них цветочные узоры. Девушки помоложе толпятся вокруг неё, наблюдая за её мастерством. Аслы расписывает её руки цветами, а на лодыжках рисует звезды и месяц, подыскивая место, куда можно будет незаметно вписать инициалы жениха, чтобы тот искал их и не нашёл. Ведь если жених не найдет их, то будет должен невесте богатый подарок. Незамужние девушки тянут руки к Аслы, прося её расписать и их. Они верили в то, что хна, нанесенная в эту священную ночь, поможет им удачно выйти замуж. Аслы никому не отказывала, и вот в комнате почти не осталось девушек без разрисованных хной рук. — Дочка, а ты разве не хочешь себе руки расписать? — спрашивает Рефика у Дениз, которая в отличие от остальных девушек не стремилась получить заветный рисунок волшебной хной. — Разве не хочешь себе хорошего мужа найти? — Боюсь, госпожа Рефика, с моим характером мне не то что хна, даже чудо не поможет найти хорошего мужа, — отшучивается Дениз.       Рефика качает головой, не восприняв всерьез слова девушки. Уж она-то думала, что Дениз в любой момент сможет найти себе достойного мужчину. Стоит ей только пальцем поманить.       Женщины встают с пола и начинают танцевать вокруг невесты. Аслы тянет Мюге и вытаскивает её в центр. Мюге позволяет радости затопить её и отдается ритму песни. Для полного счастья ей нужно было только увидеть Омера. Девушка не верит в то, что счастья может быть так много. И что все оно принадлежит сегодня ей.       Нарэ наблюдает за всем этим также внимательно, как и Мелек. Ведь она впервые была на традиционной ночи хны. Она не знала ничего об этой традиции. Оказалось, этот обычай был очень красивым. Мюге была невероятно прекрасна в этом кроваво-красном платье, подчеркивавшим её женственную фигуру. Когда госпожа Рефика затянула грустную песню, глаза Нарэ мгновенно наполнились слезами. В этой песне была вся боль матери, которой приходится отдавать свою дочь, свою девочку в другую семью. Нарэ представляет, что однажды она так же будет петь такую песню для Мелек, и слезы стекают по её щекам. Она притягивает дочку, прижимает к себе и целует в макушку, вдыхая сладкий запах своей малышки. Грустная мелодия замолкает. Наступает время самого главного момента ночи хны. Слезы высыхают, когда Фахрие начинает торговаться с матерью жениха за Мюге. Нарэ поражается тому, как органично Дениз вписалась во все это. Фахрие и Аслы были частью семьи Мюге, но Дениз вела себя так, будто она не сестру друга замуж выдавала, а свою собственную. Нарэ краем глаза видела, как Дениз суетилась, предлагая всем гостям сладких угощений, проверяла, всем ли всего хватает, словно так и должно быть. Поэтому Нарэ даже не удивляется тому, что Дениз присоединяется к торгам за невесту, проверяя щедрость будущей свекрови. Торг заканчивается хорошо, на ладони невесты наносят хну. Мелек спрашивает у Эльван, зачем это все делается. Та терпеливо объясняет девочке смысл этой традиции, отвечая на все вопросы девочки. Нарэ и сама вслушивается в ответы Эльван, ведь она ничего не знала об этом. — Ночь хны очень важна для невесты, мой цветочек, — начинает Эльван, глядя на Мелек. — В эту ночь девушка прощается со своим отчим домом, чтобы перейти в новую жизнь в качестве жены и матери. Видела, как громко плакала Мюге, когда мы пели ей песню? — Мелек кивает в ответ на вопрос Эльван. — Так вот, чем больше слез выплачет невеста, тем счастливее будет её замужняя жизнь. А видишь эту девушку, которая закончила разрисовывать руки и ноги Мюге хной? Видишь, другие девушки тянут к ней руки, чтобы она нарисовала им что-то? — Да, Эльван, вижу, — Мелек указывает взглядом на Зехру, которую Халисе подталкивает к Аслы, чтобы та и ей расписала руку. — Тетя Зехра тоже к ней пошла. А вы с мамой почему не идете? — Потому что это нужно незамужним девушкам. Считается, что если незамужней девушке в эту ночь нанести хну, то в скором времени она станет счастливой невестой. — То есть все эти девушки хотят замуж? — Да, цветочек, они хотят замуж.       Когда грустная мелодия сменяется веселой, все женщины встают со своих мест, и начинаются веселые танцы. Девушки встают вокруг счастливой Мюге кружочком и веселятся. Нарэ чувствует себя немного неуютно, но Мелек сама тянет её в круг танцующих, поэтому ей приходится присоединится. Эльван врывается в круг танцевавших девушек и запевает свою любимую песню. Девушки присоединяются к ней, и вот в холле звучит уже хором звучит песня, правда не так стройно, как грустные напевы перед этим. Нарэ позволяет Мелек кружиться вокруг себя, держа её за руку. Вдруг Мелек останавливается и смотрит на мать. Нарэ наклоняется к дочери. — Что случилось, Мелек? — спрашивает она. — А у меня тоже будет такая веселая ночь хны? — Мелек внимательно смотрит на мать. — Конечно же, моя девочка. Твоя ночь хны будет еще лучше, — обещает Нарэ дочери. — А почему у тебя не было ночи хны, когда ты выходила замуж за папу? — Мелек и не подозревает, какие сложные вопросы она задает. — Ну… Потому что я выходила за твоего папу уже второй раз. А ночь хны проводят только один раз в жизни, — Нарэ еле находится с ответом дочери. — Ааааа, — понимающе тянет Мелек. Нарэ радуется реакции дочери, но она тут же припечатывает её своим следующим вопросом, — Твоя ночь хны была, когда ты первый раз выходила за папу, да?       Этот невинный вопрос бьет Нарэ так сильно, что она еле удерживается на ногах. Она выпрямляется и переводит взгляд с ожидающей ответа дочери на окружающих. На лицах всех этих женщин сияют улыбки, Мюге буквально сверкает счастьем, словно окружившим её светящимся ореолом. Даже дом приветливо подмигивает яркими свечами и лампами, будто присоединяясь к всеобщему веселью. Это всеобщее счастье давит на Нарэ, комната будто становится меньше, сжимаясь вокруг неё, не давая вздохнуть. — Мамочка, все хорошо? — Мелек дергает мать за руку. — Я сейчас приду, малышка.       Нарэ еле выдавливает из себя эти слова и почти бежит прочь. Ей нужен свежий воздух. Если она не выйдет из дома, то задохнется. Она на дрожащих ногах спускается по лестнице и направляется к спасительной двери наружу. К её счастью мужчины собрались на заднем дворе, поэтому никто не стал бы нарушать её одиночество. Нарэ вдыхает прохладный ночной воздух полной грудью, будто пытаясь заполнить дыру внутри себя, оставленную невинным вопросом дочери. Её малышка и не подозревала, какими тяжелыми окажутся её слова для матери.       «Ты даже на такой простой вопрос дочери ответить не смогла. Да и что бы ты сказала? Что ваша с Санджаром первая свадьба прошла впопыхах, без какого-либо уважения к традициям и обычаям? Что никто не суетился месяцами, готовясь к торжеству? Что твой отец был против этой свадьбы и не давал тебе своего благословления? Это ты скажешь дочери? И никакой ночи хны у тебя не было. Никто не торговался за тебя с Санджаром, никто не расписывал тебе руки, никто не пел печальные песни, прощаясь с твоей юностью и невинностью. Твоя свадьба была похожа на глупый спектакль нерадивых детей, твоя первая брачная ночь обернулась кошмаром, а твоя жизнь сейчас — красивая ложь, в которую ты так отчаянно желала верить. Как же это жалко».       Внутренний голос звучит холодно и безжалостно. Каждое слово жалит Нарэ как ядовитая змея. Она вспоминает слова Гедиза, сказанные ей на празднике в честь Мелек.       «Однажды ты встретишься с правдой лицом к лицу. Правда умеет больно бить».       Нарэ признает, что Гедиз был прав. В данный момент она чувствовала себя боксерской грушей, на которой решила потренироваться госпожа Судьба. Слезы обиды собираются в глазах и скатываются вниз по щекам, обжигая их. Девушка вздрагивает, когда чувствует на своих плечах наброшенный кем-то пиджак. Она поворачивает голову и встречается взглядом с Гедизом, который стоял так близко.       Гедиз направлялся в дом, чтобы стащить у девушек парочку подносов со сладостями, когда увидел тонкую женскую фигуру, выбегающую из дома. Гедиз вглядывается и понимает, что это Нарэ. Он узнает эту хрупкую фигурку из тысячи. Он медленным шагом приближается к ней, внимательно присматриваясь к её лицу. Её лицо отражает какую-то отчаянную борьбу. Гедиз пытается понять, что могло привести Нарэ в такое состояние. Женщинам вокруг вряд ли было до неё дело, ведь главным объектом внимания сегодня была Мюге. Тогда что могло так расстроить Нарэ? Он видит, как она нервно кусает губы, слышит, как мелко и часто дышит через нос, словно сдерживая слёзы. Гедиз подходит ближе и замечает слезы, собравшиеся в её изумрудных глазах. Видит, как эти слезы бегут по щекам. Девушка ёжится от холодного ветерка, прошедшегося по двору. Гедиз инстинктивно снимает с себя пиджак и набрасывает его на плечи Нарэ, которая так погрязла в своих мыслях, что даже не заметила его приближения. Нарэ вздрагивает и переводит взгляд, все еще полный слез, на него. — Гедиз? — дрожащим голосом спрашивает она. — Он самый, Нарэ, — Гедиз пытается улыбнуться ей, приободрить, но губы совершенно не слушаются его, складываясь в пугающий оскал. — Ты в порядке? Что-то случилось?       Нарэ улыбается сквозь слезы. Неужели это такая черта семьи Ишиклы? Интересоваться самочувствием окружающих, чтобы быть уверенными в том, что все хорошо.       «Ты не заслуживаешь этого», — звучит в голове ядовитый шёпот.       Нарэ хочется солгать. Сказать, что она в порядке. Потому что Гедиз не заслуживал того, чтобы быть загруженным её бесконечными проблемами. Но почему-то в этот раз она не может сделать этого. Она уже однажды утопила его в своей безжалостной лжи. Она не выдержит его разбитого вида еще раз. — Ничего не случилось, Гедиз, — отвечает она. — Разве что моя дочь раскрыла мне глаза на то, каким неправдоподобным фарсом была моя первая свадьба с Санджаром. — Что? — переспрашивает мужчина, не понимая, к чему клонит Нарэ. — Дочь спросила, была ли у меня такая же прекрасная и веселая ночь хны, как у Мюге, — Нарэ пожимает плечами, сильнее закутываясь в пиджак Гедиза. — Что я могла ответить ей, Гедиз? Что свадьба её родителей произошла на следующий день после того, как её мать была изнасилована? Что её дед не давал никакого разрешения на свадьбу её матери, что их свадьба не была благословлена ни родителями жениха, ни родителями невесты? Что никто не суетился по поводу этой свадьбы, делая все возможное и невозможное, чтобы она прошла безупречно? — на этих словах Нарэ смотрит на Гедиза, вспоминая тот день, когда он с кучей пакетов послушно ходил за Мюге по магазинам. — Не было у её матери веселой ночи хны. Никакая мать жениха не осыпала её золотом, ведь жених был беден и не мог сделать ничего, чтобы хотя бы свадьба с любимой осталась в их памяти как что-то невероятно счастливое. За её маму не торговались, показывая, какой ценной она является для своей семьи. Её маму выкинули на улицу после первой брачной ночи. Её маму сравнили с падшей женщиной. Её маму обрекли на смерть и страдания, — слезы вновь капают с её ресниц на землю. — Боюсь, моя девочка не выдержит такой правды. Ведь даже её мать еле справляется с ней.       Гедизу больно смотреть на такую Нарэ. Море внутри него тянется к ней. Оно бунтует, зло пенится, пытаясь прорваться сквозь рёбра, хочет найти выход из этой клетки. Но не может. И это заставляет Гедиза морщится от почти физической боли. Гедиз не понимает себя. Он не может позволить себе смотреть на Нарэ, как на женщину. От этих мыслей море внутри поднимает шторм.       «Какая любовь, господин Гедиз? Эта женщина сломана. Неужели ты позволишь себе мечтать о ней? Тебе не будет стыдно представлять свои пальцы в её волосах? Свои губы на её коже? Разве так ты не уподобишься Санджару и Акыну?»       Гедиз легко затыкает этот голос в голове. Просто потому что не было той опасности, о которой твердил его разум. Сейчас его сердце желало только одного. Он хотел защитить Нарэ. Спрятать её от той боли, что плетется за ней из прошлого, от боли, которую ей причиняют сейчас и той боли, с которой она столкнется в будущем. Поэтому море и рвется из него. Оно хочет закрыть Нарэ собой, защитить от мира за толстой, непробиваемой стеной холодной воды, через которую не пробьётся никакая боль. Но он сможет сделать этого, пока Нарэ сама не захочет этого. Гедиз подходит чуть ближе к Нарэ. — Мои намерения не изменились, Нарэ, — он смотрит в её глаза, надеясь на то, что она найдет в его взгляде решимость и стремление помочь ей. — Я все тот же Гедиз, с которым ты делилась всеми своими страхами. И я хочу тебе помочь. И я могу тебе помочь. Только попроси.       «А еще я сам нуждаюсь в твоей помощи. Море внутри рвет меня на части, когда ты рядом со мной», — звучит в его голове.       Рядом с Нарэ все то спокойствие, которое ему подарил разговор с Дениз, испарялось. А он не смог бы вечно просить Дениз утихомирить шторм внутри него. Дениз была сильной, да. Но у любой силы был предел. Сколько раз она сможет укротить ревущую внутри него бурю, прежде чем одна из них поглотит и её? Он не мог поступить так с Дениз. Не имел права. Ему нужно было самому успокоить своё море. А сделать он это мог только одним способом. Он должен спасти Нарэ из этого ада. Потому что если он спасет Нарэ, то спасет и себя тоже. Он даже не задумывался о любви. Любовь к этой женщине, которая раньше горела ярким пламенем, зажигая его изнутри, сейчас была почти мертва. Не из-за Нарэ. Нарэ даже не подозревала о том, что он чувствовал к ней. Гедиз был столь яростен в своей любви к ней, столь удивлен силой вспыхнувших в нем новых чувств, что совсем не заметил опасности. Эта любовь выжгла его изнутри. Окрыленный этой любовью, он вспыхнул на мгновение, как сверхновая, и тут же сгорел как мотылек, подлетевший слишком близко к огню. Сейчас его любовь была лишь тлеющими углями, которые так остервенело хотело потушить беспокойное море. Гедиз не знал, что будет с этими углями после. Затопит ли их море окончательно или же позволит им разгореться с новой силой. Сейчас он знал только то, что внутри него живое море соседствовало с мертвым пепелищем. И что из этого будет подпитано новой силой зависело от ответа Нарэ.       Нарэ снова не знает, что ответить Гедизу. Он повторяет свои же слова, сказанные в тот день у озера. Тогда Нарэ была разбита и собиралась сдаться судьбе, которую сама себе выбрала. Сейчас Нарэ тоже была разбита, но раненная птичка внутри неё собиралась бороться. Эта птичка внутри кричала о помощи, билась об прутья клетки, пытаясь убедить Нарэ принять помощь Гедиза. Но Нарэ молчит. Она поворачивается и осматривает дом Гедиза. Такой большой, уютный, наполненный смехом. Нарэ вспоминает радостную улыбку Мюге, кузин Гедиза, весело отплясывающих вокруг невесты. Вспоминает Дениз, так идеально вписавшуюся в его семью, Дениз, с которой так открыто смеялся Гедиз. Вспоминает его счастливую мать, выдававшую любимую дочь замуж.       «Не смей портить это все. Ты сама вляпалась в это дерьмо. Сама же и должна из него вылезти. Не тяни его за собой», — холодный голос разума сдавливает её изнутри железными тисками.       Нарэ согласна с этим голосом. Птичка внутри неё обреченно складывает израненные крылья. — Спасибо, Гедиз. Но не нужно, — отвечает Нарэ. — Что, снова повторишь свои слова? Скажешь, что у тебя все хорошо? Солжешь, что не нуждаешься ни в чьей помощи? — Гедиза захлестывает злость. Он не понимает, почему Нарэ так яростно отвергает его помощь. — Ты же знаешь, что я не поверил тебе в тот раз? Не поверю и в этот. — А ты поверь в этот раз, Гедиз, — просит его Нарэ. — Да, тогда я солгала тебе. Но в этот раз я действительно справлюсь сама. Неужели ты не веришь в меня? Не в мои слова, а в меня. В Нарэ, в дочь посла, — девушка заставляет себя улыбнуться ему. — Я ведь Нарэ Челеби. Пестрая птица, обманувшая смерть. Не волнуйся, Гедиз. Я найду выход из этой клетки. Найду выход и улечу. — Улетишь? — усмехается Гедиз. — Куда? В далекую страну, где тебя не найдут? Или же снова в пропасть?       Гедиз знает, что его слова звучат жестоко. Но он хочет вывести Нарэ из себя. Хочет увидеть в ней злость и гнев. Хочет удостовериться в том, что в ней осталось достаточно сил, чтобы сопротивляться. Нарэ не обижается на его слова. Он задает правильные вопросы. Вопросы, на которые у неё нет ответов. — Кто знает, Гедиз, — Нарэ снимает с себя пиджак и возвращает его Гедизу. — Главное, что пестрая птица не будет заточена в клетке.       Она разворачивается и направляется к двери в дом. Она открывается прямо перед её носом, и из неё появляется Дениз с подносом со сладостями. Нарэ проходит мимо неё. Дениз оборачивается ей вслед. Прямая спина Нарэ была так напряжена, что казалось, будто она сломается от малейшего неправильного движения. Дениз переводит взгляд на Гедиза. И снова видит в его глазах то отчаяние, которое он каждый раз привозил с собой из Муглы. Оказывается, причиной отчаяния была Нарэ. Гедиз встречается с ней взглядом. На его лице появляется улыбка. Улыбка, наполненная горечью поражения. Как будто Гедиз проиграл какую-то битву, о которой Дениз не знала. В карих глазах блестят слезы. Дениз оставляет поднос прямо на пороге и подходит к Гедизу. Она не может позволить, чтобы эта боль снова затопила его. — Гедиз бей, мне пришлось самой нести сладости мужчинам, потому что Осман кричал под балконом Аслы, чтобы та спустила им парочку подносов. Мы уж думали, что ты потерялся, — пытается пошутить она, беря мужчину за руку.       «Я действительно потерялся, Дениз» — мелькает мысль в его голове, но вслух он произносит совсем другие слова. — Странно, что он докричался до вас. Ваше веселье слышно даже на другом конце улицы, — отвечает он, быстро вытирая слезы, готовые сорваться вниз. Ему снова стыдно перед Дениз за свою слабость, — С чего вы там так кричали? — О, это госпожа Фатьма с госпожой Фахрие решили поддать жару. Я в свои двадцать три года так не станцую, как они, — Дениз заставляет свой голос звучать твердо, хотя ей хочется расплакаться от того, насколько потерянным и одиноким выглядит Гедиз. Сейчас она может лишь крепче сжать его ладонь, стараясь передать ему хоть каплю силы, — У вас все женщины в семье такие веселые и жизнерадостные. — Да, поэтому ты так легко вписалась в это всё, — слова Гедиза совершенно искренни.       Дениз действительно легко влилась в его семью. Наравне со всеми прибирала мелкие мелочи тут и там, командовала мужчинами, грузившими приданое Мюге в машины, ругалась с поварами и портными вместе с Аслы. И сейчас он был безумно рад тому, что она пыталась отвлечь его от разговора с Нарэ. Жаль только, что он не может сейчас позволить себе расклеиться. Только не сейчас. Он не имеет права расстраивать Мюге и мать. Поэтому он наклоняется, забирает поднос со сладостями и улыбается Дениз. — Пойду, отнесу, наконец, всю эту вкуснятину братьям. А то они и правда заждались меня, — говорит он, пытаясь изображать счастье.       На лице Дениз он отчетливо читает: «Можешь обманывать кого угодно, но не меня». Но он знает, что Дениз не станет выпытывать у него ничего. Не в эту ночь. Поэтому он уходит на задний двор, в надежде, что его подавленное состояние никто не заметит. Осман радостно выхватывает у него поднос. — Наконец-то, Гедиз, я думал, ты уснул там, — говорит он, откусывая кусок сладкой пахлавы. — Уснешь тут с этим шумом, — отшучивается Гедиз и садится на стул рядом с Дженгизом.       Дженгиз что-то безостановочно печатает в своем телефоне. Но плоский голос Гедиза отвлекает его от этого. Он поднимает глаза на сидящего рядом кузена. Его словно подменили. Только что он шутил, заставляя их всех хвататься за животы от смеха. Дженгиз всегда по-доброму завидовал брату. Когда Гедиз заходил в комнату, весь свет будто сосредотачивался на нём. Он притягивал к себе внимание. Его обаяние и харизма привлекали всех. Его чувство юмора очаровывало, а сверкающий взгляд карих глаз не давал возможности убежать от его влияния. Иногда Дженгиз хотел стать таким, как Гедиз. Уметь так преподнести себя, уметь вести за собой людей даже на самые глупые затеи. Но больше всего в брате Дженгиз любил его доброту. Эта доброта заставляла Гедиза брать на себя вину за их общие проделки. Эта доброта позволяла ему не замечать отвратительного поведения людей, которые называли себя его друзьями. Сейчас же Гедиз сидит рядом с ним и невидящим взглядом гипнотизирует стену дома. Яркий блеск исчез из взгляда, морщины у рта стали глубже, губы сжаты от напряжения. Дженгиз понимает, что за это короткое время, что Гедиза не было, случилось что-то. И это что-то не было каким-то хорошим событием.       «Поссорился с кем-то? Неужели с Дениз? Нет, невозможно», — тут же пресекает эту мысль Дженгиз.       Мысли о Дениз вызывают у него непроизвольную улыбку. Эта девушка была удивительной. Будучи только другом Гедиза, она наравне со всеми участвовала в подготовке к свадьбе. Причем делала это абсолютно искренне, без малейшего намека на притворство. А о её отношении к Гедизу и говорить нечего было. Дженгиз догадывался, что Дениз знала намного больше о причинах нынешнего состояния Гедиза. Поэтому она всегда была рядом с ним. Незримо поддерживала, находила способ вызвать у Гедиза улыбку, шутила, заставляя её брата заливаться громким смехом. Дженгиз даже этим их отношениям завидует. Но все еще по-доброму. Он знает, что Гедиз полностью заслужил столь трепетное отношение Дениз. Поэтому ему остается только наблюдать со стороны, пытаясь представить, каково это — когда в мире есть человек, для которого ты столько значишь. Телефон противно пищит, предупреждая хозяина о скором отключении. — Черт, зарядка заканчивается, — ругается Дженгиз. — А мне обязательно нужно ответить этому человеку. — В чем проблема, братишка? — тут же отзывается Гедиз. — Возьми зарядку, прошмыгни в мою комнату и посиди там, чтобы точно не пропустить это важное сообщение. — Точно. Спасибо, брат, — Дженгиз легонько хлопает брата по плечу и направляется к своей машине.

***

      Дениз поправляет макияж в комнате Мюге, когда слышит странное копошение со стороны балкона. Она с опаской выходит на балкон. Там никого нет. Странные звуки не умолкают. Дениз осторожно выглядывает через перила балкона. — Черт, я думал это будет сама Мюге!       Дениз видит под балконом Омера. Мюге показывала ей его фото, поэтому она узнает его. Но что он тут делает? Женихи же не присутствуют на ночи хны. Дениз пораженно молчит, глядя на мужчину. — Ты, должно быть, Дениз? — спрашивает мужчина, глядя на неё снизу вверх, — Мюге рассказывала мне про тебя. Лучшая подруга Гедиза, да? — Да, — рассеянно отвечает девушка. — Тогда будь и мне другом, позови, пожалуйста, Мюге, — на лице Омера расцветает мечтательная улыбка, — Я так хочу увидеть её в красном платье. — А если тебя кто-нибудь увидит? Гедиз и кузены Мюге на заднем дворе, — шипит Дениз в ответ. — Разве Мюге не поругают? — Мне хватит и пяти минут, пока мы тут препираемся, кто-то может прийти. Не забирай у меня драгоценное время, — умоляюще тянет Омер. — Ладно, я сейчас что-нибудь придумаю!       Дениз выходит из комнаты Мюге, не зная, что предпринять. Она не боится, что Гедиз поймает Мюге и Омера, но боится, что их могут увидеть другие её братья. Ей нужен кто-то внизу, кто проследит, чтобы никто не помешал жениху с невестой. Она слышит звук открывающейся двери. Из комнаты Гедиза, уткнувшись взглядом в телефон, выходит Дженгиз. У Дениз в голове созревает план. Она подбегает к Дженгизу. — Дженгиз, мне нужна твоя помощь, — просит она, хватая его за запястья и заталкивая обратно в комнату Гедиза.       Дженгиз ошеломленно смотрит на неё, даже не сопротивляясь её напору. На самом деле, ему очень нравится решительность и уверенность этой девушки. Будь на его месте Гедиз, он бы с довольной улыбкой ответил, что готов помочь такой красивой барышне в любом деле. Но Дженгиз не он, поэтому он только кивает, согласный на все, что скажет Дениз. — Тебе нужно будет спуститься под балкон комнаты сестры Мюге и следить, чтобы никто туда не пришел. Ни Гедиз, ни Осман, ни другой из ваших братьев. — Зачем? — недоумевает Дженгиз. — Обещай, что никому не расскажешь, — просит Дениз, глядя на него своими ярко-голубыми глазами. — Обещаю, — тут же выдает Дженгиз, хотя ответ был бы таким же, даже если бы она попросила его достать звезду с неба. — Омер пришел. Он хочет увидеть Мюге. — Жених сестры Мюге? Как он пробрался сюда? — Мне откуда знать, Аллах-Аллах! — всплескивает руками Дениз. — Так ты поможешь мне или нет. — Помогу, — покорно отвечает Дженгиз. — Хорошо, — облегченно выдыхает Дениз. — Тогда иди и встань рядом с балконом комнаты Мюге. А я пока предупрежу Омера, чтобы не убегал от тебя.       Дженгиз послушно выходит из комнаты. Дениз снова направляется в комнату к Мюге. — Омер, сейчас придет младший кузен Мюге. Ты не убегай только. Это я его на шухер поставила, — шепотом предупреждает мужчину Дениз, почти свесившись через перила. — Понял, — кивает Омер.       Дениз возвращается в холл, где женщины продолжали предаваться веселым танцам и распевали песни. Она пробирается сквозь танцующую толпу к Мюге. Девушка сидит на своем стуле-троне и со счастливой улыбкой наблюдает за окружающими. Дениз присаживается на корточки рядом с ней и что-то шепчет на ухо. Лицо невесты становится серьезным. Она встает со своего места и идет в сторону своей комнаты. — Мюге, дочка, ты куда? — тут же слышится голос госпожи Рефики. — Сестре Мюге надо чуть макияж подправить. Да и хну, думаю, можно смыть, она уже схватилась, — отвечает Дениз, избавляя Мюге от необходимости врать матери.       Рефика одобрительно кивает и возвращается к разговору с госпожой Фидан. Мюге залетает в свою комнату, Дениз же остается стоять у двери, чтобы никто не зашел и не помешал им. — Не могу поверить, что ты пробрался сюда, — шепчет Мюге, глядя на возлюбленного с балкона. — Я просто очень хотел увидеть тебя в этом платье, моя госпожа, — отвечает с улыбкой Омер, жадно разглядывая свою будущую жену, — Покружись для меня, любимая.       Мюге смущенно улыбается, но послушно кружится, позволяя подолу платья всколыхнуться вокруг её ног. Красная ткань отражает свет фонарей, зажженных по всему двору. Омер любуется возлюбленной, которая была по-особенному прекрасна в свете луны. — Я самый везучий мужчина на свете, — совершенно честно говорит Омер. — А я самая счастливая женщина на свете, — так же честно отвечает ему Мюге.       От беззаботного созерцания друг друга их отвлекает голос Османа, прозвучавший совсем близко. — Дженгиз, вот ты где!       Дженгиз вздрагивает, когда слышит окрик старшего брата. Парня мгновенно захлестывает паника. Из-за угла дома к нему идет Осман, ведущий под руку изрядно выпившего мужа госпожи Фидан. — Давай, братишка, помогай. Надо уложить дядю Али спать, пойдем в гостевой дом.       Мозг Дженгиза начинает лихорадочно соображать. Если он позволит брату пройти к гостевому дому, то тот обязательно заметит Омера, которого тут быть не должно. — Брат, давай лучше уложим дядю Али в доме, в гостевой спальне на первом этаже? — Дженгиз подходит к брату, забрасывает руку уже полуспящего мужчины себе на шею и молится о том, чтобы Осман не раскусил его, — Дяде Али будет удобнее в самом доме. А то проснется ночью и спросонья не поймет, где он оказался. В доме мы хотя бы услышим, что он проснулся. — Да, ты прав, — отвечает Осман спустя полминуты раздумий, — Пойдем тогда в дом.       Дженгиз еле удерживается от облегченного вздоха. Они заводят Али в дом и передают его в руки жены, которая тут же начала ругаться на супруга. Дженгиз не знает, что ему делать. Вернуться под балкон или же подняться наверх и предупредить Дениз? Он решает вернуться на улицу. Но по возвращении он никого не находит там. Ни Омера, ни Мюге на балконе. Парень возвращается обратно в дом, чтобы найти Дениз. Мюге перепугалась, услышав голос Османа совсем рядом. Но Дженгиз каким-то образом увел его, не дав ему увидеть Омера. — Омер, тебе нужно уходить. Нас обязательно кто-то поймает, если ты не уйдешь, — просит его Мюге. — Хорошо-хорошо, сейчас уйду, — обещает Омер, — Только дай еще мгновение полюбоваться тобой.       Мюге краснеет, но послушно стоит на балконе, позволяя Омеру смотреть на себя. Она слышит голоса Гедиза и Дениз у своей комнаты. — Уходи, Омер! — Мюге надеется, что Дениз сможет задержать Гедиза разговорами. — До завтра, моя красавица. Я люблю тебя, — Омер посылает ей воздушный поцелуй. — И я тебя люблю.       Мюге заходит обратно в комнату и садится перед туалетным столиком как раз в тот момент, когда Гедиз заходит в комнату. Лицо Дениз за его плечом выражает огромное облегчение, когда она понимает, что Мюге удалось вовремя отправить Омера восвояси. Девушка выходит из комнаты, оставляя сестру с братом наедине.       Гедиз подтягивает стул к туалетному столику и садится рядом с сестрой. Странное поведение Дениз насторожило его, а подозрительно блестящие глаза лишь упрочили его сомнения. Эти двое что-то провернули, и он это выяснит. — Смотрю на тебя, сестрица, и думаю, а может, не стоит отдавать такую красоту Омеру? Кем я буду любоваться, если ты выйдешь замуж?       Мюге смущенно опускает глаза в ответ на слова брата. — Тогда мама точно тебя убьет, дорогой братец.       Брат и сестра смеются, глядя друг на друга. Гедиз переводит взгляд на расписанные руки сестры. — Ну как, положили тебе монету в ладошку-то? — спрашивает Гедиз. — Еще и не одну, — отвечает Мюге. — Кто постарался? — Аслы с Дениз. — Я в них не сомневался. А инициалы Омера Аслы хорошенько спрятала? — Думаю, что да. Ты же знаешь, что все, за что не взялась бы Аслы, она делает безупречно. — Боюсь, мы так Омера и правда без штанов оставим. Сегодня золотые монеты с него тянем, завтра Дениз и Айсу за твой выкуп торговаться будут, а после еще и Омер тебе подарок должен будет. — Ничего, у младшего брата невесты есть процветающий ресторан. Уж он-то сестру точно без денег не оставит. — Верно-верно.       Они замолкают. Мюге расслабляется. Кажется, Гедиз не собирался выпытывать у неё, почему в разгар праздника она оказалась в своей комнате. Но именно в этот момент Гедиз решает подловить старшую сестру. — Ну, почему Дениз так рьяно пыталась не пустить меня к тебе в комнату, сестра?       Мюге широко раскрывает глаза от удивления, мгновенно выдавая себя. Она понимает по довольной улыбке Гедиза, что отпираться смысла нет. — Ты специально усыпил мою бдительность, чтобы я не смогла выдумать более-менее приличную ложь? — раздосадовано спрашивает девушка. — Угу, — довольно тянет Гедиз. — Кто из нас психолог, ты или я, братишка? — усмехается Мюге. — Сегодня ты точно не психолог. Сегодня ты счастливая влюбленная невеста, которой радость затуманила разум. — Что правда, то правда. — Ты не будешь ругаться? — спрашивает Мюге. — Аллах-Аллах, сестра, как я могу ругаться на тебя в такой день? — восклицает мужчина. — Омер приходил, — признается Мюге, — Стоял под балконом. Он попросил Дениз привести меня к нему. А Дениз заставила Дженгиза стоять на улице и следить за тем, чтобы никто не увидел Омера. — О Аллах, вы провернули всю эту операцию, чтобы никто не узнал о том, что Омер приходил? — Гедиз заливается смехом, — Сестра, сейчас в Турции женихи чуть ли не на одном стуле с невестой сидят в ночь хны, а ты беспокоилась из-за того, что он у тебя под балконом постоял?       Гедиз обнимает сестру и звонко целует в макушку. Его забавляет невинность сестры в подобных вопросах. Мюге расслабляется в объятьях брата, понимая, что никто её ругать не собирался. — Но ваш маленький план мне даже понравился, сестра, — говорит Гедиз, выпуская её из объятий, — Надо бы подшутить над этими двумя. — Что ты собираешься делать, Гедиз? — спрашивает Мюге. — Собираюсь сыграть с этими маленькими врунишками небольшую шутку.       Гедиз оставляет сестру и выходит из комнаты. У двери он находит Дениз и Дженгиза, о чем-то перешептывающихся. Завидев его, они тут же приняли вид невинных ангелочков. Гедиз напрягает все своё актерское мастерство, чтобы выглядеть максимально сурово и гневно. — Что, очередной план, как обмануть окружающих, продумываете? — спрашивает он.       Гедизу стоит признать, что из этих двоих, Дениз была гораздо лучшей актрисой. Ни один мускул не дрогнул на её лице, хотя в глазах отразилось осознание того, что Гедиз обо всем разузнал. Дениз переводит взгляд на Дженгиза, который одним только своим видом выдал их с потрохами. Бледные щеки и шея покрыты красными пятнами от волнения, пальцы перекладывают телефон из одной руки в другую, дыхание участилось.       «Да, братишка, с тобой в разведку не сходить», — думает про себя Гедиз, изо всех сил удерживая улыбку. — Технически, это был не обман, Гедиз. Ложь — это сознательное искажение истины, высказанное с целью введения в заблуждение.       Дениз и Гедиз с одинаково удивленными выражениями лица смотрят на Дженгиза, который мгновенно взял себя в руки и выдал определение слова «ложь», будто читал его из словаря. — Мы с Дениз никого не обманывали, так как у нас никто ничего не спрашивал напрямую. Ни ты, ни брат Осман, ни кто-либо еще, — уверенно выдает Дженгиз.       Румянец смущения сходит с лица и шеи, зеленые глаза почти угрожающе сверкают. Гедиз не находит, что ответить кузену. — Вау, господин Дженгиз, — восхищенно произносит Дениз, протягивая ему раскрытую ладонь, — Ты лишил Гедиза Ишиклы дара речи. Это было великолепно.       Дженгиз с довольной улыбкой дает ей «пять». Гедиза удивляет собственная реакция на слова Дениз. Он никогда раньше не видел, чтобы она так отзывалась о других мужчинах. Обычно подобное восхищение в голосе Дениз он слышал только по отношению к себе. Было очень непривычным и по-странному неприятным делить её внимание с кем-то. Пускай и со своим младшим братом.       «О чем ты вообще думаешь, идиот?» — осаждает он себя.       Мужчина заставляет себя запомнить этот момент, чтобы разобрать его позднее, и откладывает эту крамольную мысль в дальний ящик. Он возвращает прежнее приветливое и открытое выражение лица, ведь его маленькая шутка возымела свой эффект — он на несколько секунд застал врасплох этих двоих, проворачивающих за его спиной свои делишки. — Просто давайте договоримся на будущее, — Гедиз складывает руки на груди, — Если в следующий раз вы будете устраивать тайные свидания, то не забудьте и меня включить в свои коварные планы, хорошо? Потому что сделай вы это сейчас, вам не пришлось бы метаться по всему дому и двору, выискивая тех, кто может помешать встрече возлюбленных. — Ладно, господин зануда, в следующий раз я к тебе побегу за помощью, — Дениз показывает ему язык. Гедиз почти готов ответить ей тем же, — Я пойду к сестре Мюге, надо смыть хну с рук. — Надеюсь, вы там не спрятали Омера в шкафу, — язвит Гедиз ей в спину.       Дениз показывает ему через плечо средний палец. Гедиз смеется. — Сколько раз я тебе говорил, что некрасиво такое старшим людям показывать, несносная девчонка, — продолжает шутить Гедиз.       Дениз демонстративно хлопает дверью. — Вы всегда так общаетесь? — спрашивает Дженгиз, наблюдая за перепалкой друзей. — Практически всегда. Кроме моментов, когда напиваемся вдрызг и изливаем друг другу наши страхи и переживания, — пожимает плечами Гедиз, — Живем как на вершине вулкана. — Зато никогда не скучно. — Это точно. — Ну конечно, где же еще могли быть вы двое, — Аслы прерывает их милую беседу, — Пойдемте, надо помочь довести дядю Ахмеда до гостевого домика, он заснул прямо на веранде на улице.       Гедиз и Дженгиз посмеиваются и идут вслед за невесткой. Ночь хны подходила к концу. Гости уже расходились. Гедиз видит идущую к воротам Нарэ с уснувшей Мелек на руках. Они на несколько секунд встречаются взглядами. В зеленых глазах девушки мелькает сожаление, которое он так отчаянно хочет убрать из её взгляда. Их сегодняшний разговор снова всплывает в памяти, заставляя неподвижную ледяную толщу внутри него всколыхнуться тяжелой волной. Тлеющие угли внутри упрямо не хотели потухнуть. Нарэ отводит взгляд и выходит за ворота вслед за свекровью. Гедиз пытается игнорировать море, отчаянно рвущееся вслед за ней, и продолжает идти за Аслы. Пульсирующая боль снова подбирается к вискам. Гедиз уже жалеет, что не сможет залить бесконечную вереницу мыслей в своей голове хорошим крепким коньяком. Завтрашний день был очень важным. И он не мог позволить себе выглядеть паршиво.       «Осталось всего несколько дней, Гедиз. А потом ты убежишь. Позорно убежишь и спрячешься от бури, которую эта женщина вызывает в тебе», — обреченно звучит у него в голове.