Герои: таких уже не будет

Вечером того же дня пленных некромантку и джиншу вывели на казнь. Это решение вызвало много споров — закулисных, разумеется, ибо показывать свои сомнения народу командование не собиралось. После уничтожения Кариатеда и масштабных разрушений в Мирхеме лишившимся крова и родных людям нужна была «справедливость» — даже не столько правосудие, сколько знание того, что кого-то наказали за эти злодейства. Вопрос состоял лишь в том, как именно это устроить. Оставшихся на поле боя нигонских и криганских воинов добили без лишних разговоров, так что теперь можно было лишь насадить на пики их головы — да и то мать Кейтлин утверждала, что головы будут распространять чуму, и советовала воздержаться от этого «варварства». К счастью, предусмотрительный лорд Хаарт не стал убивать побежденных вражеских героинь — так что победителям досталось даже больше потенциальных виновников, чем нужно, и они не могли сойтись только в том, кого казнить сразу, а кого покамест оставить в темнице. - Да всем им головы долой, - на этот раз Саня открыто заняла позицию, противоречащую мнению ее мужа, что было редкостью — как правило эти двое решали свои проблемы между собой, а на людях старались поддерживать друг друга, особенно в последнее время — но не сегодня. Похоже, книжница все-таки не простила Ксемрус того, что та послала за ней дьявола — и продолжала упорно требовать ее смерти. - Криганку надо как следует допросить, - Александр продолжал так же упорно ей возражать. - Знаешь, как редко удается захватить одного из их героев живым, да еще и говорящим? Обычно они сразу язык себе откусывают. Эта баба либо слишком самоуверенная, либо слишком трусливая — и мы обязаны этим воспользоваться, чтобы выведать хоть что-нибудь. Мы до сих пор не знаем, что с нашим королем, черт возьми! - Ну так допроси ее поскорей — и на плаху! - сердито отозвалась Саня. - Я пойду к ней, когда у меня будет голова той джинши — это поможет убедить ее, что мы не шутим... Не мешай мне, женщина, я знаю, что делаю. - Я согласен, - подал голос Кристиан. Когда эти двое распалялись настолько, что переставали смущаться людей, то могли спорить часами, так что он решил поскорее их остановить — чего доброго, Александр еще и по башке жене надает у всех на глазах. Теперь же супруги-спорщики сердито повернулись к нему. - С Саней. Да, это я велел не убивать криганку, но я не имел в виду оставлять ее в живых надолго. Сейчас самое главное — показать, что наши враги не избежат наказания. И что мы делаем? Казним двух мелких сошек и оставляем главную злодейку в живых! У людей могут возникнуть вопросы. Почему бы тебе в самом деле не допросить ее поскорей — и тогда выведем на казнь всех вместе. - Ни в допросах, ни в казнях спешки быть не должно, - рассудительно ответил Александр. - Пленнику нужно время, чтобы осознать безысходность своего положения и расколоться, да и у нас могут возникнуть новые вопросы. У кого потом будем спрашивать — у головы на пике? Если хочешь устроить показательную казнь — давай сделаем это хотя бы на следующей неделе. - В общем, ты прав, но я хочу сделать это до того, как отправлюсь в Трейлию... - вздохнул Кристиан. - Людям пришлось не по нраву решение простить предателей, и мы должны перевести их внимание на наказание наших настоящих врагов. - Ну тогда казним только лича и джиншу, - твердо встал на своем лорд Хаарт. - В конце концов, синезадая возглавляла атаку на Кариатед, а эта Айслин забрасывала Мирхем метеоритами. Ты вполне можешь выставить их непосредственными виновницами всех разрушений... к тому же, ты ведь людям даже не сказал, что криганка жива и у нас в плену, да? - Не сказал, потому что знал, что возникнет эта проблема... - угрюмо отозвался командующий. - Но если продолжим это скрывать, то потом уже не сможем казнить ее прилюдно — потому что покажется, что мы всех обманывали. Нужно любо казнить сегодня, либо молчать дальше — тогда потом придется просто тихо убить ее и закопать... Хотелось бы все-таки отправить их на плаху всех вместе — так ощущение справедливости будет более полным. - Послушайте, мне одному кажется, что тут что-то не так? - в разговор вмешался седобородый Астрал. - Почему вы ставите Нилу на одну планку с этими двумя негодяйками? Джинн — это просто орудие. Нет никакой «справедливости» в том, чтобы ее казнить. - Я предупреждал эту женщину, что она не уйдет от ответственности, - сухо ответил Кристиан. - Да это то же самое, что нож предупреждать! - возмутился чародей. - У джиннов нет выбора, подчиняться приказам или нет. Виновата та, кто их отдавала. - К сожалению, нам, людям, сложно это понять. Она могла хотя бы показать, что ей жаль — но вместо этого просто продолжала делать все, что ей велели, с каменным лицом. И когда я дрался с ней, она выглядела, как та, кто в самом деле хочет меня убить... Так или иначе, это неважно, - видя, что Астрал вновь собирается возразить, командующий остановил его. - Для вас, магов, джинн может быть «ножом» — но выглядит он, как человек. И люди видели, как этот «человек» разрушал их дома — они захотят ее наказать. А у нас нет никакого повода им в этом отказывать. - Напротив, повод есть и весьма веский, - не согласился Астрал. - Командующий, вы кажетесь человеком, который ставит логику выше эмоций. По логике, к вам попало мощное эффективное оружие. Разве кто-то уничтожает трофейное оружие за то, что оно служило врагу? Нет, его используют против врага! - Позвольте добавить свои пять медяков, - вмешался Александр. - Если мы все-таки согласились не убивать криганку сегодня, то пока она жива, джинн будет подчиняться ей. Или вы уже нашли способ перезаписать криганское заклинание контроля? - Нет, не нашел, - неохотно признал бракадец. - Но мы можем казнить демоницу, а когда Нила станет свободна, она расскажет нам все, что ей известно. - Криганка знает больше, - констатировал лорд Хаарт. - И вы собираетесь уничтожить орудие и сохранить жизнь настоящей преступнице, потому что она знает больше?! - Вы сами сказали слушать логику, а не эмоции, - невозмутимо пожал плечами рыцарь. В итоге Александр всех переспорил — точнее, он смог убедить командующего сделать так, как хотел он, хотя Астрал и Саня остались при своем мнении. На казнь повели Айслин и Нилу, а Ксемрус оставили в темнице. Джиншу ждала традиционная гильотина — пока она была закована в кандалы и не имела при себе оружия, ее шея была не прочнее, чем у смертной женщины. Что до Айслин, то к ней решили применить более надежный метод — в конце концов, она без проблем смогла восстановиться после того, как лорд Хаарт проломил ей череп, и нельзя было предугадать, не продолжит ли ее голова жить после отсечения — для этого рядом с гильотиной сложили костер. - Сегодня состоится казнь двух преступниц — Нилы из Бракады и Айслин из Дейи! - провозгласил глашатай, когда героинь, полностью обнаженных и закованных в цепи, поставили посереди площади. - Джинша Нила устроила бомбардировку Кариатеда дьявольскими зажигательными снарядами. В пожаре сгорела тысяча человек, из них семьсот детей! Приговаривается к смерти на гильотине. Ведьма Айслин оскверняла могилы и при помощи мерзкой некромантии нарушала покой умерших. Также она являлась вампиром и пила кровь людей. Также она незаконно проникла на территорию Эрафии с целью грабежа, разбоя и осквернения могил. Также она устроила землетрясение в Мирхеме и пыталась разрушить город метеоритным дождем. Ввиду полного отсутствия раскаяния, преступница приговаривается к сожжению на костре живьем. После этого объявления, однако, не последовало немедленной казни. Приковав пленниц цепями к тяжелым гирям, стражи оставили их стоять, пока глашатаи каждые пять-десять минут оглашали список их злодеяний и приговор. Обычно преступникам приходилось дожидаться смерти около часа — по закону, то была последняя возможность для пересмотра дела. Иногда кто-то из присутствующих в последний момент решался раскрыть новые факты о преступлении, иногда же и приговоренные пред лицом смерти начинали выдавать своих сообщников в надежде на замену казни каторгой, а иногда власти сами решали помиловать одного из преступников, если публика ему симпатизировала. В большинстве же случаев это была просто еще одна часть наказания — психологическая пытка, заставлявшая даже закоренелых злодеев ломаться и молить о пощаде. На этот раз как публика, так и палачи люто ненавидели двоих вражеских героинь, так что их продержали в ожидании два часа вместо одного — однако те держались стойко. Нила закусила губу и смотрела прямо перед собой — хотя страх и отчаяние, которые она испытывала, были заметны даже по ее лицу, она все-таки не желала тешить народ зрелищем позорной истерики. Зрители оскорбляли ее словами, среди которых «убийца» было самым мягким, и забрасывали гнилью и измазанными в дерьме тряпками — она терпела. Что до женщины-лича, то эмоции той невозможно было прочесть, да и издеваться над голым скелетом было не так интересно, как над женщиной из плоти и крови, так что ее почти не трогали — разве что палачи вылили на нее ведро масла, как бы намекая, что смерть уже близка — а потом еще полтора часа заставили ее ждать. Наконец, когда солнце уже коснулось горизонта, по периметру площади начали устанавливать пики с отсеченными головами минотавров и криганцев. Для приговоренных то был последний акт устрашения перед казнью. Принесли и две пустые пики. - Сюда будут насажены головы преступниц — Нилы из Бракады и Айслин из Дейи... - вновь принялся голосить глашатай. На этом месте джинша не выдержала и все-таки разрыдалась — она знала, что, что бы ни сказала, смертные ее не поймут и не простят, но сама-то понимала, что ни в чем не виновата. Тем не менее, за два часа никто не проявил к ней и толики сострадания. Ее ждала несправедливая казнь, а после смерти на ее отрубленную голову еще долго будут показывать пальцем и в конце выбросят в выгребную яму... Это было слишком жестоко! И вот ее, плачущую, пнули ногой под зад и бросили на ложе гильотины. Между тем Айслин приковали к столбу, обложенному кучей хвороста, и подожгли. Место казни было спланировано таким образом, чтобы преступницы могли видеть друг друга до последнего мгновения — и Нила могла наблюдать, как кости некромантки чернеют и рассыпаются... Ее, однако, мало интересовала участь товарки по несчастью, и вместо этого джинша оббегала взглядом толпу, пока не нашла того, кого искала. Она была в достаточной степени реалисткой, чтобы понимать, что Астрал не сможет ей помочь — а если бы мог, то уже сделал бы это — и все-таки она в последний раз устремила на него молебный взгляд... Одно-единственное слово сорвалось с ее губ, прежде чем острый и стремительный нож отделил голову от тела. - Итак, это все? - произнес Кристиан, когда костер наконец догорел — вой сжигаемой некромантки затих гораздо раньше. Теперь зрители уже почти все разошлись. - Увидим, - отозвался Александр. Темой их разговора был именно потухший костер. В то время, как участь Нилы и Ксемрус подвергалась бурному обсуждению, нельзя сказать, что Айслин совершенно обошли вниманием. Ранее рыцари обсуждали между собой то, стоит ли попробовать получить от нее информацию или еще какую-нибудь пользу. В конце концов, она была достаточно умелой чародейкой, и при самом жестоком подходе Саня могла бы использовать ее, как манекен для тренировок. Такая участь нередко постигала пленных магов, если их враги обладали Орлиным Взором — из них пытались выбить заклинания, которыми они владели. Получись у криганцев захватить саму Саню, с ней наверняка случилось бы именно это, так что многие сочли бы симметричное наказание для Айслин справедливым, не говоря о том, что это было бы весьма прагматично — в отличие от Нилы, которая выделялась лишь чудовищным запасом маны и несколькими специальными заклинаниями, что могли использовать только джинны, талантливая некромантка была интересным объектом для изучения. И вот, когда их обсуждение дошло до этого места, лорд Хаарт вдруг выдал очень странную фразу, которая заставила командующего забеспокоиться: - Посмотрим, получится ли ее казнить. И вот они стояли и смотрели, как ничего не происходит. Наконец, Кристиан потерял терпение. - Слушай, если видишь там что-то своим глазом, скажи уже! - потребовал он, поворачиваясь к другу. По всему получалось, что он два с лишним часа наблюдал за этим позорищем совершенно напрасно... но в этот момент Александр схватил его за руку: - Смотри! - воскликнул он, указывая в сторону костра. Зрелище действительно стоило того, чтобы его увидеть. Все еще дымящаяся куча пепла, оставленная сгоревшим хворостом и отчасти косточками Айслин, зашевелилась. Кости — беленькие и целые, будто с ними ничего и не делалось, поднялись в воздух и начали соединяться, образуя скелет... - Вот это да... - восхитился командующий, но сразу же опомнился. - Держи, уйдет! В самом деле, ожившая Айслин, которая больше не была скована цепями, пустилась наутек. Не то чтобы она оказалась какой-то очень быстрой, но ей удалось удачно разминуться с опешившими охранниками, которые уже почти успели привыкнуть к мысли, что им больше не нужно никого охранять... Рыцари побежали следом за удирающей пленницей, и лишь после этого опомнившиеся солдаты присоединились к погоне. Вероятно, будь лорд Хаарт в самом деле серьезен, он бы воспользовался ускорением или телепортацией — хотя на последнюю у него сейчас вряд ли хватило бы маны — однако он просто бежал, а Кристиан, который не слишком-то привык полагаться на магию в таких делах, не стал ни о чем его просить. Так или иначе, беглянка тоже не швырялась заклинаниями направо-налево — после своего чудесного воскрешения она восстала совсем без маны. По идее, ей стоило бы бежать в сторону северной стены и попробовать выбраться наружу через пролом, который еще не успели заделать... Однако это был долгий путь, и даже если бы Айслин выбежала из города, преследователи все еще оставались бы у нее на хвосте. Одним из немногих недостатков ее новой формы лича была невозможность превратиться в летучую мышь — и чародейка была совсем не уверена, что сможет удрать на своих двоих. Вместо этого она избрала целью своего побега мирхемский форт, возвращаясь буквально той же дорогой, которой ее привели на казнь. Такого маневра преследователи не ожидали, да и ворота форта были открыты — даже будь у часовых время разобраться в ситуации, казалось бы довольно глупым закрывать их, когда беглая преступница сама возвращалась в тюрьму... Конечно же, Айслин интересовала не ее камера, а одна из башен — та, которая нависала над обрывом. Некромантка сочла, что не сможет уйти, пока у нее на хвосте погоня во главе с двумя героями, но придумала оригинальный способ оторваться — она собиралась спрыгнуть в пропасть. Чудесная способность восстановила бы ее тело, и она оказалась бы внизу целехонькая — а вот преследователям пришлось бы идти в обход через полгорода. Это дало бы ей достаточно времени, чтобы скрыться. Конечно, сначала требовалось достичь цели — а отовсюду сбегались часовые, да и просто люди, которые проходили мимо и присоединились к погоне. Впрочем, на стороне Айслин были сгущающиеся вечерние сумерки и непонимание преследователями ее замысла... и все-таки в какой-то момент одному из солдат удалось ее схватить — но она рванулась вперед и, оставив ему запястье своей правой руки, помчалась дальше. Ей больше не было нужды беспокоиться о том, что станет с ее конечностями — все равно они отрастали заново. И вот отчаянно рвущаяся к свободе некромантка взбежала по винтовой лестнице и очутилась на башне... но здесь ее побег досрочно завершился. Стоило ей выбежать на крышу, как проход позади нее закрыло силовое поле. Среди бесчувственных тел часовых беглянку дожидался троглодит. - Не нужно больше бежать, - объявил он. - Л... лорд Дамакон? - запнувшись, выдавила из себя некромантка. Она не ожидала его здесь увидеть, да и вовсе не думала, что за ней кто-то придет. Сотню лет ведя жизнь наемницы, сражаясь за всех и против всех, Айслин не привыкла полагаться на кого-либо, кроме себя. Первый раз в жизни ее спасли ее солдаты, когда оттащили ее от буйствующего лорда Хаарта. Потом перед ней вдруг появился Дамакон, который сказал, что может восстановить ее тело. Она сочла это единовременной сделкой — вроде как отдаешь душу и получаешь назад свои ноги — и не ожидала, что ее новый владыка станет участвовать в ее жизни. Потому, когда он сбежал и бросил ее во власти страшного лорда Хаарта, она даже не почувствовала себя преданной... Теперь же ее тело вдруг восстановилось после сожжения, и она сосредоточилась на том, чтобы воспользоваться этим и сбежать, а не размышлять о причинах. - Ну что, тебе понравился мой дар? - осведомился Дамакон. - Я не какой-то там подлый дух, потому не стал исполнять условия сделки буквально. Ты желала просто восстановить свое тело — я же дал тебе такое, которое может восстанавливать себя сколько угодно раз. Время дать ответ. Желаешь ли ты принадлежать мне или же вернуть все так, как было? Если бы у Айслин было, чем глотать, она бы сглотнула... Троглодитский бог был силен, и его помощь была вполне реальна — однако он не позволял облагодетельствованным собой людям забыть о том, кому они обязаны. Не приходилось сомневаться, что если сейчас она откажется стать его рабыней на веки вечные, он оставит ее здесь, лишив чудесной регенерации, да еще и ноги обратно заберет. - Мой повелитель... - для некромантки, у которой на первом месте всегда стояло выживание, выбор был очевиден. Пусть она станет нищей и будет отдавать все, что заработает, Дамакону — это все еще лучше, чем смерть. Упав на колени, она поклонилась ему. - Отныне и навсегда я принадлежу вам. - Хочешь, я заберу тебя отсюда? - Дамакон наклонился и протянул распростершейся на полу чародейке руку. - Да, пожалуйста... И в этот миг что-то изменилось — кто-то проник через силовое поле. Обычным путем сделать это было невозможно, но если ты владеешь заклинанием телепортации — то просто посмотри на другую сторону и окажись там. Преследовательницей была, разумеется, Саня — и она уже просчитывала второе перемещение, чтобы схватить Айслин и забрать ее у Дамакона, когда тот встал между ними, разведя руки в стороны. - Саня... ты выжила. Изобретательно, - как и в прошлый раз, он предстал перед взором Орлиного Глаза пятном пустоты, и через него она не могла смотреть. И, так же как и в тот раз, инстинкты призывали книжницу склониться перед этим жутким существом — но она не желала им покоряться. Он не причинил ей вреда, когда она лежала и умирала совсем без маны, так чего же бояться его теперь, когда она стоит на ногах — пусть и при помощи палки? - А ты, я вижу, понизил стандарты, - неспособная преодолеть таинственную защиту злого бога, она решила хотя бы надерзить ему. - Что ж, ты не согласилась, так что приходится довольствоваться тем, что осталось, - признал Дамакон. Однако затем он заговорил куда более уверенно. - Эта женщина принадлежит мне, и я властен забрать ее, куда пожелаю. Стой и смотри в бессилии, как другая получает благодать, что могла бы быть твоей! - Айслин, - Саня окликнула некромантку, трусливо скрючившуюся позади своего спасителя. - Я тебя сожгу. Ты будешь сгорать дотла столько раз, что проклянешь свое бессмертие и ложного бога, что дал его тебе. Это было проклятие — чары, которые, как считалось, невозможно применить к нежити. Однако у Сани все заработало. Пусть маленькая, но победа — ей оставалось довольствоваться этим, потому как в следующий миг Дамакон исчез, прихватив свою последовательницу. - Городской портал. Цель — Плинт, - безрадостно опознала книжница своим волшебным взором. Силовое поле, сотворенное Дамаконом, также исчезло, и на крышу выбежали Кристиан и Александр. С ними были еще воины, но командующий подал тем знак оставаться на лестнице. - Саня! - возмутился он. - Снова ты шастаешь?! - Что здесь было? - лорд Хаарт подошел и потрепал свою супругу по макушке. Он был очень доволен тем, что она нашла в себе силы, чтобы выйти на бой — снова. - Дамакон приходил и забрал костяную гадину Городским порталом... - сердито отозвалась книжница. - Черт, - выругался командующий. - Может, все-таки стоило казнить ее не на людях, а в темнице? Теперь придется признать, что она сбежала — иначе потом, когда ее увидят, нам только хуже будет... - Неважно, - отмахнулся Александр. - Это того стоило. Мы много нового узнали об этом Дамаконе — больше, чем она сама бы нам рассказала. - Да уж, узнали, так узнали... - вздохнул Кристиан. - Что, если он еще и демоницу у нас сопрет из камеры? Может, лучше сразу ее прикончить? - Если бы он мог, то забрал бы всех и сразу, - возразил лорд Хаарт. - Почему, например, было не похитить эту женщину прямо с костра? Очевидно, есть какие-то ограничения. - Ему нужно поклонение, - подала голос Саня. Во все время разговора она продолжала стоять и смотреть на то место, где исчезли вражеские герои. - Его сила не распространяется на всех подряд. Как и наш Бог, он действует только там, где в него верят. - Ты все еще считаешь, что он «бог»? - осведомился Александр. - Ты его не видел! - книжница обернулась и отвечала супругу с немалым раздражением. - Хм. И что, он даже страшнее меня? - хмыкнул тот, заметно уязвленный. По крайней мере, уж обладатели Глаз Орла были способны оценить его силу — и все, как один, утверждали, что никого могущественней него никогда не видели. Теперь же его собственная жена заявляет, что какой-то там троглодит подобен богу! - Не могу этого утверждать, - улыбнулась Саня, однако на ее изуродованном лице улыбка выглядела жутковато. - Ладно, я пошел допрашивать криганку, - объявил недовольный Александр. Все это время он держал под мышкой голову Нилы — безо всякого уважения, будто какой-то мячик. - Саня, постой, - обратился Кристиан к книжнице, когда они остались наедине. - Чего? - обернулась та. По правде, она ожидала от него выволочки за то, что снова покинула свою комнату — потому и попыталась поскорее скрыться. Однако рыцарь предпочел продолжить прерванный Александром разговор. - Как думаешь, может быть так, что эта демоница тоже поклоняется Дамакону? - Ммм, - задумчиво промычала Саня, довольная — хоть кто-то внял ее предупреждениям. - Не думаю. У криганцев же, вроде, свои боги. - Ну а если он предложит спасти ее, как тебя и эту бабу? - Вряд ли она согласится... - Ну а если все-таки да? - настаивал Кристиан. На самом деле, он вел к тому, что им требуются какие-то магические меры, чтобы не позволить вражескому герою входить к ним в крепость, как к себе домой. - Знаешь, не хочу хвастаться, но даже когда я лежала и умирала там, на горе, и то отказалась поклоняться Дамакону. Если она падет так низко, что будет готова целовать задницу этому червяку, мне будет этого достаточно, - Саня вновь улыбнулась своей жуткой улыбкой. - Пусть тогда забирает этот кусок дерьма, куда хочет. - Ты такая же, как твой муж... - вздохнул командующий. - Вы вообще не думаете о последствиях — только о том, чтобы победа осталась за вами. - Ну так чего удивительного? - тон книжницы смягчился, и даже выражение покрытого шрамами лица стало будто бы менее отталкивающим. - За то, что остаюсь такой, я получаю величайшую награду, о которой может мечтать женщина — любовь самого сильного мужчины на свете. - Вы, парочка... - Кристиан не нашел подходящего слова и собирался уйти, но тут уже Саня его окликнула. - А что насчет тебя... ну, и Шивы? - Ничего, - сухо ответил рыцарь. - Мы ведь с самого начала решили не доверять ей. - То есть ты ее трахал, ничего к ней не чувствуя? - наедине с Кристианом она не стеснялась слов, за которые Александр заставил бы ее вымыть рот с мылом — в конце концов, от него она их и нахваталась в юности. - А что было делать? - раздраженно осведомился командующий. - Вы все только и говорили о том, что надо выведать у нее информацию, но при этом никто с ней и парой слов не перекинулся — а Александр еще и смотрел, как на прокаженную! Пришлось мне с ней сблизиться... - Кристиан, брось врать, - прервала его тщательно выстроенное объяснение проницательная книжница. - Ты ведь чувствуешь себя преданным, да? - Нет. Я чувствую себя хуже. Теперь, если я срублю ей башку, получится, что я казнил ее не за то, что она скрыла важную информацию и подвергла опасности наши жизни, а за то, что предала лично меня... Выходит, я какой-то ублюдок, что убивает бывших любовниц. - Ну, если твоя любовница оказалась сукой, в желании убить ее нет ничего плохого, - попыталась ободрить рыцаря Саня. - Не называй ее так... - произнес тот, поднося руку ко рту. - Меня тошнит... - Прости... - книжница погладила его по плечу, однако от разговора на болезненную тему не отказалась. - Ну так что, теперь ты собираешься сгноить ее в темнице? - А почему нет? Это еще милосердно — я мог бы просто рассказать правду, и люди разорвали бы ее на куски. Пусть сидит. - Слушай... Я, конечно, не лучшая советница по части любви, но по-моему, тебе стоит разобраться с этим, - посоветовала Саня. - Ты не только ее там запрешь, ты и себя самого «заточишь» на всю жизнь. То, что одна женщина оказалась су... обманщицей, не значит, что надо посадить ее в камеру и самому умереть под дверью. Покончи с ней и найди себе другую — есть ведь порядочные девушки, - рыцарь недоверчиво посмотрел на нее, но она не дала ему вставить едкий комментарий. - Не надо на меня смотреть! Какие-то другие девушки — такие, как... ну, мать Кейтлин. - Ага... То-то они все по монастырям сидят, - хмыкнул командующий. - Кристиан, если продолжишь быть таким циником, я напишу письмо Сильвии — она приплывет и быстро тебя «вылечит»! - пригрозила книжница. - Не надо. С Сильвией у нас были просто неуставные отношения между командиром и подчиненной. Ничего серьезного. - Ну а тут — обычные отношения между мужиком, у которого не было бабы, и бабой, которая яростно искала, кому бы отдаться... Просто считай, что снял проститутку. - Для порядочной леди ты больно много об этом знаешь, - Кристиан легонько хлопнул непрошеную советницу по макушке. - Посмотри на меня, - фыркнула та, разводя руки в стороны. - Думаю, уже очевидно, что леди из меня не вышло. Я ведьма, злая колдунья, которая делает очень больно твоим врагам... Я и с Шивой могу это сделать, кстати, - вопреки ее ожиданиям, рыцарь никак не ответил на эту провокацию, так что она повторила предложение еще раз — уже почти серьезно. - Если тебе слишком трудно принять решение, давай я это сделаю. Обещаю взвесить все доводы в ее пользу и вынести справедливый приговор. - Не надо, - все-таки ответил Кристиан. - Я сам. Между тем Александр отправился в темницу допрашивать Ксемрус. Обнаженная криганка встретила его привязанной к трипалию. Никто не задавался целью унизить ее — но, поскольку невозможно было понять, какие части экипировки являются артефактами, у пленных героев всегда отбирали всю одежду, вплоть до небольших украшений. Вещи складывали в арсенал и ждали — либо пока проявятся магические свойства предметов, либо пока пленник сам признается, что и какой силой обладает. Другое дело, что будь Ксемрус человеческой женщиной, ей бы все-таки дали надеть на себя хотя бы мешок — в данном же случае никто не счел нужным об этом позаботиться. Весь вчерашний день до поздней ночи и сегодня с утра палачи «трудились» над ней, но не смогли добиться ничего содержательного, за исключением требования послать за лордом Хаартом. Здесь, впрочем, стоило отдать должное не только неожиданному мужеству криганки, но и гуманным эрафианским законам. Все варварские пытки, связанные с отсечением и вырыванием частей тела, находились под запретом. Разрешены были только те, после которых подследственный сможет восстановиться, если вдруг все-таки окажется невиновным — этот закон был введен одним из древних королей после нескольких неприятных случаев, когда признания настоящих преступников доказывали невиновность людей, к этому времени уже скончавшихся из-за чрезмерного усердия дознавателей... В настоящее время «законные» методы дознания включали в себя порку кавалерийскими хлыстами — которые, в отличие от боевых кнутов, не оставляли серьезных внутренних повреждений — подвешивание к перекладине, в том числе и вниз головой, пытки водой, жаром, холодом и удушением. Наиболее жестокими и полузаконными считались укладывание на гвозди или надевание на руки и на ноги металлических перчаток и сапог, усеянных изнутри шипами — оба варианта оставляли на теле жертвы множество кровоточащих ранок, причиняли невероятную боль и могли вовсе обездвижить конечности — «восстановиться» после такого можно было не всегда и уж точно не сразу. Тем не менее, все это уже было использовано на Ксемрус — мокрая от обливаний криганка вся продрогла, а на ее теле почти не осталось мест, не покрытых следами побоев. Более того, «чертовы сапоги» были на ее ногах до сих пор, что вызывало сомнения в том, что она сможет стоять в ближайшее время — но также это показывало отчаяние палачей, решившихся наконец преступить закон... И все же кляп во рту у пленницы указывал на то, что она так и не заговорила — когда дознаватели поняли, что ничего не добьются, то вставили его, чтобы не слушать ее сладострастных стонов и просьб «наказывать» ее сильнее — и избили еще раз, уже не ради допроса, а для порядка... Александру не составило труда понять все это, едва взглянув на нее — криганка же, увидев его, замерла. Пусть она сама требовала встречи с ним, но теперь будто оцепенела от ужаса. Рыцарь подошел и показал отсеченную голову джинши, поднеся ее к самому лицу Ксемрус. Та несколько раз моргнула, но больше ничем не выдала своего смятения или сожаления. Тогда он бросил голову в стоявшее на полу ведро, а сам выхватил меч, занес его и размахнулся... Тут пленница, не выдержав, замычала сквозь кляп и зажмурилась — но клинок остановился на расстоянии половины пальца от ее шеи. Когда она поняла, что жива, и открыла глаза, те были полны слез, а взгляд преисполнен жалобы и возмущения — как если бы она была самой обычной женщиной, безвинно заключенной в темницу и подвергнутой истязаниям. Что ж, это было даже слишком просто... Александр засунул меч в ножны и вынул изо рта у криганки кляп. - Я... все вам расскажу, - немедленно выпалила та, но получила мастерский удар в челюсть. - Это — за то, что пыталась убить мою жену, - спокойно сообщил лорд Хаарт. - А это — за то, что пыталась убить мою жену еще раз! Он ударил левой. Рот криганки наполнился кровью. - А это — за твою трусливую попытку от меня сбежать, - с этим комментарием Ксемрус получила по морде в третий раз. - Господин... - промямлила она с лицом, искаженным болью и истерикой. - Я... не смогу так говорить. - Если хотела говорить, чего молчала? - безжалостно вопросил рыцарь. Естественно, он не имел в виду причинить пленнице непоправимый вред своими побоями — а иначе бы она навряд ли пережила даже первый удар. - Я... - Ксемрус выплюнула изо рта выбитые зубы — очень осторожно, чтобы не показалось, что она пытается плюнуть на Него. Всхлипнув, она проглотила кровь и слезы и заговорила. - Я знаю о пытках все, и умею получать удовольствие — и когда пытаю сама, и когда пытают меня. - О, так тебе это нравится... чего же ты сразу не сказала? - Я знаю, что сломаюсь в конце! - возопила криганка, не дожидаясь, пока ее лишат еще пары зубов. - Поэтому я расскажу все сама. Конечно, вы все равно можете мучить меня, если это доставит вам удовольствие... - Не суди людей по себе, - сухо ответил герой. - Эти пытки обусловлены необходимостью. Расскажешь все — спокойно пойдешь на плаху. - Умеете обнадежить... - за этот комментарий Ксемрус получила еще один удар — но не в лицо, а в живот... Это было даже хуже — несколько мгновений ей казалось, что ее легкие больше не раскроются, и она задохнется. - Твой сарказм неуместен. - Господин... - выдавила из себя криганка, когда у нее получилось вдохнуть немного воздуха. - Приконьчьте меня после того, как допросите... иначе это будет довольно глупо. - Причем тут я? - пожал плечами лорд Хаарт. - Есть дознаватели. Я пришел убедиться, что ты осознаешь свое положение, и при следующем их визите расскажешь им все, как миленькая. - А я-то думала, вы захотите, чтобы я не рассказывала им кое-чего... имени убийцы короля Грифонхарта, например, - она очень долго готовилась к этой фразе, потому что опасалась, что как только произнесет ее, то умрет. И это почти произошло — хоть Александр даже не изменился в лице, он вдруг схватил ее за горло и сжал... - Г...спдин... - выпучив глаза, криганка пыталась вытолкнуть из себя остатки воздуха, превратив их в слова. - Д..йте... скз...ть... Пальцы рыцаря разжались, и пленница шумно втянула в себя воздух. - Прошу, дайте мне сказать до конца, прежде, чем убивать... - взмолилась она. - У тебя минута. Десять секунд ты уже потратила, - холодно сообщил ей лорд Хаарт. - Я прошу лишь, чтобы вы убедили остальных сохранить мне жизнь, - затараторила Ксемрус. - Я никому ничего не скажу и буду сотрудничать! Скажите им, что я владею ценной информацией и буду полезней живой... - она осторожно взглянула на рыцаря и поняла, что он не убежден — у него все еще было лицо убийцы. - Вы, конечно, можете прикончить меня прямо сейчас и сказать, что не сдержались, но тогда вряд ли вам доверят допрос пленников впредь — и в следующий раз информация может попасть к кому не надо... вот. Все, чего я прошу за свое молчание — это пощады и милосердия! - заключила она, надеясь, что так ее угрозы не будут выглядеть угрозами. - Шантаж? - хмыкнул лорд Хаарт. - Как уныло... Ты закончила? Тогда послушай меня, краснозадая. Ты можешь говорить кому хочешь и чего хочешь — тебе никто не поверит. Чем больше будешь пытаться, тем быстрее тебя казнят. - Но доверие к вам все равно будет подорвано! - воскликнула криганка, отчаянно цепляясь за жизнь. Теперь она была уже так напугана, что хотела бы, чтобы вошел охранник — авось при свидетеле Он не станет с ней расправляться. - Если я, а потом другие, начнут говорить одно и то же — то пойдут слухи, и... - За кого ты меня принимаешь, женщина? - прервал ее рыцарь. В отличие от нее, он знал, что за дверью нет охранника — он предусмотрительно отослал всех. Под взглядом, столь пронзительным, что, казалось бы, его одного было достаточно, чтобы содрать с нее кожу, пленница вжалась в бревна, к которым была прикована... - По-твоему, я какой-то сказочный злодей, который втирается к людям в доверие? У меня не было доверия старого короля, и мне не нужно доверие его дочери — как и ее помощь. Это ей нужна моя помощь, если она хочет увидеть мужа, не оказавшись при этом в одной камере с ним. И думаю, у нее хватит мозгов, чтобы это понять... А тебе пора понять свое место. Он разомкнул кандалы на правой руке криганки и взял ее дрожащую ладонь в свою руку. - Ты не будешь шантажировать меня, шлюха, - коротким движением двух пальцев он сломал ей мизинец. - Поняла? Ксемрус заорала от боли, но ничего не ответила. Тогда настал черед ее безымянного пальца... - Ты не будешь ничего предлагать и доказывать, - размеренно произнес мучитель, массируя палец перед тем, как сломать его. - Ясно? - Ясно, ясно! - завопила криганка. Пусть боль была ничем, но потеря конечности все равно страшила — тот же трюк она сама проворачивала на своих пленниках множество раз, чтобы сломить их волю, теперь же сама оказалась на месте жертвы. - Хватит! - Нет, тебе не ясно... Не ты здесь решаешь, когда «хватит». Ты имеешь право только отвечать на наши вопросы, - после этих слов был сломан третий, средний палец Ксемрус. - Это понятно? - Да... - рыдая ответила пленница. - М... мне в... все понятно... - Как только перестанешь отвечать — или как только у нас закончатся к тебе вопросы — умрешь, - указательный палец постигла та же участь, что и остальные. - Возражения? Ксемрус не могла уже говорить. Жалобно скуля и прижав к груди искалеченную руку, она закивала, а потом, поняв, что это не тот жест, который от нее требуется, замотала головой. Но тут рыцарь освободил от оков ее левую руку... поняв, к чему идет дело, криганка поспешно спрятала ее за спиной. - Руку сюда, - безжалостно потребовал Александр, протягивая к пленнице раскрытую ладонь. - Молю... - прошептала та, - Я уже все поняла... Оставьте мне левую руку, чтобы я могла хотя бы чертить для вас карты... Не отвечая ни слова, рыцарь прожег ее безжалостным взглядом. Он даже не владел основной технологией допроса — вместо того, чтобы хоть как-то вознаградить сотрудничество или мотивировать жертву иллюзией спасения, Он просто выложил перед ней всю безжалостную правду — сотрудничай и умри или не сотрудничай и умри... но на Ксемрус это все равно сработало и было даже более эффективно, чем хорошо знакомый ей допрос со лживыми обещаниями и «пряниками» — потому что именно такого «особенного» обращения она и боялась, и ждала. Лорд Хаарт сломал ее задолго до того, как она очутилась в этой камере — и она уже знала, что сделает все, что Он прикажет. Она надеялась, что сможет оформить свое сотрудничество, как сделку, но эти надежды были безжалостно растоптаны, как и подобало победителю топтать надежды побежденной — Он презрел и угрозы, и мольбы, чем лишь утвердил ее мнение о Нем, как о подлинном чудовище... Что может сделать женщина пред лицом чудовища? Лишь сдаться — и она вытащила из-за спины руку и отдалась в Его власть. Однако Александр не стал ломать оставшиеся пальцы криганки, а вместо этого соединил ее запястья и связал их веревкой, коих было немало в камере пыток. Затем он перекинул другой конец через крюк на потолке и натянул, чтобы руки и корпус пленницы вытянулись кверху. После этого он отсоединил от трипалия ее ноги, все еще запертые в «чертовых сапогах» — Ксемрус не смогла на них стоять и подогнула колени, повиснув на веревке. Но мучитель не позволил ей — он привязал к каждой ноге по тяжеленной гире, да еще и отодвинул их друг от друга на целых пять футов, чтобы подвешенной криганке пришлось стоять на цыпочках, держа ноги широко раздвинутыми. - У меня полная растяжка, господин, - поняв, что ее наконец-то собираются пытать по-настоящему, она слегка возбудилась и осмелела настолько, что даже решилась дать рыцарю совет. - Так вы не сделаете мне больно. Конечно, дерзкой узнице не стоило этого говорить — схватив ее за ноги, Александр задрал их кверху с твердым намерением соединить пятки у нее за головой. После того, как щиколотки оказались на уровне ушей, гири уже не мешали рыцарю удерживать ноги жертвы в таком положении — напротив, они лишь сильнее затягивали ее тело в узел, пока крепкая веревка, на которую пришелся весь этот вес, едва ли не отрывала ей руки. - Теперь мне больно, господин... - сообщила она дрожащими от напряжения губами. К счастью для нее, она не наврала насчет полной растяжки — так что хотя бы разрыва связок ей удалось избежать. Впрочем, довольно было и тяжести гирь, впившейся глубоко в запястья веревки, шипов в ногах и переломанных пальцев. Даже мазохистка не протянула бы долго в таком положении. - Вы хотите... чтобы я орала или терпела? - Хочу, чтобы ты говорила по делу, - сухо ответил лорд Хаарт. - Кто еще знает о том, о чем ты сказала? - Я и еще... один суккуб... Мы были... наложницами... нашего Владыки... и присутствовали... когда лич... Сандро... объяснял ему... свой план... Ту, другую... зовут Астарта... Насколько... я знаю, она... до сих пор... остается... при нашем Владыке... - Ксемрус изо всех сил постаралась дать полный ответ на вопрос, хотя ее слова прерывались тяжелыми вздохами. В отличие от здоровой женщины, которая бы уже не помнила себя от боли, извращенка-суккуб испытывала сложное чувство из смеси возбуждения, восхищения — ну и боли, конечно же. Одно было несомненно — с каждой минутой она уважала лорда Хаарта все сильней. - Кроме нас... и самого Владыки... я думаю... детали никому... не известны... - А что насчет остальных — тех, которых, по твоим словам, мы могли бы захватить в плен, и они начали бы свидетельствовать против меня? - Ну... я наврала... - призналась криганка и зажмурилась, ожидая, что ее будут бить, а то и чего похуже. Однако Александр лишь фыркнул и развел ее ноги в стороны — гири сей же миг рванули их вниз, заставив Ксемрус резко приземлиться на пол, отчего шипы «чертовых сапог» еще глубже вошли в язвы, выводя болезненность этой пытки на новый уровень. - Что насчет короля? - вопросил рыцарь, перекрывая ее вопль. - О...он жииив... - проскулила пленница и, в очередной раз втянув в себя слезы, пояснила. - Его держит в плену Люцифер Криган, глава клана Крила, - с замиранием сердца она ожидала приказа рассказать подробности — страшно было даже представить, что Он может учинить над нею, если услышит их. Взбудораженное пытками сознание Ксемрус вообразило, как ей зашивают во влагалище живого скорпиона... Однако Александр ничего больше не стал спрашивать — он уже получил ответ на свой главный вопрос. - Что ж, твоя жизнь в твоих руках, женщина, - объявил он. - Если будешь отвечать на вопросы дознавателей, сможешь прожить до конца недели. - Прошу вас, я знаю куда больше! - взмолилась Ксемрус. Это все, что оставалось ей — просить Его, как просят Бога — зная, что расплата все равно неизбежна, но со слабой надеждой на то, что удастся пожить еще немного и возможно даже испытать еще больше этих болезненных пыток от Его рук — хоть о последнем она не смела даже умолять. - Помилуйте вашу рабу, господин! Клянусь, я изо всех сил постараюсь быть вам полезной — и даже если когда-нибудь я окажусь на свободе, то добровольно отдам себя в ваши руки! - Забудь об этом, - холодно ответил лорд Хаарт. - Ты никогда не выйдешь из этой камеры. Люди снаружи думают, что ты уже мертва — так что не будет даже публичной казни. Кстати, это освобождает нас и от ограничений, которые накладывает публичная казнь — как захотим, так и убьем... Как думаешь, какой будет подходящая смерть для шлюхи, вроде тебя? Ксемрус сглотнула. - Ты что, не усвоила правила? Я задал тебе вопрос. У нее на языке вертелось сейчас множество изощренных идей, которые человек не смог бы даже вообразить — были даже такие, которые она сама боялась облечь в слова. Но и предложив что-нибудь совсем простое, она бы посрамила себя как суккуба, да и навряд ли удовлетворила бы своего мучителя. Пришлось выбирать между страшным и очень страшным... - Посадить на кол... - она назвала вид казни и срамное название того места, куда надлежало вставить орудие. В глубине души она всегда знала, что умрет как-нибудь так — разве что надеялась, что у совестливых эрафиан не хватит духу для такой казни... так она думала до того, как познакомилась с Ним. - Пойдет, - одобрил ее предложение Александр. - Итак, чем больше дашь ценной информации, тем дольше не окажешься на колу. Я пришлю к тебе дознавателя — сразу с колом, чтобы ты не забывалась. Еще раз поймаем на вранье — на кол. Попытаешься соблазнить дознавателя — на кол. Не знаешь ответа на вопрос — заливайся слезами и умоляй, чтобы тебе поверили. Все поняла? Криганка активно закивала. Однако когда рыцарь повернулся спиной, чтобы уйти, она окликнула его. - Господин... А что мне все-таки отвечать, если меня спросят о смерти короля? - У тебя все еще есть вопросы? - хмуро посмотрел на нее лорд Хаарт. - Нет! Я ничего не знаю об этом — буду заливаться слезами и умолять, чтобы мне поверили. - Хм. Немножечко мозгов украшают даже криганку... В это же самое время Кристиан, которому не оставила выбора приставучая книжница, собрался с силами и пошел навестить Шиву в ее темнице. К счастью, была возможность держать всех пленниц отдельно друг от друга — Мирхемский форт имел большое количество камер, расположенных в не соединенных между собой подвалах — то было необходимое условие для содержания нескольких героев, чтобы те не могли скооперироваться при побеге. А сбегали они часто — это порождало вечную дилемму. Герой — слишком большая ценность, но и слишком серьезная угроза — его жалко убить и сложно держать в заключении. Государства тратили миллионы золотых в год на то, чтобы герои-узники оставались за решеткой, и даже в не слишком важном городе вроде Мирхема была предусмотрена сложная система темниц. Камера Шивы находилась в том же коридоре, где содержались и остальные пленники криганцев — потенциальные адские псы, с которыми непонятно было, что делать. Пока еще никто из них не раскрыл себя, но тюремщики уже готовились к тому, что часть узников примет собачье обличье — запасли большие ошейники и цепи в руку толщиной... к счастью, на варварку одевать ошейник не пришлось — после того, как она, полузадушенная, потеряла сознание, к ней вернулся человеческий облик, и Кристиан просто приказал запереть ее в камере. Рассчитывать на ее благоразумие, впрочем, не стали — руки заковали в кандалы, присоединенные длинной цепью к кольцу в стене — но все-таки относились к ней покамест как к соратнику, потому не обыскивали и не раздели — совершенно напрасно, но выяснилось это уже намного позже. Так или иначе, в камере у узницы была даже кровать, и, хотя ей приходилось спать в оковах, это было бесконечно лучше, чем условия содержания в криганском плену... Когда командующий вошел, она лежала, но, увидев его, сразу вскочила — а затем, прежде чем их взгляды встретились, упала ничком к его ногам. - Ну и что теперь? - с надломом в голосе осведомился Кристиан. Ему и так было нелегко сюда прийти, а эта женщина не облегчала ему задачу — раз уж сидит в темнице, могла бы хоть придумать речь в свою защиту, привести какие-нибудь доводы, почему не стоит просто отдать ее на корм грифонам... так нет же, молчит! - Ничего не желаешь мне сказать? - Мне очень жаль, господин, - надлома в голосе у варварки было чуть ли не больше, чем у Кристиана, и, услышав его, рыцарь ощутил прилив жалости, который поспешил подавить. - «Очень жаль» — и это все? - Все, - всхлипнула Шива. - Никто не винит тебя в том, на что ты не могла повлиять, - на самом деле он, конечно, винил ее — ну почему не могла эта заботливая и послушная красавица оказаться для разнообразия просто заботливой и послушной красавицей, а не зверем в человеческой шкуре?! Но сейчас это не имело отношения к делу. - Ты должна была просто сказать. Мы бы придумали что-нибудь — по крайней мере, мы не допустили бы ситуации, в которой ты превратилась в чудище и набросилась на моих людей! А может быть еще хуже — мы ведь до сих пор не знаем, сколько таких, как ты, мы привели к себе в город, даже не представляя, что они могут оказаться... теми, кем они могут оказаться! Как можно было часами рассказывать, как демоны над тобой издевались, и утаить самую важную информацию?! Чтобы доказать ей и особенно себе, что она является злодейкой, Кристиан едва не сорвался на крик — но все же вновь покривил душой. Конечно, было бы лучше, если бы она сразу обо всем рассказала — так они смогли бы принять меры предосторожности против других замаксированных гончих — но в глубине души он желал, чтобы она просто отказалась от участия в последнем сражении, оправдавшись страхом перед демонами, и продолжила ему врать... Но ведь тогда он, скорее всего, был бы сейчас мертв, убитый если не минотавром, то медузой. Своим обманом эта женщина спасла ему жизнь, не говоря уже о многих часах удовольствия и почти подлинного счастья, которые она ему подарила — он думал, что полюбил ее, и даже почти начал уважать — и оттого-то ее теперь невозможно было простить... - Я все расскажу, господин... - заверила Шива, продолжая лежать лицом вниз. - Заткнись, - сердито ответил он. - Уже не надо. Теперь криганка сама нам все расскажет — я скорее ей поверю, чем тебе. Эти слова были слишком жестокими даже для Шивы — оторвав от пола преисполненное болью лицо, она посмотрела на рыцаря. - Скажите, господин... если бы я сразу рассказала правду — стали бы вы со мной спать? - в итоге она сказала именно то, чего ей говорить не следовало — он не стал отвечать, но выражение его лица было само по себе достаточно красноречивым. - Ну вот, - произнесла она, отводя взгляд, и по ее щекам покатились слезы. - Теперь вы знаете, почему я молчала... - А ты теперь понимаешь, почему я так зол, - он и в самом деле был зол — на грани того, чтобы начать избивать варварку. Единственное, что его сдерживало — он знал, что она не станет сопротивляться и вообще воспримет это как должное. - Я готова понести любое наказание... - Шива вновь уткнулась носом в пол и громко всхлипнула. - Но если можно... прикажите посадить меня в клетку и морить голодом — а потом бросьте ко мне ту женщину, чтобы я ее растерзала — и после этого можете меня убить. - Та женщина мертва. Забудь о ней, - произнес Кристиан. Информация о том, что Ксемрус выжила, была строго засекречена — и никогда больше он не собирался доверять Шиве даже менее секретную информацию. Желание крулодянки отомстить своей мучительнице ни капельки его не тронуло, и его тон не смягчился. - В твоей лжи виновна не она, а только ты — и отвечать будешь тоже только ты. Сперва я собирался запереть тебя в этой камере, чтобы никогда тебя не видеть и не слышать, но добрая душа Саня уговорила вынести тебе человеческий приговор — и я решил наказать тебя так, как принято у тебя на родине. Варварка сглотнула — она куда лучше рыцаря представляла, как обошлись бы с ней на родине — со зверем как со зверем. Посадили бы на цепь, а потом вытащили бы на арену драться с каким-нибудь бегемотом, Что уж там — она сама устраивала такие шоу раньше — каждый вождь хочет шикануть перед гостями необычным зрелищем, и растерзание безумно редких для Крулода адских гончих было как раз одним из таких... - Пирагмон — тот циклоп, что сражался за нас — собирается возвращаться в Крулод. Враги отступили в Плинт, так что дорога через Верхний перевал свободна. Еще есть несколько торговцев, которые хотят убраться отсюда хоть куда-то — словом, мы снаряжаем караван... Ты отправишься с ними в цепях, - Кристиан объяснил все это нарочито мягким тоном, припася худшее на конец. - Когда прибудете в Крулод, тебя продадут в рабство, честно сообщив твоим новым хозяевам, кем ты являешься — а деньги будут наградой для Пирагмона за его службу. Или можешь остаться собственностью циклопа, если сумеешь его уговорить — мне плевать. Шива разогнула спину и села прямо, положив скованные руки на колени. В конце концов, ее все же ждет арена — на невольничьем рынке ее купят по цене адской гончей, чтобы использовать как адскую гончую... Но по крайней мере это давало ей шанс все-таки выполнить задание. - Господин, я молю лишь об одном, - произнесла она. - Позвольте мне оставить мои вещи. При виде такой невозмутимой реакции Кристиану вдруг захотелось отобрать у нее все и отправить через всю страну голышом — интересно, как она тогда отреагирует? Все-таки, он сдержался. - Ладно. Пусть твой хозяин решает, что с ними делать. - Благодарю, господин, - выдохнула Шива, стараясь замаскировать вздох облегчения. Пусть шлем останется после ее смерти в каком-нибудь гладиаторском бараке — по крайней мере, она унесет его из Эрафии, подальше от войны и всех этих жутких героев... Лишь через мгновение она ощутила запоздалое раскаяние, поняв, что вновь обманула его. - Я грязная тварь, не заслуживающая вашей доброты... Спасибо, что поверили мне... Спасибо, что не убили... И простите меня за все! - в конце она не выдержала и зарыдала в голос. - Что бы ты ни сказала, я не передумаю, - рыцарь, конечно, не понял, за что она извиняется. - Завтра мы отправляемся — проводим ваш караван до поворота на Западный Тракт. Даже не вздумай подходить ко мне на привале. - сказав это, он вышел из камеры. Дверь закрылась и заскрипел засов. - Прощай, мой господин... - прошептала Шива. Пока командующие были заняты важными делами, многие солдаты и простые граждане, поглазев на казнь, отправились в таверну. Хоть обстановка была очень напряженной и кое-где по городу бродили толпы зомби, а многие из жителей — включая и собравшихся здесь — лишились крова и вынуждены были ночевать в палаточном лагере, они все еще считали, что должны как-то отметить свою общую победу. Город устоял и остался в руках людей, а вражьи полчища позорно бежали — количество же убитых неприятельских воинов исчислялось сотнями, и из их трупов сегодня по утру сложили три больших костра, соответствующих местам самых крупных стычек, и еще несколько малых. Возможно, это была и не первая большая победа Эрафии с самого начала войны — но крупнейшая из тех, о которых было известно. Хоть в городе было не очень хорошо с едой, зато нашлось несколько бочек спиртного, владельцы которых согласились расстаться с ними по такому случаю — и получился пир. Среди выпивающих бюргеров затесался и Астрал, которого странно было видеть в такой обстановке — однако все радовались, и старому магу налили тоже. А он после первой накатил вторую, затем третью — и наконец, кое-как поднявшись на ноги, громогласно заявил, что ему необходимо «все исправить» — и вышел из кабака. На это, конечно, почти никто не обратил внимания — лишь бдительный сержант заметил подозрительное поведение и отправил двоих относительно трезвых солдат проследить, чтобы «колдун не учинил чего спьяну». Однако Астрал, хоть и пошатывался, шел прямо к форту, а там направился вверх по лестнице на второй этаж — в направлении своей комнаты. Следящие возвратились к сержанту и доложили, что «колдун завалился спать». А между тем спать чародей как раз не собирался. Отворив шкаф, набитый всевозможной магической утварью, которую он доставил сюда из своей предыдущей обители, старец отыскал девять свеч — хоть и не новых, но все еще слишком длинных, чтобы считаться огарками — пергамент, чернильницу и мешочек с тальком. Он расставил свечи на полу и стал рассыпать порошок, соединяя их белыми линиями, пока не получилась девятиконечная звезда, вписанная в круг. В самом центре лежал пергамент, также присыпанный сверху тальком. Астрал опрокинул над ним чернильницу, сопровождая свои действия чтением заклинания... Вызов джинна немногим отличался от вызова дьявола — некоторые сказали бы, что и вовсе ничем. Слабые служебные духи, явившиеся на зов, подчинялись заклинателю, повинуясь силе его чар, в то время как сильных приходилось убеждать как-то иначе. Последствия неудачного вызова джинна были теми же — слишком могучий дух мог убить неумелого чародея. С другой стороны, все те кровавые жертвоприношения, что совершали криганские демонологи, имели единственную цель — убедить духа не убивать их сразу, а сначала выслушать предложение — которое обычно сопровождалось дополнительной платой. Бракадцы же предпочитали разговаривать с вызванными духами с позиций силы — и это выливалось в куда большее количество несчастных случаев со смертельным исходом. К Астралу, однако, это не относилось — даже пьяный в стельку, он не совершил бы детской ошибки. В конце концов, сила его чар контроля была столь велика, что он мог подчинять своей воле не только духов, но и людей... Зачитав заклинание по памяти, маг провозгласил: - Брисса! - и в тот же миг пергамент начал впитывать пролитые на него чернила, засасывая их, пока не осталось лишь одно слово — имя, которое он назвал. В следующий момент свечи погасли, а тальковые полосы, напротив, вспыхнули — и посереди пылающей звезды возникла в столпе дыма лежащая ничком джинша. - Я — Брисса, господин, - произнесла она и поднялась на ноги. На джинше были шаровары до колен и короткая жилетка без рукавов, доходившая до середины живота и не застегивающаяся на груди. Небольшой рост, кожа небесно-голубого цвета, пухленькое личико и тоненький голосок — она казалась девочкой лет десяти-двенадцати, хотя была, конечно же, немного постарше — о чем немедленно и сообщила: - Должна сказать, что мудростью и силой я ничуть не уступаю своим благородным сородичам. Я просто принимаю облик ребенка, потому что некоторым извращенцам это нравится, - она с подозрением зыркнула на волшебника, что едва держался на ногах. - Вы тоже из таких? Хотите, чтобы я вас утешила? - Заткнись, дура, - отозвался пьяный маг. - Твое задание — научиться разрывать заклинание контроля. Я слышал, ты уже раньше делала... сбегала уже. - И не один раз, - с гордостью подтвердила лжедевочка. - Обламывать — это моя специализация. - Вот, - Астрал наставительно поднял палец вверх — по крайней мере, он постарался, чтобы это выглядело наставительно, а получилось не очень. - Теперь нужно понять, как сломать криганское заклинание. Мы... отомстим за Нилу. - Звучит интересно, - кивнула Брисса. - Есть какие-нибудь идеи? - Отложенное во времени заклинание антимагии... - Не сработает, - сразу объявила джинша. - Сработает! - уверенно ответил волшебник. - Если связать себя ограничениями сразу, а эффект отсрочить... - Отложенное заклинание — это тоже чары, - возразила Брисса. - После того, как антимагия заработает, задержка перестанет действовать. Вы не можете колдовать антимагию, когда на вас уже действует антимагия — поэтому и отложенная антимагия не будет работать! - Да послушай ты меня до конца, ребенок! - пытаясь доказать свою правоту, Астрал принялся размахивать руками, споткнулся и едва не упал — юная джинша подхватила его в последний момент. - Протрезвейте сначала, потом придумаете что-нибудь нормальное... Наутро ей стоило немалого труда объяснить волшебнику, почему он проснулся на джинше, выглядящей, как ребенок, и доказать ему, что это именно он ее вызвал. Тем временем на другом конце коридора, где находились комнаты офицеров, Сорша тоже не сидела без дела. Она была так вдохновлена доверием командующего — ей даже выделили свою комнату, хотя и сказали, что будут запирать дверь на засов снаружи — что решила не теряя времени начать приносить пользу и села за свой письменный отчет. Точнее, она собиралась сесть за него, но это оказалось не так-то просто — у нее теперь не было достаточно пальцев на правой руке, а писать левой... ну, то был настоящий ад. Девушке приходилось, согнувшись над пергаментом, медленно выводить пером кривые крупные буквы, которые то и дело сливались в совершенно нечитаемые кляксы — и все-таки она старалась, лишь время от времени прерываясь на то, чтобы зарычать от злости... Довольно быстро юная героиня поняла, что написание обещанного полного отчета о ее злоключениях займет вечность. Она представила себе разочарованное лицо командующего, когда она отдаст ему получившиеся у нее за ночь пару листочков, и попыталась заставить себя работать быстрее... но в конце концов сдалась и решила, что лучше все-таки даст устные показания, а на бумагу запишет только ту часть, которую не позволяют произнести злые чары — и перешла к описанию дьявольского ритуала, свидетельницей которого стала. Это действо врезалось в ее память настолько глубоко, что стоило закрыть глаза, как оно проносилось перед ней во всех подробностях — и девушка покрывалась холодным потом. Несколько раз за время написания отчета ей даже мерещился жуткий хохот врага рода человеческого, заставлявший ее вздрогнуть и начать озираться по сторонам... Работа была в самом разгаре, когда в дверь постучали. Сорша едва не закричала от испуга — уж на этот-то раз за ней точно пришел дьявол! - Леди Сорша, это мать Кейтлин. Могу я войти? - Две... - девушка начала отвечать, когда поняла, что почему-то шепчет вместо того, чтобы кричать. Ей пришлось сделать над собой усилие, чтобы повысить голос. - Дверь запирается снаружи! - Я знаю, - дверь открылась и вошла мать-капеллан. - Просто подумала, что вы спите. Простите, что так поздно. - Нет, я... - вновь Сорша почувствовала непреодолимое желание встать перед этой женщиной на колени. Похоже, ей придется еще немало поработать над собой, прежде чем вбитые в нее мучительницей-демоницей рабские повадки ее оставят... Чтобы как-то сдержать себя, она встала, опершись на стул — стоять без опоры ей все еще было слишком тяжело. - Я писала отчет для командующего о... - вспомнив, что не сможет назвать вслух предмет своего отчета, она вовремя отказалась от этой затеи. - О том, что со мной было. - Тяжело, должно быть, - сочувственно произнесла монахиня. - Вам точно стоит заниматься этим так рано? Может, лучше повременить? - Я в порядке, - быстро ответила Сорша. - Командующий оказал мне большое доверие, позволив остаться в армии, и я хочу как можно скорее отплатить ему. - Понимаю... Знаете, я хотела поговорить с вами — если вы не против, конечно... возможно, вы сами хотите что-нибудь рассказать? - Да, да... - девушка вздохнула с облегчением — ведь теперь у нее был законный повод опуститься на колени. В общем, она и сама хотела поделиться своими тяготами с матерью Кейтлин — но весь день капелланша была так занята, что Сорша не посмела ее тревожить. - Исповедуйте меня, матушка... Я — великая грешница. - Если не возражаете, я присяду, - произнесла Кейтлин. Но в тот момент, когда она опустилась на стул, ей на глаза попались листки с писаниной Сорши. Они привлекли ее внимание — вероятно, просто корявыми буквами — и она, не сдержав любопытства, заглянула в один. Девушка увидела это, но не посмела ее останавливать... - Дитя, я не думаю, что тебе стоит переносить такие вещи на бумагу, - произнесла матушка через несколько минут. - Даже ради командующего. Сорша собиралась ответить, как вдруг они услышали тот самый жуткий хохот. Юная воительница ничего не смогла поделать с собой и обернулась на звук, хотя и думала, что он всего лишь мерещится ей — но тут и Кейтлин вскочила со стула. - Ты слышишь это? - вопросила она. И так Сорша поняла, что этот смех был реален... В ужасе она повернулась к капелланше, и тут листы, которая та держала в руке, загорелись. Кейтлин завизжала и выпустила их из рук, однако они и не подумали упасть на пол, а повисли в воздухе, пылая... а в следующий миг на их месте возник столп из огня и дыма. Две руки высунулись из него и схватили монахиню за плечи, а затем исчезли — вместе с ней. Девушку сковал ужас. В тот раз, когда она увидала врага рода человеческого впервые, она хотя бы знала, что его призвала вполне конкретная злодейка-криганка — теперь же он явился сам, в месте, которое она считала безопасным, и в момент, когда она думала, что ад криганских мучений уже позади... Замерев в унизительной позе и с открытым ртом, она не могла ни пошевелиться, ни даже вдохнуть — и лишь когда дьявол исчез, завизжала на весь этаж... Через пару мгновений в комнату ворвались часовые, дежурившие в коридоре. Однако они ничего не могли понять, а девушка не могла ничего объяснить — она в истерике билась на полу. Так продолжалось, пока не появилась Саня — каким-то образом книжница сегодня умудрялась на любое действо являться первой из всех героев, хоть и ходила с палкой. Она внимательно осмотрела комнату, остатки пепла на полу и рыдающую Соршу. - Что здесь произошло? - вопросил один из солдат, надеясь, что хотя бы мудрая героиня им все объяснит. - Дьявол, - не задумываясь ответила та. Уж этот запах она узнала бы теперь где угодно, хоть это было и не то знание, которым стоило гордиться — он пробуждал в ней воспоминания об отвратительном половом органе у самого ее лица... Что ж, по крайней мере, она не ударилась в истерику при первых признаках его появления, как некоторые. - Что было на листках? - осведомилась Саня, наклоняясь к Сорше. Та сжалась, закрыв лицо руками и отчаянно мотая головой. Тогда книжница с жестокостью, достойной супруги лорда Хаарта, пустила в ход свою клюку, треснув девушку по макушке. - Эй! Что на листках было? - Отчет... - прошептала несчастная, чуть раздвинув ладони. - Я писала для командующего... И... мать Кейтлин... - Про заклинание вызова? - спросила книжница. Сорша заревела пуще прежнего и закивала. - Черт... Оно не только неразглашаемое, но и самозначащее... Сурово. Кристиана можно было бы обвинить в недальновидности, вот только никто не знал, что может случиться. В каком-то смысле виновата была и сама Саня — дьявол, с которым она сражалась ранее, практически прямо признался ей, что заинтересован в другой церковнице — а книжница ничего не предприняла, чтобы защитить ее... Слишком непредсказуемое событие произошло, и в каком-то смысле им еще повезло — если бы «отчет» Сорши первым прочел командующий, дьявол забрал бы его... ну а теперь они остались без капеллана. - Эй! - на всякий случай крикнула Саня, озираясь по сторонам. - Выходи, супостат! Бить будем! Никакого ответа не последовало — лишь Сорша, завизжав от страха, закрыла голову руками, да солдаты напряглись пуще прежнего... но на столь неквалифицированный «вызов» ни один злой дух не ответил бы — как и полагала книжница, враг рода человеческого ушел, забрав свою жертву. - Как это понимать, мадам? - спросил у Сани командир караула, которому по-прежнему было непонятно происходящее. Та лишь пожала плечами — что тут можно было объяснять? - У нашего врага длинные руки, - просто сказала она.