Собрать по осколкам

      Темно. Может, умерла? Как-то здесь не очень хорошо для места, в котором придется жить после смерти. Мокрая одежда, или то, что от нее осталось, неприятно липла к грязной коже. И ветер далеко не дружелюбный, налетает с каким-то надрывом, как будто пытаясь стереть ее в такой же песок, как и тот, на котором лежала девушка. Может, глаза открыть? А вдруг перед ней окажется ее персональный ад? Ладно, что будет хуже жизни, которой она уже существовала.       Небо, звезды, луна, отрывистые кучки облаков. Если это ад, то все-таки не так уж тут плохо. Красиво. Только безумно затекло все. Она подняла руку, чтобы как в детстве, прищурив один глаз, попытаться схватить яркую звезду. Но движение отдалось по всему телу резкой болью, переходящей в распространяющееся жжение. Жива, что ли? Раздался какой-то разочарованный стон. Даже умереть нормально не получилось. Ну зато пейзажем полюбовалась. Говорила же, что если все сложится удачно, то еще насмотрится.       Тут осознание разом хлынуло в голову Гермионы. У нее получилось. Черт возьми, получилось. Она обокрала поместье Блэков и сбежала от Пожирателей, опять. Тяжело же тем двум идиотам придется в компании их многоуважаемого Повелителя. На бледном лице появилась полузлорадная, полусчастливая улыбка.       Ладно, Грейнджер, пора, поднимайся. Сбежала ты не для того, чтобы на песочке поваляться. Гермиона повернула голову. Сумка на месте, пустой флакон из-под бадьяна. Ее расщепило из-за этого пса, но не как Рона тогда. Дела обстояли в десять раз хуже. Взгляд скользнул ниже, к левой руке. В крепко зажатой ладони непривычно лежала палочка.              Девушка осторожно попыталась подняться на локтях. Не вышло. Боль, невыносимая, тут же укладывала ее на лопатки. Что ж, тогда — такая же тактика. Резко Гермиона села, рвано выдыхая, зажмурив глаза от отвратительных ощущений. Немного придя в себя, она потянулась за сумкой, убрала в нее флакон. Теперь дело за малым. Всего-то встать, суметь устоять на ногах и хотя бы к утру добраться до коттеджа, расположенного через пятнадцать метров от девушки.       Вот бы кто-нибудь отлевитировал ее по-быстрому, уложил в кровать, обработал раны. Но теперь она одиночка: действует сама, проблемы решает сама. Пора свыкаться с этой мыслью. Теперь это навсегда. В ее миссии особенно нельзя привыкать к кому-нибудь — только делать вид. Иначе снова будет боль, ноющая, нескончаемо поражающая тело, как самый опасный вирус.       Гермиона трансфигурировала себе прочную палку, чтобы можно было опереться на нее как на трость. Так же быстро девушка встала на колени и поднялась на ноги, вдавливая свою трость глубоко в песок. Чем медленнее действуешь, тем больнее. Ветер подул, разметав спутанные каштановые волосы, пытаясь, видимо, также сдуть и истощенную волшебницу. И так, останавливаясь ненадолго, если уж совсем из глаз вылетали искры, Гермиона дошла до дома.       Упав в большое мягкое кресло, она подумала было вздремнуть, слишком измоталась за этот забег на короткую дистанцию. Но, оглядев себя, она поняла, что если сейчас же не позаботиться о своем здоровье, то можно и до инфекций, гноений добраться. Не особо хотелось дожидаться этого. Курсы оказания первой медицинской помощи и военная практика сказались на работе. Раны промыты, обработаны, обезболены. Забинтованная по самую шею девушка тяжело опустила веки, наконец, расслабившись.       Мысль о том, что шрамы, вероятно, с ней на всю оставшуюся жизнь, мелькнула, теряясь в глубинах сознания, унося Гермиону с собой. И зря рассветные лучи пытались ее разбудить, сначала ласково, потом настойчиво. Она спала, и измотанный организм не транслировал уже надоевшие кошмары.

***

      Тяжелые тучи низко парили над еще не прогретой землей, оседая в попытках зацепиться за верхушки старинных деревьев. Как только нога человека ступала на дорожку, ведущую к холодному, отчужденному особняку, все окружающее действовало как дементоры. Попадая сюда, ты оставляешь за воротами радость, счастье, надежду. Остается только пустота, оболочка, заполненная обреченностью, смирением, ненавистью.       Даже хозяева поместья не могли чувствовать себя спокойно и защищено в своем доме. Все, что они имели, уже принадлежало ему. Глупо было полагать, что они обладают чем-либо, кроме жизни и презрения. Но и жизнь принадлежала ему. Он нес за собой смерть. Он и есть смерть. Для всех, кто еще мог здраво мыслить, было два варианта: подчиниться и жить в постоянном страхе или сопротивляться и все равно жить этим всепоглощающим чувством. Бояться за близких, за друзей, за себя.       Так и четыре человека шли к Малфой-мэнору. Два из них надеялись на почести, уважение, благодарность. Два других не могли ожидать в этом месте, с этими людьми ничего, кроме смерти. Но всех их ожидала одинаковая участь. Ведь он просто делает то, что ему необходимо, идя по головам, сворачивая шеи, смывая грязь деяний новой кровью. Он никому ничего не должен, он никому ничем не обязан. Все, что делается для него, ради него — это всего лишь часть плана, забывающаяся им после выполнения.       — Что вам здесь надо? Проваливайте! — с презрением, сверкнув черными дьявольскими глазами и вздернув подбородок, сказала подошедшая женщина с копной вороньих волос.       — У нас весьма ценный подарок для Темного Лорда. Так что советую вам пропустить нас, — самоуверенно отвечал ей один из охранников Гринготтса.       — Не сомневаюсь, что вы собираетесь отвлекать милорда по пустякам.       Тело одного из мальчишек приблизилось к женщине. Та подошла ближе, чтобы рассмотреть подношение, сдвинула челку брюнета. В глазах загорелось предвкушение очередных мучений, азкабанское сумасшествие. Взмахом палочки ворота распахнулись, пропуская всех четверых на территорию особняка. Охранники самодовольно усмехнулись, следуя за быстро удаляющейся Беллатрисой Лестрейндж.       Весь путь до дома прошел в тишине. И только когда они оказались внутри древнего поместья, а Белла радостно шепнула что-то хозяевам дома, с ними заговорили.       — Ну и где же вы их подцепили? И где девчонка? — с усмешкой спросила женщина.       — В банке. Заявились в одно из хранилищ в самом низу. А девчонки с ними не было. Только эти.       — Что? В хранилище? В какое? Отвечай! — от былой расслабленности не осталось и следа. Все тело Беллатрисы напряглось, а в глазах нельзя было прочитать ничего хорошего.       — А что, это принципиально важно? — Охранник, видимо, даже не замечал перемены.       — Говори! Сейчас же, — прошипела сквозь зубы Лестрейндж, подалась вперед и подставила к горлу мужчины палочку, продавливая на его шее пульсирующую вену.       — Да не знаю я. В самом низу несколько хранилищ железобрюхий охраняет. Там их взяли. Вот, у мальчишки в руках была эта побрякушка.       Беллатриса, только взглянув на вещь у другого охранника, замерла сначала в страхе, быстро вернувшемся в былое русло неуправляемого гнева.       — Что? Вы, олухи, позволили им пробраться в мое хранилище? После предыдущего раза?       — Ну поймали же их и в сохранности привели, как видите. За это надеюсь, соответствующее вознаграждение будет.       — Вознаграждение? Денег захотелось? — Высокий неестественный смех из запрокинутой головы резко превратился в леденящий кровь, злорадный. — Конечно, сейчас. Мы приготовили для вас подарок. В последнее время так много талантливых недооцененных волшебников, жаждущих поощрения. Я понимаю ваши амбиции. Ведь всю жизнь вас душили, делая беспомощными, — толстые жгуты из палочки ведьмы обвили шеи охранников, заставив их в испуге вертеть глазами, пытаться сорвать с себя веревки, — вам отравляли все ваше существование, — мужчины побледнели, постепенно приобретая зеленоватый оттенок, — причиняли боль, — лица исказились гримасами ужаса и боли. — Но сейчас вы заслужили ваше вознаграждение, и я готова вам его предоставить, — закончила Лестрейндж с кривой ухмылкой, отбросив тела, ударив их о каменную стену.       Они с грохотом рухнули на белый мраморный пол, окрашивающийся в багровые тона, уже столь привычные за последнее время.              — Жалкое зрелище, — хмыкнула Беллатриса, в презрении отвернув глаза. — Вызывай Темного лорда. Сегодня он простит нам все прошлые ошибки.       Люциус задернул рукав мантии, коснулся длинными пальцами черного клейма на бледной, болезненной коже. Синхронно Нарцисса, обняв одной рукой сына, вместе с ним отошла дальше от убитых людей, от своей ненормальной сестры и распростертых неподалеку мальчишек, которым столько всего пришлось вынести.       Женщина так искренне надеялась, что они справятся, что спасут этот мир от диктатуры Волан-де-Морта. И не важно, что в этой войне они по разную сторону баррикад. Ведь чем отличается ее Драко от этих мальчиков? Разве все эти дети заслужили такую жизнь, такое детство? И все из-за него. Из-за этого, с позволения назвать, человека, хотя ничего человеческого в нем давно не осталось.       И вот сейчас снова появится в их доме, снова нескончаемые пытки, убийства, кровь, запекшаяся и совсем еще свежая, смываемая быстро, одним лишь заклятием, но преследующая до конца жизни повсюду. Она прилипает к телу и рукам, запекается толстой коркой на аристократической коже, она накрывает с головой, утаскивая на дно, заставляет захлебываться и давиться. Она отражается в серых родных глазах сына, заволакивая их, смывая все то искреннее и наивно детское, что еще в них осталось.       И снова все хлынет с новой силой, теперь уже, казалось, навсегда. Опять всю ночь будут слышаться крики от Круциатуса, злое шипение Лорда, быстрые рассекания воздуха волшебной палочкой, грохот. Но на заклятия и вопросы будет лишь гордое гриффиндорское молчание, почти ощутимая преданность и храбрость, смех в лицо мучений и смерти. Не смотря ни на что, они терпели, пусть знали, что ему теперь многое известно, что они в этой битве заведомо проиграли.       Но прежде, чем их веки навсегда сомкнулись, они видели ее, их храбрую подругу, которая села рядом, стерев пот со лба, прошептала что-то благодарное, сожалеющее, нежное и такое нужное, заглушила своим этим тихим шепотом громкие крики проклятий. Она одна только могла спасти этот тонущий, умирающий мир; только у нее всегда есть козырь в рукаве, даже если она об этом еще не знала.

***

      Гермиона сидела по-турецки на белом ковре с длинным ворсом. Перед ней на огне стоял котел с бурлящей лазурной с фиолетовыми переливами жидкостью. Рядом на полу лежал старый толстый фолиант с рецептом и способом приготовления зелья перемещения во времени. Строчки на латыни разбегались ровными, длинными дорожками по более, чем десяти страницам книги. Такого сложного зелья отличница еще не встречала.       Ингредиенты, настолько отвратительные и настолько редкие, что оставалось только благодарить Блэков за их увлечение зельеварением, благодаря которому в кладовке все это изобилие нашлось. Готовиться варево должно от недели до четырех. Точно не указано, ведь книга — с экспериментальными работами, даже если кто-то и проверял действие на практике, то вряд ли смог об этом рассказать. Так что Гермиона в связи с жизненными обстоятельствами выбрала срок в одну неделю. Некогда ей тут рассиживаться. Уж лучше пусть будут побочные эффекты, но в прошлом, чем прихлебатели Волан-де-Морта в настоящем.       Внешний довольно привлекательный вид зелья омрачался ужасными зловониями и испарениями, отходящими от поверхности варева, тяжелой дымкой расстилающимися вокруг ног девушки. Но все это, конечно же, стоило потерпеть. Совсем скоро она сможет сосредоточиться на более важных вещах в более безопасном времени и месте.       Среди множества книг, она нашла одну единственную, содержащую здравые высказывания о материальности пространства, возможностях перемещения во времени. Именно она и должна была помочь в этом необычном путешествии.       В котел опустились кусочки нарезанного языка анаконды. Жидкость вспенилась, поглотила новую пищу, на секунду поменяв цвет на кроваво-красный, вернулась к прежнему голубоватому оттенку. Все, это был последний ингредиент. Теперь ждать как минимум сутки, смотреть, чтоб зелье не выкипало, но и не остывало. Ну хоть по ночам не вставать, чтобы слизь соплохвостов добавить в определенное время. Осталось только наблюдать, отсчитывая секунды.       Девушка тихо поднялась на ноги, встала на носочки, потянувшись. Быстрым движением руки она убрала с лица мешающие, вьющиеся от влажности волосы и подошла к зеркалу. М-да. Уставшая, худая, измученная и бледная. Взгляд опустился с лица на шею. Шрам ядовитой змеей соскальзывал с позвонков, обвиваясь вокруг хрупкой шейки, опускался на выпирающую ключицу. Красавица. Повезло, что лицо также не исполосовано. Спину, живот, руки — все это можно скрыть под одеждой. А этот рубец даже высоким воротом не спрячешь. Что ж, придется еще и в маскирующих чарах практиковаться. А то придуманная ей трогательная история не сработает.       Как же она много знает. Но сколько же еще нужно будет изучить по прибытии в новое время? Все-таки самого Дамблдора за его длинный нос водить придется и всех остальных в придачу. А без доверия директора Лжегермионе в Хогвартсе и делать нечего. К тому же свою компетентность как учителя доказать надо с помощью теории и практики в сфере защиты от темных искусств. Необходимо подготовить всех этих радостных балбесов к назревающей войне.