Море внутри меня

      Гедиз с улыбкой наблюдает за тем, как Дениз уже в десятый раз перепроверяет готовность ресторана к приему, который должен был состояться завтра. Она снова и снова проверяет электронную почту, сообщения в телефоне, пишет в групповом чате всем сотрудникам, чтобы они были на работе как минимум за два часа до начала мероприятия. Морщинка между бровями становится все глубже и глубже. — Если ты будешь так сильно хмуриться, то скоро станешь такой же морщинистой, как я. А два морщинистых человека в одном ресторане — это перебор, не находишь? — спрашивает Гедиз, глядя на неё.       Дениз молча показывает ему средний палец левой руки, правой сосредоточенно набирая очередное сообщение. — Некрасиво такое показывать дядечкам, госпожа Дениз, — с усмешкой произносит мужчина, развалившись в кресле.       Дениз отрывается от телефона и серьезно смотрит на друга. Под ее глазами залегли темные круги. Впрочем, такие же красовались на лице Гедиза. Правда, на его лице они прописались уже давно.       Подготовка к мероприятию выдалась действительно утомительной. Дениз бегала с официантками и прочим персоналом к швеям, подправляя их «маскарадные» костюмы, а после часы проводила с Дефне, их дизайнером, продумывая варианты оформления банкетного зала. Гедиз же занимался музыкальным сопровождением и разговорами с их шеф-поваром, Мехмедом, насчет греческой кухни. Дениз была права, убедить его не возмущаться насчет принадлежности пахлавы и кофе к чьей бы то ни было национальной кухне оказалось не так-то легко. С другой стороны, огромное количество работы отвлекало его от разрушительных мыслей. Он даже почти не задумывался о своем подарке Нарэ. Жаль, что «почти» это не «совсем».       Дениз обреченно стонет, закрыв лицо руками. Гедиз вздрагивает. — Что случилось? — спрашивает он, вставая с кресла. — Мы такие идиоты, Гедиз, — бурчит Дениз сквозь ладони на лице. — Да расскажи, что случилось, пока я тут инфаркт не схватил! — требует Гедиз, присев рядом с ней на диване. — Мы забыли про венки, — отвечает Дениз таким тоном, будто они забыли составить меню.       Гедиз замолкает. Дениз растопыривает пальцы и смотрит своими голубыми глазами на Гедиза сквозь них. Мужчина глубоко вздыхает. — Почему ты молчишь? — интересуется девушка. — Пытаюсь удержать себя от убийства, госпожа Дениз, — цедит сквозь зубы Гедиз. — Что? Почему? — Дениз вытягивается по струнке и убирает руки с лица.       Гедиз не произносит ни слова. Дениз нервно заламывает руки, ожидая реакции друга. Гедиз сдерживается из последних сил. Но когда Дениз начинает нервно закусывать губу и мелко часто дышать, его прорывает. Он громко хохочет, наслаждаясь меняющимся выражением лица подруги. Страх сменяется удивлением, удивление сменяется рассеянностью, а после на лице девушки появляется понимание. Голубые глаза темнеют, черные брови сводятся к переносице, и в кабинете раздается звук удара. — Эй, хватит, прекрати! — Гедиз пытается закрыться маленькой диванной подушкой от Дениз, нещадно лупящей его папкой с бумагами. — Я же пошутил! Мне просто хотелось тебя немножко помучить! — Помучить он меня хотел, — выдыхает Дениз, продолжая несильно бить его по незащищенным местам. — Жаль только, что у меня не такая сила воли, Гедиз бей. А вы можете стать первым человеком, умершим от многочисленных травм, нанесенных папкой с документами.       Гедиз с легкостью перехватывает папку из рук Дениз и вскакивает с дивана. Дениз хочет было за ним погнаться, но оседает обратно на диван. Она снова закрывает лицо руками. — Я схожу с ума, — бормочет она.       Гедиз возвращается к дивану, садится рядом с Дениз и приобнимает её за плечо. Дениз не реагирует на его действия. Поэтому он с хитрой улыбкой треплет её по макушке, взлохмачивая её волосы. Гедиз слышит сдавленный смешок. Дениз открывает лицо и вымученно улыбается Гедизу. — Все хорошо, Дениз, — успокаивает её он. — Подготовка в этому приему была ужасно выматывающей. Удивительно, что мы еще в своем уме. А с венками мы разберемся. Время у нас еще есть. Сейчас сядем в машину, поедем в какой-нибудь бутик аксессуаров и закупимся. Хорошо? — Угу, — мычит девушка в его пиджак на плече. — Тогда собери все свои бумаги и сложи их где-нибудь на видном месте. Чтобы мы завтра не бегали как угорелые, выискивая их. Я пойду заведу машину, и ты спускайся. — Хорошо.       Гедиз надевает плащ и спускается на второй этаж. Он проходит к большому банкетному залу, чтобы еще раз проверить, не упустили ли они чего-нибудь. Мужчина придирчивым взглядом окидывает помещение. Он в очередной раз радуется тому, что решил оформить зал в белоснежном цвете. Он как нельзя кстати подходил к теме вечеринки на Олимпе. Стены были частично задрапированы вышитой золотом и серебром тканью, по которой змеились искусно прикрепленные стебли плюща. Им пришлось повозиться, заменяя в зале все столы, стулья и прочую мебель из красного дерева на белую мебель, чтобы та не выбивалась из общей картины. Но это того стоило, белоснежная красота банкетного зала радовала глаз. Удовлетворенный увиденным, Гедиз вышел из ресторана и сел в автомобиль. Дениз вышла через пару минут. Она села на переднее сиденье. — Куда едем? — спрашивает она, глядя на него. — К звездам, — томным голосом отвечает Гедиз.       Дениз закатывает глаза, а после трет лоб рукой. — Поверить не могу, что ты только что процитировал «Титаник», — произносит она, качая головой. — Я просто романтик, госпожа Дениз, — паясничает Гедиз. — Поехали, романтик, у нас еще куча дел.       Дениз пытается заставить звучать свой голос строго, но у нее ничего не получается. Гедиз смеется над её неудачными потугами. Всю дорогу до магазина оба улыбались.

***

— Дениз, не надо, а вдруг твоя мама не хочет гостей? — отпирается Гедиз на предложение Дениз заехать к ней домой и поесть. — Гедиз, не глупи, ты для моей матери самый желанный гость, — не сдается Дениз. — Слушай, мы оба устали как собаки, пока бегали по магазинам ради этих несчастных кусков проволоки с приклеенными на них цветочками. Не хочу еще и с тобой спорить. — Вот и не надо спорить, я просто отвезу тебя домой, завезу наш реквизит в ресторан и поеду отсыпаться перед важным днем, — пытается убедить её мужчина. — Нет, дорогой мой. Если ты не пойдешь ко мне домой, то я буду сидеть в этой машине, пока не умру от голода и истощения, — передразнивает его заискивающий тон девушка. — Аллах-Аллах, с тобой невозможно спорить, — сдается Гедиз. — Сам же меня упертой ослицей назвал. Как видишь, стараюсь оправдать данное тобой прозвище, — довольным тоном отвечает Дениз и расслабленно откидывается на спинку сиденья, радуясь своей маленькой победе.       Дорога до жилого комплекса, где находилась квартира Дениз, прошла в тишине. Они оба были измотаны. Гедиз даже подумывает на некоторое время прекратить брать заказы на столь масштабные мероприятия. Им всем нужна небольшая передышка. Они доезжают до комплекса меньше, чем за пятнадцать минут. Дениз, кряхтя, выбирается из машины. Гедиз хочет пошутить над тем, что она бухтит как старая бабка, но боль, кольнувшая в пояснице, когда он выходил из автомобиля, заставляет его промолчать. Гедиз открывает дверь, пропуская вперед Дениз. Они стоят в холле, ожидая лифт. Комплекс был довольно большим, тридцатиэтажным, поэтому ждать им пришлось прилично. До слуха Гедиза доносятся громкие мужские голоса со стороны спортивного комплекса, который находился на первом этаже здания. Он разбирает среди слов маты и морщится от столь грязных ругательств. Через минуту появляются и обладатели этих самых голосов. Это толпа молоденьких парней в непозволительно коротких для мужчины шортах и огромных толстовках. Гедиз с интересом рассматривает компанию молодых людей и узнает повадки богатеньких мажоров. Брендовые спортивки, телефоны последних моделей в руках, новомодные смарт-часы на запястьях. Ну, и как же без самодовольного выражения лица. Ему хочется смеяться от столь явного выпячивания своего материального положения. Но он сдерживается. Ни к чему перепалки с сопляками к концу тяжелого дня. Компания идет по направлению к ним. Гедиз наблюдает за реакцией Дениз, он боится, что ей будет неудобно от столь вульгарного поведения парней. Но та и бровью не ведет. — Эй, детка, красивые ножки. Хотел бы я видеть их сегодня ночью на своих плечах, — бросает в сторону Дениз один из парней, видимо, главный в компании. — Присоединишься ко мне и моим друзьям? А то твой знакомый что-то староват.       Он похабно улыбается Дениз, а его дружки громко гогочут над его словами. Гедиз застывает. Он поворачивается к Дениз. Он ожидает всего: шока, слез. Но совершенно не ожидает ехидной ухмылки, появившейся на лице девушки. Она поворачивается в сторону того придурка. — Прости, сладкий. Единственные ножки, которые могут быть сегодня ночью на твоих плечах — это волосатые ножки твоих дружков. — Дениз лениво улыбается мерзавцу. — Вон как у тебя много друзей. Ножек на всю ночь хватит.       Гедиз не может сдержать смешок. Его безумно забавляют шокированные лица парней, непонимающе хлопающих глазами. Лифт прибывает как раз вовремя. — Простите, господа, что нам приходится вас оставить, но лифт нас ждать не будет. — Гедиз заводит Дениз в лифт и нажимает кнопку «закрыть». Он переводит взгляд на главаря банды. — Хорошей ночи с твоими дружками, дорогуша.       Гедиз и Дениз смеются, слыша маты и оскорбления, доносящиеся сквозь толстые двери лифта. Отсмеявшись, Гедиз переводит испытующий взгляд на Дениз. Он совершенно не ожидал, что вежливая, воспитанная, милая Дениз, которая и мухи не обидит, сможет дать отпор таким ублюдкам. Дениз замечает его взгляд. — Что ты так смотришь? — спрашивает она. — Да так, просто никак не могу забыть, как ты отбрила этого ненормального. — Гедизу в голову приходит страшная догадка. — Как будто это было не в первый раз. Часто он к тебе пристает? Хочешь, я основательно с ним поговорю? — Гедиз, успокойся, — Дениз хватает его за руку, чтобы тот не вспылил и не вышел из лифта набивать морду этому идиоту. — Конкретно от него я слышала эти мерзости впервые. — А от кого не впервые? — спрашивает Гедиз. — Аллах-Аллах, ты тут каждый день воюешь с озабоченными придурками, а я про это знать не знаю. Прекрасно, госпожа Дениз. — Гедиз, я тебя очень люблю, но иногда ты превращаешься в королеву драмы, — мягко произносит Дениз. — Просто ты, кажется, забыл, где я родилась и прожила двадцать два года своей жизни. — Не понял? — переспрашивает мужчина. — Гедиз, я выросла на окраине Стамбула. Не в самом благополучном районе. — Девушка понимающе улыбается другу. — Ты, возможно и вырос там, где все мужчины благородны, сильны и знают, что такое честь и достоинство. Я же выросла там, где пубертатные парни пытались засунуть свои половые органы во все, что имеет грудь и подает признаки жизни. То, что сказал этот ублюдок, — это самое мягкое и невинное из того, что я слышала в свой адрес. И еще. — Дениз акцентирует внимание на этом «еще». — В том клубе, где ты напивался в нашу первую встречу, не все посетители были такими же грустными, порядочными мужчинами, запивающими свои печали. Были и те, кто путал наш клуб и с борделем, и зазывал девочек к себе на «продолжение банкета».       Гедиз не ожидал таких слов от Дениз. Она говорит это так, будто действительно привыкла ко всей этой грязи со стороны мужчин. Он не может нормально сформулировать свои мысли. Ему обидно и больно за Дениз и вообще за несчастных девушек и женщин, терпящих подобные гнусности в свой адрес, он хочет сказать, что ему жаль, подбодрить подругу, но не может выдавить и слова. Лифт оповещает о том, что они доехали до нужного этажа. Гедиз как в тумане выходит из лифта и останавливается в коридоре. Дениз сочувствующе смотрит на него. — Ах, кажется, я сломала Гедиза, — она обнимает его, пытаясь вывести его из этого странного состояния. Гедиз несколько секунд стоит как статуя, но после оттаивает и обнимает её в ответ. — К сожалению, Гедиз, ты, как представитель мужского пола, скорее исключение, чем правило. Остальные же мужчины в основном ведут себя как наш отвратительный любитель мужских ножек. — Ты так спокойно это говоришь. Я действительно не ожидал такой реакции от тебя, — отвечает Гедиз, когда Дениз выпускает его из объятий. — Ты думал, что я расклеюсь и расплачусь? — Дениз шутливо пихает его локтем в бок. — А сам хотел спасти меня от мерзавцев, как самый настоящий рыцарь? — В общих чертах, — кивает головой Гедиз. Он строго смотрит на Дениз, изо всех сил сдерживающей смех. — И не смей смеяться надо мной. В конце концов, я старше тебя на семь лет, прояви уважение к моим сединам. — Конечно-конечно, дедушка Гедиз, все мое уважение в вашем распоряжении, — серьезно произносит Дениз, но в её глазах пляшут чертята.       Гедиз закатывает глаза и решительно направляется к двери квартиры Дениз. Девушка с улыбкой идет за ним, радуясь тому, что неприятный инцидент завершился на хорошей ноте. Гедиз звонит в звонок. Дверь открывают через несколько секунд. — Господин Гедиз, добро пожаловать! — восклицает мама Дениз. — Проходите, пожалуйста. — Добрый вечер, госпожа Дамла, — здоровается Гедиз. — И да, какой я вам господин? Просил же — просто Гедиз. — Хорошо, Гедиз, — соглашается женщина. — Здравствуй, мама, — Дениз коротко целует мать в щеку.       Глядя на них, Гедиз поражается тому, насколько разными выглядят мать и дочь. Внешность госпожи Дамлы была мягкой, женственной. Круглое лицо, небольшой подбородок, маленький аккуратный нос, большие карие глаза, похожие на оленьи, щеки, заметно омолаживающие ее внешний вид. Она была невысокой женщиной с немного расплывшейся, но неплохой для ее возраста фигурой. Еще больше мягкости ее образу придавали короткие русые волосы, крупными волнами лежащие на плечах. Дениз рядом с ней выглядела как воинственная валькирия. Выше матери почти на две головы, с тяжелыми черными волосами, спускавшимися почти до поясницы, с длинными руками и ногами она смотрелась амазонкой-великаншей по сравнению с миниатюрной матерью. Лицо Дениз было, как сказала бы мать Гедиза, породистым. Хотя Гедиз никогда не любил этот эпитет, но был вынужден признаться, что Дениз он подходит. Вытянутое лицо с четкими скулами, прямые тонкие брови, глубоко посаженные глаза, тонкий нос и яркие полные губы. Гедиз в очередной раз думает о том, что Дениз с легкостью могла бы стать успешной моделью, если бы она захотела. И если бы позволила своей женственности выйти из-под бесформенной повседневной одежды и деловых костюмов. Гедиз до сих пор не оставил попыток привить ей любовь к платьям и юбкам, но Дениз пока упорно сопротивлялась. — Гедиз, проходи на кухню. Я приготовила чечевичный суп и лахмаджун. Надо поесть, пока не остыло.       Голос Дамлы отрывает Гедиза от размышлений. Они слышат звук открывающейся двери и шаги со стороны детской. Из комнаты выходит Эбру, младшая сестра Дениз. Она сонно трет глазки, медленно направляясь к сестре. Дениз присаживается на корточки и обнимает сестру. Гедизу неловко в такие моменты. Он словно наблюдает за тем, что не предназначено для его глаз. И в то же время не может оторваться от созерцания сестер. Нельзя просто взять и отвернуться от такого количества любви. Эбру была чудесным ребенком. Скромным, застенчивым и тихим. Он помнит, как долго она не хотела выходить из своей комнаты, когда он впервые пришел к ним в гости еще в их старый дом. Только уговоры Дениз смогли вывести её из комнаты. Гедиз тогда поразился тому, как непохожи были сестры. Эбру была похожа на свою мать, те же глаза, волосы, даже сквозь детские черты лица проглядывалось сходство с госпожой Дамлой. Женщина объяснила это тем, что Дениз похожа на своего отца, а Эбру — на мать. Но что значит внешнее различие, когда сестры понимали друг друга с полуслова? Дениз буквально обожала свою маленькую сестренку. Когда она смотрела на неё, в её глазах плескался такой океан любви, что сложно было поверить, что в человеке её столько может уместиться.       Вот и сейчас Дениз обнимала сестру, как самое большое сокровище на свете. Эбру ластилась к сестре, сдерживая зевоту. — Цветочек мой, ты спать хочешь? — спрашивает Дениз, отводя волосы от лица сестры. — Нет, сестра, не хочу. Ты привела брата Гедиза? — спрашивает ребенок. — Да, маленькая принцесса, твоя старшая сестра буквально приволокла меня к вам на ужин. — Гедиз присаживается на корточки рядом с подругой и треплет Эбру по щеке. — Ты не будешь против, если я побуду немного с вами? — Сядешь рядом со мной? Я покажу рисунки, которые в школе нарисовала! — воодушевляется ребенок. — Конечно сяду, Эбру.       Гедиз снимает верхнюю одежду, а после идет в ванную, чтобы вымыть руки. Дениз ушла в свою комнату, чтобы переодеться. Госпожа Дамла суетилась в столовой, расставляя на столе тарелки, стаканы и приборы. Гедиз заходит на кухню, где женщина усаживает его на стул и ставит перед ним тарелку с супом и целое блюдо с лахмаджунами. — Госпожа Дамла, спасибо, конечно, большое, но в меня столько не влезет, — выдает Гедиз, оглядывая количество еды, которое перед ним поставили. — Разве это много? — удивляется госпожа Дамла. — Вот моему покойному мужу этого только на один зубок хватило бы. — Папа просто работал, как вьючный ишак, вот и ел много, — говорит Дениз, зайдя в столовую.       Дениз села рядом с ним и без лишних слов принялась за еду. Гедиз понял, что что-то в словах матери задело её. Он вообще давно заметил, что как только речь заходила об отце Дениз, разговоры между матерью и дочерью становились намного прохладнее, чем это обычно бывало. Судя по всему, Дениз была более близка с отцом, чем с матерью. Только Гедиз никак не мог понять, почему Дениз так остро реагировала на все, что говорила мать об её отце. — Может, если бы он столько не работал, то был бы еще жив, — как бы невзначай проговаривает госпожа Дамла через некоторое время.       Дениз резко отрывается от еды и переводит на мать пронзительный взгляд. Гедиз чувствует неловкость и жалеет о том, что поддался на уговоры Дениз. — Если бы папа столько не работал, мы бы умерли от голода. — Дениз отставляет тарелки и встает из-за стола. — Гедиз, ты поел? — Да-да, конечно, — отвечает Гедиз, радуясь тому, что Дениз сама дает ему шанс уйти, не становясь свидетелем семейной сцены. Он кивает женщине. — Госпожа Дамла, спасибо за ужин. Все было очень вкусно. — Не за что, Гедиз. Жаль, что ты так быстро уходишь, — отвечает Дамла, переведя недовольный взгляд на дочь. — Я все равно не собирался надолго задерживаться. Завтра у нас с Дениз предстоит длинный и трудный день. Нужно лечь пораньше, — с улыбкой отвечает мужчина. — Эбру, красавица моя, пойдем. Проводим брата Гедиза.       Дениз подхватывает сестру на руки и идет к двери. Гедиз идет за ней. Он надевает плащ и обувается. А после целует Эбру в мягкую пухлую щечку. Девочка обнимает его за шею своими маленькими ручками, вызывая у Гедиза улыбку. — Спокойной ночи, маленький цветочек, — прощается Гедиз. — До завтра, Дениз. — Спокойной ночи.       Гедиз выходит из квартиры. Дениз, не обращая внимания на мать, ожидающую её на кухне, направляется в комнату младшей сестры. Она укладывает Эбру на кровать. К счастью, девочка была достаточно сонной для того, чтобы уснуть на половине сказки, которую ей читала Дениз. Поцеловав сестру, девушка выходит из комнаты. — И зачем ты так быстро его выпроводила? Совсем не знаешь, что такое гостеприимство, — недовольно произносит Дамла, окинув дочь взглядом. — И посмотри, как ты выглядишь. Гнездо воронье на голове, старые штаны, рубашку отца зачем-то напялила. Не девушка, а непонятно что. — Мама, если у тебя есть более веские претензии, то выкладывай их поскорее, мне нужно идти спать. Завтра тяжелый день намечается, — устало отвечает Дениз. — Ну завтра ты хотя бы как женщина будешь выглядеть. Благо Гедиз тебе красивое платье купил. — Я сама за него заплатила, мама. Сколько раз мне еще нужно будет это повторить? — Дениз начинала закипать. — И зря сделала! Он, может, хотел как молодой свободный мужчина сделать подарок молодой красивой девушке. А ты как всегда взяла и все испортила! — ругает дочь женщина. — На что ты намекаешь, мама? — спрашивает девушка, подозрительно глядя на мать. — Да на то, что моя дочь — недалекая дурочка! — восклицает Дамла. — У тебя под носом молодой, симпатичный, умный, богатый мужчина, а ты с ним себя ведешь как мальчишка. Вроде дочь рожала, а выросло непонятно что.       Дениз с минуту непонимаюше смотрит на мать. А после к ней приходит понимание. Все эти разговоры о Гедизе, то, как её мать часто поглядывала на его левую руку, расспрашивала о жене или невесте. Все обрело смысл. Мать просто хотела пристроить дочь богатому красавцу. Дениз не удерживается от истеричного смешка. А после и вовсе заливается хохотом. Дамла удивленно смотрит на дочь. — Так ты хочешь меня за него замуж выдать, мамочка? — все еще посмеиваясь, спрашивает Дениз. — Хочешь себе богатого зятя? — Мужа богатого Аллах не дал, так пусть хоть дочери подарит, — отведя взгляд в сторону, бормочет женщина. — Хватит! — обрывает её Дениз. Девушка вплотную подходит к матери. Возвышаясь над ней, она с удивлением понимает, какой же маленькой и беззащитной она кажется. — Прекрати оскорблять память папы. Прекрати попрекать его тем, что мы жили не так богато, как тебе хотелось бы. Прекрати! Зачем ты тогда вообще за него замуж выходила, раз для тебя так деньги важны были? — Я была молода. Глупа. Влюблена. Думала, что наша любовь все преодолеет, а твой отец возьмется за ум и найдет работу получше. Но он так ничего и не сделал, так и батрачил на своем заводе и умер от того, что все здоровье свое погубил, — ядовито выплевывает Дамла. — А ведь папа хотел уйти. — Напоминает ей Дениз. — Хотел открыть автосервис, чтобы заниматься любимым делом. Помнишь, я даже помогала отцу прибираться в нашем гараже, чтобы он мог начать работать. Но ты тогда не позволила ему уйти с работы. Говорила, что там хотя бы регулярно зарплату платят, а так мы и вовсе без денег остаться можем. И папа остался. Работал на этом чертовом заводе по двенадцать часов, выбиваясь из сил. — Дениз злобно усмехается матери. — А что же делала ты тогда?       Дамла отводит взгляд от горящих глаз дочери. Дениз отходит на шаг назад. — Что, память подводит? — выдавливает она сквозь слезы. — Так я тебе напомню, мамочка. Ты, не стыдясь своей дочери, обманывала моего отца с тем ублюдком. И даже не скрывала этого. Отец ведь все равно приходил домой настолько уставший, что ему хватало сил только на то, чтобы поесть и дойти до кровати. Вот он и не замечал, что ты часто пропадаешь из дома, возвращаясь домой также поздно, как и он. Не обращал внимания на букеты цветов, что появлялись в нашем доме. Не видел твоих новых украшений, который совсем не он тебе дарил. Мне продолжать? — Ты ничего не понимаешь, Дениз, — отвечает Дамла. — Ты еще слишком юна для этого. — Может быть я правда слишком юна, мама. — Дениз понижает голос. — Но я уверена, что и через тридцать лет не смогу найти оправданий твоему предательству.       Дениз разворачивается, хватает куртку и ключи от гаража, надевает кроссовки и выходит из квартиры. Дамла смаргивает выступившие слезы. Чем взрослее становилась дочь, тем сложнее ей было понять мать. Хотя женщина надеялась, что все будет наоборот, что с возрастом Дениз сможет её понять и простить. Но её старшая дочь всегда была больше привязана к отцу. Женщина с тяжелым сердцем уходит в свою комнату.       Дениз на всех парах несется к лифту. Ей хочется убежать. Забыть то, о чем она вспомнила, пока разговаривала с матерью. Каждый раз, заговаривая о том, как её мать поступила с отцом, Дениз чувствовала себя так, будто её вымазали в грязи. Словно грязь этих слов прилипала к ней намертво, не желая отмываться. Лифт, наконец, приезжает, и девушка жмет на кнопку нулевого этажа. Дениз специально выбрала этот жилой комплекс, потому что с нулевого этажа можно было выйти из здания прямо к небольшому скоплению гаражей на прилегающей к комплексу территории. Один из этих гаражей она купила и держала там мотоцикл, доставшийся ей от отца. Она пересекает нулевой этаж, проходит по парковке и по лестнице выходит на улицу. Еще сотня метров — и она уже у своего гаража. Девушка отпирает дверь ключом и заходит. Здесь она найдет своё спокойствие.       Гедиз замечает наушники Дениз, оставшиеся на переднем сиденьи, уже на полпути к дому. — Черт побери! — ругается он. — Дениз же жить не может без своих наушников. Проснется завтра, поймет, что их нет, и приедет без настроения. А у нас завтра мероприятие. Что же делать?       Он замедляется, раздумывая над тем, как ему поступить. Вздохнув, он разворачивается на ближайшем повороте и едет обратно. Гедиз достает телефон и набирает номер Дениз. — Да?       Гедиз задумчиво трет лоб, услышав голос матери Дениз. — Госпожа Дамла, еще раз здравствуйте. А Дениз что, уже спит? — спрашивает он. — Нет, не спит, — отвечает женщина. — Тогда почему не она взяла телефон? — Она… — женщина замолкает на несколько секунд. — Она ушла куда-то. Телефон оставила дома. Скорее всего просто воздухом подышать вышла. — Хорошо. Я вас понял. Спасибо за ответ. Спокойной ночи, госпожа Дамла. — До свидания.       Гедиз ускоряется. Что-то в тоне Дамлы не давало ему покоя. Он подъезжает к дому Дениз. Зайдя в здание, он тут же спускается на цокольный этаж. Потому что есть только одно место, куда Дениз могла уйти поздно вечером, оставив телефон дома. Через несколько минут он стоит у гаража. Свет, просачивающийся сквозь створки дверей, говорил о том, что в нем точно кто-то есть. Гедиз осторожно открывает дверь и заходит. Дениз словно не замечает его присутствия. Под тусклым светом одиноко висящей лампы стоит мотоцикл. А рядом с ним, сидя на старой грязной подушке, Дениз возится с какими-то инструментами. Гедиз даже при таком бледном освещении замечает мокрые дорожки слез на её щеках и разбитый вид. Он осторожно покашливает, чтобы обозначить свое присутствие. Дениз испуганно вздрагивает. — Дениз, это я, — примирительно поднимает руки мужчина. — Прости, не хотел тебя пугать. — Ничего, — выдыхает Дениз, быстро вытирая щеки руками. От этого на лице остаются грязные разводы. — Что-то случилось? — Ты забыла это, — Гедиз подходит к девушке, присаживается на корточки и достает из кармана наушники. — Ты же без них из дома не выходишь. Вот я и решил их привезти сегодня, чтобы ты завтра на прием явилась. — Вот же растеряша! — хлопает себя по лбу Дениз. — Спасибо большое. — Да не за что. — Гедиз подходит к ней и отдает наушники. — А ты чего здесь в такое время забыла? Спать надо. — Да так. Не до сна было. Решила отвлечься.       Дениз старательно отводит глаза, но Гедиз уже все видел. Кто-то очень расстроил Дениз. Только он не мог понять, кто и когда? Ведь он уехал не более двадцати минут назад. Гедиз вспоминает тех озабоченных придурков. — Дениз, скажи честно, ты опять наткнулась на этих озабоченных? Они снова оскорбляли тебя? — спрашивает он. — Что? — в недоумении спрашивает Дениз, а после с грустной улыбкой отрицательно качает головой. — Гедиз, я же говорила, что слова этих ненормальных меня абсолютно не волнуют. — Тогда почему ты здесь? — спрашивает Гедиз. Он достает пачку влажных салфеток из кармана и протягивает подруге. — Ты запачкала щеки. — Что? Где? — Дениз всматривается в боковое стекло мотоцикла. — Ах, это! — Она начинает сосредоточенно оттирать с лица следы масла и мазута. — Так что произошло? — повторяет свой вопрос мужчина. — Ничего такого, о чем нужно было бы беспокоиться. С мамой немного повздорили, — коротко отвечает Дениз. — Так «немного», что ты не придумала ничего лучше, как по темноте прогуляться до гаража, да? — не унимается Гедиз.       Дениз открывает рот, чтобы что-то сказать, но не произносит и слова. Она лишь вздыхает, достает из своей сумки с инструментами очередной ключ и возвращается к мотоциклу. Гедиз совершенно ничего не понимает в них, поэтому все действия, которые совершает Дениз, кажутся ему каким-то таинством. По мере того, как Дениз собирала и разбирала отдельные части мотоцикла, выражение её лица становилось все более и более расслабленным. — Папа всегда уходил в гараж возиться с мотоциклом, когда у него не было настроения. Или когда мама закатывала очередную истерику. Когда я стала постарше, он стал брать меня с собой. Объяснял, как устроен мотоцикл, показывал, что и как в нём работает. Это его всегда успокаивало. — А тебя это успокаивает? — Это напоминает о папе, — отвечает Дениз, с любовью разглядывая старый мотоцикл. — Я вспоминаю его мягкий голос, огрубевшие от бесконечной работы руки, добрую улыбку. Этот мотоцикл — это все, что от него осталось. — Но ведь есть еще и Эбру. Она ведь тоже от отца твоего осталась. Вы обе — его продолжение, — пытается подбодрить её Гедиз.       Но его слова производят совершенно противоположный эффект. Дениз замирает на несколько секунд, словно он сказал что-то страшное. Но Дениз тут же берет себя в руки и нервно улыбается ему. — Да, ты прав. Еще и Эбру.       Она нервно трясущимися руками продолжает работу с мотоциклом. Спустя некоторое время она успокаивается и расслабляется. Гедиз не понимает её реакции на его слова.       «Взять на заметку. Спросить позже, что я не так сказал», — думает он про себя. — Знаешь, папа часто шутил о том, что хотел бы, чтобы людей было бы также просто понимать, как и мотоциклы, — внезапно произносит Дениз. — Ну, знаешь, для меня мотоциклы такая же непонятная штука, как и люди. Тут уж кому как, — улыбается Гедиз. — Просто потому что ты не разбираешься в этом. — Дениз с любовью оглаживает мотоцикл. — Папа однажды сказал после очередной ссоры с мамой: «Почему человека нельзя разобрать так же, как и мотоцикл? Разобрать, осмотреть каждую детальку, найти причину проблемы и устранить её». Я тогда не понимала его. А теперь понимаю. — Дениз поворачивается к Гедизу. — Часто задумываюсь о том, насколько легче жилось бы, если бы можно было чинить людей так же легко, как и машины. Находить неисправности и исправлять их. Тогда все стало бы намного проще.       Гедиз чувствует себя так, будто его долбанули по голове веслом. Он не был готов к словам Дениз. Она, совершенно не имея понятия о том, что творилось у него внутри, так точно описала его состояние. Он как старый мотоцикл. Заржавел, сломан и неисправен. А человек, который смог бы его починить, сломан еще больше, чем он. Гедиз внутренне смеется над иронией судьбы. — Твой отец был прав, Дениз. Жаль только, что некоторые люди неисправны настолько, что их уже не починить. Только в металлолом сдавать. — Гедиз встает и отряхивает плащ. — Я поехал. И ты тоже не засиживайся, а то все проспишь завтра. — Не нужно сдавать в металлолом. — Дениз встает с пола. Она понимает, что Гедиз говорил о себе. — Необязательно быть идеально исправным. Все мы тянемся к сломанным вещам. Ведь когда все идеально и отлажено, нет интереса. — Дениз кладет руку Гедизу на плечо и легонько сжимает его. — Гедиз, «сломанный» не значит «ненужный». — Это ты о своей развалюхе, да? — отшучивается Гедиз. Он не готов к подобным разговорам. И он уверен, что Дениз тоже пока к ним не готова. Поэтому переводит все в шутку. — Да, друг. — Дениз понимающе улыбается мужчине. — Я говорю именно о моем «старичке». — Тогда до завтра. — До завтра.       Дениз тяжело вздыхает, глядя на удаляющуюся спину друга. С каждым днем откладывать тот самый разговор становится все сложнее.       Гедиз направляется к автомобилю, а в голове эхом звучат слова Дениз. «Сломанный» не значит «ненужный».