Герои: таких уже не будет

Невозможно привыкнуть просыпаться в комнате без окон, и хотя у гномов все было уставлено яркими светильниками, солнца они заменить не могли. Погасив свет перед сном, ты оставался во власти вечной ночи, а оставив гореть — не мог заснуть и в конце концов полностью терял счет времени. Для Катерины, которой и без того было нелегко, вся эта обстановка создавала ощущение темницы — роскошной, с вежливыми охранниками, но клетки... Они прибыли сюда четырнадцатого в обед — сразу же после сражения, завершившегося полным разгромом нигонской армии и гибелью медузы-королевы. Но вместо радости от победы Катерина переживала потерю верного товарища. Не то чтобы она не знала, что однажды этим все закончится... Пятнадцать лет она водила людей на смерть — с возраста, когда иные девицы только-только начинают выходить из дома — и даже подготавливая именно эту операцию, твердо осознавала, что очень многие умрут, прежде чем будет достигнута ее цель. И лошади, и грифоны тоже гибли на поле боя — она видела это бессчетное множество раз и сама убивала их, когда было необходимо. И ее друзья, и она сама не были защищены от законов войны — однажды обязательно настала бы и их очередь. Это королева тоже вполне осознавала — и считала, что как для рыцаря, так и для боевого зверя гибель в бою будет лучше беспомощности и дряхлости, что ждут доживших до старости. Мысли о том, чтобы перестать сражаться самой или перестать брать в бой любимого грифона, никогда не посещали ее — да и сам Каггет ей бы этого не простил. Он был воином, так же как и она, и томился в загоне, так же как и она сейчас — в этом дурацком подземном дворце. Лишь в полете он жил, и лишь в смертельной схватке познавал радость — и уж точно он желал зачахнуть от старости не больше, чем его хозяйка и соратница. Но все же потерять его именно сейчас, когда он был практически последним оставшимся членом ее семьи, после того как она лишилась отца и Роланда и сама себя лишила возможности видеться с сыном, Катерина не была готова — но поняла это, лишь когда потеряла... Из того, что было дальше, она почти ничего не помнила. Одна из убийц-медуз нашла свою заслуженную смерть, другая, кажется, успела сбежать, потом прилетели гвардейцы и стали успокаивать ее, но она к этому моменту уже убила всех, кого могла. Приближенные убеждали ее поскорее укрыться в городе, опасаясь контратаки противника, а она не имела сил спорить, да и при здравом рассуждении навряд ли увидела бы в этом смысл — все было лучше, чем толпиться в ущелье, где они были открыты для атак сверху и снизу. В итоге они сбежали, как будто это они здесь проиграли сражение, но единственное, за что королева корила себя — что она не смогла настоять на немедленном погребении Каггета... Однако гвардейцев тоже можно было понять — они отвечали за безопасность своей государыни, и каждая лишняя минута, пока она оставалась под угрозой, да еще и в очевидно невменяемом состоянии, казалась им преступлением. И они умели быть настойчивыми, поскольку боролись с ее неуемным авантюризмом на протяжении всей ее жизни. В городе их встретил местный монарх — Катерине в тот момент было так плохо, что она наверняка вела себя очень невежливо, но и этого тоже не помнила. Усвоила она из всего разговора лишь то, что короля зовут Хотфарр Девятый — и это не был король Зокарр, которого она знала и помнила. Вероятно, ей бы следовало проявить участие и расспросить гнома об участи его предшественника (хотя догадаться и так было нетрудно) — но она не сделала этого тогда, а теперь уже было бы некрасиво. Так или иначе, гномий король выделил ей покои и предложил отдохнуть, что было самым мудрым решением в той ситуации. Первую ночь опустошенная воительница проспала без задних ног, невзирая на неудобство обстановки и то, что это была даже не ночь, а день и вечер все того же четырнадцатого числа. Проснувшись, она обнаружила, что за время ее сна гвардия предприняла самовольную и немного безумную операцию по погребению Каггета — доблестные рыцари выбрались на поверхность и, рискуя ввязаться в очередное сражение с нигонцами, которые также вернулись на поле боя, чтобы отыскать своих мертвецов, добрались до останков грифона и не пожалели маны, кремировав героического зверя в пламени нескольких огненных шаров, а прах забрали и доставили королеве. Та негодовала — она хотела сама все это сделать — но именно в этом и состояла главная причина, почему они так поступили. В итоге усилиями этих сволочей их государыня осталась злой, но целой и невредимой... Точнее, невредимой-то ее трудно было назвать, ибо та же злодейка-медуза, что убила Каггета, сломала ей руку — но благодаря мастерской работе лекарей перелом превратился в просто сильный ушиб, да и тот должен был уже вскоре рассосаться. Что касается самой супостатки, умудрившейся лишить ее разом друга и руки, то когда Катерина убивала ее, то надеялась, что это окажется какая-то великая подземная владычица, вести о гибели которой воодушевят всех верных друзей Эрафии и, наоборот, посеют страх и смятение в стане врага — но по словам Энни, это была все та же королева Саломея, что еще месяц назад была чьей-то служанкой, а прославиться успела лишь удачным побегом от командующего Кристиана — что было не так уж мало, если задуматься, да и сама Катерина почуяла, что медуза перед ней не простая — но реальные доказательства ее величия отсутствовали, так что и убедить людей в значимости этой победы не получилось бы — и в итоге королева даже стала сомневаться в ней сама... Хотелось верить, что она устранила очень серьезную будущую угрозу, прежде чем та успела обернуться подлинной катастрофой — но так ли это было? Что если это она так заржавела от ленивой придворной жизни и бессмысленных политических интриг, что не была больше достойным воином и даже самая обычная медуза могла ей угрожать? Ну а пока она терзала себя этими сомнениями, вокруг начинала складываться поистине печальная стратегическая ситуация. Сперва разведчики, посланные осмотреть вражеские позиции дальше по тракту, не обнаружили ничего, но затем при попытке вернуться в город столкнулись с неожиданным сопротивлением и едва-едва прорвались через ворота. Этот инцидент обнажил разом две печальные истины: во-первых, нигонцы не собирались прекращать осаду, несмотря на вчерашнее поражение, и более того — в окрестностях города их было больше, чем где-либо еще. Во-вторых, подземный город был малопригоден в качестве базы — он куда больше походил на роль тюрьмы для армии, что решится в него войти. И именно в этой ситуации оказалась Катерина со своим войском. К сожалению, даже понимая это, она мало что могла поделать... На поверхности они были бы еще более уязвимы, а чтобы положить конец нападениям, нужно было уничтожить уже вражескую базу. Преимущество нигонцев состояло в том, что они-то точно знали, где находится их враг — а вот ей их нужно было как-то искать. Разведчики, как уже было сказано, не нашли ничего — и это было очень-очень странно. До сих пор троглодиты воевали даже слишком правильно для своей репутации дикарей — повсюду на занятых территориях устанавливали опорные пункты, обеспечивали контроль над коммуникациями и источниками ресурсов и так далее — словом, показывали себя как армия с очень примитивной тактикой, но тщательно выверенной стратегией. И вот целый регион будто бы был «пропущен» ими — Барроудаунс, конечно же, не страдал от перенаселенности, но все же здесь были и шахты, и лесопилки, и магические святыни — но ни над чем из этого нигонцы не подняли своего флага, всецело сосредоточившись на центральном городе. И причину этого было достаточно нетрудно понять — как минимум, тому, кто уже оказался внутри подземного царства и оценил его масштабы. Битва велась не за верхний регион, а за то, что находилось под ним — и опорные пункты захватчиков и их базы тоже были здесь, под землей... Как только Катерине показали карту, она поняла — вся эта область на много миль вокруг была изрыта паутиной бесконечных туннелей и любой, кто попытался бы воевать здесь, не принимая во внимание этого факта, был заведомо обречен на поражение. Но даже карты гномов не показывали всей картины — на них были только известные туннели, троглодиты же пришли по своим собственным, прокопавшись в систему пещер извне — и где-то там, очевидно, и прятались их города, из которых они имели возможность посылать войска и на поверхность, и под землю. Гномы находились примерно в том же положении, что и их незадачливая спасительница — разве что смыслили в подземной войне чуть больше. Но после нескольких консультаций с королем Катерина поняла, что тот пребывает в отчаянии и послал к ней за помощью, сам не представляя особо, в чем эта помощь должна будет состоять... Так или иначе, им нужно было действовать совместно, чтобы победить — или хотя бы выжить. Королева отказалась от идеи оставить в Каменном Граде гарнизон, а самой продолжать движение на Стедвик, как планировала вначале. Слишком велика была вероятность оказаться отрезанной от южных регионов страны, а то и угодить в полное окружение. Каменный Град предоставлял надежное укрытие, и пусть даже они не могли двигаться дальше, прошли бы месяцы или даже годы, прежде чем нигонцы смогли бы взять его штурмом — а с войском Катерины силы защитников еще более укрепились. Армия гномов, кстати, ее разочаровала — Боевая Гвардия, несмотря на свою грозную репутацию, была в целом не так уж многочисленна, да еще и понесла серьезные потери в недавнем сражении у ворот, основные же силы Каменного Града представляли собой ополченцы, по качеству немногим превосходившие эрафианских... Про гномов говорили, что они созданы для войны — крепкое телосложение, малый размер, делающий бойца менее заметной целью, да и еще устойчивость к магии — но все это не имело ровным счетом никакого смысла, если навыки воинов не соответствовали физическим данным. Все же теперь, с прибытием эрафианцев, у них было достаточно сил не только для долгосрочной обороны, но и для вылазок — и поскольку выход на поверхность оказался очень неудачной идеей (гномы ее и вовсе рассматривать отказывались), Катерина предложила действовать под землей. Обследовать туннели — благо здесь всегда оставались очевидные следы, указывающие на то, где именно к тебе прокопался противник — выявить места вторжения и как минимум заблокировать их, а как максимум — выйти через них на вражеские базы. Но реализовать это оказалось не так-то просто — не успел первый объединенный гномо-эрафианский батальон выйти за пределы города, как сам оказался заблокирован неприятелем, вышедшим ему навстречу. Сражение длилось пару часов и не принесло никаких результатов, кроме усталости — копейщикам не доставало опыта в ведении туннельной войны, в которой большинство конвенционных построений становились бесполезными, гномы же не смогли продемонстрировать ничего особенного — похоже, они уступали своим противникам не только в стратегии, но и просто в умении воевать. Нигонский же отряд, состоявший из троглодитов и людей — очевидно, те самые войска лорда Слейера, о которых докладывала Вики — был как минимум не хуже и в ходе затяжного боя не показал ни истощения, ни намерения отступать, так что в конце концов союзники отошли сами. В итоге они не только не выполнили «программу минимум»‎, но даже не узнали местоположения того туннеля, который собирались блокировать — вся битва произошла на известной территории буквально в пятидесяти ярдах от большой пещеры, считавшейся городской «улицей». Эти события показали, что неравенство между осаждающими и защитниками является еще большим, чем они предполагали — возможно, их армия была сильнее и в чистом поле они расправились бы с теми же нигонцами на раз — но они были заперты здесь, как крысы в клетке, а противник в полной мере владел и приемами сдерживания и всей необходимой информацией. Неумолимые законы стратегии означали, что в таком случае победа эрафианцев невозможна — а раз так, то со временем, пусть даже очень нескоро, наступит поражение... И конечно, той, кому более всех не нравилось находиться в роли запертого в клетке зверя, была Катерина. Каждый раз, когда стратегическая ситуация становилась неразрешимой, она знала, что нужно делать — идти в бой самой и добиться победы, поправ законы войны и логики своей силой и своим героизмом. К сожалению, этому мешала сломанная рука — она и так пошла бы, но подданные не позволяли — оставалось сидеть на месте и негодовать. И в отличие от короля Хотфарра, она испытывала при этом не отчаяние, а бессильную ярость — что делало аллегорию «зверя в клетке» еще более убедительной... - Ничего эти гномы не могут! - на третий день или ночь своего заточения — говорили, что снаружи настал вторник третьей недели Божьей Коровки, но отсутствие неба и солнца не позволяло в этом убедиться — королева застала парочку своих гвардейцев за жалобами на союзников. За эти дни было предпринято еще несколько вылазок, подобных первой по результатам — но зато еще больше эрафианцев получило возможность посражаться бок о бок с гномами — и составить о них неутешительное мнение: - Стоят со своими молоточками и ни хрена не делают. И что они сделают-то?! У троглодита копье — во! — а ты приперся с тяпкой, которая размером, как два твоих кулака! Деби... - гвардеец осекся, заметив приближающуюся опасность, но было уже поздно. - И какой же рыцарь станет оскорблять хозяев, находясь в их доме? - замогильным голосом осведомилась она. - Прошу прощения, Ваше Величество... Но я считаю, что гномы издеваются над нами, - опыт общения с Катериной показывал, что извиняться или оправдываться перед ней бесполезно — единственным способом не вызвать еще больший гнев было высказать прямое и честное мнение: - Они посылают с нами необученных ополченцев, которые в бою не делают вообще ничего. Дескать, у их гвардии траур по погибшим товарищам — а мы что ли не потеряли никого?! Но почему-то там и сражаемся — и даже вы, Ваше Величество, как только заживет рука, будете там вместе с нами. А будет ли там король Хотфарр? И будет ли он драться — или только стоять и смотреть?! - Я понимаю твои чувства... - рука государыни легла на плечо смелого телохранителя, и она уставилась на него в упор — взгляд был жутким, даже если не обращать внимания на синяки под глазами и отсутствующее выражение лица. - Но если ты еще раз скажешь о них громче, чем говорю сейчас я, я оставлю тебя без зубов. - Понял, - глухо отозвался рыцарь. - Сколько еще умерло, пока я спала? - не поддавшись искушению выместить злость на подданных, королева вернулась к самоистязанию. Из-за того, что под землей не было ни дня, ни ночи, сперва попавшим сюда хотелось работать без перерыва, а Катерине — особенно. В итоге она испортила себе режим и теперь проваливалась в сон, лишь когда ее организм решал, что не спать уже невозможно — даже если в это время ее люди находились на вылазке и ей подобало с волнением ожидать результатов. Никто не винил ее за это, кроме нее самой — и ее вопрос содержал больше презрения к себе, чем кто-либо из ее подданных мог высказывать или на самом деле испытывал. - Несколько человек из наемнического батальона. Из гвардии никого. - Сколько это «несколько»? - гвардейцы вполне искренне спешили успокоить ее, полагая, что об их жизнях она печется больше, чем о так называемых «наемниках» (на самом деле это были бывшие предатели-коллаборационисты, пытавшиеся искупить вину кровью) — и Катерина действительно испытала облегчение, но все же собиралась показывать равную заботу о всех своих подданных. - Пятнадцать или шестнадцать... Я представлю полный список, если вам угодно. - Пятнадцать или шестнадцать — это не «несколько», - вздохнула королева, но мучить себя чтением незнакомых имен не стала. - Список передайте секретарю для занесения в журнал. Не думаю, что в ближайшее время у нас будут деньги, но когда-нибудь мы позаботимся о семьях этих людей. - Уже исполнено, - доложил гвардеец — имея в виду, разумеется, передачу списка секретарю. - Ваше Величество! - в этот момент из-за угла коридора появился еще один воин — и увидав королеву, поспешил обрадовать ее докладом. - Под руководством сэра Марция и леди Дафны продвинулись на сто пятьдесят ярдов по туннелю! «Была еще одна вылазка?» - Катерина начала подозревать, что проспала дольше, чем думала. Будь ее рассудок менее помутнен, она бы догадалась раньше, просто увидев часовых и поняв, что караул успел смениться более одного раза — обычно она всегда помнила, в каком порядке гвардейцы заступали на дежурство. Еще один повод для недовольства собой... Радоваться докладу она не спешила — и собравшись с мыслями, быстро поняла, чему хочет возмутиться: - Сто пятьдесят ярдов — это ведь все еще в нашем туннеле? - затем, напомнив себе о том, что эти люди все-таки сражались и совершили по сути подвиг, пока она отсиживалась во дворце, она сделала вдох и взяла себя в руки: - Марций и Дафна в порядке? - Сэр Марций ранен — его... служанка заботится о нем, - под эвфемизмом «служанка» скрывалась джинша, что была на деле самой настоящей рабыней — но гвардейцы знали, как их королеву раздражает данный факт и старались не упоминать о нем лишний раз. Быстро скомкав эту часть, докладчик перешел к следующей: - Леди Дафна ожидает вас в зале для доклада. - Я иду туда! - ноги Катерины пришли в движение еще до того, как она произнесла эти слова, но сообщать гвардейцам о своих передвижениях стало уже привычкой — в тех случаях, когда она не пыталась сбежать от них специально, это намного облегчало работу телохранителей. Немедленно один из часовых двинулся следом за ней, а другой остался на посту стеречь покои. В этот раз, кстати, сопровождение было не просто формальностью — в конце коридора королева попыталась повернуть не в ту сторону, и гвардеец, галантно придержав ее за локоть, указал правильное направление: - Туда, Ваше Величество. Катерина сердито выдохнула — да, она была не создана для дворцовой жизни, но подземный дворец ее просто выбешивал. Какая радость каждый день плутать по этим туннелям, будто какой-то троглодит?! Добравшись все-таки до зала (еще одной пещеры с более высоким потолком и более гладкими стенками), она увидела Дафну — женщину-воительницу чуть постарше, чем она сама, что была ей боевой подругой со времен, которых они обе уже и упомнить не могли. «Принцесса» и «Ваше Величество» — только так суровая телохранительница обращалась к своей госпоже, никогда не позволяя их отношениям выйти за грань уместного между хозяином и слугой, пусть даже сама Катерина желала бы этого. Но после сотен и тысяч этих формальных обращений Дафна все же заняла в сердце королевы особое место — и сейчас, увидев ее сгорбленной и потной (пусть даже на теле не было заметных ран, было очевидно, что она буквально тащила на своем горбу все это стопятидесятиярдовое наступление), Катерина не испытывала никакого желания слушать ее доклад. - Что ты здесь делаешь, дура?! - воскликнула она. - Иди отдыхай! Уморенная воительница уставилась на нее взглядом мученицы. Разумеется, каждый воин желал доложить командиру о своем успехе, и именно это желание позволяло держаться на ногах — Катерине оно тоже было хорошо известно со времен, когда ей еще было, кому докладывать. Дафна никогда не сказала бы ей, что обижена, но все равно обиделась бы, если бы ее отослали вот так. - Ты молодец, - королева заключила ее в объятия, признавая свою неправоту. - Не беспокойся ни о чем и спи... Сэр Гай, возьми сто человек и держи ту позицию до которой они добрались. Пусть это и сто пятьдесят ярдов, но мы не позволим их усилиям пропасть зря. - Да, Ваше Величество, - сэр Гай браво поклонился — и за его ответом Катерина едва смогла расслышать слова Дафны: - Благодарю, Ваше Величество, - она возможно и скрыла бы надлом в голосе, но королева уже успела почувствовать, как дрожат ее плечи — и знала, что просто еще одно сражение не привело бы бывалую воительницу в такое состояние. Потому, дождавшись, когда Дафна уйдет, она обратилась к остальным: - Есть у нас кто-нибудь целый, чтобы доложить? - Я был там, Ваше Величество, - со вздохом отвечал все тот же гвардеец, что изначально пришел к ней с докладом. - Кто умер? - прямо спросила его Катерина. - Сэр Логрес. - Ясно... - Логрес тоже служил ей давно, хоть и не так долго, как Дафна. В отличие от последней, он имел веселый характер и мог порой докучать королеве своими дерзкими комментариями — но не настолько часто, чтобы выгонять его из гвардии. Кто бы мог подумать, что его станет не хватать так скоро — Катерина почти точно помнила, что видела его перед тем, как в последний раз отправилась к себе в покои, но в тот раз он не пошутил и не сказал ничего — а теперь сгинул, даже не оставив после себя последней шутки... - Чего сразу-то не сказал? Нечего за бабу прятаться. - Леди Дафна хотела сама доложить. Видимо, не смогла... - рыцаря, которому уже не в первый раз за сегодня досталось, звали сэр Гидеон — и несмотря на суровое обращение, королева ценила и его тоже — и несомненно пожалела бы, если бы в следующий раз не вернулся он. - Засранцы... - тихо выругалась она. - Чувствительные все такие... Думаете, мне легко слушать доклады о вашей смерти?! Будьте мужиками! Гвардейцы молча выслушали брань, зная, что это тот самый случай, когда нужно дать августейшей начальнице побушевать. В отличие от простых солдат, не имевших чести знать государыню лично, они-то не нуждались ни в каких подтверждениях того, что королева любит и болеет за них. Тот же сэр Логресс буквально вчера получил от нее большую взбучку за операцию по захоронению Каггета — а сегодня она плакала уже по нему... - Я пойду проведаю сэра Марция, - Катерина сама бы хотела, чтобы кто-то из рыцарей обозвал ее дурой, сволочью и потребовал перестать истерить — к сожалению, они были слишком воспитаны и слишком хорошо ее знали. Выйдя в коридор, она быстро вытерла глаза, пока шедший следом телохранитель не успел повернуть за угол, и направилась в лазарет — помещение на нижнем уровне по отношению к жилым покоям, прозванное среди солдат моргом — «спускают, будто бы в землю закапывают». На самом деле, конечно, они и так находились все это время под землей — скорее уж сам этот город стал символическим «моргом» для них... Внутри было множество людей и гномов, но все же вторых куда меньше — почти всех семьи забирали по домам и выхаживали сами. Солдатам же Катерины некуда было деваться — и в первую минуту ей показалось, что она видит тут чуть ли не всю свою армию. Люди лежали в нишах, заменявших койки, но больше походивших на гробы, сидели прислонившись к стенкам и просто валялись на полу. При виде королевы те, что поздоровей, поднимались и кланялись, а она в ответ раздраженно махала им рукой, приказывая оставаться на месте... Отыскать во всей этой суматохе одного-единственного рыцаря было бы непросто — кабы не джинша, сидевшая подле него и привлекавшая внимание своим полуголым синим телом. В другой день Катерина отчитала бы и ее, и бесстыдника-хозяина за слишком малое количество одежды (хотя Урсула и ее подданные носили примерно то же самое, в их исполнении это ни капельки не казалось развратным, а вот у джинши — да...). Но сейчас было явно не до того — ибо Марций лежал на каменном ложе и не подавал признаков жизни. - Ты его вылечить что ли не можешь? - Катерина слышала где-то, что невероятные магические способности джиннов почему-то не распространяются на лечебную магию, но не придавала этому особого значения. Ей сказали, что «служанка» заботится о раненом рыцаре, и она поверила, а навестить пришла скорее для порядка — и потому что решила, что ей стоит проявлять больше заботы о подданных, пока те еще живы... Как и сэр Логрес, Марций частенько становился жертвой сурового нрава королевы — особенно с тех пор, как у него появилась рабыня. Не ругаться Катерина не могла, но все-таки чувствовала себя виноватой. И как оказалось, пришла она не зря — джинша была совершенно беспомощна и в ответ на вопрос подняла на нее черные грустные глаза: - Это плата за бессмертие. Жизнь нам непод... - Дай я! - перебила королева, злясь на себя за непринятие своевременных мер. Разумеется, для большинства рыцарей гвардии, как и для простых вояк, находившихся вокруг, было очевидно, что джинша позаботится о своем хозяине — никто и не подумал бы предложить ей помощь, а солдаты даже и подходить к ней боялись. Сложись все немного неудачней, Марций мог бы и вовсе умереть — к счастью, его раны оказались не настолько серьезны, а служанка подошла ответственно хотя бы к тому, чтобы сделать ему перевязку. Заклинание Катерины тоже оказалось весьма своевременным — хоть она и специализировалась на совсем других чарах, каждый герой, овладевший магией, старался научиться лечить хотя бы себя — на себя она обычно и применяла это заклинание, зачастую в пылу схватки и бессознательно. Ей потребовалось даже время, чтобы вспомнить, какие слова нужно произнести, чтобы сотворить его как положено — но образ оживающего воина в ее сознании был настолько четок, что чары скорее всего подействовали бы и так: - Surge at age! - Ваше... Величество... - глаза рыцаря распахнулись и он захрипел. - Можешь не вставать, - остановила его королева, хоть секунду назад сама же приказала противоположное. - Отдыхай и поправляйся. - Госпожа! - синекожая рабыня, прижавшись к груди своего хозяина, как будто пыталась забрать его из рук жестокой владычицы, служба которой едва не стоила ему жизни, взмолилась: - Я могу забрать сэра Марция в наш мир, где он сможет восстановиться в безопасности и покое — но он дал понять, что без вашего разрешения это невозможно. Могу ли я...? - Конечно, можешь... - Катерина почти не сомневалась, что в этом чудесном и мирном мире они будут предаваться утехам, но отогнала эту мысль — в первую очередь Марций был нужен ей живым и здоровым, и уже потом — праведным. - Ты должна. И не только когда его ранят, но и когда он просто окажется в опасности — забирай его туда, чтобы спасти. - Благодарю, - джинша не стала откладывать дело в долгий ящик и растворилась в воздухе вместе с рыцарем. «Они не вернутся» — подумалось королеве, ведь слова, которые она сказала, подразумевали, что служанка Марция должна уберегать его от любой опасности — а что могло быть опаснее, чем участие в неравной войне, за которой должна была последовать еще одна война, и затем, возможно, еще и еще? Вся их жизнь была стремительной скачкой навстречу гибели — и человек, сумевший вырваться из всего этого, мог бы считать себя счастливцем... Не Катерина, конечно же — для нее счастьем как раз была борьба за свою семью и народ, и она привыкла думать, что для людей, служащих рядом с ней, все точно так же. Но если бы Марций оказался не таким и пожелал сбежать с красавицей-рабыней — она сочла бы, что делает доброе дело, отпуская их. - Ваше Величество! Ваше Величество! - со всех сторон ее обступили люди — страждущие и жаждущие исцеления. Страшная джинша исчезла, а свою королеву они боялись куда меньше — или, возможно, тяжесть ран превозмогла разум. Героям заклинание исцеления казалось доступным и самим собой разумеющимся, но простым людям нет — и вылечив Марция у всех на глазах, Катерина совершила стратегическую ошибку... Гвардеец, сопровождавший ее, конечно, попытался отталкивать обезумевших солдат, но она сама теперь уже не смогла бы им отказать — и наверняка потратила бы всю ману, на накопление которой ушли недели, а в итоге все равно бы всем не помогла... - Угомонитесь. Я ко всем подойду, - но тут пришла подмога — священник в темно-синей мантии, суровый, словно гробовщик и милосердный, словно ангел, шел сквозь толпу раненых — и та сама собой расступалась. Следом послушник нес чашу со святой водой — и батюшка, окуная в нее кропило, брызгал на солдат — и те сразу же возвращались на свои места, если не исцеленные, то умиротворенные. Ему даже слов никаких не нужно было говорить — настолько велика была харизма этого человека, что Катерина не сомневалась — он мог бы пройти точно так же через полчище троглодитов и не получить никакого вреда. - Ваше Величество... - добравшись до государыни, старец возложил руку ей на макушку и посмотрел с упреком: - Лекарем решили поработать? А не так-то это просто! - Я понимаю... - слова здесь были излишни. Сколь бы святыми ни были отцы, даже их мана имела предел — и помогая раненым, они неизбежно растрачивали ее всю, вместе с нею теряя и боеспособность — а как только восстанавливали, вновь пускали все на исцеление. Даже понимая важность дел милосердия, Катерина предпочла бы их помощь в бою — но выбор в данном случае был не за ней. Влекомые чувством долга, священники отдавали себя заботе о страждущих, и ни усталость, ни королевский приказ не могли их остановить. Так продолжалось уже много поколений — королям оставалось лишь смириться с этой реальностью, но вместе с тем и число жизней, спасенных благодаря этому самоотверженному служению, исчислялось тысячами тысяч... Конечно, суровый отец Рион был верен этим традициям — иного от образцового капеллана никто и не ждал. Удивительным здесь было только то, что после многих дней работы он все еще способен был не только исцелять, но и следить за порядком в огромном лазарете. В такие моменты исходящая от него святость была особенно очевидна... - Пойдемте, - Катерина, к сожалению, раненой не была — и ей предстояло столкнуться с менее милосердной стороной старого аббата. Он взял ее за локоть и повел, словно схвативший добычу коршун — и даже верные телохранители смиренно отступали в такие моменты. Не то чтобы они смогли воспрепятствовать ему в любом случае... Отведя свою жертву в сторону от подданных, он принялся распекать ее в своей обычной манере: - Я рад, что у тебя нашлось время навестить раненых, но тебе стоит сперва себя привести в порядок. Eice primum trabem de oculo tuo... Так ты никому не подашь хорошего примера. Королева принялась осматривать себя, готовая уже поверить, что вновь пришла к нему в плаще наизнанку — но, конечно, для святого отца ее внутреннее уродство было столь же очевидным, как и внешнее... В последние три дня он не показывался из лазарета, но то, что она не спешила прийти к нему сама, ясно говорило — она пока не была готова расстаться со своими грехами. - Отче... - глядя в землю, произнесла она. - Ваша святая сила невероятна, и вы творите чудеса, о которых никогда не слышали на земле... Скажите, вам когда-нибудь приходила мысль оживить мертвого? Нигонские чернокнижники делают это со своими последователями — и если могут они, то почему не вы? Рион уставился на нее в недоумении, словно пытаясь понять, чего она пытается добиться столь дешевой лестью, но услышав вопрос, поджал губы и покачал головой: - Даже если бы я мог — никогда бы не сделал это с тем, кто мне не безразличен... Разве не знаешь, что путь в Рай узок, и не каждый может туда войти? Для тех же, кто сподобился райского блаженства, возвращение на землю будет подобно низвержению в ад... Там — мир, свет и гобзование щедрот, здесь — тьма, нищета и война. Ты и сама не хочешь быть сейчас в этом месте, неужели будешь принуждать к этому других, тем более — героев, уже отдавших свои жизни за тебя? Такой королевой ты хочешь быть? - Нет... - горестно вздохнула Катерина. - Я... понимаю... - Ты не понимаешь. Все еще хуже. Ты не знаешь, будет ли тот, кого ты вырвала из Рая, допущен туда вновь. Одно дело, когда Господь или хотя бы Его ангел делает это — но мы всего лишь люди и Божий промысел нам неведом. Может случиться так, что ты не только на время лишишь человека заслуженного покоя, но и отвергнешь его от Рая на веки вечные — и тогда он будет скитаться по земле, не способный ни умереть, ни найти счастье в здешнем ограниченном бытии — и проклинать тебя! Железный Аббат всегда был суров в своих проповедях, но сегодня говорил с такой жесткостью, будто каждое слово причиняло ему физическую боль. Он даже ткнул королеву кулаком в живот — через кирасу это не могло ей повредить, но все-таки тычок хорошо ощущался: - Даже думать не смей об этом, а если увидишь человека, который пользуется такой магией — беги от него! - Я поняла! - Катерина подняла руки, защищаясь. - Это была глупая мысль. Виновата. - К счастью, для большинства людей это действительно остается только мыслью... Поговорим теперь о заклинании, которое ты на самом деле совершила. Сколько еще ты собираешься позволять ему себя терзать? - Я ничего такого... - она попыталась честно посмотреть старцу в глаза, но ничем хорошим эта затея не увенчалась — он зыркнул на нее с таким упреком, что ей вновь пришлось оправдываться: - Ярость грифона не держится так долго — всего пару минут... - Я знаю, как работает это заклинание, - отрезал Рион. Традиция передавалась в королевской семье на протяжении многих поколений, и он был знаком более чем с одним пользователем этой техники. «Яростью грифона» ее называли, чтобы обозначить, что августейшие особы обращают свой гнев в праведных целях — но по сути своей это были чары неистовства, точно такие же, как использовали темнейшие из тиранов и дичайшие из варваров — наследие времен, когда Грифонхарты были родом еще не рыцарей, а просто воинов. И пусть не все короли и уж тем более не все королевы прибегали к ней, она оказывала серьезное влияние на то, как они видели магию и какими героями стремились стать — в конце концов даже школа Огня, к которой это заклинание принадлежало, стала называться в народе «королевской», хоть большинство людей не понимало истинной причины. Но старый аббат понимал — и даже больше, чем та, кому это полагалось по праву рождения: - Эффект держится пару минут, расплата же может длиться гораздо дольше... Твоя ярость до сих пор не утихла — отсюда и все глупые мысли, и попытки сделать хоть что-то вместо того, чтобы заняться полезным делом. - Ну, простите, что я калека безрукая! - воскликнула королева, от обиды позабыв о том, что ей полагается быть кающейся грешницей. - Да, я в ярости — потому что сижу здесь, как в клетке, и потому что мои друзья умирают, а я ничего не могу с этим сделать! Но заклинание здесь ни при чем... честное слово! - Катерина... - аббат покачал головой, видя, что она собирается упорствовать. Что-что, а драться она умела, и в магии знала толк, до тех пор пока это относилось к боевым техникам — и поэтому менее охотно принимала советы по улучшению своего стиля или тактики, чем даже по государственному управлению. Она могла бы послушать того, кто сумел бы ее отлупить — но отец Рион, конечно, не позволил бы себе такой непочтительности, да и подданные все еще находились в том же помещении и могли их видеть... - У тебя ведь есть теперь Глаз Орла? Смотри! Короткое стремительное движение — и кулак священника врезался в каменную стену. По сути, это была даже и не стена, а чистая порода, внутри которой был высечен и лазарет, и находившийся по другую сторону коридор. Но в этот момент между двумя пещерами появилось окошко... - Вот так это должно использоваться, - объявил аббат, вытаскивая руку из пробитой стены на глазах у изумленной Катерины. Если бы он воспользовался таким же приемом, когда бил по ее нагруднику, она осталась бы и без брони и без нескольких костей... Орлиный Взор не позволил бы себя обмануть — это было не просто заклинание неистовства, но и точно та же техника и тот стиль исполнения, что она переняла от своего отца, а тот от своего. Проведя левой рукой по разбитому в кровь кулаку, святой отец заживил рану и заключил: - Я не испытываю никакой ненависти к этому камню, потому в моих руках заклинание — просто инструмент. Всего на секунду, которая нужна, чтобы нанести удар — и затем я должен развеять его, прежде чем еще что-то произойдет. Только так неистовство тела не превратится в неистовство духа. Но ты начала в обратном порядке... - Я делала то же самое... - отозвалась королева уже без особой уверенности — слова, которые старец говорил, были определенно теми же, что она затвердила в детстве — но одновременно она не могла не понимать, что ее техника давно отошла от этого образца. - Значит, что-то пошло не так, - Риона даже не было там, но он уверенно говорил о том, что произошло: - Когда ты дралась с той медузой, насколько это был необходимый прием, и насколько — желание отомстить? - Возможно, я не сдержалась... Но Каггет погиб, и я разозлилась — разве это ненормально? - Для человека — совершенно нормально. Но для героя и того, кто собрался пользоваться этим заклинанием — нет. - безжалостно постановил старец. - Ты же понимаешь, что ты не должна испытывать ярости до неистовства и сразу же отпустить ее после — а не погружаться в нее? Та, кого ты хотела убить, мертва, а ты все еще продолжаешь ее ненавидеть — поэтому твое неистовство и не заканчивается. - Все так... - вздохнула Катерина. Она уже поняла, что в самом деле использует не ту технику, что изучила когда-то — ее неистовство длилось не один удар, и она не использовала его, как инструмент, а жила им — и теперь не могла даже вспомнить, как делать это по-другому... Влияло ли заклинание на нее вне боя или просто она сама была уже такой женщиной — трудно сказать, но мертвую медузу она и впрямь продолжала ненавидеть, и эта ненависть пополам со скорбью о Каггете не давала ей свободно дышать — в этом Рион тоже был абсолютно прав. - Как мне избавиться от этого, святой отец? - Бороться надо не с проявлением, а с причиной... Ты уже должна была понять, откуда это идет — твой отец не был твоим единственным учителем. Ты переняла навыки другого. Иногда навыки — просто полезные инструменты, но иногда они меняют нас — потому что очень трудно отделить мастерство от личности мастера... - Нет! - лицо королевы исказила возмущенная гримаса, и она приготовилась яростно спорить, но Рион остановил ее одним движением руки. - Пытаясь сравниться с ним, ты стала ему подражать. Борьба всегда про это — чтобы победить, ты должна превзойти врага, а значит научиться делать то, что делает он, лучше... И иногда лучше — это значит хуже. Поэтому мы, монахи, стараемся избегать соперничества с другими героями. Хотя ты — королева, и не можешь не бороться, возможно, цена некоторых побед слишком высока. От каких-то средств стоит отказаться, чтобы остаться человеком... Тебе ведь нет нужды каждый раз бросаться в бой, как полуголая варварка с топором наперевес — ты все еще замечательный полководец и лидер и можешь быть полезна своей стране и без этого. - Предлагаете мне вообще не сражаться? Посмотрите, во что я превратилась за каких-то три дня! От того, что сижу на месте, я только сильнее злюсь — и если я не буду это выплескивать, то с ума сойду! - Злоба ищет не высвобождения, а подпитки, - покачал головой старец. - Мир полон зла, и бороться с ним нужно — но это борьба без конца. Бросаясь в нее с яростью, ты обрекаешь себя на саморазрушение. Ты будешь убивать, они будут убивать, твоя ярость будет расти, и ты будешь убивать снова, чтобы унять ее — и можно убить тысячи, но никакой враг не будет последним. В конце концов ты либо остановишься, либо в самом деле сойдешь с ума... Возможно, пора остановиться? - Нет, - после непродолжительных раздумий Катерина в свою очередь покачала головой. - Святой отец, я раскаиваюсь в своих грехах, но не в том, какой я человек. Я не хочу быть сломленной женщиной с детской травмой, а благородным рыцарем, милующим врагов, уже не могу — поэтому и стала той, кто я есть. Я не мыслю себя без этой борьбы, и если, как вы сказали, она не может закончиться победой, значит она закончится с моей смертью. Если Господь решит, что я отдала жизнь за своих людей, то возьмет меня в Рай, а если нет, то пусть нет — но я все равно буду жить и умру героем! - Да будет так, - мрачно отвечал святой отец, возлагая руку ей на голову. - Твои предки-берсерки гордились бы тобой... - М? - переспросила она, пытаясь понять, хвалит он ее или ругает. Из уст священника упоминание предков-варваров было скорее упреком, но для нее точно нет — возможно, это была часть того, что с ней не так. - С вашего позволения я пойду, святой отец... - Пока все равно не сражайся. Те, кто окружили этот город сейчас, не имеют никакого отношения ни к страданиям твоей семьи, ни к будущей судьбе Эрафии. Придумай, как укрепить здесь оборону и будем прорываться в Стедвик. - Вы тоже желаете поскорее освободить его? - Катерина припомнила, что хотя суровый аббат всегда осуждал ее необузданность (примерно как сейчас), он ни разу не высказался против авантюрного плана с марш-броском, не в пример лорду Хаарту и Кристиану — это напоминало, что хотя по духу она была намного ближе к тем двоим, у них с отцом Рионом было общее Отечество. - Это и моя столица тоже, - подтвердил он. - Со дня, когда наш первый король воткнул свой меч в землю посреди поля боя, этот город занимает особое место в сердцах всех эрафианцев. Ты думаешь, что люди умирают ради тебя — но даже без тебя мы бы все равно сражались за Родину. И так же, как и ты, мы все рвемся вперед — туда, где решается ее судьба. Так что в этом тебе не стоит себя винить... - Да, - от слов священника Катерине стало намного легче — но коря себя за это, она добавила: - Сэр Логрес погиб... - Жаль... - невозмутимо отозвался Рион. - Обычно мы говорим так, но на самом деле нам стоит порадоваться за него... Он теперь в Раю с ангелами — а некоторые из нас там уже не окажутся. Катерина подумала, что этими словами он вновь упрекает ее за отказ исправить варварское житие, и поспешила уйти — хоть и промелькнула мысль, что святой отец вовсе не ее имел в виду... Так или иначе, она немного успокоилась и смогла направить свою жажду деятельности в русло, отличное от поиска того, кому бы разбить голову — потому пошла проведать свою союзницу. Встречи с Урсулой она старательно избегала эти три дня, ибо догадывалась, что та будет упрекать ее за бесхребетность. «Твой грифон погиб, как герой, ты должна порадоваться и взять себе другого» — примерно такие и подобные им слова она ожидала услышать от августейшей подруги, причем не только в отношении Каггета, но и погибших гвардейцев. Вот уж кто действительно была варваркой и не пеклась о пролитой крови — но при том за альянс с Урсулой отец Рион никогда ее не осуждал, и Катерина начинала подозревать, что ее грех не в том, что она ведет себя, как варварка, а в том, что она недостаточно хороша в этом качестве... Что до «хорошей» варварки, то та определенно не сходила с ума от гнева, а нежилась в уютных покоях — и да, это было все то же унылое подземелье, но у Урсулы оно в самом деле казалось уютным. Разумеется, во дворце короля Хотфарра не нашлось помещений достаточно просторных, чтобы разместить всю сотню наг в той же роскоши, к которой они привыкли в золотом павильоне — но императрица выбрала себе неплохую комнату, где разместилась вместе с парой любимых служанок, а остальных загнала в тесный подвал, служивший до того оружейным складом, где бедняжки сидели буквально друг у друга на головах — но госпожу это ни капельки не трогало. Раз в день «избранные» служанки спускались в подвал, где любая желающая могла вызвать их на поединок за право быть приближенной к королеве — но неизменно возвращались победительницами, из чего следовало, что все находятся на своих заслуженных местах. Как раз когда королева-гостья вошла, Урсула снисходительно выслушивала жалобы своей второй служанки и по совместительству дочери, вздыхавшей по какому-то симпатичному самцу. Разлука явно подогрела чувства молодой наги, и за разрешение совокупиться с ним по возвращении из похода она клятвенно обещала матушке назвать будущего ребенка в ее честь (что было довольно распространенной практикой и главной причиной, почему владычицы наг имели одни и те же имена на протяжении многих поколений)... Катерина успела услышать лишь фрагмент разговора, но уже искренне порадовалась, что не родилась нагой. Однако во всем, кроме необходимости пресмыкаться перед королевой, нажеское бытие явно превосходило человеческое — у Урсулы вся комната была завалена бархатными подушками, что одновременно избавляло ее от безвкусно-роскошной гномьей мебели и создавало ощущение утопания в мягком море — причем количество подушек было таково, что даже служанки при всем желании не смогли бы спать на голом полу, а значит являлись сопричастницами этого блаженства. Неудивительно, что Хельга, стоявшая у дверей на часах, в очередной раз посмотрела на человеческую королеву свысока... - Хельга, ты опять не уважаешь Ее Величество? - хоть все это происходило по другую сторону двери, Урсула сразу же догадалась обо всем. - Вовсе нет, госпожа... - служанка попыталась оправдаться, но не тут-то было — ее вина оказалась обличена во мгновение ока: - Я не слышала, чтобы ты ей поклонилась. - Ваше Величество, не стоит... - при виде наги, возлежавшей на горе подушек с таким великолепием, будто она была хозяйкой этого дворца, а не какой-то там король гномов, Катерина сама испытывала инстинктивное желание поклониться — она бы даже на троне не смогла выглядеть так величественно. Но Урсула как всегда спокойно расставила все по местам: - Это необходимо для ее же воспитания. Для воина жизненно важно здраво оценивать себя и противника — а эта балда никак не поймет, что мир вертится не вокруг нее. Себя я ее научила уважать — и поверь, даже это было непросто — но если она не поймет, что есть и другие головы повыше нее, это плохо для нее закончится... Пади к ногам королевы! - закончив с объяснениями, тиранка треснула Хельгу хвостом по башке. - Она — моя царственная сестра, а ты — пока просто сестра, неудачница! Униженная нага, закусив губу, склонилась — до пола она не смогла добраться, но уткнулась носом в одну из подушек, под которой и скрывался сапог Катерины. Вторая служанка, уже поняв, к чему идет дело, сама подползла и поклонилась. - Какую из них предпочитаешь? - осведомилась владычица. - В смысле, чтобы подать нам кофе? В другой день это мог бы быть очередной из ее каверзных вопросов, но сегодня Катерина была слишком усталой, чтобы думать, и просто ткнула пальцем в младшую служанку. - Пшла вон, нахалка! - в результате Хельга схлопотала от царственной сестры еще один удар хвостом, а ее юная племянница, обрадованная тем, что эта участь постигла не ее, принялась наливать государыням кофе. - Сиггун, моя распутная дочка, - как бы между делом представила ее императрица. - Влюбилась и клянется, что жить без него не может... Как я должна поступить как мать? - Не знаю, Ваше Величество, - Катерина устало опустилась на подушки, хоть доспехи и не позволяли ей толком почувствовать их мягкость. - Но боль от разлуки с любимым мне вполне понятна. - Точно, прости... - извинилась Урсула и, видимо чтобы сгладить неловкую ситуацию, принялась пуще прежнего распекать дочку: - Слыхала, дуреха? Как минимум, твой любимый не похищен демонами и ждет тебя дома в безопасном павильоне. Учитывая это, ты могла бы и потерпеть! Сиггун покорно закивала в ответ на слова матери, а вот на Катерину, похоже, обиделась — и кофе ей подала наполовину холодный. Королева не стала жаловаться, чтобы бедную девушку не наказали еще и за это — и тихонько подогрела чашку огненной магией. - Как твоя рука? - участливо поинтересовалась хозяйка, когда с дежурными любезностями было покончено. То, что она даже сама находясь в гостях и будучи очевидно стесненной в средствах, так старалась оказать гостье достойный прием, было очень по-королевски — но также по-своему и мило. Катерине стало вдвойне стыдно за то, что она пряталась от подруги все эти дни. Та, однако, будто и не думала обижаться и даже сама дала ее отсутствию достойное объяснение: - Непростая была битва. Я сама едва не свалилась в пропасть, которую наколдовала эта медуза. Джинны меня вытащили... такой позор! Но ты отомстила за мое унижение и расправилась с этой гадиной в одиночку — очень достойно. Если бы одна из моих дочерей совершила такое, я бы знала, что могу спокойно умереть и оставить свой павильон в достойных руках... Последнее замечание несомненно было камнем в огород проштрафившейся служанки, которую буквально ткнули носом в то, что человеческая воительница ее превосходит, но Катерина уже начала понимать кое-что — похоже, с точки зрения Урсулы ее победа над королевой Саломеей была каким-то невероятным достижением (как казалось и ей самой, пока она не поняла, что убила второсортную нигонскую командиршу). Но для наг сила означала больше, чем титулы и политическое влияние — а точнее, сила и была для них эквивалентом влияния. Раз Саломея была сильна — значит, она должна была быть великой королевой — а значит, убившая ее совершила великий подвиг. Катерина считала себе недостойной такой похвалы — особенно после разговора с отцом Рионом — но отчасти и нуждалась в ней. - Вы в порядке, Ваше Величество? - с искренним раскаянием спросила она. - Мне не сообщили, что вы пострадали, но и я виновата — мне стоило навестить вас намного раньше. - Не стоило, - покачала головой Урсула, сопровождая этот жест наставительными движениями указательного пальца для большего эффекта. - Я была в неприглядном виде и ты тоже. Даже служанкам требуется время, чтобы привести себя в порядок — а тем более нам, королевам. Если появимся на публике не в полном своем величии, то уроним наш авторитет. - Я уже в полном порядке! - объявила Катерина, приосанившись. Объяснения Урсулы неожиданно имели смысл — хоть для наг «сохранение авторитета» явно значило куда больше. Похоже, вся их армия в последние три дня усиленно приводила себя в порядок, и именно поэтому не участвовала в подземных стычках. То было весьма неожиданное открытие — до того она считала их эдакими неуемными хулиганками, готовыми драться с кем угодно и в каком угодно состоянии — но Катерину оно позабавило и слегка отогнало тоску. - Зачем ты постоянно носишь на себе эти железки? - неожиданно спросила нага. - В них ведь даже подушек не чувствуешь. - Просто у меня нет достаточно роскошного лифчика, чтобы в нем не стыдно было показаться на людях... - попыталась пошутить королева, на самом деле слегка смущенная. Не только у нее в комнате не было никаких подушек — она еще и спала в этом же самом доспехе. Если судить с точки зрения наг, она, наверное, вопиющим образом пренебрегала обязанностями по заботе о своем теле... И кто из них был теперь варваркой? - А я и без лифчика могу, - на Урсуле был не лифчик, а целый корсет, расшитый золотом и бриллиантами — потрясающе роскошный наряд, стоивший, вероятно, дороже, чем весь гардероб Катерины — но что куда важнее, нага была готова избавиться от него в любой момент: - Мне нечего стесняться в своем теле — и у тебя там тоже все очень неплохо. Снимай. - У нас так не принято, - быстро ответила Катерина. - Никого из твоих тут сейчас нет, - парировала императрица. - Отдохнешь на мягких подушках, Сиггун тебе массаж сделает. - Не хочу... - она так и не поняла, что случилось в этот момент — то ли нага-служанка, повинуясь незримому приказу своей госпожи, попыталась «помочь» ей избавиться от нагрудника, то ли, как и утверждала затем Урсула, девушка проявила самовольство — так или иначе, она потянула руки куда не следовало — и едва не лишилась одной. Мертвая хватка той, кто звалась Айронфист не только по мужу, сжала запястье юной служанки, ломая кости. Та попыталась вырваться, отталкивая противницу от себя пятью руками, а затем и хвостом — но последний также оказался перехвачен, и Катерина принялась наматывать его на руку, будто собиралась оторвать... примерно на этом месте она начала осознавать, что творит, и остановилась. - Ну ничего себе... - голос Урсулы был холодным и спокойным — если она и не спланировала этот инцидент сама, то уж точно не была напугана. Она глядела на Катерину взглядом расчетливой хищницы, признавая ее равной себе, но не более — и то лишь в первый момент. Затем ее лицо разгладилось, а взор смягчился. - Гномы болтали, что ты пала духом и целыми днями ревешь у себя в комнате. Но ты хороша... Прости, что в тебе усомнилась. Можешь забрать половину моих подушек, а Сиггун отлупи, как сама хочешь. - Не нужна она мне... - взяв ярость под контроль, Катерина смогла выдавить из себя четыре слова — и это уже было очень много. Если бы не нужно было держать лицо перед союзницами, она бы разревелась, как эта же бедная служанка... - Ясно, тогда я сама. Хельга, брось эту нахалку в подвал и пусть ее растянут на дыбе, - распорядилась бессердечная мать. Ее старшая служанка была уже здесь — похоже, она заглянула в комнату, чтобы узнать причину шума, и стала свидетельницей какой-то части потасовки. В ее глазах Катерина увидела то, чего та никогда раньше не проявляла по отношению к ней — страх. Побитая девочка и вовсе заливалась слезами и била поклоны, непрестанно извиняясь. Одну лишь Урсулу было ничем не пронять — появилось даже ощущение, что она едва-едва прошла ее проверку. Поднявшись со своего места, нага-королева величественно кивнула: - Ваше Величество, я приношу вам официальные извинения за дерзость моей служанки. Уверяю, все наги узнают об этом и отныне будут относиться к вам с заслуженным уважением. - Я тоже была не права, придя к вам в доспехе, - пришлось сделать глубокий вдох и продемонстрировать силу в ответ. - Дайте мне полчаса и я исправлюсь. После этого предлагаю вместе навестить короля Хотфарра и обсудить нашу стратегию. Полагаю, ваши служанки уже восстановились и смогут участвовать в сражениях? - Конечно, - от такой бравады даже Урсула слегка обалдела и дала односложный ответ — и Катерина, воспользовавшись этим, скрылась. У нее было всего полчаса, чтобы привести себя в порядок — и речь была не только о переодевании в приличное платье... Во-первых, она получила отрезвляющее напоминание о том, что ее союзница — та еще змеюка и верна ей только до тех пор, пока чувствует с ее стороны силу. Это, впрочем, волновало королеву в последнюю очередь — за свои страдания она презирала себя больше всех, а то, что отец Рион и Урсула не стеснялись высказывать свое отношение, означало лишь то, что они были честными людьми и настоящими друзьями. Куда больше ее беспокоило собственное поведение. Можно было сколько угодно обвинять Сиггун, говорить, что она напросилась, обнаглела или подозревать ее мать в заговоре — но правда заключалась в том, что она была ребенком — Катерина же, если не до рождения этой девочки, то как минимум задолго до того, как та впервые взяла в руки оружие, была воином, более того — убийцей и ученицей убийцы. И то, что она почти совершила над Сиггун, даже не успев осознать этого, было убийством — как до этого убийство Саломеи и многих других. Что проку в том, что они имели возможность защищаться, если исход все равно был бы тем же? Смертоносное мастерство, коим она владела, обличало ее как ничто иное — если бы ей пришлось провести тренировку по фехтованию, она не смогла бы вспомнить даже одного защитного приема. Она прошла через сотни смертельных поединков и во всех била первой... Но все это она знала о себе и раньше. Главным же открытием этого вечера или утра стало то, что отец Рион был прав — он был прав насчет всего, но в данном случае — насчет ее неистовства. Оно не закончилось — теперь это было печально очевидно, поскольку ей не потребовалось ни маны, ни заклинания, ни даже осознанного решения, чтобы пробудить в себе зверя. Конечно, батюшка был прав и насчет причины тоже. Ярость клокотала внутри нее, и ей уже нужно было сдерживаться, чтобы не перебить союзников — явно и до безумия было недалеко... - Энни, набери мне воды! - пробегая мимо служанки, скомандовала она, надеясь, что та не успеет заметить как ее трясет. Достать воду для купания в подземном дворце было не так-то просто — но Анне с сестрой было не впервой. Сбегав несколько раз с лоханками к резервуару на нижний уровень, они наполнили для королевы бочку, пока та избавлялась от доспехов, готовых, казалось бы, начать плавиться от ее гнева. - Очень холодная, Ваше Величество... - Самое то, - вместо того, чтобы погрузиться в бочку по-человечески, Катерина с ходу окунула в нее голову и плечи — и почувствовала, как остывает. - Несите мне самое лучшее платье, в котором мне не стыдно будет предстать перед королем! - Нельзя, Ваше Величество! - служанки не хотели задавать глупых вопросов — вроде того, почему во все прошлые разы ей «не стыдно» было предстать перед королем гномов в латах — но на очевидное все же указали: - У вас же теперь волосы мокрые... и все остальное. - Да плевать! - она сердито отмахнулась, но опозорить себя и державу ей не позволили — Энни и Вики были в самом деле отважными девушками, способными если не перечить своей госпоже, то по крайней мере настойчиво продолжать делать свое дело, не слушая ее возражений... Вот и в этот раз они досуха вытерли ее тело полотенцами, а промокшие волосы зачесали в тугой хвост, который должен был сохранить благопристойный вид на протяжении хотя бы некоторого времени — и лишь после этого разрешили надеть платье. На все сборы ушло не более дести минут — время, совершенно немыслимое для нормального монарха... Ну а затем началось самое сложное. Большей части переговоров и официального приема, наспех учиненного королем Хотфарром по случаю визита двух владычиц, Катерина не могла вспомнить уже к моменту их завершения. Все было как в тумане, и она держалась, пробуждаясь, лишь чтобы вставить важные замечания. Но это была необходимая обязанность — показать союзникам, что она все еще здесь и делает свою работу, а не ревет в подвале, как уже поговаривали злые языки... К счастью, союзники ее были особами хоть и непростыми, но и не плохими — даже Хотфарр, несмотря на справедливые претензии подданных Катерины к нему, вел себя по большей части адекватно. Урсула же поддерживала ее во всем, вновь превратившись в грубоватую, но заботливую старшую сестру — очевидно, демонстрация силы полностью ее удовлетворила... что было весьма кстати, ибо Катерине она стоила немало! Покончив со всеми официальными мероприятиями, королева кое-как доползла до кровати и провалилась в сон, надеясь, что теперь-то она исполнила свой долг как следует и дела должны будут пойти на лад. Но судьба готовила ей очередной удар. Проснувшись наутро (или может быть под вечер?), она обнаружила на часах у дверей не пару рыцарей, а Энни и Вики. Формально те тоже были членами гвардии и несли обязанности королевских телохранителей, но ставить их в караул было не принято — и Катерина была вполне уверена, что ничего такого в расписании дежурств запланировано не было... - Что случилось? - охрипшим голосом осведомилась она. - Ваше Величество... - девушки попытались переглянуться, не глядя при этом на свою королеву — что было непросто, ибо она встала прямо между ними, настойчиво стараясь заглянуть им в глаза. Из двух сестер Энни была посмелее и пожестче. Приосанившись, она доложила: - Противник атаковал позицию, которую мы заняли вчера. Леди Дафна повела рыцарей, чтобы ее отбить. - Сэр Гай? - сразу же спросила Катерина, понимая, что слово «отбить» подразумевает, что позиция сперва была потеряна — и самоконтроль служанки как ветром сдуло. - Убит... - еле слышно прошептала она. - Почему меня не разбудили?! - Прошу прощения, Ваше Величество... Вы впервые хорошо заснули, и мы не посмели... - Бе-ме! Да какого хрена?! - ярость королевы, только-только умиротворенная (или, возможно, приглушенная усталостью) вновь начала закипать. Но служанки были неподходящей целью — остатками своего трезвого рассудка она это понимала... Девочки росли вместе с нею, а значит и вместе с Королевской Гвардией, и знали тех же самых рыцарей на протяжении многих лет, дружили с ними и любили как братьев (или даже не только как братьев). Получать такие новости сестрам тоже было тяжело — и наверняка они ощущали ту же беспомощность, что и она — только вдобавок на них лежала еще и забота о королеве — самой строптивой и неблагодарной хозяйке по эту сторону моря. Потому, когда Энни упала перед ней на колени, готовая разреветься, а по другую сторону беззвучно бухнулась Вики, Катерина ничего не смогла поделать, кроме как схватив за макушки, прижать к себе: - Дурехи... Марш в койку и спать! - помимо всего прочего, служанкам явно недоставало отдыха — вчера они работали до того же времени, что и их хозяйка, а подготовив ее ко сну, отправились еще и стирать одежду — и их Дафна не постеснялась разбудить, когда потребовались сменные охранники... Невыспавшаяся королева хорошо понимала, в каком они должны быть состоянии, и потому прогнала их, умышленно не сообщив, что отправляется на позицию. Так или иначе, к ее прибытию туда все уже было кончено — нигонская атака, столкнувшись с чуть ли не полным составом королевских гвардейцев, захлебнулась и откатилась. Не удовлетворенные столь легкой победой и жаждущие мести за погибших товарищей ничуть не меньше, чем их госпожа, рыцари продвинулись глубже в подземелье и даже смогли отыскать место, где в оригинальный туннель врезался не отмеченный на карте подкоп — но первоначально многообещающая находка оказалась при ближайшем рассмотрении пустышкой: троглодитский лаз стремительно сужался, а через несколько сотен ярдов и вовсе заканчивался тупиком. Можно было сделать вывод, что нигонцы не пришли этим туннелем, а наоборот пытались с его помощью прорыться в город... Это открытие лишь подтверждало имевшиеся предположения о планах врага, но не привносило ничего нового — злодеи по-прежнему появлялись и уходили, когда хотели, а лишенная привычных средств разведки наземная армия была бессильна их настичь. Такие-то неутешительные вести им пришлось принести начальству, когда то появилось, яростно бряцая латами и ища, кого бы пожрать... - Вам не стоит здесь находиться, Ваше Величество, - Дафна была обеспокоена, но явно не удивлена — она ждала этого явления и надеялась лишь, что сможет больше успеть и добиться хотя бы промежуточных результатов, которые утешили бы государыню. Хотя вряд ли что-то, кроме немедленной победы в войне, могло ее сейчас обрадовать... - Сказала та, кто вывела мою гвардию в бой без моего приказа! - огрызнулась Катерина, впрочем, без какого-либо намерения призвать лейтенантшу к ответу — Дафна в ее отсутствие просто делала то, что сделала бы она сама, если бы присутствовала — так что попытки отыскать в ее действиях состав преступления выглядели бы как минимум лицемерно. - Рассказывай все. Кто еще погиб? - Только Гай, - быстро ответила Дафна, но в ответ на строгий монарший взгляд поправилась: - И несколько солдат, что были с ним... Десятков. - Несколько десятков? - переспросила королева и не отводила взгляд, пока воительница не кивнула. Понятно, что они обе были людьми и в первую очередь беспокоились за тех, кого знали и любили, но все же забывать о жертвах простых солдат было нельзя. - Как это было? - Сперва они заняли позицию, отбитую нами вчера, и все было спокойно. Около часа ночи атаковали троглодиты в большом количестве — скорее всего пытались попасть в смену караула... Сэр Гай послал за подкреплением, а сам остался держать позицию. - Потому что я приказала, - мрачно вставила Катерина. Конечно, настоящий рыцарь никогда не запятнал бы себя трусостью вдобавок к нарушению приказа сюзерена — то были два самых страшных преступления для каждого из них — и она хорошо понимала его решение остаться... Но ведь и она, когда говорила ему держать позицию, не имела в виду здесь умирать! Не имела, но имела — так же как и каждый раз, отдавая приказы, она не должна была думать о том, что люди умрут, исполняя их — иначе бы вести войну стало вовсе невозможно. Она все делала правильно, и Гай тоже — а в поисках виноватых смотреть следовало в сторону врага: - И что же это за троглодиты такие, что смогли убить рыцаря Королевской Гвардии? - С ними были люди! - пояснила Дафна с некоторым оживлением — очевидно, и она тоже с большей радостью поговорила бы о враге, чем об их собственных сожалениях. - Сэр Гай убил многих из них, а мы, когда пришли, добили оставшихся. После этого троглодиты сразу отступили — видимо, люди были у них главные. - Я хочу видеть тела, - потребовала Катерина. - Большую часть они смогли унести с собой, но один остался. Пойдемте, я покажу... Они вернулись в главный туннель и прошли по нему до места схватки. Там, среди сотни троглодитских тел и нескольких десятков человеческих, которые уже укладывались на носилки для эвакуации, нашлось одно, не относившиеся к обеим категориям. Очень крепкого телосложения мужчина, покрытый шрамами, большая часть которых была получена явно не сегодня, и сложным узором татуировок — в поисках артефактов его раздели, так что все можно было в деталях разглядеть, вот только ответов на главные вопросы эта картина не давала — никто не знал, как должно быть расписано тело Подземного Владыки и существуют ли вообще какие-то правила на этот счет. Что до лица, то оно даже казалось скучным на фоне такого «иконостаса». Обычная скуластая физиономия, без бороды или волос на голове, чтобы проще было носить шлем — вероятно, большинство нигонских лордов выглядели так под своими масками и венцами — но опять же, никто здесь не знал, каков Слейер из себя... - Это может быть он, - Дафна, однако, попыталась выжать воду из камня в стремлении угодить своей королеве. - Или любой из тех, кого они унесли — никто точно не выжил. - Или его могло здесь просто не быть... - Катерина была настроена скептически: не потому даже, что слухи об немыслимом уродстве Слейера или, на худой конец, его однорукости не соответствовали этому телу совершенно обычного крепкого бойца — она просто не верила, что кто-то, кого прозвали «бессмертным», вот так просто возьмет и погибнет... Герои так не умирают — а даже если Слейер не заслуживал этого звания, ей бы так сильно не повезло — в этом она была уверена. - Будем считать его живым, пока сами нигонцы не подтвердят обратное. - Есть... - мрачно подтвердила лейтенантша. - Что, не похоже, что мы чего-то добьемся такими темпами? - в тон ей осведомилась королева. Она была, к сожалению, не удивлена — о том же самом говорили на вчерашнем совете (той его части, которую она запомнила). Вслепую продираться по туннелям, сражаясь за каждый ярд и ища непонятно чего, было слишком затратно. Потому король и две королевы намеревались составить более внятную стратегию, построенную на борьбе за известные стратегические пункты, что обязаны были сохранить по крайней мере часть своей значимости даже после вторжения извне. Солдаты же, однако, не знали об этом решении и продолжали гибнуть за ставшую бесполезной позицию — и объявить об этом теперь было тяжело вдвойне. Но Катерина справилась: - Мы уходим отсюда, Дафна, - сказала она, положив руку воительнице на плечо. - Нет смысла продолжать торчать в этом туннеле. - Но наши люди умерли здесь! - та высказала возмущение, которое должен был испытывать от такого приказа любой уважающий себя рыцарь и просто солдат. Но «любой» не был монархом, ответственным за армию и целую нацию... - Это я их сюда поставила. Я виновата, я была неправа, - прямо сказала Катерина. - Но если это продолжать, умрет еще больше. Окопаемся прямо на городской улице — там обороняться будет проще. - Ваше Величество, нам нужна позитивная стратегия, а не глухая оборона! - Я знаю, - прервала возражения королева, стараясь оставаться спокойной. - Вызови сэра Эдрика и пригласи Ее Величество Урсулу присоединиться. Я объявлю о своем решении. - Есть... - со вздохом отвечала Дафна, которую напускной невозмутимостью было не обмануть — если уж Катерина, всегда по-панибратски обращавшаяся со своими гвардейцами, отказывалась делиться мыслями до официального объявления — значит, она была зла как черт. После предыдущего такого собрания, к слову говоря, им дали два дня на то, чтобы собраться, снарядить корабль и отправляться на другой континент... Но в итоге через час все собрались в штабе (так Катерина мысленно называла зал, где обычно слушала доклады гвардейцев). Здесь было кресло, слишком скромное, чтобы зваться троном, но достаточно приличное, чтобы королева могла восседать на нем с достоинством или же строить планы мести, сурово облокотившись о подлокотники, словно злодейка, планы которой были нарушены — такую она сама себе напоминала в данный момент, и примерно в такой позе провела половину этого часа, дожидаясь, пока прибудут все ее подданные и союзники... Приползла Урсула вместе с новой любимой служанкой — для августейшей союзницы тоже поставили кресло, но та, величаво отодвинув его в сторону, уселась на собственный хвост. Гвардия присутствовала в полном составе (к сожалению, состав этот с каждой их встречей становился все менее многочисленным...). Наконец, когда королева решила, что пора начинать, в зал впустили армейских командующих — сэр Эдрик явился сам и привел леди Шарлотту — что могло означать, что старый рыцарь догадывается, зачем был призван. В последние дни он ничем особо не занимался — его специализацией была воздушная разведка, которая не проводилась по очевидным причинам, а в бой солдат водили в основном гвардейцы, и роль армии сводилась к тому, чтобы по первому слову предоставлять им подкрепления. Конечно, королеву не могло устраивать то, что лучший из ее героев сидит без дела. Отправила бы она его на передовую или оставила прикрывать тылы — в любом случае ему потребовался бы заместитель, что занял бы место командующего в его отсутствие, и именно поэтому он взял с собой Шарлотту. На этом месте должен был находиться ее супруг — но тот отправился в Сауспорт на неопределенный срок и на данный момент с ним не было надежной связи, чтобы призвать обратно. Но говорят ведь, что муж и жена — одна сатана — и Эдрик, видимо, счел, что в отсутствие целого Огробоя следует удовольствоваться его половинкой... Катерина оценила этот жест удовлетворенным кивком. Она сама не очень любила таких девушек — в основном из-за их яростных попыток копировать ее, ни черта не зная о том, кем она сама является и через что прошла, чтобы такой стать. Если бы когда-нибудь она встретила кровожадную львицу, что была бы в самом деле подобна ей, то не испытала бы ничего, кроме восхищения (и отчасти это произошло, когда они познакомились с Урсулой). Но большинство эрафианских дев-воительниц отчего-то считали, что тупоголовое следование Уставу, непонятно как совмещаемое с ношением неуставной кудрявой прически делают их похожими на нее — и это сильно раздражало. Однако она умела вознаграждать верность — и уж точно не собиралась за нее наказывать. Потому, пока эти девицы были хороши в своей работе, она готова была закрыть глаза на глупости. - Командующий, - обратилась она к Эдрику, продолжая держать руки скрещенными напротив груди и упертыми в подлокотники. - Могу ли я считать, что леди Шарлотта будет вашим заместителем? - Так точно, мэм, - коротко поклонился рыцарь. - Леди Огробой пользуется большим уважением в армии, как среди рыцарей, так и среди солдат и ополченцев. Катерина еще раз кивнула. Простые люди любили легенды о героях — и хотя в данном случае легенда относилась в основном к сэру Замбу, Шарлотта тоже была ее частью. Не каждая спасенная девица становилась своему спасителю не только женой, но и боевым товарищем — за одно это ее стоило уважать. Что же до рыцарей, которые имели возможность оценить ее реальные навыки, то их расположение уже вселяло надежду, что она может быть в самом деле хороша. Так или иначе, Катерине сейчас подходил любой вариант — если потребуется, она была готова командовать армией и сама. - Сэр Эдрик. Я проанализировала ситуацию, в которой мы оказались, и пришла к выводу, что нам следует продолжать марш на Стедвик. Как бы ни был важен Каменный Град, судьба Эрафии решается не здесь. С другой стороны, мы не можем оставить наших союзников без помощи, а враг явно предпринимает немалые усилия, чтобы задержать нас. Поэтому я предлагаю разделить силы — я вместе со своей гвардией и двумя батальонами ополченцев останусь здесь, а вы вместе с остальной армией будете прорываться дальше. - Ваше Величество, почему бы не сделать наоборот? - до определенного момента старый рыцарь только кивал, соглашаясь с ее доводами, но последний пункт сразу вызвал у него возражения: - Враги явно сделают вас своей целью, а если вы будете в городе, который они и так пытаются захватить, они удвоят свои усилия... Давайте я останусь здесь. - Именно по той причине, которую вы назвали, остаться должна я. - ответила Катерина. - Чем больше усилий враг будет тратить, чтобы осадить меня здесь, тем больше у вас будет возможностей. К тому же, я полагаю, что это и было вражеским планом в стратегическом смысле — запереть меня здесь и взять в осаду... Да, мы пойдем у них на поводу, - подтвердила она в ответ на возмущенный жест Эдрика. - Нигонцы — те еще вояки, но отлично умеют гадить — так что если ты делаешь что-то, чего они не хотят допустить, они будут путаться у тебя под ногами, пока ты сам не решишь пойти в ту сторону, куда им надо. Если я сейчас выведу армию из города, вряд ли я доберусь до Стедвика хотя бы за месяц — а у вас это может получиться. - Как бы после этого мне не пришлось вести ее обратно, чтобы спасти вас... - проворчал рыцарь, которому явно нечего было терять. Катерина в ответ раздраженно фыркнула. - Бросьте. Они будут пытаться взять меня измором, чтобы обеспечить себе наибольшее преимущество, но как только дойдет до боя, мы все равно победим — потому что мы умеем воевать. Не забывайте, что командующий Кристиан тоже снаружи и должен будет выйти на соединение с вами, как только ситуация с ангелами прояснится. Но даже без ангелов с ним и с лордом Хаартом у вас должно быть достаточно сил, чтобы освободить Эрафию. А я буду сидеть здесь в осаде, раз это то, что обеспечит моей стране преимущество... Эдрик вздохнул. С точки зрения теории доводы королевы были верны — осада всегда связывала больше сил нападающей стороны, чем обороняющейся, и нигонцы, вынужденные осаждать разом Стедвик и Каменный Град, а возможно еще и несколько городов поменьше, практически лишались того численного преимущества, что имели с начала войны. Куда больше сомнений вызывала способность Катерины спокойно сидеть на месте и не погубить все в результате какой-нибудь дерзкой вылазки... - Вы оставляете при себе слишком малые силы, Ваше Величество, - в итоге он облек эту мысль в более или менее приемлемую форму. - Пусть укрепления и сведут численное преимущество врага на нет, потери будут накапливаться у обеих сторон. Прошу, оставьте хотя бы гремлинов — на марше от них не будет особой пользы, а вам они помогут затыкать дыры в обороне. - Гремлины — не мои подданные, - отвечала Катерина. - Пойдут они или останутся, решать Ее Величеству Урсуле. - Они и не мои подданные тоже, - лениво отозвалась нага. Навязчивость слуг, пытающихся выказать заботу о своей госпоже, в то время как на деле они были не более чем пылью под ее хвостом и сами нуждались в защите, была хорошо ей знакома — и она наблюдала за спором королевы и рыцаря, искренне забавляясь. - Уверена, великий визирь хотел бы, чтобы они отправились в Стедвик и поскорее сняли осаду с города — ведь это приблизит его к «Мечу Правосудия»... Но Бурдигала заботится о своих игрушках и скорее приказала бы им оставаться в городе. Если прикажу им что-то, буду виновата либо перед одним, либо перед другой. В худшем случае мне даже могут выставить счет за загубленных гремлинов... нет уж! Пусть их командиры сами решают, что им делать. - Что насчет вас, Ваше Величество? Хотите ли вы пойти вместе с сэром Эдриком? - Нет, я останусь с тобой, - хмыкнула императрица, - Мне-то уж точно плевать на твою столицу — а здесь назревает неплохое рубилово... Кому-то же придется драться с бессмертным Слейером, когда он покажется, - после этого заявления Эдрик испытал хорошо видимое облегчение — стало ясно, что независимо от того, останутся или уйдут гремлины, у королевы будет неплохая поддержка. С другой же стороны это означало гораздо меньше поддержки для операции по освобождению Стедвика — и Катерина была не слишком довольна. - Готовьте войска к выступлению, командующий, - раздраженно распорядилась она. - От короля Хотфарра мы узнали, что из системы пещер есть еще один выход, ведущий на северную сторону каньона — мы с Ее Величестом Урсулой проложим для вас путь, но после этого вы будете сами по себе. Я оставляю судьбу Эрафии в ваших руках — не подведите меня. - Есть, - возможно, для старого рыцаря это была уже слишком тяжелая ноша, но он принял ее как свою последнюю миссию. Операция по «прокладыванию пути» началась на следующий день, восемнадцатого, и была довольно успешной — хотя бы по сравнению с топтанием на месте в предыдущие дни. Дело же, вероятно, было в том, что в этот раз к ним присоединились наги — и троглодиты, по обыкновению поджидавшие их в туннелях, не были готовы к такому натиску. Катерина оставалась в тылу — убедившись в правоте отца Риона, она решила подчиниться его запрету, и во многом это повлияло даже на ее решение послать на прорыв сэра Эдрика, а самой остаться в «заточении» — но Урсула была на передовой и резвилась вовсю. Но даже так они в итоге понесли потери — ибо нигонцы упорно оборонялись и в решающий момент даже ввели в бой нескольких медуз. Закованные в глухие шлемы с отверстиями только для глаз и лишенные каких либо украшений и татуировок, они ничем не походили на гордых королев-воительниц и явно принадлежали к низшей касте, но все же являли собой грозных противниц и многих обратили в камень — большинство было затем расколдовано, но несколько солдат и одна нага-служанка погибли безвозвратно — однако никто из гвардии не пострадал и королева испытала некоторое облегчение. В очередной раз начинало казаться, что дела идут на лад... Утром девятнадцатого числа она вышла проводить свое войско в поход. Этот день был особенным и по другой причине — ей исполнился тридцать один год. Катерина не придавала этой дате особого значения, но в мирное время по всей стране прошли бы фестивали. Многие умудрялись праздновать даже и сейчас — и солдаты особенно радостно приветствовали государыню, желая ей долгих лет царствования. Однако праздник мог подождать, а война — нет. Выход на поверхность, к которому они пробились вчера, был обустроен куда проще Главных ворот, ведущих прямо в город, и не имел ни надвратных укреплений, ни даже собственно врат (или, возможно, они были там, но нигонцы, придя, их выбили и куда-то унесли) — так что непонятно было, сколько они смогут его удерживать. Так или иначе, покамест все было тихо... Катерина смогла выйти на свежий воздух и обратиться к солдатам с напутственной речью. Таких речей она за последние три года сказала столько, что могла теперь говорить целый день и ни разу не повторяться. Но солдаты послушали, прокричали «ура», и даже нигонцы как будто затаились, уважительно ожидая, пока она закончит. И вот, когда армия уже готова была выступать, из туннеля сообщили, что заметили приближение врага. То был решающий момент — последняя возможность передумать и поехать вместе со всеми в Стедвик — но Катерина не колебалась, до конца следуя избранному плану. - Уходите! - скомандовала она Эдрику и повернулась к свите: - И вы уходите! Бросаем все и прорываемся в город! - Храни вас Господь... - старый рыцарь в последний раз посмотрел на свою королеву и поворотил коня. С ним уходило три батальона — двадцать второй, Кариатедский и Айи Томпсон — и отдельная сотня рейнджеров. Никто из бракадских начальников так и не решился принять ответственность за участие в рискованной операции, так что обе гремлинских бригады остались в городе — но даже так армия Эдрика была на данный момент сильнейшей в регионе. Весьма возможно, что стоило бы оставить эти силы и отбить атаку, но никто не мог сказать, насколько мощной она окажется и не заявятся ли нигонцы еще и по поверхности... Покамест же троглодиты наступали по двум туннелям, которые не выходили прямо к вратам, а вливались в основной «коридор» пещеры по пути от врат к городу — и первый из этих туннелей Катерина и ее спутники успели проскочить, а вот на выходе из второго уже вовсю хозяйничали враги. Группа дозорных людей и гномов, оставленных здесь для наблюдения и охраны развилки, попыталась преградить врагам путь, выигрывая время для королевы, и к моменту, когда она туда добралась, они уже почти все были перебиты — но кабы не их героические усилия, ее бы и вовсе зажали в туннеле с двух сторон. - Все отходим! - прокричала она, а сама устремилась в бой — ничто не могло сдержать ее, когда она видела своих подданных, проливающих кровь за Родину. Первые полтора десятка троглодитов, оказавшихся на ее пути, пали жертвами огненного шара, и несколько человек она в итоге все-таки спасла — но на место поджаренных врагов сразу же заступили новые, а позади них уже начинали маячить их человеческие хозяева и Бог весть какие еще чудища. Сзади по туннелю также приближалась погоня и пора было последовать собственному приказу... чертыхнувшись, Катерина продолжила отступление. Эта битва не имела для нее никакого смысла — она уже добилась своего, переправив армию на поверхность, и дальше ей, по ее же собственному плану, полагалось сидеть в осаде. Она отходила последней, вместе с отцом Рионом и парой рыцарей, коим совесть не позволила бежать впереди своей королевы... Постепенно погоня начала отставать — поняв, что упустили добычу, нигонцы не стали упорствовать и на городские улицы, где уже защитники города смогли бы атаковать их с нескольких сторон, не сунулись. Но радостного спасения не получилось — сосчитав вернувшихся, гвардейцы доложили о пропаже нескольких человек — и эти известия резанули королеву ножом по сердцу. Как раз из-за того, что шла последней, она лучше всех знала, что следом уже никого не было — только враги. Такие вещи случались постоянно — не все могли бегать достаточно быстро. Принимая решение об отступлении, ты всегда знал, что не только спасешь жизни, но и потеряешь сколько-то — но если бы Катерине сказали о цене заранее, она бы скорее осталась стоять насмерть между двумя ордами троглодитов, чем ушла! Среди отставших были Дафна и Энни — Энни, которой вообще не должно было быть на поле боя, но которая сопровождала свою госпожу, чтобы просто подать ей артефакты, которые она вверяла Эдрику для его миссии... Катерина была шокирована потерей Дафны, но потерять таким образом служанку было отчасти даже тяжелее — ибо становилась очевидно, что она трусливая хозяйка, которая бросила бедную девушку. Конечно, та не могла бегать с той же скоростью, что тренированные рыцари! Но пустоголовая королева не видела ее почти с самого момента тревоги и почему-то решила, что она убегает в числе первых — ну а потом увлеклась, поджаривая троглодитов, и забыла о ней... - Мне нужно побыть одной, - глухим голосом сказала она. В дальнем конце коридора Вики билась в истерике, прорываясь в арсенал, чтобы надеть доспехи и идти возвращать сестру — хоть понятно было, что «‎вернуть»‎ кого-то из кишащего троглодитами туннеля не сможет даже полный эскадрон кавалерии... Но если бы там была ее сестра, Катерина бы тоже пошла — и она боялась, что если сейчас эта девушка повернется к ней и потребует ее отпустить, она не сможет отказать и лишится второй служанки тоже... Потому она трусливо сбежала, затворившись в покоях — вот только от совести было не спрятаться. В очередной раз ей как будто не в чем было себя упрекнуть — она принимала решения для блага страны и в теории должна была принять их, даже зная о возможных потерях... но почему же реализация этих решений была такой тяжелой? Казалось, что если бы вместо каждого из погибших друзей она по разу умерла бы сама, и то было бы легче. Забившись в угол, она предпринимала титаническое усилие, чтобы сдержать слезы и не превратиться в обыкновенную ревущую бабу. Но предел страданий еще не был достигнут — в чем ей, к сожалению, очень скоро предстояло убедиться. Она никого не собиралась принимать в этот день — и, скорее всего, в следующий тоже — но дверь отворилась без стука и вошел отец Рион. - Я пока не готова говорить, святой отец, - она была в таком состоянии, что готова была прогнать даже его — хотя старец, если не захотел бы, все равно бы не ушел — перед его суровостью любая ярость была бессильна. Но он лишь вздохнул: - Мужайся, дитя. Прибыл гонец из столицы. Пришлось подниматься на ноги. Очень долго — больше полумесяца — она отчаянно ждала новостей, но по тону священника поняла, что новости ей не понравятся. Да уже по тому, что он пришел сюда, вместо того чтобы просто пустить к ней человека, нетрудно было догадаться — он боялся, как бы она ничего не сделала... И вот, когда она подготовилась настолько, насколько была способна в своем состоянии, в комнате появился мрачный вестник. Просто взглянув на этого человека, Катерина поняла, что он прибыл прямиком из ада — весьма возможно, что у нее сейчас было точно такое же лицо, но все-таки она не лишилась еще всех остатков сострадания — и дрожащей рукой указала ему на стул. - Садись и рассказывай. Он сел и начал говорить — дрожащим голосом и избегая смотреть на королеву, словно боялся, что она разорвет его на части — а возможно он даже и желал этого. Что до Катерины, то ей было достаточно двух первых слов его рассказа, чтобы пожалеть, что дожила до этого дня: Стедвик пал. О, почему она не умерла вчера, когда все еще было хорошо?! Сэр Эдрик сидел бы сейчас на ее месте и думал бы, что делать дальше... Или отец Рион — вот он бы точно справился с управлением государством лучше никудышной королевы, которая не только столицу, но даже и служанку свою отдала на поругание троглодитам... Старец подошел и сжал ее руку, унимая дрожь и заставляя слушать дальше. Из обрывчивого рассказа гонца становилось ясно, что город был захвачен еще двадцать восьмого числа предыдущего месяца — даже до того, как Катерина выступила в свой поход, оказавшийся полностью бесполезной кровавой шуткой, сгубившей уже сотни людей и грозившей сгубить еще тысячи. Конечно, у этой шутки были авторы — нигонское, а скорее даже криганское начальство сделало все возможное, чтобы не дать новостям достичь Катерины, а гонец, который добрался в итоге до нее, не был ни первым, ни вторым из посланных к ней — в пути на них охотились гарпии, а временами даже мантикоры с ифритами — и судьба большинства была неведома, но интуитивно понятна. Лишь одному несчастному удалось спастись, но в итоге ему пришлось добираться через самый Эвонтнелл с залетом в Сауспорт — а когда он наконец узнал, где искать королеву, та уже скрылась со своей армией под землей, и ему пришлось поломать голову, решая, как прорваться к ней. В итоге его авантюра увенчалась успехом — гномы, продолжавшие следить за окрестностями Главных ворот, вовремя открыли для него путь — но было слишком поздно. Плохо было уже то, что Катерина не послушала своих умных советников, которые сразу предупреждали, что все так и будет, и начала безрассудный марш-бросок, и то, что в итоге она оказалась в ловушке в подземном городе, откуда ей не светило выбраться в ближайшие месяцы. Но если бы новости пришли хотя бы на несколько часов раньше, она бы не стала отпускать сэра Эдрика, предприятие которого было теперь обречено на провал — ибо вместо помощи осажденному городу ему предстояло отбивать город захваченный, что было с его силами просто невозможно! — все было бы еще не так ужасно. Тысяча жизней — столько грозили стоить Эрафии эти несколько часов — и не было никакого надежного способа связи, чтобы все исправить... В итоге она могла лишь удвоить ставки в игре, уже сгубившей десятки грифонов и их наездников. - Пошлите всех наших грифонов за Эдриком. Верните его, если сможете! - все же она была обязана попытаться. - Я готов лететь, - объявил героический посланец, поднимаясь на ноги. - Сиди! Ты уже достаточно сделал, - зыркнула на него королева, но он неожиданно легко выдержал этот взгляд. - Мне незачем жить, мэм. Нет нужды губить еще одного человека ради меня, - сказал он и вышел, чтобы никогда не быть увиденным вновь. Катерина посмотрела ему вслед с завистью... Если бы только она могла так легко выбросить свою жизнь и полететь навстречу героической гибели! Но она не могла, да ей бы и не дали — хоть Рион и сказал на днях, что никогда бы не стал возвращать к жизни того, кто ему небезразличен, она почему-то не сомневалась, что если позволит себе умереть и бросить страну на произвол судьбы, то будет снова жива менее чем через минуту... - Оставьте меня, святой отец. Я не умру. - Хорошо, - отозвался аббат. - Зови меня, если захочешь поговорить. Сказав так, он ушел. Самое время было упасть на кровать и зареветь — но только уже не хотелось. Вместо этого Катерина хотела уничтожить эту кровать и эту комнату, чтобы никогда больше их не видеть... Она сдержалась бы, возможно, от разрушения казенной мебели из уважения к хозяевам-гномам — но только если была бы, подобно ее давним предкам, грубой варваркой, способной причинять вред только своим телом. Магию куда труднее было сдержать — и она вырвалась наружу. Великолепный огненный щит, сотворив который на поле боя, она бы дала сто очков вперед самой леди Хаарт — но вместо этого он появился сейчас, испепеляя мебель и опаляя стены ее «‎темницы»...