Собрать по осколкам

      Гермиона стояла в центре деревянного моста, перекинувшегося с одного холма с располагавшимся на нем Хогвартсом на другой, погруженный лишь в природную сепию оголившихся деревьев. Она облокотилась на стенку, защищающую от падения на груду острых камней, переплела в замок пальцы, облаченные в дорогую кожу перчаток, и неотрывно смотрела на покрытые снегом горные пики. С бессилием она осознавала, что ее жизнь с каждым днем становится все более блеклой, она выцветала словно под действием палящего солнца.       Месяц шел один за другим, и становилось все равно, какой из них какое название несет. Она считала каждый день, когда ставила крестик в своем календаре на стене, но все они были безликими. Ее не беспокоила погода, изменения в природе, которые всегда оставляли свой след, которые о чем-то напоминали, оживляли эмоции. Осень подошла к своему завершению, но для Грейнджер это значило лишь потерянное в бездне войны время.       Недавно вечером она заметила выпавший снег, и ничего кроме давящий грусти это не вызвало. Если бы все сейчас было как раньше, то мальчики непременно потащили бы ее на улицу, играть в снежки и строить снеговиков, остающихся таять на варварски раздетой пожухлой траве. Раньше, как будто в прошлой жизни, не с ней, но тоска, завывающая в груди, терзающая сердце, говорила об обратном. Гермиона думала, что когда-нибудь властное одиночество поглотит ее полностью, не позволяя даже вздохнуть. Но пока она держалась, стараясь не думать, что будет потом, в этом размытом эфемерном будущем, где от боли будет не спрятаться.       Она не пошла на встречу с Аурелией. И так было ясно, что происходило на собрании юных Пожирателей, по крайней мере, она надеялась, что подобный аргумент достаточно убедителен против нежелания видеться с француженкой. Однако та смогла прислать зашифрованное письмо с совой, обычно несущей лишь новое издание «Ежедневного Пророка». «Снейп исследует зелье, Петтигрю продвинулся в рядах коллег, Блэк зол, дела препаршивые». Забыла только «Доброе утро!» приписать в уголке пергамента.       Гермиона сама мало понимала, почему так отчаянно бежит от этой женщины. Она поддерживала, помогала, выполняла работу, с которой у Грейнджер возникли бы проблемы. Но она не могла быть оплотом безопасности и доверия, каким так желала стать. Гермионе казалось, что они просто две утопающие, которые нашли друг друга в огромном океане, но испытавшая на себе слишком многое бывшая гриффиндорка боялась подплывать близко, предвидя, что та в неясной непредсказуемости утащит ее на дно вслед за собой. Поэтому девушка, захлебываясь холодной соленой водой, не замечая тяжелой паники, давящей на плечи, потихоньку тонула, пуская пузыри и наблюдая за тучным и пасмурным небом, гадая, сколько еще ей осталось.       Присланное письмо после прочтения было отправлено в камин, где еще совсем недавно превратилась в пепел одна из двух карт Мародеров, выкрасть которую из каморки Филча у Гермионы не составило труда еще в первое же утро после переполоха. Теперь она могла чувствовать себя в безопасности хоть немного, хотя бы еще несколько часов.       Сириус становился проблемой вселенского масштаба. Девушка не знала, что он решится предпринять, когда в его руках оказалась книга из библиотеки Блэков, она не знала, к каким выводам он придет. Но как бы ни старалась подготовиться ко всем возможным исходам, понимала, что буря случится, остается лишь пугающий и окруженный промозглым туманом вопрос: «Когда?». Как ему помешать, пресечь опрометчивые поступки, доказать, что она на их стороне без раскрытия своей старой жизни, за которую так нещадно цеплялась, безумно защищая ее жалкие остатки? Она ненавидела пустое ожидание неизбежного, но кому было до этого дело?       Сегодня утром, когда она умывалась, обдавая изможденное лицо ледяной водой, заметила, как глубоко впали щеки, очерчивая скулы, как потемнели карие глаза на несколько тонов и выдавались вперед как у безумца. Руки тряслись настолько, что помогла лишь раковина, в которую девушка вцепилась до белых костяшек, наблюдая как капли стекают по лицу и мочат ворот блузки. Всему есть предел, ее силам, ее несгибаемому упорству. Падение обязательно случится, но сможет ли она вновь, словно феникс восстать из пепла, продолжить бороться?       На обеде Гермиона просто ковыряла в тарелке рыбу, превращая ее в малоприятную кашицу, так и не положив ни одного кусочка в рот, она услышала звук отодвигаемого стула. Скрыв свое удивление, она посмотрела, как с нарочито добродушной улыбкой к ней подсел Слизнорт. И новость, которую он сообщил, была чуть ли не единственной радостной за последний месяц. Младший Блэк хочет написать годовой проект по Защите от Темных Искусств. Умница Регулус, теперь ты точно в моих сетях. Она даже не ожидала, что он так быстро оправится после своего поражения и приступит к новым действиям. Она была готова расцеловать его за такую деятельность.       Такая небольшая удача немного рассеивала густые и вязкие мысли, которые как болотная топь тащили Грейнджер все глубже. Иногда она задумывалась, как вообще можно думать о стольком одновременно, как ее голова все еще оставалась на месте. Но глубокая складка между бровей, которую в ее девятнадцать было уже не стереть, регулярные головные боли и полное истощение, довольно красноречиво заявляли, что без последствий все не проходит. Казалось, она уже совсем забыла, что такое беззаботность, и когда в последний раз этому чувству было место в ее жизни. Оно было рудиментом, сохранившимся со времен старой Гермионы.       Девушка услышала шаги, и по уже прикипевшей к ее характеру привычке быстро оправилась, натянув на лицо маску простой задумчивости, развернулась в сторону замка. Только чтобы не видеть тех, кто пришел, чтобы разрушить ее мнимый покой. Но шаги были какие-то слишком заботливо тихие, и не сломавшее нежную гармонию обстановки «Здравствуйте, профессор» заставило ее остановиться и осторожно обернуться.       Перед ней стояла Эванна, и, как всегда, в присутствии этой студентки с длинными белыми волосами, собранными в хвост, непринужденным спокойствием и чуть потерянным взглядом, стало невероятно умиротворенно. Словно она своим близким нахождением отгоняла все горести, как луна пробивает брешь холодным светом в тучах. Может быть, потому что девушки так давно не было в стенах старинного Хогвартса, все и успело покрыться толстым слоем пыли, полностью состоящим из человеческих бед.       — Эванна, — тихо проговорила профессор, — здравствуй.       — Вам следует больше отдыхать, — с излюбленной отстраненной улыбкой заметила она, раскрыв свою небольшую сумочку. — Вот, это очень хорошее средство, — протянула она небольшую баночку из коричневого стекла, — липкая безмятежность, мажете на шею и запястья, очень помогает расслабиться.       Гермиона с аккуратностью приняла подарок, едва слышно поблагодарив. Что вообще можно говорить в таких случаях? То, что говорят все, она сама бы ни за что не хотела услышать и, скорее, поставила бы Оглохни вокруг себя.       — Как твоя мама? — ну что за глупость.       — Она покинула нас навсегда, — ответила Розье, и вроде бы ничего не поменялось ни в эмоциях, ни в интонации, только напряженно сжались пальцы вокруг сумочки, и на лице отразилась многодневная усталость. — Но ей не пришлось мучиться, заболевание не успело дойти до этой стадии.       Тишина, заполненная изнеможением двух девушек. Как будто стоило здесь что-то отвечать. Эванна прошла к перилам и, как и Грейнджер несколько минут назад, оперлась на них.       — Но у меня все еще есть папа, а значит, мы должны найти утешение и радость друг в друге, — кивнув произнесла она. — Она бы не хотела видеть наши слезы.       — Давно ты приехала? — спросила Гермиона, вставая рядом, в немом жесте поддержки, и она ощутила это, грустно улыбнувшись.       — Сегодня утром. Говорят, у нас очень сложные темы по Защите от Темных Искусств, — деликатно стала уводить разговор в иное русло.       — Ничего, с чем бы вы не могли справиться, — усмехнулась преподавательница. — Но если тебе понадобится помощь в объяснении материала, я всегда найду время.       — Спасибо за предложение, профессор, — девушка чуть наклонила голову набок, — но, боюсь, я потревожу вас лишний раз. Вам уже есть, чем занять свои мысли, — и снова обратила взгляд на горы, будто так и стояла весь разговор.       Гермиона беззвучно хмыкнула и через силу вздохнула, чуть хмуря брови.       — Но я была бы рада написать проект, — продолжила Эванна. — Я занимаюсь одной разработкой: восстанавливаю образ утерянной диадемы Кандиды Когтевран. Думаю, она обладала большим набором магических свойств, чем ей приписывают.       Диадема Кандиды Когтевран. Диадема. Мысли судорожно забились толпами в голове девушки, ища подходящие звенья для смысловой цепочки. Она так давно думала над этим. А что, если это действительно он? Как давно она рассуждала над природой выбора Волан-де-Морта предметов для своих крестражей. Медальон Слизерина, чаша Пуффендуй, которую так и не удалось уничтожить. Она догадывалась наверняка, что следующий артефакт должен быть связан с орлиным факультетом, но не могла додуматься до подходящих вариантов на роль темномагических предметов.       Ну, конечно, такой человек, как он, слишком тщеславен, чтобы выбрать нечто менее символичное и значимое, чем диадема. Была неизвестна ее судьба, но ведь он мог ее найти. И если это так, значит, и Гермиона обязана была достать всю информацию из всех источников о ее судьбе. Глупость, конечно, все равно что воспроизводить на песке стертые ветром рисунки. Но когда других зацепок нет, обламывая ногти, вцепишься в этот призрачный шанс.       — Я натолкнула вас на важные мысли, — рассеянно проговорила Эванна. — Чтобы они не погасли в ваших глазах, я пойду. Мне как раз пора.       И осторожно она обогнула Грейнджер и пошла в сторону замка, оставляя девушку, кивнувшую на прощание, наедине с хрупкой надеждой, легшей в ладони.

***

      Сириус сидел в дальнем углу библиотеки, и весь стол был уставлен стопками самых разных книг. Старые и новые, потертые и еще пахнувшие типографскими чернилами, толстые и краткие в своих объяснениях, справочники, учебники, энциклопедии. На подоконнике стояла фитильная лампа, потому что уже очень рано и быстро темнело, а гриффиндорец собирался задержаться в компании бумажных сухих страниц надолго. А возможно, он и вовсе надеялся, что мадам Пинс при обходе не заметит его кудрявую макушку из-за особенно высокой стопки фолиантов.       Когда Блэк с самым серьезным выражением лица зашел в это помещение три часа назад, всем находящимся в нем было проще поверить в то, что Рождество задержится еще на месяц. Но юноша поздоровался с библиотекарем, потом минут пятнадцать ходил между стеллажами, складывал подходящие экземпляры книг на свой стол. И вот, он до сих пор сидел, листал книги, порой разъяренно их захлопывая и отбрасывая в сторону. Взгляд к этому студенту не лип бы с такой силой, если бы был как минимум конец мая, подготовка к ЖАБА как никак затрагивает каждого. Но была только середина ноября, а потому все присутствующие подозрительно поглядывали на нежданного посетителя.       Книги тоже как будто пребывали в легком недоумении, скрипя страницами громче, чем обычно. Но когда Сириус в очередной раз с громким хлопком бросил очередной учебник на дальний конец стола, все, кроме мадам Пинс, больше головы в сторону юноши не поднимали вопреки сильному любопытству. Попадаться под горячую руку, определенно, никому не хотелось.       Блэк устало откинулся на спинку стула, прикрыв глаза. Либо у него напрочь отсутствовала усидчивость, либо нервы были на пределе. Потому что слишком четко казалось, что если он прямо в эту минуту не найдет нужную информацию, то просто взорвется и подожжет эту бесполезную библиотеку. Он тяжело выдохнул, провел ладонями по лицу и потянулся за очередным пылесборником. В голове у себя он поставил галочку, что должен непременно сказать Лили, что ее убежденность в великой всеобъемлющей силе библиотеки весьма не оправдана.       Сириус решил начать что-то делать со своими безобразными до невозможности мыслями о Дрейер. И начал он с поиска информации об ее настоящей жизни. Узнать, действительно ли она лгала о своих геройствах и трагедиях в жизни было самым ужасным. Как бы он ни хотел признавать, он боялся разочароваться и втайне надеялся, что все это какая-то глупая ошибка. Поэтому сейчас он надавливал на больную мозоль, чтобы побыстрее от нее избавиться.       В одном из справочников по новейшей истории магии говорилось, что в пятидесятые годы двадцатого столетия были совершены нападения Пожирателей смерти на некоторые семьи. Но ведь то происходило больше двадцати лет назад и никак не могло быть связано с Гермионой. А значит надежда секунда за секундой таяла. Книга, лежавшая перед ним, была последней, но гриффиндорец мало верил, что сумеет заскочить в последний вагон госпожи Удачи.       Открыв наконец учебник, Блэк динамично начал переворачивать листы, бегая глазами по строчкам. Все было не то. А ведь нужна была такая ничтожная малость. Одно лишь сочетание букв. Дрейер. Сириус перевернул очередную страницу и увидел заголовок: «Магическая Франция. Последнее столетие». Юноша резко развернулся на стуле к своей фитильной лампе, чтобы из-за плохого освещения не пропустить ни одного предлога. Слова складывались в предложения, предложения в абзацы, впитывающиеся в голову молодого мародера. Палец, скользящий по бумаге, остановился на приложенной газетной вырезке от пятого октября тысяча девятьсот семьдесят второго года.       Нападения на пять семей. Загадочные инциденты на территории всей страны. За последние две недели Францию оглушила череда зверских случаев пыток и убийств. Уполномоченный по судебным делам особой тяжести Билл Уоллер отказался от комментариев прессе. Начальник общественной безопасности Элизабет Хоуэлл:       «Расследование не останавливается ни днем, ни ночью, и виновники вскоре будут пойманы и понесут соответствующее наказание. А до той поры мы просим вас не верить глупым слухам о причастности так называемого Лорда Волан-де-Морта и его последователей.       Этот человек просто не имеет возможности вмешиваться в государственные дела Франции. Последнее нападение, связанное с его именем, произошло еще в пятьдесят шестом году, после чего Министерство Магии приняло некоторые санкции. В любом случае, кто бы ни стоял за этими преступлениями, он будет отвечать за них в нашем беспристрастном суде. До этого времени, понимая какое смятение и страх царят повсюду, мы просим вас не поддаваться панике, беречь себя и своих близких».       Ниже была фотография, озаглавленная как «Жертвы антигуманного нападения Пожирателей смерти. Влиятельная французская семья Лурье». Серьезные мужчина и женщина, как будто с онемевшими мимическими мышцами, молодой человек лет семнадцати и девушка, скорее всего, немного младше брата. Она единственная улыбалась, чуть наклонив голову набок. Но она выделялась не только этим, на плечи ей спадали опрятными кудряшками белоснежные волосы, которые так контрастировали с присущим волосам остальной части семьи темным оттенком.       Сердце у Сириуса стучало как бешенное. Он испуганно опустил взгляд вниз страницы. Имена людей, пострадавших вследствие последних преступлений. И тишина. Смешанная с глухим звоном и белым шумом. Самая отвратительная тишина до спазмов в горле и тяжелого затрудненного дыхания. Оказывается, это больно, разочаровываться. Острым камнем по затылку, и все плывет в глазах, но он все равно знает. На десять раз проверил. Ее фамилии в списке погибших нет. Талантливая лгунья — мисс Гермиона Дрейер.       — Мерлин и Моргана, — весело протянула Маккиннон, отодвигая ближайший к Сириусу стул и усаживаясь на него. — Блэк в библиотеке читает книги. Зима будет аномально холодной.       Юноша все еще продолжал смотреть на девушку в недоумении. Вот он погружен в свои мрачные мысли, а вот он же совершенно растерянный пытается понять причины прихода этой бестии.       — Я, конечно, не хочу показаться грубым, — слегка привел себя в чувства, — но я немного занят, а ты сильно отвлекаешь. Давай поговорим позже, — он снова попытался углубиться в чтение уже бесполезной книги.       — Я когда-то тратила чье-то время на пустые разговоры? — приподняв бровь, спросила Марлин.       — Ладно, я тебя слушаю, — тяжело выдохнув, Сириус чуть повернулся к девушке, показывая свою готовность.       — Я знаю, что с тобой что-то происходит, — Блэк с ухмылкой закатил глаза. — И давай без едких замечаний. У остальных сейчас есть дела поважнее. Ремус и Кэсси уже почти стали самой сладкой парочкой. А за развитием отношений Сохатого и Лили следит вся школа. Алиса только и ждет окончания школы, чтобы сыграть миленькую свадьбу с Долгопупсом. Им сейчас очень хорошо, а потому они просто не видят ничего вокруг. И я им даже завидую. Я не понимаю, что конкретно тебя беспокоит и копаться в твоей гнилой душонке не собираюсь. Но то, что ты делаешь, неправильно.       — О чем ты говоришь? За эту минуту до меня так и не дошла ни одна здравая мысль, — усмехнулся гриффиндорец.       — Тебе на руку, что сейчас все заняты и не видят, что с тобой происходит. Не видят каким тихим ты стал, не видят твое странное поведение. Просто не замечают, как ты уходишь каждое утро до рассвета и возвращаешься в спальню ровно к звонку будильника. А сейчас вообще посещаешь библиотеку. Но так нельзя. Ты не хочешь мешать счастью друзей, но ты просто обязан поделиться с ними тем, что тебя беспокоит. Ты не сможешь пройти через это один.       — Я не знаю, что ты там себе надумала, но простое изменение в поведении человека не говорит о том, что у него проблемы, из-за которых он рыдает в подушку по ночам, — снова разворачиваясь к книге, ответил Блэк.       — А ты рыдаешь? — криво улыбнувшись, спросила Маккиннон. — Ты слишком упрям, чтобы прислушиваться к другим людям. Но вот, что я тебе скажу: лучше поговори с ней, чем ищи информацию о ее жизни в исторических справочниках.       — Что?       — Если хотел сохранить свою деятельность в тайне, надо было книгу закрывать, — пожала плечами девушка, после чего Сириус, опомнившись, захлопнул учебник.       Марлин поднялась со стула, поправила волосы и, не прощаясь, направилась к выходу из библиотеки.       — Как ты вообще нашла меня? — крикнул ей вдогонку Блэк.       — Птичка на хвостике принесла, — на ходу обернувшись и кокетливо подмигнув, ответила она.       Сириус уперся лбом в стол и был готов зарычать от досады. Когда жизнь станет легче и станет ли вообще? С каждым часом становилось все хуже и хуже, вне зависимости от того, какую стратегию он выбирал. И как это преодолеть, юноша не имел ни малейшего понятия.