«Пошла вон»
Громогласный голос Мадары до сих пор стоял в её сонной голове.***
— Что это за символ, Шумских? — Учиха навис над ней, не давая подняться. Вика взглянула в его чёрные глаза с призывом объяснений. Такого поворота событий она не ожидала, и теперь, будучи зажатой между почти опрокинутым креслом и мужчиной, судорожно перебирала в голове возможные действия. Вполне логично было зарядить ему между ног и покинуть кабинет как можно скорее, вместе с трудовой, раз на то пошло. Но Шумских попыталась дёрнуть ногой — та не послушалась. Оцепенение охватило всё тело, минуя зрительный контакт. Его безумное лицо было напротив её — настолько близко, что она ощущала сбитое дыхание. — Ты знаешь, что это такое? — Мадара повторил вопрос, перефразировав его в более спокойной форме. Виктория попыталась вновь посмотреть в его глаза, как минутами ранее, но зрение пошло спиральной рябью. Тут она испугалась не на шутку — нечто похожее случалось с ней в минуты особо сильной паники. — Если это обозначает что-то оскорбительное, я не знала, — слова сами по себе вырвались наружу. — Даже если оно так, то это не моё дело… И полегче на поворотах! Сама не понимая как, Шумских поддалась вперёд и коснулась подошвой пола. Она только что вернула себе привычное сидячее положение, оттолкнув Учиху от себя. Оттолкнув так, что он отошёл от неё на несколько шагов. Мадару трясло от злости. На рубашке в районе груди остался мокрый след от её вспотевших ладоней, тянущий холодом и дискомфортом. Девушка перед ним напоминала кузнечика: косое положение ног, выпученные глаза, пряди волос чёлки, как усики, вздыбленные в хаотичном направлении. В порыве резких действий Вика каким-то неведомым образом зацепилась за что-то, и теперь пущенная стрелка на её колготках убежала далеко под строчку подола. Бледные щёки покрылись неравномерными розовыми пятнами. Инстинктивно девушка всё ещё держалась за подлокотники, как за спасательный плот; Учиха вожделел его потопить. — Пошла вон. Ему было совершенно наплевать, какой слух пойдёт по этажам, увидь её сейчас в таком виде секретарша или кто-либо ещё — он более не хотел её видеть. Вернее, не мог. Ломаными движениями Виктория поднялась, подняла с пола упавший клатч и спешно покинула помещение, обойдя учиховское препятствие, не поднимая глаз. И воцарился неистовый штиль. Мадара разметил, как осунулась её прямая спина, а синие зенки наполнились слезами. На миг воздух в его лёгких стал тяжелее. Учиха поправил ослабевший узел галстука, посмотрел в панораму окон, приметив, что дождь только усилился, и счёл сдавливание в районе грудной клетки простым фантомом чужого касания.***
— Ничего не понимаю, с чего ты это взял? — Обито развалился в том самом кресле, где сидела днём ранее Шумских, и возмущённо смотрел на своего предка, изучающего готовые акты по проверкам. Вечер опустился на город тяжёлыми облаками. Где-то над зелёным пятном парка треснула молния, грянул гром, начался дождь. Фонари и прожекторы подсветки офисных зданий в ближайшем от «Муген» периметре плыли в дымке непогоды, навивая ностальгическую печаль. Тоби ждал ответа, дёргал закинутой на колено ступнёй и сравнивал этот город с Амегакуре, но Сато. — Только ты на это способен. — спустя минуты ожиданий получил он ответ. Непоколебимость его уставшего лица не менялось уже который год. Между двумя Учиха пролегала глубокая пропасть трупов, а что более существенно — многокилометровая яма непонимания. Одна единственная общая цель — Муген Цукиёми, растворилась в бытие этого мира, как сахар растворялся в давно заваренном чае, остывшем на столе перед Обито. Бывший Мизукаге обречённо вздохнул, понимая, что Мадара уверен в его провале. — Послушай, если бы я даже хотел запатентовать шаринган как эмблему предприятия, я бы явно выбрал свой и не парился. В сети и прессе нет ни слова про наши глаза. Ни строчки, ни фотографии. Да и к чему вообще ты клонишь? Нам сейчас надо думать, как уладить проблему с Какузу и его взяткой, а ещё лучше — как свалить отсюда в наш мир… — Умолкни. Мадара нахмурил брови, дотронулся до онемевшей переносицы пальцами, вновь уставившись в бумаги. Одна мысль не могла перекрыть другую: поток изучаемой информации и дилемма — рассказать про аппаратчицу соратнику или же нет, никак не связывались. В своих решениях Обито был радикален, а очередные ломанные бездумно дрова могли отсыреть и не дать искры. Взглянув на парня исподлобья, Учиха-старший решил промолчать. Он сам разберётся с Шумских, ведь интуитивное предчувствие истины глубоко внутри её глаз не покидало нутро. Как и мнение, что его методы значительно гуманнее, чем методы некогда Тоби. — Что случилось с нефтебазой №17? — Так сказать или умолкнуть? — изувеченный выгнул бровь и скривил губу. — Скажи и заткнись. — Мадара потерял всякое терпение. — Я связывался с Кисаме, тот доложил, что загорелись резервуары из-за разгерметизации при проведении плановых работ. Затем огонь распространился на узел учета нефти и здание административно-бытового комплекса. — Какая ситуация на данный момент? Обито не успел открыть рот — запищал селекторный телефон. На дисплее заморгало жёлтое кандзи, обозначающее «юг»: на связь прорывался начальник нефтяной промышленности — Кисаме Хошигаки. Мадара нажал на кнопку приёма и сложил голову на скрепленные в замок руки. В тот же момент басистый голос «акулы» заговорил с характерным техническим шипением: — Позвольте я угадаю, вы сейчас как раз-таки обсуждаете моё пылающее детище, Мадара-сама, Обито-сан? — сквозь явную улыбку щебетал он. — Спешу сообщить, что ситуация под контролем. Пожар устранён, оборудование в процессе установки резерва. Пострадало четыре нефтяника, но у всех них ожоги лёгкой степени тяжести, они в госпитале, один из них — наш Хидан. Он сам полез в очаг возгорания… — Утечка в общественность есть? — Обито нервно перебирал пальцами, представляя масштаб всей трагедии. — Не переживайте, Обито-сан, я пробил по своим связям и уже всё замял. Мадара прикрыл глаза, ощущая скопившуюся усталость. Вчерашний день был окончательно подорван как оплошностью Какузу, так и сорванным собеседованием с аппаратчиком 207-го куста. Вдобавок, вечером ему позвонила Мадлен: в дупель пьяная, несуразно писклящая всякую несусветную ерунду, от которой хотелось вырвать ей язык. Учиха сбросил вызов спустя полминуты разговора, смахивающего на монолог. Он не любил её и не пытался. Любовь вообще была для него чем-то из рода фантастики. Конкретно — любовь мужчины к женщине. Его больше волновали более глобальные проблемы. В последнее время неприятности сыпались одна за другой, образуя гигантскую пирамиду, на вершине которой вишенкой восседала Виктория Шумских. Рисунок мангекьё шарингана, сложенный втрое, покоился во внутреннем кармане его пиджака. — Кто требуется из сменного персонала? — наконец встрял в разговор старший Учиха. — Нефтяники все уже на замене, а вот аппаратчик, — искренний, но до омерзения животный смех синекожего нукенина резанул Обито по ушам, а Мадара распахнул свинцовые веки, не веря в иронию судьбы. — Бедолага задремал в АБК (административно-бытовом комплексе) и подпалил себе задницу. Его сменщик в отпуске, так что нужен кто-то со стороны. У Сасори-сана есть кто-нибудь на примете, кто сможет держать язык за зубами, пока мы не устраним имеющийся ущерб? — Акасуна здесь не понадобится, этот вопрос уже решён, Кисаме. — Обито повернул голову в сторону старшего, с удивлением ожидая уточнения. Длинноволосый поднялся, собрал папки с бумагой в ровную стопку и расположил их на краю стола, передавая их таким образом Тоби. — В ближайшие часы сотрудник будет на объекте. — Оперативно, Мадара-сама… — на мерзком хихиканье Хошигаки Учиха нажал красную клавишу завершения связи. Он уже нашёл подходящую кандидатуру на эту роль.***
Кандидатура в лице Вики Шумских с чистой совестью проводила этот вечер как истинный человек, работающий вахтовым методом, и вернувшийся на сегодняшний день домой. На просторной кровати-двуспалке сутки пролетели быстро, быстрее, чем на объекте, и вот перед ней стеклянный столик с заказанными суши и охлаждённое крафтовое в высоком пивном бокале. На стене — телевизор. Девушка купила его с рук, но в выключенном состоянии он выглядел как новенький. Бегущая полоса в самом углу экрана не отвлекала её, не раздражала: Вика привыкла к ней также, как и ко всему, что случилось в её жизни. Вот уже много часов она упорно старалась забыться, расслабиться, чтобы позволить сюжету пресловутой вечерней программы на федеральном канале проникнуть в её разум, залив его абсурдностью происходящего. Но всё было не то. Никогда ещё Шумских не занималась самоедством так отчаянно, как сейчас. — Кажется, мне придётся искать новую работу, Огурчик, — девушка в «вафельном» домашнем платье погладила мурчащего котика по розовому пузу. — Надеюсь ты переживёшь смену Роял Канин на Вискас… Вика отпила алкоголь, печально посмеявшись над своей нелепой шуткой. Её «французское» чувство юмора оставляло желать лучшего, смеялась от него либо её мама, либо она сама. А мама была далеко. Все были от неё далеко. Звонить и изливать душу, как в сливную яму? Виктория предпочла бы лучше отрезать себе язык. От мужчин Шумских получила уже достаточно боли, чтобы напиться в стельку, изрыдаться, уехать к чёрту на куличики или привыкнуть и смириться. Последнее она предпочитала больше всего. Не получалось это сделать только с новой головной болью — Учиха Мадарой. Ей до сих пор терзало душу, что какая-то нелепая каракуля стала причиной её раздора с начальством. Кому расскажи — не поверят. Виктория не нашла в интернете ничего связанного с рисунком, а почему просто надеялась, что это не означало нечто сатанистическое. Хотя, генеральный директор вполне смахивал на настоящего чёрта из табакерки. Шумских как сейчас ощущала его дыхание на своём захмелевшем лице. Было интересно, какие на ощупь нереально густые, неотёсанные волосы. Будь он сейчас рядом, Вика бы наверняка спросила, чем он их моет. Или вновь посмотрела в его тёмные глаза, с массивными мешками под ними, чтобы молчать и твердить про себя — отстранись, отойди. Я боюсь тебя. Ты мне не понятен.Ты будто книга, сюжет которой я забыла и не могу вспомнить.
Виктория залпом выпила всё содержимое кружки, прибавив пультом громкость.Я хочу заново прочесть её.
Прошло уже два года, как у Шумских не было близости. И, кажется, это начало сказываться. Мобильный завибрировал так неожиданно, что пухлый Огурчик драпанул с постели со скоростью молекулы. Уж кого-кого, но Вика не ожидала увидеть на дисплее имя своего мастера с работы — Олега. — Шумских! — его пожилой голос в динамике старого телефона звучал ещё ниже. — Небось пьёшь пиво, заедаешь вкусняшками и радуешься жизни, как свободный человек? — Нет, — Вика как можно тише соединила горлышко бутылки со стаканом, наливая пенное. — С чего ты взял? — Это просто замечательно, потому что для тебя есть сверхурочная работёнка, по утроенному тарифу! Прыгай в машину и лети на семнадцатую нефтебазу, пока на сутки… — Издеваешься?! — аппаратчица поставила стакан с таким грохотом, что казалось, треснуло стекло. — Олег, я дома! На СВОБОДНОЙ вахте! У меня СВОИ планы на этот вечер, менять я их не со-би-ра-юсь! Чтобы ты знал — я допиваю полторашку и ложусь спать. И, да, забыла уточнить — я ещё не уволена? Лысый мужичок на том конце провода залился гортанным хохотом. — Тебя уволят, если только… — Ночь вдруг превратится в день. — Шумских тяжело вздохнула и посмотрела на фонари за окном. Из-за непогоды в этом году она ещё ни разу не видела белых ночей. Дождь не унимался — всё барабанил по подоконнику. — Насчёт тачки мы решим, ты только соглашайся. Сама же недавно ныла, что все деньги уходят на бензин и ипотеку! Виктория отчаянно не хотела покидать свои четыре стены с мелькающими картинками на одной из них. К несчастью, Олег был прав. В этом месяце она вернула знакомой приличный долг, ещё со времён переезда сюда, и теперь была практически на нуле. — Только на сутки. — Вика не верила, что согласилась на это. — Адрес тот же. — Добро! Человечек как подъедет, я тебе сразу сообщу, на связи! Шумских обессиленно упала на матрац спиной, закрывая глаза. Хотелось разораться на всю квартиру, расшвырять вещи, послать всех далеко и поглубже, но вместо этого она лишь долго и протяжно выдохнула носом воздух, выгоняя из головы начинающие полёт вертолёты. Запасная спецодежда в виде штанов и мастерки, будто ожидая подходящего случая, с незапамятных времён висела в шкафу. Это был её звёздный час — Виктория переоделась в неё сразу после душа. Сумка с прочими необходимыми вещами была собрана за беглые минуты между просмотром телевизора и оставшимся в кружке алкоголем. На телефон звуком колокольчика на ветру пришло сообщение: «Рено дастер. Номер 758.» Вика вышла на улицу, пожалев, что не взяла с собой зонт. Ливень хлестал так, что выйди она из-под козырька подъезда — промокла бы до нитки. На узкой парковке девушка увидела лишь одну машину с включёнными фарами — та стояла к ней задним бампером. Из выхлопной трубы еле заметно шёл дым. — Эй! Подъедь поближе! — громко окликнула водилу Виктория. Тот либо не услышал её, либо усердно делал вид, что не замечает аппаратчицу и её активные жестикуляции в свой адрес. Верным было второе. Виктория прикрыла и без того мокрую голову сумкой, побежав к машине, шлёпая по лужам. Тканевые кроссовки промочились, но к счастью с собой были запасные тёплые носки. Аппаратчица запрыгнула в машину, закрывая дверь, чтобы вода не попала в салон. На удивление чистый и не прокуренный. — Спасибо, удружил! — не скрывая злости, проворчала Шумских. Тут же её сердце ушло в пятки. — И вам добрый вечер, Виктория. За рулём в энцефалитке, как на комиссии, сидел Учиха Мадара.