Герои: таких уже не будет

- Госпожа, - пройдя через жуткую прихожую, где смертоносные руки и хвосты служанок-медуз тянулись к нему со всех сторон, троглодит попал в место еще более страшное и священное — и сразу же преклонил колени, не смея лишнего шагу ступить вглубь королевской обители. - Разведчики вернулись... - Твоя женщина сама может прийти доложить, если хочет, - владычица даже не взглянула в его сторону, продолжая увлеченно оттирать пятнышко воска с золотого идола Дамакона. - Я ее не съем. Арлаш нервно заерзал на месте. Его новая госпожа не была доброй королевой, как Вирсавия, прощавшая своим подданным практически все что угодно и даже позволявшая им поклоняться не тому богу, что она сама. Саломея же, придя к власти, быстро навела порядок — она умела повелевать, и ей не составило труда вспомнить этот не до конца забытый навык. Служанки содержались в строгости (совсем не как она сама, пока была под властью Вирсавии), гвардейцы-троглодиты в присутствии владычицы боялись даже дышать, а паре минотавров, прибившихся к их лагерю на прошлой неделе, она приказала надеть ошейники и спилить рога, как в старые времена — словом, показала себя истинной уроженкой глубинного Нигона... Неудивительно, что Окипета боялась показываться ей на глаза. - Я не одобряю вашу связь, но не собираюсь вас наказывать, - все-таки заметив, что напугала своего полководца, королева сменила гнев на милость и повторила обещание не вредить развратной карге. - Все же она это разрешала, и это не мой клан, а ее. С этими словами она ткнула пальцем в левую грудь, на которой был вытатуирован профиль ее предшественницы. После своей коронации Саломея не перестала прятать старые татуировки клана Холодной Воды, зато обзавелась новыми — причем сильно отличающимися от того, что обычно носили королевы. Спина ее была уже целиком забита, и хотя в данный момент маскировочная магия заставляла ее выглядеть чистой и гладкой, Саломея не теряла надежды, что однажды сможет вновь демонстрировать символ власти над родным кланом с полным на то основанием. Потому она перенесла венчальные татуировки на груди, приказав изобразить на одной Дебору, а на другой Вирсавию — как бы указывая на происхождение своей власти от обеих этих королев. И Арлаш, хотя не мог видеть самого изображения, отлично знал, на что она показывает... - Благодарю, госпожа, - еще ниже поклонился он — но Окипету тем не менее звать не спешил. - Ну так что там говорят разведчики? - королева не стала настаивать — на самом деле их нынешние отношения с гарпиями вполне устраивали ее, и она с куда большим удовольствием послушала бы доклад от своего драгоценного героя. - Они отыскали дорогу... - начал тот и замялся, словно надеясь, что на этом можно будет остановиться. Поиск дороги в самом деле имел первоочередное значение — Барроудаунс и до войны был не самым густонаселенным регионом, а вдобавок не имел выхода к морю — из-за чего у нигонцев не было даже приблизительных карт местности. Воинство Саломеи двигалось наугад, периодически натыкаясь на небольшие поселения, разоренные или оставленные жителями — но не было никаких признаков большой дороги, что могла бы вывести их в обитаемые места. Лишь из общих знаний географии королева и ее военачальники понимали, что на севере находится Грейнрич — регион, уже занятый нигонцами, куда они и надеялись попасть — и что в определенный момент они должны будут наткнуться на Западный Тракт — если, конечно, не заплутают окончательно. И сегодня это наконец произошло — к сожалению, у Арлаша была еще одна новость, которая, как он подозревал, не обрадует его королеву: - И большой лагерь. - Вражеский? - переспросила Саломея. - Нигонский, - отозвался троглодит, уходя от прямого ответа на вопрос. - Они осаждают город... И они из Холодной Воды. Он сказал это почти невозмутимо, но позволил себе слишком долгую паузу или слишком глубокий вздох, или, может быть, слишком пристально прислушался, ожидая ее реакции — так что королева сразу все поняла и отреагировала с убийственной прямотой, подобающей владычице — причем слово «‎убийственный»‎ грозило оказаться вовсе не метафорой: - Так ты знаешь, кто я? - Да, госпожа... - У тебя хороший слух, - скривилась Саломея. Всего один раз она назвалась, не посмев отказать в последней просьбе умирающей Вирсавии — но недооценила способности подданных к подслушиванию. - Как и следовало ожидать от троглодита... Он замер перед ней, полностью беззащитный — как королева, она имела право забрать его жизнь, и он это право признавал — но медуза соображала куда быстрее. Даже если бы она убила его, это не дало бы ей возможности сохранить секрет, учитывая предстоящую встречу с земляками. К тому же в глубине души она все время об этом-то и мечтала — хоть и понимала, что раскрытие тайны на данном этапе напугает скорее ее новых подданных, чем старых — с Холодных Вод сталось бы объявить охоту на тех, кто дал приют их беглой владычице... - Дотронься, - она вытянула хвост через пол палатки, поднеся кончик почти к самому лицу Арлаша. - Не могу, - твердо отвечал он. Пусть он стал последователем Дамакона, но большинство старых традиций соблюдал строго — и медуза была для него так же священна, как и для любого троглодита. Если она желала его задушить, то должна была сделать это сама... Но Саломея намеревалась одарить его не «смертельным благословением», а откровением иного рода. - Ничего не произойдет, - сказала она. - Ты даже не стал бы первым, кто это сделал. Мои собственные служанки волокли меня за волосы и приколачивали к щиту, когда я вырвалась из их рук и сбежала. Я — падшая королева и недостойная жрица, и нет такого осквернения, на которое я не пошла ради спасения своей жизни... Но после того, как все достойные умерли, такая, как я, снова была избрана вести за собой людей. Наш Господь — Бог благодеяния, и Он не приходит к тем, кто уже велик и не нуждается ни в чем. Почему иначе Он не избрал клан Холодной Воды, ни меня, когда я была его королевой, ни даже госпожу Вирсавию, ни Дебору? Но когда я достигла глубины падения, какой ты даже представить себе не можешь, и стала жалким существом, которое ты убил бы из презрения, если бы увидел — тогда Он пришел и восставил меня. Он выбирает слабых, у которых нет ничего, чтобы не было сомнения, что они всем обязаны Ему — и ими сокрушает великих и могучих... Вставай. Пойдем встретимся с моими бывшими подданными. Проползя мимо опешившего военачальника, все еще пытавшегося понять, почему его не убьют, она выбралась в тамбур, где ютились три ее служанки — несчастные девочки, жизнями которых Дебора собиралась пожертвовать, но в итоге они пережили ее саму. Жизни Саломея им спасла, но на этом ее милосердие и закончилось — она ни на минуту не забывала, что в глазах половины ее подданных эти трое, а особенно родная дочь Деборы, могут быть более достойными кандидатками на место королевы, чем она. Ее приняли в момент, когда она была спасительницей, но симпатии подданных менялись, аки ветер — Саломее было известно об этом лучше, чем кому-либо. Служанок требовалось содержать в состоянии настолько жалком, чтобы ни они, ни кто другой ни на миг не задумался, что они могут быть годны на что-то еще... В итоге девушки были лишены даже тех немногочисленных украшений и одежд, коими они владели под властью Деборы, и выселены из палатки в тамбур, где им приходилось спать вповалку на голой земле, а каждый, приходивший просить аудиенции, становился свидетелем их униженного положения. Заслышав приближение королевы, рабыни прижались к стенкам, чтобы освободить ей дорогу, но одновременно им полагалось упасть ниц — в результате чего получалась позиция, в которой Саломея могла проползти вперед лишь по их головам... Но она даже этим не ограничилась, дополнительно треснув каждую из служанок хвостом по башке, и особенно сильно — Зелфу, что склонила свою голову недостаточно поспешно. Ткнув ее носом в землю, владычица затем оплела ее за шею хвостом, и подтянула оскорбительницу величия ближе к себе для воспитательной беседы. - Опять молилась своему богу? - спросила она наугад, но бедная служанка, подумав с перепугу, что поймана с поличным, поспешила сознаться: - Простите меня, госпожа... - конечно, тяжесть своего преступления она не могла в полной мере осознать. Для медузы было вполне естественно поклоняться Стражу Земли, но Саломея в своем новооснованном клане провозгласила единственным божеством Дамакона. К этому нельзя было привыкнуть за один день — но любопытно, что бывших подданных Вирсавии она не преследовала за то же самое, и прямо сейчас в лагере можно было отыскать троглодитских жрецов, возносящих молитвы старому богу. Но с Зелфой все было иначе — она надеялась, должно быть, что однажды унаследует титул своей матери и причитающиеся к нему функции жрицы, и потому «‎тренировалась»‎ — с этой-то ее надеждой Саломея и пыталась бороться. - К земле готовишься? - сурово поинтересовалась она, душа извивающуюся в ее хватке девушку. - Может, мне тогда тебя закопать — или хочешь еще пожить? - Хочу жить! - прохрипела несчастная. Ее искаженное мукой лицо с бьющимися в агонии змеями — которые, однако, даже так не совершали попытки укусить мучительницу в ответ, словно зная, что будут за такую дерзость немедля отсечены — ничем не напоминало Адассу, всегда умудрявшуюся сохранить достоинство даже перед лицом владычнего гнева — опасный признак, который Саломея тогда не смогла распознать... Если бы она увидела такое у своей служанки сейчас, то казнила бы ее не задумываясь — но поскольку Зелфа была жалкой и беспомощной, ее пощадили. - Тогда молись Дамакону. Страж Земли ничем не поможет тебе, пока ты не умрешь, - наставительно произнесла королева, отпустив шею служанки и позволив рухнуть на землю. Затем проползла сверху и напоследок еще раз треснула хвостом. - Вылижешь золотого идола до блеска. - Слушаюсь... - простонала наказанная принцесса. - Кстати, - Саломея остановилась, внезапно вспомнив о чем-то. - Я не сказала вам, но у нашего клана есть наследница — принцесса Мариам, дочь госпожи Вирсавии. Она стоит выше вас. - Да, госпожа... - покорно склонились служанки. Это заявление не имело особого смысла — Вирсавия оставила свою единственную дочь в Нигоне, и до того, как весь клан возвратился бы туда, у нее не было никакой возможности унаследовать власть. Армия нуждалась в лидере прямо сейчас, и для бесхитростных нигонцев эта необходимость стояла превыше любых законов о престолонаследии. Так случилось, когда погибла Вирсавия, и если бы завтра умерла сама Саломея, новая правительница была бы вновь избрана из числа присутствующих медуз... Почти наверняка ею стала бы Зелфа — но эти слова были сказаны для того, чтобы она не тешила себя мыслью о том, что является второй по старшинству. - Да, госпожа... - всхлипнула она следом за сестрами. - Ты еще здесь? - пренебрежительно покосилась на нее Саломея. - Идол у меня на алтаре. Когда закончишь лизать, приберись там заодно. - Слушаюсь... - в очередной раз коснувшись лбом земли, девушка поползла наказываться. - Оденьте меня, - закончив с воспитанием горе-соперницы, владычица обратилась к двоим другим служанкам, все это время лежавшим мордами вниз. Они не были королевскими дочерьми, и с ними было проще управляться — явно заметны были следы умелой дрессировки предыдущей хозяйкой. Пока к ним не обращались, они оставались почти что невидимыми, но едва прозвучал приказ, как сестры немедля вскочили и развели бурную деятельность, едва не затоптав стоявшего на пути Арлаша. Для него, между прочим, тамбур со служанками имел совсем не то значение, чем то, что вкладывала в него королева — то было подлинное преддверие ада, где троглодиту ни до чего нельзя было дотрагиваться, а ступать следовало очень осторожно во избежание смертной казни. Такие коридоры существовали во многих нигонских дворцах и призваны были напоминать подданным, что их госпожа суть особа божественная, чести лицезреть которую можно удостоиться, лишь пройдя через опаснейшие испытания и искушения — совершенно независимо от того, что сами медузы думали об этом. Конечно, юные служанки не стали бы трогать Арлаша и потом требовать его казнить — в первую очередь потому, что Саломея скорее казнила бы их самих — но пробираясь мимо них, он все равно каждый раз нервничал... Теперь же он оказался и вовсе заперт в не таком уж просторном шатре с четырьмя медузами — могучий королевский хвост перекрывал выход, а мимо туда-сюда носились служанки, наперебой предлагая госпоже различные наряды, которые она вновь и вновь отсылала прочь, заставляя девушек снова проделывать путь до сундука с пожитками и обратно. - Вот этот возьму, - наконец она выбрала черный кожаный корсет, больше походивший на роль поддоспешника, чем на полноценный наряд. Однако Саломея не собиралась надевать поверх ничего — сражения покамест не предвиделось, а она за годы изгнания привыкла обходиться без тяжелого снаряжения. - Там были еще... ага, вот они! - на этот раз у нее не получилось лишний раз сгонять служанок к сундуку, ибо Далила уже поднесла ей искомый предмет — пару металлических чашечек на кожаном ремне. Этот брутальный лифчик прикрывал и поддерживал грудь снизу, но оставлял открытой верхнюю часть с татуировками. Наряд получился не особо королевский — в нем Саломея выглядела скорее строгой воительницей, чем владычицей, но именно такое впечатление она и хотела создать. Похваляться перед бывшими подданными новым кланом, который даже со всеми последними приобретениями был раза в четыре меньше ее предыдущего, было бы глупо — а вот в собственной мощи она была уверена как никогда. - Арлаш, я готова, - объявила она троглодиту, словно жена заждавшемуся мужу. В отличие от Эрафии, где героев можно было найти в каждой таверне, в Нигоне их было мало, и особенно в глубинных кланах — даже Холодные Воды, при их четырех городах и огромном флоте, за всю историю не имели ни одного! Потому не только бедная Вирсавия, у которой в самом деле не было ничего, кроме Арлаша, ценила его, как величайшее сокровище, но и для Саломеи он тоже был первым и драгоценным. Но он, простой троглодит из малого клана, не понимал собственной значимости и не был готов к такому почету. - Я прикажу убрать лагерь, госпожа, - на протяжении всей процедуры королевского одевания он старательно выдавал себя за предмет интерьера, а когда на него наконец обратили внимание, попытался найти благовидный предлог, чтобы скрыться. Но намерение королевы было противоположным. - Нет, прикажи служанке заняться этим. А ты идешь со мной, - она старательно расставила все по местам. Этим избалованным дурочкам не мешало еще раз усвоить, что не только они находятся в самом низу иерархической лестницы медуз, но и Арлашу обязаны повиноваться. Это стало большим сюрпризом для всех троих, и троглодит нерешительно повторил свой приказ, а красная от стыда Астинь приняла его, не зная толком, как должна реагировать... Саломея взяла ее за затылок и заставила поклониться: - «‎Слушаюсь, командующий»‎, - требовательно подсказала она. Для нее в этом не было ничего необычного — когда сама она служила наемницей, то кланялась и отдавала честь командирам, включая людей, демонов и даже ящериц! Так почему эти девчонки не могут? - Слушаюсь, командующий... - повторила девушка и, будучи отпущена, уползла в слезах. Ну а Саломее помимо служанок еще и Арлаша приходилось воспитывать — и она строго указала ему на место подле самого ее хвоста. Пусть ее нынешний клан и не мог сравниться с Холодной Водой, но зато у нее был герой — и она собиралась ткнуть этим в морду Адассе или любой из ее хвостолизок, которую та прислала на фронт вместо себя! Но чего она никак не могла предугадать — так это того, с кем именно ей предстоит встретиться... Покинув лагерь в сопровождении Арлаша и гвардейцев — единственных ребят, чьим поведением Саломея была полностью довольна — королевские стражи, набранные поровну из бойцов четырех осиротевших кланов, дожидались свою новую госпожу на выходе из шатра, сменяя друг друга на круглосуточном дежурстве, так что в какое время она не решила бы идти, двадцать воинов были готовы ее сопровождать — они спустились в поросший лесом овраг. Основной целью недавней разведки было установить, следует ли продолжать двигаться по его кромке или по дну — и в итоге спуск оказался верным решением. На дне было не очень весело, и через какое-то время у королевы сложилось впечатление, что ее завели в болото (такое случалось порой, ибо разведчицы-гарпии ленились спускаться пониже и оценивать особенности рельефа, ограничиваясь беглым осмотром сверху) — но после последнего нарушения Арлаш хорошенько отшлепал свою любовницу-каргу, и эти воспитательные мероприятия возымели действие: на этот раз троглодиты были предупреждены о болоте заранее и подготовились. Они принесли с собой доски, из которых собрали для королевы мостик — благо пересечь в самом узком месте нужно было всего пару ярдов трясины. - Весь клан по этой доске поведем? - ловкая воительница без труда перебралась на другой берег, но все же для порядка выразила свое неудовольствие. - Клан без доски обойдется, госпожа! - немедля ответствовал начальник охраны, не дав Арлашу и слова вставить. Пусть королевы ценили своих героев как драгоценности, а гвардейцев считали разменной монетой, сами троглодиты воспринимали все совершенно иначе — возможность сопровождать госпожу и погибнуть, защищая ее, была для них большей честью, чем любой титул. - Отлично, - кивнула Саломея, не сдержав улыбки. - И пусть мои служанки тоже без доски переплывают. После этой небольшой заминки они продолжили движение. Овраг, как оказалось, выходил в большое ущелье (если бы они пошли поверху, то оказались бы на гребне отвесного склона и должны были бы искать спуск, ближайшим их которых, скорее всего, оказался бы этот же самый овраг) — а уже по дну ущелья пролегала долгожданная дорога, в которой по ширине и аккуратному мощению можно было опознать тот самый Западный Тракт. Дальше Саломея помнила уже по мелкомасштабным картам Антагарича: направление, в котором стояло солнце — север — вело в Грейнрич и далее к Развилку Баттлстэда, откуда можно было повернуть на тракт, соединяющий две столицы — эрафианскую и авлийскую. Но прежде, чем они смогли бы попасть в это место, дорога должна была пройти через знаменитый Каменный Град — и увидев ущелье, королева заподозрила, что они уже очень близко. Теперь ясно, что за город осаждали ее соплеменники! В первый миг она ощутила облегчение — в конце концов они успешно преодолели дремучий Барроудаунс, и возможно, что уже на другой стороне этого ущелья лежал Грейнрич с его многочисленными туннелями, вырытыми нигонцами при подготовке к вторжению — надежное убежище и, если угодно, путь домой — теперь она сама могла решать, продолжать ей эту войну или нет. Затем пришло радостное возбуждение — все-таки она прибыла на осаду города и вела за собой немалые силы — было бы слишком трусливо уходить, не приняв участие в таком эпохальном событии! И, наконец, тревога — эрафианцы наверняка преследовали их, и раз они добрались до этого места, то и прибытия Катерины следовало ожидать со дня на день. Между вражеской крепостью и вражеской армией было примерно так же весело оказаться, как между молотом и наковальней — и Саломея честно собиралась предупредить своих ничего не подозревающих соотечественников об этой опасности. Но все ее чувства вытеснил гнев, когда уже на краю поистине необъятного военного лагеря она увидела встречающую делегацию... Пара юных принцесс, все-таки слишком взрослых, чтобы годиться Адассе в дочери хотя бы по логике — той только-только сравнялось двадцать пять, а ее первенцу могло быть лет семь или восемь — но никак не по семнадцать, как этим двум дурындам. Но Саломея знала это лучше всех, потому что когда-то они обе были змейками на ее голове! - Матушка? - они явно тоже были «‎рады» ее видеть. - Ты забыла, как обращаться к матери, Офовия? - ледяным тоном осведомилась королева. - От лизания грязных хвостов всю башку дерьмом забило? От этого грубого обращения девушки оторопели, но затем младшая дочь вступилась за старшую: - Матушка... - она повторила даже то слово, которое так обидело Саломею. - Вы сами учили нас, что слабая должна поцеловать хвост сильной. Королева Адасса сильнее нас — так что же нам было делать? - Я говорила тебе сделать это после того, как меня не будет в живых... - скривилась Саломея. Она и сама не знала, что хочет вменить девочкам в вину — понятно, что у них не было особого выбора. Предпочла бы она узнать, что ее дочери умерли, но не стали служить ее сопернице? Возможно, да... В любом случае, как она и сказала, она не ожидала дожить до момента, когда они поцелуют хвост кому-то еще. - Я все еще здесь и все еще королева, - приосанившись, объявила она. - Обращайтесь ко мне «‎госпожа»! - Королева? - Офовия, более дерзкая из сестер — как старшую принцессу, мать баловала ее, и, видимо, даже служба Адассе не смогла исправить ее окончательно — отвечала не только без уважения, но с хорошо различимой насмешкой. - Какого клана? - Клана Королев-мучениц Вирсавии, Деборы, Меровы и Сепфоры, - название, которое она выбрала по политическим причинам, было слишком длинным, но Саломея повторила его, назвав даже младших королев поименно, ибо знал, что троглодиты-подданные слушают — как она могла ожидать, что они станут произносить это название с гордостью, если не будет делать этого сама? - Никогда о таком не слышала, - ответ Офовии был вполне ожидаем, но куда больше оскорблял ее тон. У Саломеи уже волосы встали дыбом, готовые закусать своих старших сестер до смерти, а троглодиты у нее за спиной принялись тихо, но весьма активно бурчать... Но наглая принцесса вполне осознанно добивалась такой реакции и следом объявила: - Я третья, а Амитала — четвертая принцесса клана Холодной Воды! Воистину она была дочерью своей матери — и гневалась и гордилась точно так же. Скорее всего, девочки не ожидали увидеть Саломею в живых и догадывались, что она их тоже — и теперь каждая из сторон, вместо того, чтобы радоваться семейному воссоединению, пыталась ткнуть другую носом в ее ошибку. «‎Я выжила и преуспела, а вы в меня не верили» — именно такое выражение лица было сейчас у каждой из троих медуз. - Было бы чем гордиться для тех, кто родился первой и второй! - парировала королева. - Адасса держит вас принцессами только до тех пор, пока ее собственные дети не вырастут. Когда выгонит вас на мороз, ко мне не приходите — пусть лучше дочь Вирсавии наследует мне, чем две шалавы... - Сказала та, кто променяла трон Чилвотера на свору бродяг! - человеческое ругательство Офовия вряд ли поняла, но постаралась не отставать. Уж в этот раз ей точно удалось привести в ярость всех гвардейцев матери, а следом и ее саму: - Уж лучше было умереть и не позориться! - Что ж, - с каждой репликой голос Саломеи становился все тише, и это было дурное предзнаменование — ибо ее ярость искала другой выход. - Почему бы тебе не исправить это прямо здесь? Шешбет! - по команде глава гвардейцев подал ей оружие — длинный металлический прут, на первый взгляд казавшийся инструментом для погона скота. Но гибкость и длина тела медузы придавали ему рычаг, превращавший его в смертельнейшее из орудий. Саломея еще не была уверена, хочет ли забить дочерей-предательниц до смерти, но думать об этом стала бы уже после того, как на их телах не осталось бы живого места... Принцессы трусливо подползли поближе друг к другу. Не только ни у одной из них не было шансов в рукопашной схватке против матери — что было печально очевидно даже для них самих — но и вдвоем они не смели бросить вызов той, перед чьей силой привыкли преклоняться с самого рождения... Впрочем, им было совсем не обязательно драться самим. При них тоже была гвардия — и больше, чем у Саломеи — а за спиной в лагере целая армия. Но разгневанную королеву это уже не остановило бы — и ее гвардейцы были готовы драться, и сама она верила, что без труда разделается с десятком лишних троглодитов и обеими «‎хвостолизками». Потом, конечно, набежит орда врагов... но даже так она имела неплохие шансы, если бы встретила их, сидя на спинах поверженных принцесс, и объявила, что отныне они все служат ей. Все-таки они были троглодитами, а она — их бывшей королевой, вернувшейся из небытия — практически воскресшим божеством. Если же все сложится не так удачно, она хотя бы сможет встретить смерть на руках своих дочерей, как мечтает каждая достойная медуза... Однако ситуация развивалась в ином направлении — как оказалось, юные принцессы не просто дрожали беспомощно от страха, а боролись. Офовия хотела вырваться и повести свою дружину в бой, пока более трусливая (или же умная) Амитала пыталась затащить сестру за спины гвардейцев, чтобы от этого самого боя уберечь... И в это же время к Саломее неожиданно обратился Арлаш: - Не надо, госпожа, - тихо пробормотал он. Троглодиты-гвардейцы изумленно уставились на богохульника, посмевшего давать королеве советы, но она была рада этому вмешательству — наконец-то он стал вести себя как герой. Да и совет был совершенно правильным — она не была больше одинокой наемницей, и время кровавых авантюр прошло — теперь у нее был клан, о будущем которого она должна была заботиться. - Я знаю, командующий, - планы по расправе над паршивками были отложены, благо у нее все еще оставалась возможность сохранить лицо — трепыхания девушек выглядели весьма жалко, а намерение их охраны вмешаться в дуэль было несомненным. - Трусихи... - надменно фыркнула Саломея и передала оружие обратно Шешбету. - Есть здесь кто-то взрослый, с кем я могла бы поговорить? - Мы возглавляем эту экспедицию, - Офовия сразу же приосанилась — как и ее мать, она попыталась выставить себя победительницей, но получилось не так убедительно. - И пока это так, для тебя и твоего игрушечного клана в нашем лагере нет места! - Не спеши, - отозвалась Саломея. Она и сама догадывалась, что ее соплеменники не стали бы объединяться с войсками других владык, так что и другим командирам неоткуда было взяться — разве что сама Адасса была бы здесь. И с Адассой, пожалуй, проще было бы договориться, чем с этими двумя... Но она наверняка была занята политической борьбой дома, и Саломее досталось то, что досталось. Все же она была не настолько жестока, чтобы скрывать от родных дочерей смертельно важную информацию: - Сюда направляется армия человеческой королевы. Сотни воинов, а может быть и тысячи. - И что? У нас здесь тоже тысячи воинов. - Ваши тысячи тем тысячам не равняются. У вас плохая позиция и вражеский город за спиной. Какого черта вы вообще торчите на поверхности? - Не твое дело... - буркнула Офовия. Судя по тому, что лучших аргументов у нее не нашлось, Саломея заподозрила, что за спинами девочек все-таки может скрываться кто-то старший и главный, кто на самом деле принимает решения. Но раз ей не хотели об этом говорить, она ничего не могла поделать... - Что ж, если одумаетесь и поймете, что сами не справитесь, приходите молить меня о помощи, - снисходительно посоветовала она, оставляя для них последнюю дверь — на случай, если тот, кто стоит за ними, окажется умнее и решит все-таки объединить силы. На этом «‎переговоры» и завершились — медузы расплевались и разошлись, очень недовольные друг другом, но вполне довольные собой. Кажется, единственным, кто думал, что все могло закончиться иначе, был Арлаш. - Сможем ли мы пройти дальше, минуя эту дорогу, госпожа? - под пристальным наблюдением гвардейцев, не забывших ему его прошлой выходки, он осторожно задал наводящий вопрос. - Очевидно, нет, - дернула плечами королева. - Не в том ли смысл осады, что город господствует над дорогой? Даже если найдем обходной путь, пока будем продираться через эти болота, человеки пройдут через город и легко нас догонят... - Нельзя ли было договориться, чтобы Холодные Воды нас пропустили? - Ты сам все слышал, - с каждым вопросом троглодита настроение владычицы становилось хуже и хуже. Конечно, он был прав — и возможно, она бы впрямь смогла договориться, если бы с самого начала повела себя иначе. Но вряд ли медуза была на такое способна... «‎Почему же весь наш род — такие гадины?» — пророческие слова Вирсавии всплыли у нее в памяти, но ничего поделать с собой она не могла. Оставалось выслушивать заслуженные упреки и пытаться свалить хотя бы часть вины на дочерей: - Они даже видеть нас не хотят! «‎Неужели вы не можете как-то это между собой решить?» - взгляд отсутствующих глаз героя-троглодита красноречиво спрашивал ее об этом — или же это была ее собственная совесть, потому как Арлаш уже сдался и перешел к минимизации ущерба: - Как вы и сказали, госпожа, нам не стоит оставаться здесь. Отойдем в холмы... - он хотел сказать, что человеческая королева, скорее всего, имеет более важные дела, чем гоняться за ними по болотам — и если они просто пропустят ее армию мимо, она побежит заниматься этими делами — спасать свою осажденную столицу, например... Но прежде, чем он успел озвучить этот анализ, Саломея его прервала: - Нет, - это был весь ее ответ. Арлаш ожидал, что она добавит еще что-то — ибо она не была тиранкой как минимум в этом отношении и не против была объяснять свои решения — обычно. Но на этот раз никаких дополнительных комментариев не последовало, и он как хороший троглодит мог лишь смириться с самовластным решением своей владычицы, пусть и неразумным — как она сама и сказала дочерям, нигонцам не было смысла дожидаться качественно превосходящих эрафианских сил на поверхности земли. Между тем причина, которой королева слишком стыдилась, чтобы сознаться в ней перед троглодитами, была, конечно, именно в дочерях. Она все же надеялась, что они приползут — если не молить о помощи, то хотя бы мириться — и если бы она ушла, то не смогла бы спокойно спать, думая, что они пришли, а она не дождалась... Это было глупо, но она позволила эгоизму взять верх над разумом хотя бы на один день — и, возвратившись наконец в лагерь (а вся их прогулка в обе стороны заняла несколько часов), королева бухнулась на кушетку и провалялась до темноты, так и не желая принимать никакого судьбоносного решения — только лишь послала гарпий следить за «‎союзным» лагерем. Птицы не лезли в споры между королевами, а те в свою очередь не обращали на них особого внимания — и даже если бы Офовия и Амитала приказали не подпускать к лагерю сторонников своей матери, троглодиты навряд ли смогли бы отличить одних гарпий от других, а их собственные гарпии приказ бы просто проигнорировали. Саломея легко могла представить, как крылатые поганки попивают вместе чифирь и посмеиваются над ними. Но в данном случае беспринципность гарпий была очень кстати — за чифирем ее агенты могли узнать даже больше, чем в результате традиционной разведки — потому, очнувшись от тоски уже поздним вечером, королева захотела услышать от них новости. - Арлаш! - позвала она, зная, что даже если полководца нет поблизости, кто-нибудь за ним да пошлет. В самом деле, служанки зашевелились в тамбуре и после короткой перебранки отправили за троглодитом то ли Далилу, то ли Астинь — Саломея точно расслышала голос Зелфы, призывавшей поскорее исполнить королевский приказ. Будучи дочерью владычицы, она продолжала помыкать кузинами даже сейчас, когда не имела на это никакого легального права... - Зелфа! - королеве не было особого дела до того, как служанки решают вопросы между собой, но для нахальной девки у нее быстро сыскалась работа: - Раздень меня, - распорядилась она, как только голова служанки просунулась в палатку. - И потри мне спину. - Слушаюсь, госпожа... - отозвалась бывшая принцесса почти что с облегчением. Конечно, служанки всегда узнавали первыми, когда их хозяйка была не в духе — а тут она пришла и легла, не раздеваясь, после чего провела в этом положении много часов, хотя лагерь был уже свернут по ее приказу и все ждали только ее — так что подданные начинали беспокоиться, и Зелфа рада была отделаться всего лишь массажем. Избавив госпожу от корсета и лифчика, она взяла флакон с благовонным маслом — один из немногочисленных оставшихся ей от матери предметов, что она смогла спасти из-под завалов, но потом все равно лишилась... Теперь флакон вместе с содержимым принадлежал Саломее, а законная владелица не только была ограблена, но и вынуждена сама втирать свое наследство в спину тиранки — сперва руками, а затем и грудью. - Ты раньше пыталась это делать? - лениво осведомилась владычица, не отрывая головы от подушки. Но при этом змеи ее были постоянно бдительны, надзирая за работой служанки — как будто знали, что в будущем станут новыми принцессами клана и уже сейчас готовились ею помыкать. - Нет, госпожа. Авигея... в нашем клане была служанка, которая делала это лучше всех, и госпожа не желала подпускать к себе больше никого. - Твоей матери повезло... а мне не очень, - пришла к неутешительным выводам Саломея. - Ты должна срочно улучшить свои навыки. Разве ты не понимаешь, что королева оказывает тебе честь, позволяя коснуться своего тела — как ты можешь не отблагодарить ее надлежащим образом? - Я... понимаю, госпожа! - заверила девушка, в знак искренности прильнув к королевской спине губами. Масло для умащений было приятным на запах, но на вкус тошнотворно-горьким, однако она, не сумев придумать ничего лучше, лизнула его... - А языком у тебя лучше получается... - прокомментировала тиранка. Она была довольна работой Зелфы, хоть и не подавала виду — на самом деле девочка была достаточно строго воспитана своей матерью и лучше многих понимала свое место. Если бы только ее дочери были так же сообразительны — но они предпочитали служить Адассе и наверняка использовали теперь собственные «‎навыки» для ее удовольствия... Эта мысль вызывала у Саломеи омерзение, а отдуваться за все приходилось Зелфе. - Продолжай. - Госпожа, Арлаш здесь, - вернувшаяся Астинь стала невольной свидетельницей ее унижения — бедная принцесса на миг замерла, но затем продолжила свою работу, поняв, должно быть, что терять ей уже нечего. Впрочем, второй девушке тоже досталось: - Пригласи его, а сама выйди, - Саломея поднялась на кушетке, готовясь встретить своего героя, Астини же дала понять, что та недостойна даже присутствовать при их беседе. Зелфа тоже попыталась отпрянуть, но была поймана и уложена поперек постели. Левая рука королевы проникла ей в волосы, стягивая их в пучок, а правая ощупывала в области талии, что явно было прелюдией к порке — и в следующий миг злосчастная служанка получила свой первый шлепок. - Арлаш, - мучительница подняла взгляд на вошедшего троглодита, будто отрываясь от крайне важного занятия. - Как там наши разведчики? Она наверняка знала, что гарпии не смогут работать в темноте, потому ожидала услышать, что все они вернулись и готовы представить доклад. Но ответ троглодита вывел ее из равновесия: - Все вернулись и готовы представить вам доклад, госпожа, - предсказуемо сообщил он, но сразу же добавил: - Но вас хочет видеть... ваша дочь, - он не знал, как докладывать о гостье — должен ли он называть ее «‎принцессой» или просто по имени — в том и ином случае королева могла прогневаться, и даже на формулировку «‎ваша дочь» заявить, что у нее больше нет детей, учитывая все, произошедшее сегодня. Все же Арлаш выбрал именно этот вариант — и не прогадал. На миг на лице Саломеи появилось смятение, которого, к счастью, не мог увидеть ни троглодит, ни лежавшая мордой вниз служанка, но затем она взяла себя в руки: - Отведи ее на край лагеря, - прошипела она, отодвигая в сторону Зелфу, чудом избавленную от экзекуции — соскользнув на пол, девушка испуганно уткнулась носом в землю. Тон королевы был таким, как будто она вот-вот собиралась добавить «‎и убей». Об этом же, несомненно, подумала и Амитала — а гостьей была именно она, чего Саломея даже уточнять не стала, наперед зная, что избалованная Офовия на компромисс не пойдет — а вот ее младшая сестра была поумней и возможно, что еще и похрабрей — хватило же ей духу прийти в лагерь королевы, которую они с сестрой не так давно оскорбили в присутствии ее подданных! Конечно, Амиталу защищала неприкосновенность медуз, но увидев, что военачальник-троглодит ведет ее на край лагеря, она порядком струхнула — вдали от ушей подчиненных он мог и нарушить традицию, следуя воле госпожи — именно таким образом зачастую и совершались казни неугодных, если шоу с выставлением на щит по какой-то причине не хотели устраивать... Но затем принцесса увидела на гребне оврага знакомый силуэт. Ее мать все-таки не возненавидела ее до такой степени, чтобы убивать чужими руками — а ко всему прочему юная медуза уже была готова. - Арлаш, отойди так далеко, чтобы нас не слышать, - королева пришла без одежды, подчеркивая тем, что это неофициальная семейная встреча — но одновременно будто выражая презрение роскошному наряду, который напялила на себя Амитала. Следующие ее слова, хоть и были адресованы Арлашу, все же имели целью еще больше подчеркнуть ее превосходство над дочерью: - Я способна сама расправиться с этой слабачкой, если что. Троглодит безмолвно подчинился — он знал, что Шешбет и его ребята притаились где-нибудь поблизости и не оставят госпожу без защиты, что бы она там ни приказывала — ведь каждый из них уже потерял однажды свою королеву... - Итак, ты решила все-таки молить меня о помощи? - Нет, но я решила, что должна объясниться... - пролепетала принцесса, начиная пятиться задом, потому как Саломея грозно надвигалась на нее. Может, троглодитов она и отпустила, но это не означало, что она не учинит расправу сама... Полминуты осторожного движения по кругу — и Амитала обнаружила себя прижатой к обрыву, а перед лицом у нее оказался конец материнского хвоста. - Целуй, - строго потребовала королева. - Победите госпожу Адассу — тогда поцелую, - тихо, но твердо отозвалась девушка. Следовало отдать ей должное — ведь пропасть в силе между ней и Саломеей была больше, чем между медузой и простыми смертными — и все же она не уступила этому запугиванию и даже уважительно упомянула Адассу перед лицом ее соперницы. Саломея поняла, что может убить эту упрямую девочку, но не заставить ее покориться — на место принцессы в безземельном клане она не была согласна, предпочитая быть служанкой в своем. Был ли это патриотизм или холодный расчет? Королева-мать предпочитала верить во второе... - Что, и Офовии поцелуешь, если она свергнет Адассу? - насмешливо поинтересовалась она — но хвост от лица убрала. - А свои амбиции у тебя есть? - Вы так учили меня, матушка, - отвечала Амитала, что было не совсем правдой. Даже принцессы крупных кланов не всегда доживали до момента, когда им удавалось унаследовать трон, потому вторую дочь Cаломея воспитывала ни так ни сяк — чтобы она не составляла конкуренцию старшей сестре, но и была готова возглавить клан в случае чего. В результате она выросла умной девочкой и притом была лишена того комплекса неполноценности по отношению к матери, что развился у ее старшей сестры. В тех редких случаях, когда она решалась спорить, ее аргументы были на редкость убедительны. - Вы и сами поцеловали хвост этой Вирсавии... - Прознала-таки... - прошипела Саломея, поражаясь тому, как дочь успела подготовиться к переговорам — неужели тоже через гарпий шпионила? - Вирсавия была святой, - она сказала это нарочито громко ради возможно слушавших троглодитов. - Служить такой — честь, а не унижение. И она не давала целовать свой хвост всем подряд — мудрость, которой нашему клану стоило бы поучиться. Адасса пожалеет еще, что сохранила вам жизни — как и я жалею, что сохранила ей. - В клане сотни медуз, - рассудительно напомнила принцесса, не возражая, однако, по сути высказанного предположения. - Всех не поубиваешь. - Всех и не надо. Только тех, кто держит голову слишком высоко... - Саломея покосилась на дочь, наряженную, словно тотемный столб — эти украшения могли стоить дороже, чем все имущество клана Королев-мучениц вместе взятое — а затем плавно перешла на другую тему: - Так что, твоя сестра знает, что ты здесь? - этот вопрос был почти риторическим, так что она сразу докинула следующий: - Будет она придерживаться соглашения, которое мы заключим? - Я ее уговорю, - уверенно заявила Амитала — похоже, она не только матери докучала своей мудростью. Королева фыркнула, ощутив внезапное сочувствие к старшей дочери. - Ты меня еще не уговорила, - напомнила она, отвешивая дочке оплеуху хвостом — как в те времена, когда они еще были семьей. Та схватилась за ушибленные волосы, крайне оскорбленная... еще бы — ее, принцессу, ударила чужая королева! Но в следующий миг Саломея просто сгребла ее в охапку, и юная медуза затрепетала в ее могучих объятиях, словно пойманная рыбка. - Так-так, что у нас тут? - нащупав за поясом у нее пару кинжалов и пергаментный свиток, владычица оставила первые на месте, а последний вытащила наружу. - Это карта! - принялась оправдываться пленница. - Я принесла ее, чтобы показать вам в качестве жеста доброй воли. - Тогда с этого и надо было начинать. Иначе ты дождешься, что тебя убьют, а картой твоей воспользуются без тебя! - в итоге Саломея надавала ей по башке ее же свитком и заключила: - Если бы ты не была плотью от моей плоти, я бы ткнула тебя мордой в грязь и использовала как подушку, пока читаю эту карту. Тебе еще учиться и учиться дипломатии... так что никаких ночных переговоров с другими королевами, кроме меня, ты поняла? - Да, матушка... - грустно отвечала опозоренная принцесса. Но Саломея преподала ей этот урок из заботы о ней, а сама в общем-то была уже вполне готова на союз. Расстелив карту на земле, она зажгла на пальце огонек и принялась ее разглядывать. - Я не желаю слушать о том, перед кем и как вы гнули спины, - объявила она. - Расскажи мне о текущей ситуации. - Наша задача — блокировать выход на поверхность, - карта, которую принесла Амитала, была не слишком детальна в том, что касалось отображения окрестных земель, зато содержала подробнейший план подземных туннелей, которыми, как оказалось, была испещрена вся эта область. Если бы Саломея знала об этом раньше, то давно бы отыскала какой-нибудь вход и увела свою армию под землю, а там — кто знает... если верить карте, туннели уходили за пределы области — к Огненному Брегу, а то и в самый Нигон. Теперь у королевы было еще больше вопросов к дочерям, которые, зная это, продолжали торчать на поверхности — впрочем, на часть из них Амитала сразу же ответила: - Осаду под землей ведет лорд Слейер. - Вы передали ему мои слова? - Да, - быстро подтвердила юная принцесса, не давая матери повода усомниться в том, что ее предупреждение было воспринято со всей серьезностью — хотя это и так было очевидно по тому, что она решилась на этот визит. - Но нам было приказано продолжать удерживать позицию... - Приказано? С каких пор вы подчиняетесь верхним Владыкам? - находясь в изгнании, Саломея пропустила многие судьбоносные для Нигона события — во времена ее правления кланы Глубоких Пещер еще не служили никому, кроме своих королев. То, что Адасса склонилась перед владычицей драконов, еще можно было как-то понять... но не людям же ботинки целовать! - Мы не... - поняв все по ее презрительному взгляду, Амитала вновь принялась оправдываться — но в этот раз ей и сказать-то толком было нечего: - Лорд Слейер... другой. Монстр. Медузы, которые ему служат, выглядят, как рыбы на разделочной доске — и я не хочу быть одной из них! - она сказала это, почти плача, и Саломея начала подозревать, что вовсе не смелость и не рассудительность побудили ее младшую дочь прийти к ней сегодня... - Давай повторим, - строго сказала она. - Адасса наврала вам с три короба, заставила целовать себе хвост, а потом продала в служанки этому Слейеру? - Все не так! - воскликнула девушка. - Госпожа нас никому не продавала... Мы прибыли в Грейнрич как самостоятельная армия. Бои на севере были слишком жестокие, и мы решили пойти на юг, чтобы разграбить там все. Но наткнулись на гномий город — оставлять его в тылу было страшно, и мы решили помочь лорду Слейеру его захватить. В итоге уже четвертый месяц здесь торчим без результатов! - Так что мешает вам уйти? - Мы хотели... Но уже поздно. Если, как вы говорите, человеческая королева идет за вами, по дороге нам не убежать — она настигнет нас. А под землю люди Слейера нас не пускают! - Умно, - пока королева слушала этот рассказ, в голове у нее складывалась все более цельная картина происходящего. Осада Каменного Града этим неизвестным и ужасным лордом Слейером явно была грандиозным мероприятием, раз уж он привлек один из сильнейших кланов Глубоких Пещер — ее клан — в качестве всего лишь заградительного отряда. Под землей у него наверняка были тысячи своих воинов — если бы он только хотел дать Катерине генеральное сражение, то смог бы потягаться с нею и на поверхности. Но вместо этого он предпочел хитрый план — и чем больше Саломея понимала, тем больше им восхищалась. Суть была в том, что подземный город намного труднее штурмовать с поверхности — но труднее и выйти из него, если наверху не захотят тебя выпускать. Выход можно было прорыть под землей — но на этом поле нигонцы имели куда больше опыта, чем человеческая королева, неспособная понять всех реалий подземной войны. Если, увидев «‎осаждающие силы» в лице клана Холодной Воды, она попытается прорваться мимо них в город, то угодит прямиком в ловушку — и затем уже настоящие силы Слейера выйдут из-под земли и захлопнут клетку, замуровав грозную противницу до тех пор, пока при помощи подошедших подкреплений и криганцев ее не удастся захватить — или же пока не будет захвачена вся Эрафия... Кто-то очень умный придумал это все — Саломее во всем плане не нравилась лишь роль, отведенная ее дочерям и бывшим подданным — они были просто приманкой, застрельщиками, которыми высокое командование решило пожертвовать. - Ты уверена, что она придет с юга? - Не знаю, - Амитала пожала плечами, явно недоумевая, почему этот вопрос обращен к ней. - Эта дорога — Западный Тракт, она идет из Сауспорта, разве не так? - Идет... но мы не по ней пришли. Человеки тоже могли где-то срезать — тем более они знают местность, в отличие от нас... Ладно, смотри, что я предлагаю, - старшая медуза поводила пальцем по карте. - Выводите свою армию из ущелья и становитесь на гребне — если Катерина захочет пройти по низу в город, будем стрелять по ней сверху. Если просто пройдет мимо, пусть идет, куда ей надо — а если Слейер хочет поставить заградительные отряды, пусть выводит свои! - Нельзя, - покачала головой принцесса. - Если уйдем от ворот, гномы могут выйти наружу и занять лучшие позиции — как их потом назад загонять? А если Катерина прорвется в город и привезет припасы, кто знает насколько затянется эта осада? Саломея в свою очередь покачала головой, поражаясь ее наивности — девочка не понимала, что вышестоящие хотят, чтобы вражеская королева оказалась в городе. Но затем Амитала привела более приземленный аргумент, на который ее матери уже нечего было возразить: - Если сделаем так, нас обвинят в предательстве и накажут. Может, не сейчас — но они просто не пустят нас в туннели. У нас нет кораблей, чтобы вернуться морем, а даже если найдем их, спускаться под землю все равно придется — и путь домой будет лежать через земли тех Владык, которых мы ослушались... Нас поймают и убьют — и вас тоже! Простите, но с того момента, как лорд Слейер услышал про вас от нас, он ожидает от вас содействия — вы будете помогать нам или разделите с нами наказание! - Ясно... - покивала Саломея, обнаружив, что быть членом очень большого союза еще хлопотней, чем она предполагала, управляя своими четырьмя городами. Оказывается, не только сестры-королевы союзных кланов были подлыми змеюками, но и наверху было полно таких же... Она насмешливо хмыкнула — для нее угроза была все же намного меньше, чем пыталась представить Амитала — в первую очередь потому, что ее новый клан был малоизвестен и не имел собственного города в Нигоне, куда могли бы направить свои войска жаждущие мести Владыки — и вряд ли бы кто-то стал в самом деле заморачиваться и ловить ее по туннелям. Однако страх дочери перед безвыходной ситуацией и надежды на материнскую помощь были вполне искренними — и именно они позабавили Саломею. - Ты хочешь мне сказать, что мы скорее выживем против Катерины, чем против всего Нигона... Но разве Мутара, которой вы все теперь служите, не победила весь Нигон? - Не говорите так! - вот теперь Амитала в самом деле перепугалась — настолько, что попыталась зажать рот матери ладонью. Разумеется, ладонь ее была перехвачена раньше, чем этот кощунственный акт свершился — и королева заломила ей руку за спину, заставив заскулить от боли, но она не унялась: - Нельзя упоминать Ее даже в шутку! Если кто-то услышит, вас убьют! - А я не шучу, - строго объявила Саломея, отпуская руку девочки — та отпрянула и с испугом уставилась на мать, продолжавшую пророчествовать: - Я буду властвовать над всем Нигоном — и трон мой будет стоять на спинах тех, кто предал меня и пытался убить... Но если вы с Адассой не доживете до этого дня, будет неинтересно — так что я постараюсь вас спасти. Их встреча закончилась тем, что юная медуза удалилась, недоумевая — вроде бы она и получила обещание желанной помощи, но заодно узнала, что ее мать сошла с ума — и не знала теперь, чего вообще от нее ждать. Для Саломеи же все было просто и понятно. - Арлаш! - прокричала она, проползая между рядами склонившихся троглодитов и тюками с поклажей в поисках своего полководца. Разумеется, он оказался поблизости, потому как терпеливо ждал конца переговоров, могущих стать для их клана судьбоносными — и на этот раз королеве удалось увидеть даже неуловимую Окипету, попытавшуюся спрятаться от смертоносного взора владычицы за спиной героя — но у Саломеи уже не было времени, чтобы с нею разбираться. - Переносим лагерь на гребень ущелья. - Мы не уходим, госпожа? - уточнил командующий. - Нет. Будем сражаться. Итак, Саломея приняла решение участвовать в битве — но посылать свою армию на убой она не собиралась. Если дочери и надеялись поставить ее между врагом и своими силами (как сделал Слейер с ними самими), то она не настолько любила их и не настолько боялась Подземных Владык — и вместо этого последовала озвученному ранее плану со стрелковой засадой. Хотя в войске ее практически не было стрелков — ни единого бехолдера и всего несколько лучников, лучшей из которых была она сама — учитывая преимущества, даваемые ущельем, даже простое сбрасывание камней и бревен на головы проходящим снизу воинам могло быть эффективным. К тому же Арлаш был мастером-артиллеристом, и королева надеялась, что он успеет собрать какие-нибудь машины до появления противника... Он не успел — но вместо этого им повезло еще больше (воистину Дамакон был на их стороне). Все дело в том, что из-за отданного в последний момент приказа о переносе лагеря эрафианские разведчики, обследовавшие местность с воздуха накануне вечером, не увидели засады на гребне, потому что ее там еще не было — а когда наутро, четырнадцатого числа, армия Катерины, завершив свой десятидневный марш-бросок, прибыла к воротам Каменного Града (у Саломеи этот же путь занял вдвое больше) — засада была уже там. Но и это было не все — следуя примерно той же логике, что и ее противница, человеческая королева послала роту рейнджеров занять позиции над ущельем — и те, поднявшись по тому же оврагу, по которому медузы ходили вчера друг ко другу на переговоры, натолкнулись в темноте на отряды Саломеи... Для обеих сторон это столкновение стало полной неожиданностью, и каждая подумала, что противник раскрыл ее планы, хоть ни то, ни то не было правдой. Однако «рейнджерам» Катерины недоставало опыта — по сути, это были те же ополченцы, служившие командующему Кристиану под именем дунвольского батальона, а теперь повышенные до разведчиков, потому что кто-то должен был заниматься разведкой. В сражении за Мирхем они успешно исполнили схожий маневр, обстреляв с утеса армию демонов — но в этот раз их постигла неудача... Троглодитам же не было особой разницы, драться ли днем или ночью, и едва поняв, что им противостоит не вся армия Эрафии, а всего сто человек, они перешли в контратаку и обратили горе-разведчиков в бегство. Но прежде, чем те успели вернуться к своим и доложить об этом провале, забрезжил рассвет и Катерина начала атаку по дну ущелья. Она не особо-то полагалась на успех своей засады, потому как верила, что главная битва будет происходить у ворот города — и в этом она не ошиблась. Сестры-принцессы ждали ее — и хотя Саломея предсказывала, что их разобьют, она никогда не говорила, что это будет просто — Офовия с Амиталой были вовсе не бездарны и тем более не глупы. Они предприняли все, кроме прямого нарушения приказов, что могло бы помочь им продержаться как можно дольше — на пути вражеской армии были вкопаны заостренные колья, позади которых ощетинились копьями троглодиты, коих были сотни и сотни, а уже за ними, почти у самых ворот подземной крепости, расположились медузы, готовые дать последний бой со всем возможным великолепием. Обе принцессы облачились в золоченые нагрудники и развернули черное знамя с портретом королевы Адассы — то, которое полагалось сжечь перед заведомо проигранным сражением, дабы не позволить врагу захватить его и надругаться — этим они подавали всем своим зрячим союзникам и врагам знак, что проигрывать не намерены. Вокруг стояли на страже рослые гвардейцы-троглодиты и минотавры, а на флангах высились две колонны глаз — неделе Злобоглаза предстояло начаться лишь на следующий день, но даже без того это были грозные оборонительные сооружения... Одним словом, Офовия приблизилась к созданию элитного отряда настолько, насколько это было возможно для нигонской военачальницы, не владеющей драконами — и у нее еще были в засаде мантикоры и гарпии. Противник о части из этого знал, а о части мог догадываться — потому и кавалерийской атаки на эшелонированную оборону Холодных Вод сразу предпринимать не стал. Вперед пошла пехота, что делало последствия столкновения куда более предсказуемыми... Бехолдеры с ближайшей колонны принялись палить, но эрафианцы упорно шли под выстрелы. Практически это было повторением сражения, данного Кристианом в Долине Балларда, только в намного большем масштабе — и с той разницей, что Катерина реализовывала седьмую доктрину хладнокровно и умело. Она не послала вперед ни ополченцев, ни даже наемников — вместо этого в авангарде ее армии следовали отборные рыцари, коим не впервой было бросаться с мечом наперевес в толпу чудовищ — да и защищены они были не в пример лучше простых вояк, в том числе большим количеством заклинаний, какого некоролевская армия навряд ли смогла бы себе позволить. В результате бронированный кулак продвигался вперед с умеренными потерями, а главное — без проволочек и смятения, обычно присущих жертвам бехолдерского обстрела... А уже за спинами рыцарей наступали менее надежные части, готовые, однако, исполнить свою роль — и это произошло, как только наступление достигло нигонских рогаток. Рыцари разбили строй и пропустили вперед алебардистов, дабы те порубили заграждения, попутно оттесняя от них троглодитских копейщиков. Все эти маневры были исполнены складно и красиво, как в учебнике — будто бы противника и вовсе не было на поле. Не потому, однако, что нигонцы делали недостаточно — бойцы Холодных Вод отбивались изо всех сил, и обе колонны глаз были задействованы, а засевшие на горе воины Саломеи активно забрасывали наступающих камнями — и те в самом деле страдали от этих атак. Но доблесть и дисциплина делали свое дело — два столпа, ставшие основанием многих успехов эрафианской армии — и Катерина умела опереться на них, как никто другой. Она делала все это уже не в первый раз, и ее командиры тоже — пусть сама армия могла бы набрана из ополченцев, бывших пару месяцев назад простыми фермерами, опытные офицеры и сержанты направляли их на решение малых и посильных задач, складывавшихся в большой общий план. Тут не было неожиданных телепортаций и красочных бомбардировок, к которым так любил прибегать Кристиан — и не было нужды в них, потому что цели достигались планомерно и естественно... И вот в работе этой замечательной и страшной машины настал очередной такт — заграждения были частично порублены, частично повалены, а передовые отряды обороняющихся — потеснены. И теперь уже алебардисты расступились, давая дорогу коннице, возглавляемой самой королевой — она налетела на и без того сбившихся в кучу троглодитов, заставляя их ужаться еще больше и начать давить друг друга. В поисках спасения несчастные принялись карабкаться вверх по крутым склонам, но Катерине не было до них дела — она рвалась вперед, дополнительно расчищая себе дорогу струей пламени. Меч в одной руке и магия в другой — совершенное воплощение геройского идеала, коему не место было в штабных палатках — она готова была добраться до неприятельских командирок и бросить им вызов — одна двоим, если потребуется. Это был кульминационный момент, после которого сражение могло завершиться за несколько минут — и медузы-командующие, прекрасно все понимая, поспешили бросить на стол все свои карты. Саломея отдала команду спустить с горы бревна, надеясь остановить продвижение вражеской кавалерии — но прицелиться точно по копытам столь громоздкими «‎орудиями» было невозможно — и бревна полетели как попало, разумеется, зашибив кого-то, а кого-то сбив с коня — но значительная часть всадников к этому моменту уже умчалась вперед и вообще не пострадала — включая и ту, кого они хотели бы прибить больше всего. Офовия с Амиталой тем временем ввели в бой гарпий — сотни крылатых воительниц, прятавшихся на склонах и за гребнем, устремились вниз, подгоняемые предвкушением богатых трофеев и наград, коими их наниматели могли осыпать их за поимку особенно ценных пленников — но в итоге им пришлось столкнуться с боевыми грифонами королевской гвардии, только и ждавшими их появления, чтобы сразиться за господство в воздухе... Тех были, конечно, не сотни, но тоже очень много — а их наездники были самыми опытными в королевстве, так что могли взять на себя куда больше положенного военными теоретиками числа гарпий. Разумеется, у нигонцев были еще мантикоры — целых четыре штуки. Точно так же, как грифоны дожидались появления гарпий, они ждали грифонов — ‎или, точнее, ждали те, кто должен был спустить с цепи крылатых хищниц, но когда это произошло, звери не стали возражать и сразу же приступили к охоте. В небесах закипела кровавая битва, так что самой Катерине пришлось прервать свое яростное наступление — воздев к небу руку, она призвала себе грифона и проделала великолепный акробатический номер, пересев на него с коня прямо посереди схватки — все, чтобы лично возглавить сражение в воздухе, где ее силы уступали и численно, и качественно. Однако то был единственный успех, коего им удалось добиться за день. На земле положение обороняющихся было безнадежным — не только потому что рыцари Катерины могли продолжать атаку и без нее, но и потому что за рыцарями следовали наги во главе с их собственной королевой — и их уже было не остановить ни бехолдерами, ни даже пока еще не вступившими в бой минотаврами. Самые отчаянные и жаждущие славы из змеедев приказали своим джиншам применить к ним чары полета, чтобы попробовать сразиться с мантикорами — так что и от нигонского превосходства в воздухе должно было вскоре мало чего остаться... Тем временем на позиции Саломеи также готовилось нападение — на замену разбитым рейнджерам подошел отряд каменных големов. Катерина не решилась пустить их на главном фронте впереди армии, так как не до конца понимала, как управлять ими в бою, а также была весьма обеспокоена суммами денег, которые ей пришлось заплатить за этих механических воинов — за цену одного голема можно было бы снарядить двоих алебардистов. И пусть Джозефина уверяла, что это «‎очень дешево», но дешево то было только по бракадским меркам — а в Бракаде ведь и за одну голую нагу могли просить больше тысячи — после чего тебе еще пришлось бы докупать ей оружие и одежду. Королева же привыкла к адекватным ценам на наемников и теперь смотрела на своих големов так, будто они были сделаны не из камня, а из чистого золота... Но все же старшая медуза расположилась куда лучше, чем ее дочери — там у нее было превосходство в высоте, а пересеченная местность с болотами по пути создавала проблемы для любого организованного наступления. Трудно было сказать, скольких жизней мог стоить штурм этой позиции — и в ситуации нехватки информации Катерина решила пожертвовать големами и сберечь людей. Простой приказ идти в атаку, чтобы оказать давление на вражеские отряды и отвлечь их от поддержки союзников в ущелье — с этим даже големы могли справиться без сложных команд. Так думала Катерина — но слуги Саломеи оказались в настоящем кошмарном сне. К ним приближалось почти шесть десятков каменных воинов, которым они ничего не могли сделать. У них не было бехолдеров, чтобы отстреливаться, а если бы и были — непонятно, что из их проклятий возымело бы эффект... От обычного оружия тоже было мало проку — троглодитские копья каменные воины ломали голыми руками, а если копье попадало в голема, оно ломалось само. Стрелы, конечно, тоже не помогали. Оставалось пустить в бой минотавров, надеясь, что они-то смогут сокрушить бракадское чудо техники мощью тяжелого молота и топора — вот только их было здесь всего два, то есть явно недостаточно! Но неожиданно помощь пришла, откуда не ждали — в бой вступили гарпии Окипеты. Большинство из них не имело ни оружия, ни рук, в которых это оружие можно было бы удержать — но они прибегли к неожиданной тактике, которая для них казалось естественной — подхватывая големов под руки, стали подтаскивать их к краю обрыва и сталкивать вниз. Утащить каменную статую было непросто, но вдвоем и втроем гарпии справлялись с этой задачей — воровство явно было их сильной стороной! Вдобавок обнаружилось, что «несокрушимые» враги имеют все-таки серьезный недостаток в виде малой ловкости и скорости — их ответные удары были слишком неуклюжими, и гарпиям не составляло труда от них увернуться. Тех, что сунулись в центр построения, големы все-таки отогнали, но на фланге крылатые разбойницы успешно уворовывали одного каменного солдата за другим. - Просто хватайте их и бросайте с горы! - Саломея неожиданно поняла, что другие ее воины тоже могут использовать эту тактику — пусть сколько-то ударов им придется на себя принять, они все же превосходили противника числом примерно один к пяти. Обычно «‎пленение» голема ни к чему не приводило, разве что его можно было разбить на части киркой или долотом, но держать его при этом приходилось нескольким воинам, а он не оставлял попыток вырваться на протяжении всей процедуры — так что для боя такой вариант не годился. Но в данном случае оказалось, что захваченных врагов можно быстро утилизировать — а значит, дела обстояли намного проще... Королева собиралась лично возглавить эти мероприятия, но бросив еще один взгляд на кипевшее внизу сражение, поняла, что не успевает — победа над големами ничего им не давала, потому что они проигрывали слишком быстро... Конные и пешие рыцари Эрафии наступали, и штаб сестер-принцесс того и гляди должен был оказаться под угрозой. - Зелфа, веди их, - в целом она была против идеи окружать себя телохранительницами — ибо не считала, что нуждается в защите, и не доверяла этим девчонкам — тем более уже была однажды предана чрезмерно возгордившейся подчиненной. Но сегодня особого выбора не было — вместе с нею на поле боя находился весь клан, включая троглодитских женщин и детей, и медузы-служанки, естественно, тоже толпились позади своей госпожи... И у них был боевой опыт — они ведь служили телохранительницами у Деборы — так что возглавлять троглодитов на поле боя как минимум Зелфе-то было не впервой. - Слушаюсь! - она быстро поклонилась, обрадованная хозяйским доверием, и помчалась делать то, чем сама Саломея занялась бы с огромным удовольствием — соревноваться с минотаврами в количестве разбитых каменных голов. Но у владычицы была теперь более серьезная задача — не дать погибнуть своим дочерям. Сначала она думала, что будет просто наблюдать за битвой свысока и окажет им какую-нибудь поддержку, если придется — но теперь, судя по тому, как на них навалились, не похоже было, что хоть кто-то сможет уйти живым — включая и саму Саломею... Големов еще можно было перебить, грифонов посбивать, рыцарей задавить числом — но это были далеко не все козыри Катерины. Кариатедский, трейлианский и мирхемский батальоны — суммарно почти тысяча человек — маячили на горизонте, но пока еще не вступали в бой. Медузы же уже выложили все, что имели... И в этой ситуации королева-мать решила спасти хоть кого-то. У нее была сила Дамакона — великая, ибо позволяла ей призывать чары, которых она толком не понимала, и ограниченная скорее ее собственными убогими навыками, чем щедростью бога, который даровал ее ей. В прошлый раз она смогла потрясти землю — но даже огненная стена умирающей Вирсавии показала куда большую эффективность в сдерживании противника. В этот раз стены скорее всего не хватило бы, и у Катерины наверняка имелись под рукой умельцы, способные ее потушить — так что оставалось лишь снова потрясти землю — только уже гораздо сильнее... - Господи Дамаконе... - понимая, что как чародейка она с этим точно не справится, медуза попробовала начать с молитвы: - Не ты ли обещал, что я и мои потомки будем править Нигоном? И вот твоя раба погибает здесь, и нет у меня дочерей, кроме этих двух — и если я не могу спастись, пусть хотя бы они спасутся, да не посрамлено будет слово Твое... Сказав так, она подняла руки, чтобы совершить заклинание, но в том уже не было необходимости — прежде, чем еще хоть одно слово было сказано, земля треснула — от места, где стояла Саломея, поперек всего ущелья до противоположного его гребня... Медуза, пораженная силами, явленными через нее, отпрянула, а трещина начала расходиться в стороны, стремительно превращаясь в непреодолимую преграду. Часть эрафианских и даже нигонских воинов, не успевших вовремя отбежать, оказалась ею поглощена, но в целом она разделила землю почти точно между двумя армиями — как раз то, что было нужно той из них, которая проигрывала. - Метеоритный дождь? - удивившись чуду, королева попробовала просить о большем — и это ее желание было немедленно исполнено. Может быть, не вполне метеоритный дождь, но очень плотный каменный град обрушился на столпившихся на краю пропасти эрафианских воинов — и он был куда смертоносней, чем все, что подчиненные Саломеи смогли сегодня сбросить им на головы... На том, что полминуты назад было полем боя, воцарился хаос — не только простые вояки паниковали, как им и полагалось, но и высокие начальники с героями, что было видно по количеству беспорядочно совершаемых заклинаний. Если до этого вражеские чародеи явно берегли силы, ограничиваясь поддержкой и лечением, то теперь джинны принялись яростно накладывать антимагию на своих господ, еще кто-то умный попытался отгородиться от пропасти силовым полем, а кто-то — забомбить Саломею в ответ. Но поскольку Глаз Орла ни у кого не было, определить, что колдовала именно она, было невозможно — и большая часть «ответных ударов» пришлась в сторону штаба Офовии и Амиталы. Они и были теми, кто опомнился первыми — нигонцы куда лучше наземных жителей осознавали, что находятся над системой пещер, целостность которой была только что нарушена, и впору опасаться вторичных обрушений. В такой ситуации им уже не хотелось думать об ответственности перед Слейером — и принцессы немедленно отдали уцелевшим воинам приказ отходить... Но тут действовать начали гномы, которых до этого вообще не было видно — но они наблюдали за всем происходящим и, видимо, подготовили какие-то силы, чтобы в решающий момент ударить нигонцам в тыл. Теперь они попытались преградить Офовии путь к бегству — каменные ворота распахнулись, и наружу высыпали толпы низкорослых воинов. Но юная принцесса, хоть и не унаследовала тактической смекалки матери, вполне разделяла ее воинственный дух — и решительно обрушила свою гвардию на горе-атакующих, порубив человек пятьдесят и обратив остальных в бегство. В этот момент нигонцы вполне могли бы ворваться в город — но даже Офовии хватило ума понять, что делать этого не стоит. Под землей гномов были тысячи, а эрафианцы рано или поздно навели бы какие-то мосты через новоявленную пропасть, и зажатые с двух сторон вторженцы долго бы не протянули — так что она поступила в этот раз, как умная девочка, и повела свое войско мимо открытых ворот по дороге на север — к спасению. К сожалению, Саломея не могла смотреть на это и гордиться, потому что в тот самый миг, когда ее вторая магическая атака достигла цели, она сама была атакована, причем противницей, равной ей по рангу. Королева Эрафии, закончив очищать небо, вновь обратила взор к земле — и в отличие от своих менее одаренных союзников, она-то как раз обладала Глазом Орла и сразу могла понять, откуда бомбят ее армию... Следует отдать ей должное — учитывая количество парящих в небесах джиннов, грифонов и наг, она могла бы приказать разобраться с Саломеей кому-то еще, кто наверняка преуспел бы — однако не стала этого делать. Но и спешиваться, чтобы драться с медузой один на один, не посчитала нужным — а спикировала на нее верхом на грифоне. Саломея в этот момент как раз размышляла, на кого бы еще направить свою новоявленную магическую мощь, и в небо не смотрела — но неожиданно юная Астинь, все еще остававшаяся подле королевы, заметила опасность и оттолкнула ее в сторону. Эта попытка спасения была не слишком-то успешной — может, удар и не получился таким, каким он должен был быть, но в итоге грифон просто схватил обеих медуз своими передними орлиными лапами... Можно было лишь восхищаться тем, как он оторвал от земли такую ношу — хоть, вероятно, он собирался сразу же отпустить их, сбросив с обрыва. Вот только Саломея плохо годилась на роль жертвы — в дикой природе скорее он бы стал ее добычей. - Хватайся крепче и ломай ему крылья! - скомандовала она служанке, которая как раз вела себя, как обычная жертва — вопила от ужаса и пыталась разжать звериные когти руками, хотя делать нужно было строго противоположное... Пришлось королеве ее спасать — вцепившись в девушку руками, чтобы та не улетела в пропасть, сама Саломея, размахнувшись, ухватилась хвостом за грифонье крыло и принялась выламывать его, как и обещала. Наездница что-то сердито выкрикнула, но поделать ничего не смогла — ее точка посадки не позволяла ей даже толком видеть противниц, так как могучая спина крылатого зверя находилась прямо между ними. Сам он уже и рад был бы избавиться от опасной добычи, но теперь уже она его схватила — в итоге они все вместе должны были упасть в ущелье. Саломея посчитала, что это произойдет на половине, занятой нигонцами — и тогда они мигом избавятся от всадника и птицы, если сами выживут... Не слишком надежный план, но другого за эти полмгновения она придумать не успела. Однако этому не суждено было сбыться — все потому, что героический зверь как-то смог на одном крыле удержаться в воздухе и, поднявшись над краем обрыва, приземлить на него свою наездницу, себя — ну и пару медуз заодно. Такой исход Саломею устраивал полностью — высвободив хвост, она размахнулась и отбросила покалеченного грифона от себя. Но на ее животе и груди остались глубокие рытвины от когтей — и такого богохульства она не собиралась прощать, потому немедленно устремилась в контратаку. Зверь встал на дыбы, выставив вперед лапы и задрав голову, но медуза в ответ поднялась на дыбы сама и обрушила ему на грудь град жестоких ударов, одновременно оплетая хвостом лапы, чтобы не дать ему улететь... Исход этой схватки мог быть лишь один — в конце концов, сломив сопротивление, она сумела бы заглянуть ему в глаза, если бы он сам не умер от побоев раньше — именно так медузы и побеждали всегда своих врагов. Но сейчас она противостояла не только грифону — его царственная наездница была все еще здесь и в очередной раз демонстрировала чудеса ловкости, удерживаясь в седле, несмотря ни на что — в итоге она едва не скормила королеве-медузе огненный шар. Саломея увидела эту атаку в последний момент и отпрянула в сторону, отпуская недобитого зверя. А затем противница сама спешилась и выступила вперед, заслоняя израненного друга собой. Вот теперь стало действительно страшно... Конечно, она догадывалась, что королева Эрафианская и Энротская управляет двумя странами не только потому что удачно вышла замуж — но за время, что Катерина отсутствовала на Антагариче, истории о ее подвигах успели превратиться в байки десятилетней давности — и теперь Саломее предстояло стать первой, кто проверит ее силу на себе. Но главное она уже успела увидеть — стойка ее противницы не была похожа на стойку человеческого мечника. Эта была стойка зверя, собирающегося драться с другим зверем — и если сравнивать их сейчас с грифоном, она куда больше походила на хищника, способного сожрать медузу... - Пшла вон! - не отрывая взгляда от врага, Саломея исцелила раны служанки — та пострадала от птичьих когтей куда сильнее или же просто считала себя более пострадавшей — и прогнала ее, достаточно грубо, чтобы та не вздумала геройствовать. Но Астини, похоже, геройства хватило на всю жизнь — едва получив разрешение, она пустилась наутек. К сожалению, при королеве оставалась еще орава гвардейцев, которым такой приказ было бессмысленно отдавать. Часть из них полегла от огненного шара, не попавшего в Саломею, но многие были еще в строю, включая и Шешбета — тот первый бросился устранять угрозу для своей госпожи, и первый же был разрублен, как если бы это был не воин, а тюк с соломой — одним ударом Катерина рассекла надвое его копье, а другим — его самого. Медуза негодующе зашипела и устремилась в бой — все было именно так, как она думала, и никакое количество троглодитов не помогло бы ей избежать этого поединка — а значит не было и нужды им умирать попусту. Но ее ярость была ничем по сравнению с яростью ее противницы — первый же обрушившийся на медузу-королеву удар выглядел, как смертельный, и она поспешила увернуться, инстинктивно поняв, что если попытается блокировать, то закончит подобно Шешбету... От меча она спаслась, но пропустила пинок ногой совершенно жуткой, нечеловеческой силы. Врагиня была не менее сильна, чем варварка Шива, с которой Саломее пришлось однажды сразиться — и в тот раз она сбежала, успешно — потому что была в то время никому не интересной наемницей — но теперь у нее уже не было такой возможности... Конечно, все это было совершенно ненормально — это медузе подобало разрывать людей хвостом и забивать до смерти чудовищ — а человеческим женщинам с их ста двадцатью фунтами веса полагалось быть слегка послабее. Саломея заподозрила заклинание неистовства — все-таки она понимала кое-что в магии, а в Нигоне эти чары были весьма распространены — особенно среди королев, не дорожащих жизнями подданных. Но чтобы такое использовала сама королева — в это она никак не могла поверить. Она ужаснулась бы еще больше, если бы могла знать, насколько права — Катерина не только в самом деле использовала именно это заклинание, но и была поглощена стремлением уничтожить медузу-королеву любыми средствами еще до того, как его применила, и даже до ранения Каггета — последнее несомненно подстегнуло ее желание убить Саломею, но не намерение. Намерение же это было обусловлено совершенно хладнокровным пониманием того факта, что вражеская «колдунья» угрожала жизням ее солдат, успеху этой операции и в целом плану по спасению Каменного Града и Стедвика. В отличие от лорда или леди Хаарт, Катерина не могла подавить врага превосходящей магической мощью, но она могла так же четко видеть угрозы — и ее ответом на эти угрозы было превентивное уничтожение... Потому она и атаковала так яростно — кто-то бы даже назвал это безрассудным, но в основе плана лежала трезвая идея — не дать противнику даже теоретической возможности вставить какое-то заклинание. Ко всему этому, конечно, примешивались и личные мотивы — включая то, что Саломея была первой достойной противницей на этой войне, с которой Катерине предстояло разделаться собственноручно — и в ее глазах та воплотила весь Нигон, покусившийся на ее страну и семью. Она не рассматривала и малейшей возможности того, что встреча между ними может закончиться чем-то, кроме смерти — в этом, кстати, они были вполне единодушны. Но если Катерина ненавидела свою противницу горячо и яростно, всею душой, то Саломея воспринимала ее, скорее как стихийное бедствие — ураган или оползень. И под натиском этого «оползня» она вынуждена была пятиться назад, вертя головой в попытках заглянуть противнице в глаза — ибо о том, чтобы попытаться ее схватить, не могло быть и речи. Но та отлично видела и эти попытки, виртуозно избегая прямого взгляда и успевая при этом контролировать гвардейцев-троглодитов, что без зазрения совести влезали в королевскую битву, порываясь ткнуть врагиню своей госпожи в спину — и Саломея была им за это очень благодарна, ибо понимала, что только так и имеет шанс спастись — но в итоге все оборачивалось лишь тем, что у нее становилось все меньше подданных и меньше надежд на спасение... Все быстрее она пятилась и все больше озиралась по сторонам — даже не в поисках пути к бегству для себя, а пытаясь понять, кого еще она сможет спасти прежде, чем все будет кончено. Но вокруг все было так же безрадостно. Войско Саломеи атаковала не одна лишь Катерина — повсюду теперь были грифоны, полностью завоевавшие господство в небе, и джинны, и наги спускались с небес, чтобы принять участие в наземной схватке. Арлаша нигде не было видно, но на глаза королеве попалось изорванное тело гарпии, в котором она, как ей показалось, узнала Окипету... Служанки, если у них было хоть немного мозгов, должны были уже сбежать и увести с собой столь много троглодитов, сколько готово было последовать их приказам. Но в целом, конечно, все было по-нигонски — клан погибал вместе со своей госпожой — и молодой клан Королев-мучениц, просуществовавший немногим менее трех недель, делал это с не меньшим героизмом, чем старый Кастигар... Поняв это, Саломея решилась. Батога у нее уже не было — Катерина выбила его из ее руки, едва не сломав ей при этом пальцы — но оставался еще боевой молот — тяжелое орудие для ударов по крепким целям. Таким медузы обычно разбивали головы обращенным в камень врагам — и, конечно, ничего не мешало сделать это и с обычной человеческой головой — но мечу он существенно уступал в длине и для фехтования был малопригоден. Требовалась жертва — а троглодиты, похоже, на эту роль не годились. Потому после очередного выпада противницы медуза, вместо того, чтобы отступить, выгнула спину и нависла над ней, замахиваясь смертоносным оружием. Клинок человеческой королевы со свистом рассек воздух, устремляясь к ее шее, но она не остановилась, полная решимости нанести удар первой... И Катерина тоже не стала уклоняться — вместо этого она в последний момент подняла локоть, подставляя под молот наплечник. Он прогнулся и кость под ним отчетливо хрустнула — то был последний звук, который Саломея услышала перед тем, как семейный клинок Грифонхартов отсек ей голову. Потом была еще схватка над ее телом, в которой гвардейцы полегли все до единого, но тела не отдали — благо у эрафианцев и не было особого намерения его забирать. Потом за Катериной явились ее собственные гвардейцы и, убедив все-таки оставить скончавшегося от ран грифона, посадили ее на другого зверя и увезли — внизу эрафианская армия спешно заходила в город, куда, как они верили, нигонцы всеми силами пытались их не допустить... Всего этого Саломея не слышала и не видела. Она не представляла, сколько времени была мертва, и не помнила ничего из того, что происходило с ней. Но потом она отчетливо услышала голос, зовущий ее по имени: - Саломея, встань! - и тогда ее обезглавленное тело поднялось, подняло с земли отрубленную голову и приставило ее на место. И начиная с этих движений, которые она сама не понимала, каким образом смогла проделать, она уже слышала и видела все. Над ней стоял лорд Дамакон. Здесь можно было бы поражаться чуду — если бы с первого своего явления он не показал уже столько великих и страшных чудес — так что уже дерясь с Катериной, она почти точно знала, что что-то такое и произойдет. Можно было бы благодарить — но только их отношения были вовсе не про благодарность. Саломея сразу же поняла, что была призвана назад, потому что еще не исполнила свой долг и не отплатила ему даже за тот раз, когда он спас ее от голодной смерти на скале. Обещать быть хорошей рабой было также бесполезно — очевидно уже, что иного выбора ей не дадут. Что еще оставалось? Наглость спасенной смертной, просящей еще больших благодеяний от своего Господа. - Владыка, не могли бы вы оживить еще и моих воинов? - бессовестно попросила она, склонясь к его ногам. - Они все достойно служили и заслужили умереть не больше, чем я. - Не мог бы, - невозмутимо ответил бог-троглодит. - Твоей веры для этого недостаточно. И потом... они как раз заслужили свою смерть. Они хотели ее и стремились к ней — и даже если бы я оживил их сейчас, как еще более достойно они смогли бы закончить жизнь, чем в схватке над телом своей королевы? Было бы жестоко забрать это у них или заставить проходить через это снова. Саломея хотела заметить, что она, возможно, тоже желала бы для себя именно такой смерти — но уже и так поняла, что ее воскрешение было не наградой. Ее Господь явно говорил ей, что она может лучше... Да и о какой награде может быть речь, если ей придется продолжать жить, оставленной всеми этими великими героями — снова? - Тот, о ком ты думаешь, стоит позади тебя, - неожиданно заметил Дамакон. Она резко обернулась — и да, он был там — тихо стоял, склонившись, как порядочный троглодит, живой — вероятно потому, что он не был ее гвардейцем и не обязан был вместе с нею умирать... - Мы вернулись забрать ваше тело... - он попытался объяснить. Три служанки тоже были здесь — лежали ничком, очевидно, полагая, что их будут ругать за то, что посмели выжить — и пузатая Никотоя, упавшая лицом в траву прямо рядом с Арлашем — похоже, они утешали друг друга, как раз когда воскресла королева. Но Саломея никого ругать не стала — и даже гарпию снисходительно проигнорировала — вместо этого она бросилась к Арлашу и, бессовестно и публично поправ закон, заключила его в объятия. - Слава Богу... Слава Вам, Владыка! Мне не придется делать это одной... - Владыка ушел... - произнес троглодит-полководец, явно жалевший, что не может тоже раствориться в воздухе. Его госпожа поставила его в очень странное и страшное положение — по закону ей бы следовало задушить его насмерть, но было совершенно очевидно, что она не собирается этого делать... - Ммм, да... - устыдившись наконец, она отпрянула и сердито кашлянула. - Нам тоже пора. Она поняла уже, что наблюдает перед собой остатки своего клана — трех медуз, одну-единственную гарпию и несколько десятков троглодитов, которые до этого обходили поле боя, но теперь прибежали и обступили воскресшую владычицу со всех сторон. Где-то еще, вероятно, были спрятаны уцелевшие дети и самки — и даже так получалось меньше, чем то, чем владела изначально Вирсавия. Но это было больше, чем она могла надеяться, а главное они были все еще вместе, даже когда думали, что их королева погибла — и пришли забрать ее тело. Она рискнула ими ради своих эгоистичных желаний — но это стоило каждой капли пролитой крови, потому что теперь она точно видела, что клан Королев-мучениц был на самом деле создан — и ей пока еще рано было становиться одной из них.