Собрать по осколкам

      Подобных собраний не было давно. Впервые он побывал на таком еще мальчиком, его тайком притащила Белла (ей самой тогда было лет тринадцать), чтобы он смог взглянуть на удивительного человека, о котором так много шептались взрослые в его окружении. Шепот этот был восторженным, Регулус видел, как все оживлялись при упоминании молодого волшебника. Белла пробралась поближе, а Реджи, стоял, спрятавшись в тенях, у стен, за фигурами взрослых мужчин и женщин. От речей выступавшего волшебника по коже бежали мурашки, а глаза сверкали подобием влюбленности.       Тогда Регулус мало обращал внимание на других людей, проводящих вечера под политические выступления Лорда, все его внимание было сконцентрировано на нем. Но теперь он медленно и тяжело вспоминал размытые силуэты людей, спины которых загораживали ему вид. Лица отпечатались в памяти размытыми слепками, но он видел перед собой министерские мантии, поношенные пальто, изысканные накидки. Какой разношерстной была толпа почитателей.       В те времена высказывания его были смелыми, но обширными, за ними скрывались истинная жажда власти, наметки политического курса, направленного на избавление магического общества от нежелательных элементов. Темный Лорд критиковал министерство, отыскивал больные мозоли и давил, зная человеческую природу, он мог подкупить почти каждого. Он разжигал и раздувал недовольство людей нынешним правительством.       Он говорил о том, о чем они думали в редкий перерыв посреди суетного рабочего дня, открывая газету с очередной невеселой новостью, делясь беспокойствами вечерами на полутемной кухне. Он обнажал их тревоги и злость и принимал их, поддерживал, распиная последние законопроекты, и мантии, пальто, накидки — все чувствовали себя услышанными, понятыми, расправляли ссутуленные плечи. Темный Лорд уходил под громогласные аплодисменты и задорный свист.       Еще молодой, амбициозный, умный и не боящийся действовать. На него смотрели, как на надежду. Но это был долгий и тернистый путь — пробивать себе дорогу с низов, с закрытых встреч в тавернах и кафе. Кто-то начал доносить в министерство, мракоборцы заявлялись с рейдами и пытались отыскать нарушителя спокойствия и порядка, подстрекающего людей к восстанию. Как бы несерьезно ни выставляли его в прессе, власть имущие опасались Темного Лорда.       Когда Регулус примкнул к нему, то оказался уже рядом с другим человеком. Он устал ждать, сменил тактику, выбрал себе в союзники чистокровных волшебников, рассудив, что с их помощью сумеет захватить власть быстрее. Но путь террора тоже не оправдал себя, стал лишь поводом для того, чтобы отвернуть от агитатора сочувствующих.       Он по-прежнему не заявлял открыто о дискриминирующей политике в отношении грязнокровок, говорил лишь о магглах, статуте о секретности, нарушающем их право на использование магии, говорил о варварстве и коварстве магглов, о сотнях войн, об удушающем газе, убивающих машинах, создающихся на заводах, о пулях, отбирающих жизнь быстрее смертельного проклятья, о необузданной силе и тяге к саморазрушению.       Но для своих Пожирателей выбирал другое, обещал очистить их мир от грязнокровной дряни, по ошибке получившей магию, росте процента магглорожденных волшебников, о новых и новых льготах, перекрывающим остальным воздух. Пока еще связи и деньги спасали, но все шло к квотам на рабочие места, об уничтожении традиционных ценностей, об отбросе чистокровных волшебников на окраину общества, туда, куда долетают лишь объедки.       Удивительно, что каждый верил ему. Каждый думал, что он на его стороне. И Регулус тоже. Как же он не замечал, как извилисты и хитры его планы, как на самом деле осторожен он в том, кому и что говорить. Все слышали именно то, что хотели, то, во что верили. Как будто он обещал им показать путь к фонтану Феи Фортуны, где исполнятся все их желания. Детские сказки в его руках обретали реалистичный облик. Сложно было не потеряться в его горячих словах.       Сегодняшняя встреча вернула его в прошлое, до этого подернутое дымкой. Наверное, Регулус боялся снова поддаться магии его убеждения, вспомнить, как гулко билось сердце, аккомпанируя ему, сопровождая речь и замирая на паузах. Все мечты и чаянья тогда касались Темного Лорда, посвятить жизнь благородному делу казалось настоящим подарком. За эти годы не было чувства более сильного и искреннего, чем то, что он испытывал по отношению к своему кумиру.       Оно было настоящим, оно жгло грудь и занимало все мысли. Как он боялся, что оно еще застряло где-то притаившимся паразитом, ждет момента слабости и ударит, опять сбив его с ног, сбив с пути, на который он встал. Он боялся опять потеряться, запутаться в том, где правда, а где ложь, где среди хаоса чужих амбиций его собственная жизнь. Он боялся вновь ощутить позабытый триумф, такой пьяный восторг от мысли, что идет за человеком, вершащим великое дело.       В этом сомневаться не приходилось. Дела будут действительно великими. Но больше Регулус не хотел быть к ним причастным. Алтарь раскололся, изрезав лицо идола напополам, обнаружив его двойственность. Нет, ничего уже не было прежним, обратной дороги нет. Он не станет повторять путь, который вел его в глухие тупики, о которые оставалось лишь биться головой, свято веря, что бетон раскрошится быстрее, чем череп.       И вот, спустя много лет после последней проводимой встречи была запланирована новая. И Регулус опять находился в толпе, не различая лиц, но теперь уже узнавая половину присутствующих. Первый этаж лондонского гостиного двора был освобожден для выступления Темного Лорда. Все, как в старые-добрые. Блэк протиснулся к стене, поправив капюшон, и прижался к шершавому покрытию головой.       Ему хотелось привести мысли в порядок, прежде чем все начнется, прежде чем его найдет счастливый Рабастан. Тот самый Рабастан, который вчера с гордостью оголил перед ним предплечье. Регулус не мог оторвать от замаранной кожи взгляда, мышцы лица стали неподвижны настолько, как будто была крепко приклеена маска, из-под которой он не мог показать истинные эмоции.       Он все же посмотрел на улыбавшегося друга, и в один момент увидел в нем себя. То же выражение, то же шальное удовольствие в расширенных зрачках. Регулусу захотелось ударить себя-его, чтобы кривое отражение покрылось трещинками. Но он медленно моргнул, чтобы переключить кадры, отодрал от костей маску и улыбнулся. Теперь всегда приходилось играть нужную роль.       Он знал о том, что очередь Рабастана когда-то настанет, что надолго он не останется в стороне, но боль оказалась для него неожиданностью. В глубине души хотелось тряхнуть его за плечи и сказать, что они вляпались, что все не так, как рисовало их воображение, как диктовали юношеский максимализм и склонность менять мир. Но разве вдруг прозревший объяснит слепому, что значит голубое небо, какого оттенка бушующее море, как брызгами ярких красок расцвечивается луг в конце весны.       Регулуса относило от прежней жизни все дальше, а он глядел на отдаляющийся берег, сливающийся с зыбким горизонтом, теряющийся за поднимающимися волнами. Он не увидит его больше, будет скитаться. Может, когда-нибудь измученный бурями и штормами, проснется и увидит новую землю, причалит к ней и пустит корни на том песчаном берегу, где море во время прилива будет облизывать его обмытые корни.       Он открыл глаза, и вместе с тем словно заработали все органы чувств. Зрачки пронзил свет горящих ламп, хлынули звуки, в носу защипало от количество перебивающих друг друга запахов: парфюма, пота, сигарет. Регулусу нужно было работать, лавировать среди островов скучившихся людей, слушать пролетающие мимо фразы, цепляться за информацию, вгрызаться в возможность завести полезное знакомство. Но сил не было, он не мог себя заставить.       — Что это ты такой тусклый? — спросил нашедший его Нотт.       Регулус выпрямился, отлепившись от стены.       — Учеба заела.       — А-а-а, — протянул он с ухмылкой. — Наслышан.       Конечно, слухи разлетаются быстро, особенно когда кто-то попадает в немилость, это ведь значит, что освободилось вакантное место, лакомый кусочек, за который буду бороться желающие выслужиться. Все знали, что Регулус не оправдал ожиданий, что его сдвинули за черту, понизили на шахматной доске до пешки, которой с легкостью можно пожертвовать ради конечной победы.       Никто ему не сочувствовал. Разве что Басти, он не претендовал на его место, оно у него было свое, сберегаемое братом до нужного момента. А тихого злорадства и насмешек было предостаточно. Беллатриса избавила его от своей компании и только продолжала тренировки по приказу Темного Лорда, изводила его еще более прежнего. Но и он стал крепче и уже не сгибался под ее напором.       Он убегала из-под тени его позора, каялась за то, что товар, который она так расхваливала перед Повелителем, оказался с браком и так его подвел. Регулус не обращал на это внимание. Опережал все едкие вопросы о подготовке к экзаменам, прикидываясь дурачком, подробно рассказывал о десяти способах применения крыльев златоглазок в зельеварении, глядя в расширившиеся глаза с мысленной усмешкой.       Он своего добьется. Шаг за шагом снова завоюет его расположение, сделается тем, без кого Темный Лорд не обойдется, тем, на кого остальные будут смотреть с плохо скрываемой завистью. Он станет самым близким его соратником, исполнит мечту Регулуса из зазеркалья, он будет смотреть и радоваться, не зная, в чем суть событий, в чем истинные мотивы. Это случится, он это видел. Себя рядом с ним, чтобы увидеть его в нескольких сантиметрах от себя.       Чтобы рассмотреть во всех деталях то, как дрогнет его самоуверенное выражение лица, как пробьется наружу осознание проигрыша, оголится страх, за ней злость и отчаянная боль от понимания, что все это время он ошибался. Регулус увидит, даже если эта картина станет последней в его жизни. Да, планы были прежними, вот только конечная цель другая.       — У тебя, кажется, совсем мозги набекрень, — сказал Нотт, настороженно всматриваясь в неожиданно мелькнувшую дикую улыбку невпопад на его вопрос.       — Ничего, у тебя они тоже скоро будут не на месте, — усмехнулся Регулус, обошел его и двинулся по залу, пробираясь через стоявших людей.       В голове помечал знакомые лица, составляя список присутствующих. Пожалуй, здесь были все верно поданные. Даже странно, ведь прежде Темный Лорд стремился скрыть их личности друг от друга ради конспирации и безопасности. Поэтому сейчас Регулус с удивлением встречал знакомых, о причастности которых прежде не знал. Мужчина попятился, и ему пришлось сделать шаг назад, чтобы избежать столкновения. Но напрасно.       Женщина, которую он ненароком задел, отстранила его узкой ладонью. Регулус обернулся, чтобы извиниться, и замер, увидев перед собой Лурье. Она мягко улыбнулась, склонив голову набок и внимательно посмотрела на него. Как же ему хотелось просочиться в ее мысли, разузнать о ее планах. Жадное и отчаянное желание, все более от того, что было невозможным.       — Добрый вечер, Регулус, — ласково сказала она. — Так приятно встретить знакомого среди толпы. А то я совсем заскучала.       — Темный Лорд развеет вашу скуку, — ответил Блэк.       — Да, мне доводилось прежде присутствовать на его выступлениях. Как будто побывала на театральной постановке.       Регулус приподнял брови, а он тотчас же рассмеялась.       — Не подумай, что я обличаю Повелителя в фальши, вовсе нет. Но даже не каждый актер может завладеть людским вниманием так, как хороший оратор. Сдается мне, сегодняшняя речь будет особенно эффектной.       В тот же момент в помещении погасли огни. Вопреки обоюдно всколыхнувшемуся страху, все лишь коллективно вздохнули и молча заозирались, вглядываясь в кромешную тьму. Регулус слышал дыхание со всех сторон, как будто его обступили инфери, без пользы гоняющие воздух по грудной клетки. Послышался стук каблуков, уверенные шаги впечатывались в пол.       Появился шар света, на секунду озаривший его лицо, сорвался с кончика палочки и зажег лампы, словно прожекторы, направленные на него. Все еще немного дезориентированные, все взорвались громкими овациями. Темный Лорд удовлетворенно оглядывал толпу перед собой, впитывая их осязаемое обожание. Пресытившись же, поднял ладонь, и за пару мгновений заглушились последние хлопки и крики. Снова повисла тишина.       — Добрый вечер, друзья!       Регулус выпрямился. Теперь роста хватало, чтобы не ловить между чужими силуэтами обрывки его фигуры, он видел его целиком, он мог рассмотреть дорогой костюм, сверкнувшие запонки, палочку в длинных бледных пальцах, лицо в мельчайших деталях, уложенные пряди волосинка к волосинке.       — Я знаю, что многие уже не надеялись на возобновление старой традиции встречаться по вечерам в заведениях Лондона и смело говорить о том, что нас беспокоит. Но вот мы здесь, и я снова заслужил честь говорить перед вами. Прежде мы много обсуждали политику нынешнего правительства, но не позволяли своему недовольству, своему гневу вспыхнуть и разгореться с должной силой. Каждый из нас уже слишком давно терпит в надежде, что что-то изменится. Я же пришел сегодня, чтобы сказать: хватит ждать!       В толпе послышались одобрительные возгласы. Регулус искоса посмотрел на хмуро кивающие головы вокруг себя.       — Больше мы не станем оставаться в тени, не станем укрываться, как будто журналистские происки являются правдой. Они называют нас преступниками, нарушающими общественный покой. Пусть так! Они не хотят мирного пути. И мы покажем им истинный путь террора. Глаза его в полутьме отливали багрянцем. Регулусу казалось, что он видел в них вспышки заклятий, огонь, заглатывающий дома, лижущий ночное небо фальшивой зарей. Здесь запахло гарью и пеплом. Запахло смертью.       — Никогда эти жадные до власти и богатств наглецы не оставят свои насиженные места, не выпустят из рук лакомый кусок, коим является для них магическая Британия. Наша страна для них — лишь источник наживы. Поэтому они делают все, чтобы удержаться в своих креслах, наплевав на благополучие граждан. Пора это изменить! Пора перевернуть их дома вверх дном, вытряхнуть их из дорого обставленных кабинетов. Надо расчистить места от въевшейся всюду грязи, разрушить старое министерство, ведущее нас в пропасть. А вместо него общими силами построить новое. Таков закон жизни: ради нового мира придется идти на жертвы. Падение министерства случится. Осталось лишь поджечь фитиль, чтобы последовал первый взрыв!       Овации были столь оглушительны, что в ушах зазвенело, как от контузии. Регулус хлопал вместе со всеми, пока не занемели ладони и даже тогда продолжал, уже не чувствуя их. Нотт протяжно свистнул. Кто-то что-то выкрикивал, вскидывали к потолку руки. Только через несколько минут Регулус начал осознавать, что этим вечером что-то происходит. Было что-то помимо воинственных речей. Он оглядывался, но не мог разобраться в природе навязчивого чувства, зудящего в голове. Что-то случится. Что-то случилось? Он повернул голову, и взгляд Лурье вонзился в него, заставив напряженно замереть.       — Наконец-то за красивыми фразами скрываются реальные действия, — тихо сказала она.       Регулус в шуме, набившемся ватой в уши, прочитал эти слова по губам, собрав из ошметков звуков. И тогда он понял, что где-то фитиль догорел. Нет, не где-то. В Министерстве Магии прямо сейчас под грохот аплодисментов прозвучали взрывы, разлетелись осколки, со звоном ударились о мраморные плиты, поднялись облака пыли и дыма. Он почти кинулся к выходу, чтобы сообщить Гермионе, но тут же остановился. Поздно. Теперь метаться было бессмысленно.

***

      — Я пойду с тобой.       — Гермиона, ты слышала приказ Грюма. Только мракоборцы.       Они стояли недалеко от палатки, и, хотя пытались говорить тихо, из-за гремящей музыки все равно почти кричали. Гермиона вгоняла ногти в кожу ладоней и пыталась не выплеснуть негодование на Сириуса. Он же, торопясь, отчаянно хотел, чтобы она не шла наперекор и подчинилась Грюму, или хотя бы доверилась ему и не вмешивалась.       — Не нужно, чтобы здесь поднялась паника, необходимо поддержать иллюзию праздника. Пожалуйста.       Он взял ее за руку, но она не разжала ладони, опустила вниз голову, кивнула.       — Я останусь. Тебе уже пора.       Сириус склонился, вглядываясь в ее лицо, понимая, что ничего они не решили, но задержаться больше не мог. Гермиона смотрела, как он бежал к дому, потом скрылся за его фасадом и трансгрессировал. По лужайке шатались веселившиеся гости, не выпускавшие бокалы из рук. Грейнджер медленно повернулась вокруг себя, оглядывая белый, развевающийся полог палатки, уставших и мокрых от пота музыкантов, сияющие огоньки в небе.       Алиса с натянутой улыбкой говорила с родственниками, на расспросы о Френке отвечала, что он отошел ненадолго и скоро вернется. Лили, такая же наигранно веселая, с удвоенной силой затевала беседы, придумывала игры, в которые втягивала гостей, и не позволяла кому-либо заподозрить то, что час назад война по-настоящему началась. Гермиона нашла Ремуса за пустым столиком, взялась за предложенный бокал и села рядом.       — За что будем пить? — спросил Люпин.       — За прощание с миром, — мрачно ответила она.       Сириус оказался на темной пустой улице Лондона, огляделся, чтобы сориентироваться, и бросился в подворотню, там на указанном месте стояла трансформаторная будка, он разорвал звенья висящей цепи, кольца со звоном осыпались на асфальт, дернул дверь и зашел внутрь, несмотря на нарисованные молнии и черепа и предостережения, кричащие ему в лицо. И оказался в западном крыле министерства, где располагался этот запасной выход.       Темнота залепила глаза, как будто растеклась густая смола. Сириус зажег палочку, но свет Люмоса, рассеянный на расстоянии вытянутой руки, не мог продраться через глубокую черноту. Шаги по мраморным полам отлетали от стен гулким эхом, он шел практически наощупь, и подсознание, лишенное визуальных сигналов, задыхалось от тревоги и дорисовывало несуществующие силуэты, шорохи.       Сириус учуял запах гари, пошел на него и вскоре дым облепил единственный источник света, глаза заслезились, он закрыл рот и нос рукавом рубашки. Чем ближе он подходил к эпицентру взрыва, тем тяжелее было дышать, тем сильнее едкий туман убивал зрение. Он часто моргал, щурился, и слезы катились из глаз сплошным потоком. Наконец послышался быстрый стук каблуков, и пучок света выловил бледное лицо Френка.       — Ты где потерялся? Грюм рвет и мечет. Нам сюда.       И Сириус бросился за ним, желтые блики обезумевшие скакали в отражении плит на стенах. Наконец показались знакомые места, они пронеслись мимо золотых клетей лифтов. Сириус замедлился, как будто кто-то сзади накинул петлю и крепко дернул. Зрелище, открывшееся перед ним, резко ударило размытостью красок, только ухудшавшей восприятие. Ему некогда было подумать о том, что он встретит. Поэтому он остановился, стараясь осознать.       Весь огромный богатый холл министерства был в руинах. Фонтан магического содружества искромсан до неузнаваемых ошметков, стекла балконов и кабинетов лежали на полах серебристой пылью, просачивающейся в легкие вместе с дымом. Обломки мраморных плит горами лежали повсюду, где-то пол превратился в рытвины глубиной в метр. Огонь неохотно затихал, облизывая языками холодные камни. Это было поле боя, последствия бомбардировки. И всюду сновали растерянные авроры.       Сириус шагнул на хрустящие под подошвами осколки, песок, обошел развалины фонтана и случайно пнул округлый обломок. Он отскочил от ноги, перевернулся, крутанувшись, и посмотрел большим эльфийскими глазами, одного уха на голове не было, носа тоже. Кусок металла, и все-таки Сириус не мог на него смотреть и двинулся дальше. С высокого потолка то и дело осыпалась штукатурка, место, где рухнули и разбились вдребезги люстры, было огорожено.       — Блэк! — прогремел голос Грюма.       И сам он появился из ниоткуда, пока Сириус смотрел на изрезанный, но сохранивший целостность, огромный плакат с улыбающимся министром.       — Выговор за опоздание! Ты у меня будешь ночевать в Аврорате, — прорычал он. — Ты в группе Долиша у каминов.       — Есть, сэр, — ответил Сириус.       Мрачный Долиш встретил его кивком и приказал разбирать завалы. Гидеон, проходя мимо, сообщил, что основной целью взрыва были именно камины, но Сириус уже догадался. Это было место стихийного бедствия, природного катаклизма, обваленная во время землетрясения пещера. Узнать прежний облик длинного коридора, по которому каждое утро и вечер шли толпы волшебников, было невозможно. Сириус ушел в конец зала и присоединился к Беллу, работавшему в отделе уже третий год.       — Им можно сказать спасибо, — с невеселой усмешкой сказал он вместо приветствия. — Они могли подорвать здесь все через пять часов, и мы разгребали бы трупы, если бы не оказались среди них. Сириус ничего не ответил. Они могли. Но почему-то не сделали. Взрыв был заявлением.       Время в этих чудом устоявших стенах остановило свой бег. В не рассеивающемся дыму было жарко, как в шахте. Сириус вскоре последовал примеру Белла и снял взмокшую и грязную рубашку, разорвал ее и закрыл половину лица, собрал волосы, припорошенные пылью, на затылке. Работать надо было осторожно. Примешься не за тот обломок, и вся громада придет в движение и погребет под собой. Сириус прислушивался к едва уловимым скрипам и скрежетам, чтобы не упустить пока еще невидимое глазу движение.       Это был Сизифов труд. Они перекладывали глыбы из одной кучи в другую, лучше не становилось, казалось, что заниматься этим можно всю оставшуюся жизнь. Мимо проходили эксперты по чрезвычайным ситуациям, делали описи, нетерпеливо ожидали окончание работы, чтобы выяснить причины взрыва и закончить неутешительный отчет для самого Министра. Из высшего руководства прибывали люди, чтобы самолично оценить масштабы нанесенного ущерба. Но глава магической Британии не почтил свою обитель вниманием.       Зато одно за другим поступали нелепые распоряжения. Одно из них: восстановить к восьми утра мобильность входов. Но все присутствующие понимали, что министерство будет парализовано по меньшей мере двое суток. Авроров подгоняли, а они продолжали делать по-своему, здраво оценивая последствия, с которыми столкнулись. И вот уже было восемь, и даже перевалило за девять, но работы были не близки к завершению.       Принесли сухпайки, и Сириус сел на одну из горизонтальных плит, достал из пакета сэндвич, бутылку апельсинового сока и яблоко. И хотя он даже собрал пальцем хлебные крошки, это совсем не утолило голода, а усталость наваливалась на плечи. Людей в министерстве становилось все больше. Сделали аварийное освещение, и теперь не приходилось маяться в темноте. Журналисты щелкали камерами, бегло накидывали в блокноты статью.       Штатным работникам были разосланы письма с сообщениями о вынужденном выходном, пока произошедшее пытались удержать в секрете. До выхода статьи эта история не должна успеть обрасти слухами. Сириус думал, разламывая очередной булыжник заклинанием и по частям перемещая его дальше от раскуроченных каминов. Он гадал, как именно приказано СМИ осветить происшествия, прецедентов которого прежде не было.       Это громкое дело, уже началось расследование, но вряд ли виновники будут пойманы. Какой язык выберет правительство для разговора с населением? Положение было сложным и шатким для министра, ошибаться ему было нельзя. А он уже совсем не помогал своей репутации, не попадая сейчас в объективы фотографов. Если вскроется, что он был далеко от произошедшей беды, то прежняя нелояльность перерастет в настоящее недовольство.       Может быть, в этом и была цель Реддла? Вручить министру лопату, а дальше он сам выкопает себе могилу. Еще один внушительный обломок осторожно опустился на пол. Вокруг Сириуса были настоящие каменоломни, он оказался в окружении, Белла уже не видел, он скрылся за одной из груд. Но слышал его тяжелое дыхание, он признался, что с трудом прошел медкомиссию в этом году из-за недавней легочной болезни. После хриплого кашля вдруг повисла тишина.       — Блэк, — настороженно окликнул он, — иди-ка сюда.       Сириус почувствовал напряжение в его голосе и пробрался через небольшой оставленный коридор на его часть. Белл стоял, уперев руки в колени, и внимательно всматривался в расщелину между фрагментами камней. Блэк поравнялся с ним и посмотрел туда же, вглядываясь в пробивающуюся темноту.       — Присмотрись, — шепнул мужчина.       Сириус сделал шаг ближе, расщелина открывала свою глубину, как будто титан разевал пасть. Медленно проступили очертания своеобразных блоков, торчащих проводов. Он взглянул на Белла, увидел в его глазах подтверждение своих догадок.       — Я за Грюмом.       Эвакуацию провели за считанные минуты после того, как Грозный Глаз убедился, что шоу фейерверков еще не завершилось. Министерство опять опустело, и повисла гнетущая тишина. Разбор завалов был временно прекращен, все собрались у лифтов, ожидая дальнейших приказов руководства. Крауч отказался уходить и на повышенных тонах доказывал что-то главе Аврората, а премьер кивал и надеялся как можно скорее покинуть здание.       Взрывные устройства были маггловскими. И эта деталь неприятно удивила всех. Наконец было решено связаться с маггловским министром и просить о помощи в разминировании. Хотя некоторые предлагали просто взять да и вынести взрывчатку или кинуть в нее парочку заклинаний, коллеги, представляющие себе реальную опасность, настаивали на привлечении маггловских спецслужб.       Это добавляло мороки и отнимало время. Договориться с британским министром, привести сюда специалистов, затем стереть им память. Только чрезвычайность и экстренность толкали их на небывалый шаг, а премьер хватался за голову, причитая, сколько бумаг и документов нужно в срочном порядке подготовить, чтобы все прошло на законных основаниях. Мракоборцы мрачно наблюдали за происходящим.       Спустя два часа ожидания в министерство привели саперов. Они без всякого удивления осматривали место, в котором оказались, и остались равнодушны, увидев палочки в руках сотрудников. Вряд ли Конфундус был стоящим решением. Этим ребятам предстояла серьезная работа, а они с трудом могли собрать мозги в кучу. Сириус вызвался пойти с ними. Вперед вышли еще пятеро, среди них Маккиннон.       — Вернись в строй, — сказал Фабиан, рядом с которым она встала.       — Сказали — шестеро, — упрямо заявила она, нахмурившись.       — Не будь дурой, этой опасно, — прошипел он, схватив ее за руку.       — Она такой же аврор, как и ты, Пруэтт, — сказал Грюм. — Вызвалась, значит, пойдет.       Марлин сдернула его ладонь и посмотрела прямо перед собой.       Осторожнее, чем прежде, они пошли к завалам, разделились на группы, чтобы обследовать все места на наличие припрятанных сюрпризов. За Сириусом пошел крупный мужчина лет сорока, хотя был почти полностью седой. Он никак не отвечал на пояснения Блэка, задал пару кратких уточняющих вопросов, осмотрел расщелину и принялся за работу. Сириус отошел немного, чтобы не мешать, но кинуться на помощь, если понадобится.       Он внимательно наблюдал за выверенными движениями маггла. В нужный момент помог приподнять плиту, чтобы он смог свободно поворачивать руки в глубокой трещине. Сердце взволнованно стучало при мысли, что одна ошибка может стоить им жизни. Наверное, стоило привыкать к этому ощущению, оно вскоре станет неотъемлемой частью каждого дня. Сириус прислушивался к тихой работе вокруг. Казалось, все замерло в тягостном ожидании.       Он подумал о Гермионе. Подумал, хорошо, что ее здесь нет. Она бы точно вызвалась первой, а он так же, как и Фабиан, не смог бы ее отговорить. Он не мог осудить себя за эти мысли, за то, что мечтал оградить ее от опасности. Она сделала достаточно, хватит с нее. Но она бежала вперед, убиваясь, что не может быть достаточно полезной. А ему оставалось лишь поспевать за ней, только бы не потерять.       Сириус не имел права запереть ее, даже если бы мог. Но ему страшно было ее потерять. Беспокойство за собственную жизнь казалось ничтожным по сравнению со сковывающим страхом за любимого человека. Все близкие находились под прицелом теперь, но за нее он боялся особенно отчаянно. Потому что Гермионе приходилось бесконечно напоминать о ценности ее собственной жизни, которую она была готова выменять на победу.       Что же всех их ждет дальше? Холод пробежался по спине, и Сириус зябко поежился. Будущее поднялось перед ним громадным опасным чудовищем. Оно медленно кралось все это время, выслеживая добычу, а теперь готовилось к длинному прыжку, гудящие от напряжения мышцы дрожали, удерживая уродливое тело на согнутых конечностях. Оно с утробным рыком, вибрирующим в глотке, обнажало гнилые зубы и вдыхало манящий аромат благополучия, счастья, мира.       Привыкший к особым звукам как будто живых и дышащих обломков, он насторожился, услышав странный скрежет. Маггл тоже выпрямился, обратившись в слух. Вдруг скрип, хлопок, и тишину ударил оглушительный грохот, за ним еще один, еще хуже прежнего. Сириуса откинула на пол, груда плит над ним качалась и кружилась то ли от удара головой, то ли готовясь приземлиться на него всем весом.       Он рывком поднялся, помог подняться магглу. Еще один взрыв прогремел уже совсем рядом. Гора все-таки по-настоящему пришла в движение. Они побежали, закрывая руками голову от летящих обломков, уклоняясь от осколков. Погоня от подступающей смерти. Все грохотало и гремело, пол дрожал под ногами. Сириус не оборачивался, но чувствовал, как близка опасность. Он видел, как справа бежит Марлин, придерживая одной рукой другую. Живая.       Но не успел он поддаться короткому облегчению. Как прямо рядом с ней сработала взрывчатка, ее отбросило в сторону, и оползень стремительно бросился в ее сторону. Сириус резко свернул вправо, огибая очередное шаткое препятствие. Марлин на секунду пропала из поля зрения. Но вот появилась снова, пытаясь вытащить придавленную руку. Сириус кинулся к ней, но маггл резко остановил его, спасая от крупного булыжника.       Только острый осколок впился в бедро, и от боли на секунду все стало ослепительно белым. Он по инерции бежал дальше, но единственный проход к Марлин остался погребенным. Маггл бежал в сторону единственной дороги, ведущей из холла к спасению. Громыхнуло совсем близко. Сириус бежал, заставляя ногу послушно сгибаться. На мрамор коридора его откинуло взрывной волной.       Грудную клетку едва не схлопнуло при ударе. Все закружилось, лица размазались пятнами. Сириуса перевернули на спину, он поднял голову, пытаясь вернуть четкое зрение, рассмотреть за поднявшейся дымовой завесой Маккиннон. И наконец разглядел, как Фабиан рухнул на колени с Марлин на руках. Грохот разверз воздух, как гром во время сухой летней грозы. Как финальное крещендо. И Сириус закрыл глаза, не справляясь больше с утягивающей его темнотой.

***

      Клен покачивал ветвями, танцуя с ветром, широкие листья поворачивались к солнцу. Оно то пряталось за облаками, то неожиданно выглядывало, ослепляя светом, как будто играло в прятки. Это было одно из первых воспоминаний Гермионы. Мама закрывала ладонями лицо и спрашивала, где же ее маленькая девочка, потом открывала и говорила, да вот же она, и принималась щекотать ее. А Гермиона заливалась смехом, хлопала в ладоши и просила еще.       Как бы она хотела, чтобы мама снова ей улыбнулась. Она закрыла глаза, солнце снова вынырнуло из-за облаков и просветило веки. Гостиная их дома, залитая рассветным розовым, шум воды в раковине, шипение сковородки, когда на нее выливалось блинное тесто, и запах пропитывает воздух, она втягивает его на глубоком вдохе. И чувствует лишь аромат лекарств и дезинфицирующих средств.       Она опять износилась, истончилась до опасной прозрачности, через призрачное тело проходило все, что она не хотела через себя пропускать. Не хотела испытывать нахлынувшую печаль, от которой в груди что-то схватывало, сжимало, не хотела тонуть в воспоминаниях о том, что навсегда осталось в прошлом. Клен стукнул веткой в оконное стекло, прижав пятипалый лист. Гермиона приложила к нему ладонь.       В палате было тихо, здесь стояли специальные заглушающие заклинания, чтобы коридорный шум не нарушал покоя пациента. Пожилой волшебник с кроссвордами шептал себе под нос вопросы, поправлял съезжающие очки и то и дело поглядывал в сторону Гермионы. Еще одна койка опустела сегодня утром после выписки, а нового пациента пока не подселили. Поэтому других соседей у Сириуса не было.       — Греческая богиня надежды, — пробубнил чуть громче пожилой джентльмен и снова посмотрел на девушку.       — Элпис, — ответила она и добавила совсем тихо: — богиня надежды, неразрывно связанной со страданием.       Гермиона так много часов провела у его кровати, вглядываясь в обескровленное лицо, сжимая его холодную ладонь в ожидании того, что он очнется, что в голове уже помутилось. Когда гости свадьбы к утру разошлись, она осталась помочь Алисе. Все молчали, потому что мыслями были далеко. Гермиона вернулась домой, заварила кофе и стала ждать новостей или возвращения Сириуса.       В обед прилетела сова, Грейнджер так торопилось открыть конверт, что случайно разорвала письмо, потом с трудом совместила торопливые недописанные слова. Через пару минут она уже была у входа в Мунго, шагнула в переполненный холл, стараясь отыскать знакомые лица, вытрясти из проходящих мимо медиков, что он останется жив. К нему ее пустили не сразу: сначала, чтобы не мешать работе врачей, потом, добиваясь от нее, кем она приходится пострадавшему.       Гермиона так злилась, что показалось, все вокруг затряслось, а пол под ногами пошел волнами. Вовремя появилась Лили, вышедшая на смену, поговорила с коллегами и подписала разрешение на посещение. Уже подступил вечер, прошла беспокойная ночь и наступил новый день.       Кусок в горло не лез, Гермиона вторые сутки не спала и каждые несколько часов ходила к автомату у стойки регистрации, чтобы выпить стаканчик горького американо. Там она часто пересекалась с кем-то из знакомых, обменивалась фразами о самочувствии близкого человека, тускло переговаривалась о мелочах и возвращалась к Сириусу.       На работе пришлось взять отгул, но от лекарственных настоек сбежать не удалось, она уже отделяла в тянущемся амбре ароматов отдельные оттенки ингредиентов для зелий: полыни, пустырника, тысячелистника, шалфея. От повязки вокруг бедра Сириуса шел запах заживляющей мази и пропитки против гноения. Осколок, дошедший до кости, удалили, восстановили сосуды и мышцы, но процесс восстановления будет не быстрым, возможны осложнения.       Гермиона подошла к его кровати, села на стул напротив изголовья, коснулась холодного лба, проверила бинты на ноге, затянувшиеся рубцы новых шрамов. Срочный вчерашний выпуск Пророка лежал на тумбе, она бралась за него не единожды, видя статью издалека, могла восстановить целый текст по фрагменту. Впервые в истории магической Британии было использовано слово теракт.       Произошедшее было освещено довольно откровенно, в некоторых подробностях даже слишком. Неизвестным виновникам грозили тяжким наказаниям по итогу суда. Но ведь расследование так и не нашло доказательств причастности кого-то из Пожирателей Смерти, только косвенные улики. Кого же тогда так смело обещали повести на эшафот для удовлетворения народного негодования?       Только ограниченный круг лиц знал о маггловской взрывчатке, в газете об этом предусмотрительно умолчали. Едва ли можно обвинить последователей чистокровных традиций в использовании маггловского оружия. Это был продуманный ход Реддла, и министр изо всех сил пытался выкрутить ситуацию себе на пользу. Из самых очевидных предположений, он собирался либо развернуть против Волан-де-Морта кампанию, официально объявив его преступником, либо и вовсе отвлекать внимание общественности, стараясь замять дело.       — Я и забыл, что солнце такое яркое, — хриплым голосом сказал Сириус и закашлялся.       Гермиона встрепенулась, поторопилась налить воды в стакан и помогла ему отпить. Сириус повыше поднялся на подушках, поморщился от тянущей боли в ноге. Его рука нашла ее ладонь и крепко сжала. Гермиона зацепилась за него пальцами. Ни о чем так сильно не жалела она эти часы в ожидании, как об их расставании. Когда она не ответила на его прикосновение, удерживая злость в сжатых кулаках.       Оконная рама скрипнула и распахнулась настежь. Шелест кленовых листьев стал таким близким, косые солнечные лучи прочертили дорожки на полу и стенах палаты.