Новая кровь

32 Лопнула натянутая кожа. На грудь потекли теплые струйки крови. Странно, но боли не было, только дурманящий запах одеколона, частое дыхание на прокушенной шее, да сильная рука, стискивающая затылок. «Будь я проклят, если когда-нибудь верил в это», — успел подумать Дюк, прежде чем отключился. Нэйтан смотрел, как вампир присосался к его другу. Невероятное, возбуждающее зрелище. Словно Эйдан ласкал партнера перед тем, как им слиться в экстазе. Закатившиеся глаза Крокера добавляли достоверности. Единственный минус — густая алая кровь, пропитавшая рубашку контрабандиста. Шеф стоически переносил ожидание, уговаривая себя пройти через это. Его страшили последствия, но он ревновал к Эйдану, ревновал к Дюку, который уже был на пути к бессмертию. Получилось бы прискорбно, встреть он один Одри шестидесятилетним стариком. Вампир оторвался от жертвы, опустил ее на диван, потом устремил пронизывающий взгляд на Уорноса. Трансформированный, Уайт был ужасен. На подбородке, шее, футболке размазалась кровь. Нэйтан содрогнулся. — Быстрей, — оскалился медбрат. Полицейский пошел к нему, расстегивая рубаху, отодвигая ворот: неосознанно он повторял движения Дюка. Нэйтан опустился на стул, не отрывая взгляда от черных провалов глаз, слегка наклонился вперед. Он ненавидел Эйдана, но и хотел его. Хотел, чтобы крепкие руки обвили его, чтобы губы освежили раскаленную кожу, чтобы клыки освободили ревущую в венах кровь. Было в этом нечто поэтически сексуальное. Уайт заставлял его ждать, томиться. Он тянулся к нему непростительно долго. Наконец, наклонился. Шеф опустил веки. Сейчас… секунду… перед новой… смертью… — Шею… мыл? — услышал он вместо этого. Не сразу понял, что это шутка, расслабился. И в этот момент клыки вошли в его плоть. Он продержался меньше, чем Крокер. 33 Очнулся Нэйтан тоже раньше. Он полулежал на диване рядом с Дюком. Хозяина дома… Или теперь их… отца? создателя?.. в комнате не увидел. По ощущениям прошло полгода, по часам только полчаса. Уорнос присел, хотел толкнуть приятеля, но побоялся — вдруг нельзя тревожить? На его шее, на сонной артерии зияли две аккуратные круглые открытые ранки. Инстинктивным движением Нэйтан потянулся к своей шее. — Не трогай. Вздрогнув, полицейский опустил руку. Вошедший Эйдан успел умыться и сменить футболку, так что выглядел настоящим красавцем. Он сел на тот самый стул, ухмыльнулся, протянул гостю наполненную на четверть кружку, вторую поставил на столик. Нэйтан взял, от взгляда на содержимое его чуть не вывернуло, горло предательски издало булькающий звук. Шеф с трудом подавил его: не собирался выглядеть идиотом перед любовником Одри, хотя, куда уж больше? Шевельнулся Дюк, открыл глаза. Сфокусировал взгляд на улыбающемся Уайте, потом — более осмысленно — на бледном, как потолок в допросной комнате, Нэйтане. — Я тоже сейчас… так выгляжу? — пробормотал он, закрывая глаза, рука поползла вверх по телу, нащупала мокрую липкую рубашку, засохшую кровь на груди… — Не трогай, — посоветовал Эйдан. Дюк подчинился. Тряхнув головой, он сел. — Всё уже закончилось? В смысле… в смысле, мы уже вампиры? — он облизал губы, заглянул в кружку к Нэйтану. Мужчины наблюдали за ним, пусть с разными целями, но на лице Дюка не отразилось эмоций. Бостонец снял со стола его порцию. — Пить? Эйдан кивнул. Крокер залпом опрокинул напиток в горло. Нэйтан содрогнулся. — Это томатный сок! — завопил ресторатор. Уорнос чуть не выронил свою кружку. Потом поднес ко рту, понюхал, глотнул. — А ты думал, что кровь? — вампир забавлялся. — Обычный сок. Вам надо восстановить силы. — Так мы еще не…? — Конечно, нет. На это требуется время. Пара дней. Вас ждут усталость, сонливость, возможно повышенная температура. — А когда?.. Как мы поймем? — Не пропустишь, не бойся. У тебя появится жажда, страшнейшая жажда. Захочется пить и пить… Станет плевать, что люди умрут, когда ты их высушишь. Потом начнутся физические изменения. Станет зудеть верхняя десна… — Клыки? — в диалоге участвовал лишь Крокер. Шеф слушал молча, вертел кружку в руках, поглядывал в окно. Он нервничал. — Да. Глаза станут чесаться, будто в них песка насыпали. Ты станешь сильным и быстрым. Только потом ты сможешь наесться. — Но ты же пьешь донорскую кровь? — Первые сто восемьдесят девять лет я так не делал. — Ты нам поможешь? Ты же наш… создатель? — Ага, Господь Бог. Но ты прав, Дюк, я теперь в ответе за вас. Как начнут резаться зубки, бегом ко мне. Самостоятельно ни шагу. Он посмотрел на Нэйтана. Шеф мог заупрямиться, но он смиренно опустил очи. Коп сейчас вызывал сочувствие, Дюк же держался молодцом и вызывал уважение самоотверженностью. — Как скоро мы перестанем зависеть от тебя? — спросил Уорнос. — Забудьте об этом. — Но… Дюк осуждающе оглянулся на товарища. — Слишком много вопросов, Нэйтан, — голос Эйдана стал жестким, глаза блеснули металлом. — Надо было задавать их до. Теперь ОБЯЗАНЫ слушать меня. Вы больше не люди, но это не значит, что вы неуязвимы и бессмертны. Полицейский кивнул. Дюк посмотрел на него, потом повернулся к вампиру. — Эйдан, если мы теперь нежить, — Уайт рассмеялся, — наши беды уйдут? — У вас беды? — Да, я… — он ловко провел по мокрому воротнику Нэйтана тыльной стороной ладони. Коп отшатнулся, но в кожу Крокера уже впитывалась кровавая полоса, глаза становились серебристыми. Уорнос закрыл лицо рукой, не желая это видеть. — Ого, так ты и раньше питался кровью? Интересный способ. — Не всегда, — выдохнул Дюк, становясь нормальным. — Только если человек с бедами. А еще я начинаю крушить всё, что попадется. Ну… кое-какие другие заморочки. — Нэйтан?.. — Он… — Он сам пусть расскажет. Шеф злобно уставился на Уайта, тот выдержал взгляд. Дюк как бы невзначай повернул шею, демонстрируя затягивающиеся отверстия. Уорнос усмирил свою спесь. — Я не чувствую боли. — Вот так, это же несложно? — победно улыбнулся медбрат. — А теперь, ребятки, приводите себя в порядок и убирайтесь. — Он встал. Друзьям тоже пришлось подняться. — У меня остались вопросы, — не успокоился контрабандист. — Посмотри фильмы: мне пора на работу. Дюк и Нэйтан поплелись в ванную, умываться, и, главным образом, рассматривать себя в зеркале. Крокер беспокоился, что не будет в нем отражаться и был разочарован. Полностью отмыть запачканные рубашки не получилось, но на улице снова была жара. Эйдан проводил их до двери. — Кстати, парни, купите солнечные очки, если у вас их нет, — фраза на прощанье. 34 Никто не знал, куда пропал шеф полиции. Утром он ушел, никому ничего не сказав, в третьем часу его машину видели возле дома. Его телефон не отвечал. К концу рабочего дня и к вечеру, когда собиралась уходить Одри, он так и не появился. Девушке и не очень-то хотелось его видеть. Она также избегала общения с Томасом Боуэном. Утром позвонили из больницы, сообщили, что мистер Таппинг пришел в себя. Он был слишком слаб, чтобы давать показания, но детектив все равно поехала туда, однако, весьма ожидаемо, ничего не выяснила. Потом бродила по городу, пытаясь найти того, не знаю кого. Такого долгого расследования у них, наверно, еще не было. Возвращаясь домой, она заглянула в «Серую чайку», не нашла Дюка. Бармен сказал, что босс маячил тут утром, взволнованный и нервный, а потом пришел шеф, и они вместе направились в сторону города. Паркер это не понравилось. Если эта парочка спелась — жди беды. Детектив поразмышляла над этим немного в своей комнате, а потом легла спать: слишком много бессонных ночей выдалось в последнюю неделю, глаза нещадно слипались. Грех было не воспользоваться временем, когда Эйдан на работе. 35 На следующий день Одри очень удивилась, увидев на Нэйтане водолазку с высоким воротником. Он и в холод такие не носил, а сегодня на термометре было девяносто шесть градусов по Фаренгейту. Спросить не представилось возможности, потому что срочно уехала в больницу с художником. Вернувшись с портретом предполагаемого убийцы, она зашла к шефу. Он напрягся, тронул шею, поспешно убрал руку. — Нэйтан, ты заболел? — А? Что? А, ага. — Может к врачу? — Нет, не надо. Что у тебя? — Хоть ты и отстранил меня от расследования… Уорнос замялся, ничего не сказал, опять дотронулся до шеи, опять быстро отдернул руку. Одри с подозрением наблюдала за ним. — Вот, — продолжила она, протягивая бумагу с лицом мужчины. — Тот, кто напал на Джека Таппинга. Шеф взял, сосредоточил на рисунке внимание. — Нэйтан, может, хватит уже? Полицейский вздрогнул. — Нэйтан, может купим уже нормальное оборудование? Весь мир давно перешел на компьютерный фоторобот, мы еще с художниками бегаем. — Денег нет. Одри тяжело вздохнула, ушла, забрав портрет. «Как здесь еще ксероксом удосужились обзавестись?» — задалась она вопросом. Потом размножила рисунок, раздала патрульным, поехала искать сама. Напарника у нее больше не было. Грустно. Часы летели незаметно, несмотря на палящее солнце. Одри обошла все мастерские в порту, заглянула на фабрики и заводы, даже в школу, побывала в шести барах и трех закусочных, но опознать убийцу не удалось. Рабочее время подошло к концу, и она осталась в одном из кафе, насладиться прохладой кондиционера и дать отдых гудевшим ногам. Не успела она съесть булочку, как к зданию подкатил знакомый «Лэнд Ровер». Дюк вылез из салона, пошел к окну «Возьми в дорогу», вернулся с двумя стаканами кофе, что само по себе необычно: она не видела ни разу, чтобы ресторатор пил такой суррогат. Но удивительнее было другое — на Крокере красовалась точно такая же водолазка, как у Нэйтана, как будто в одном магазине покупали. Рукава он закатал, но это не давало результата: подмышками, на груди и спине темнели влажные пятна. Очень подозрительно, решила Паркер. Зачем надевать теплую вещь в удушающий зной? Скрывать засосы? Помилуйте, она слишком хорошо знала этим двоих, чтобы поверить, что между ними возникла внезапная любовь, скорее это будут синяки от попытки придушить друг друга. Что они затеяли? Дюк так усиленно смотрел на дорогу, что не заметил ее «Додж», припаркованный за углом, а Одри наблюдала за ним. Кусок не лез в горло. Минуты через три в клубах пыли подкатил не менее известный «Форд». Паркер отстранилась от стекла, но продолжала следить. Шеф выполз из машины, водолазка по-прежнему была на нем, причем пятна пота по ней расползлись шире. Крокер отдал ему один стакан, потом они пошли в сторону начинавшийся за забором кафе лесополосы. Любопытство прирожденного детектива взяло верх. Девушка выбралась из-за стола, вышла на задний двор. Там она заметила распахнутую калитку в зеленый массив, за ней начиналась тропинка. Одри собралась прошмыгнуть туда, но едва приблизилась, услышала голоса своих друзей и еле успела прислониться спиной к доскам, как парни прошли мимо. Они остановились шагах в тридцати от ее схрона. Через щель в заборе Паркер видела, как Дюк вытянул шею в сторону калитки, но во дворе никого не обнаружил. — Чисто, — сказал он и целиком переключился на Уорноса. — Ты как? Что-нибудь есть? Офицер превратилась в слух. Говорили негромко, но различимо. — Не знаю… Кажется, кожа горит. — От солнца? — Наверно. — Правда? Чувствуешь это? — Вроде… Вроде, да. — А я весь день вялый и сплю. Прикинь, вчера как пришел, сразу лег и проснулся только в одиннадцать сегодня. Наступило молчание. Пока Одри ничего не понимала. — Зубы не болят? — продолжил допрос Дюк. — Десна. Верхняя. — Какая на фиг разница? — Тут полный ноль. Нашел кого спросить. — Точно. А у меня глаза чешутся. Ты очки купил? — Да. Полицейская прищурилась, не удержалась, чтобы подсмотреть в щелку. Мужчины стояли с кофе в руках, Нэйт чесал глаз, Дюк держался за шею, совсем таким же жестом, как днем Нэйтан. — А я нет еще. Заеду сейчас. — Ты думаешь, начинается? — Он сказал, пару дней потребуется до полного обращения. В мозгу Одри прозвенел первый звоночек. — Тебе все это нравится? — в голосе Уорноса чувствовалась неуверенность. — Мне нравится быть молодым. — Второй звоночек. — Но если честно, я тоже боюсь. Особенно жажды крови… — третий звоночек: в голове начало складываться. — … и встречи с другими, ну ты понимаешь. — Я думал, он откажется. — Он не отказался, и это сейчас главное. Успокойся. Одри с ужасом поняла, кто ОН и от чего не отказался. Она закрыла рот рукой, чтобы не закричать. Как Эйдан мог так поступить? Ей не верилось, но что она о нем знала? Ее парни тоже хороши, ладно Дюк, но Нэйтан-то куда лез? — Шея болит? — спросил полицейский. — Терпимо, скоро все будет быстро заживать. — Да, я видел как у него рана на лице затянулась, будто ее не было. — Его кто-то?.. — Не знаю, — недолгое молчание, потом шеф сменил тему. — Слушай, может можно уже пластырем закрыть? — Жарко? Ах, прости. — Люди смотрят с непониманием. — Это да. — Особенно Одри. Что мы будем с ней делать? Расскажем? — Эй, погоди, не сейчас, — Дюк заволновался. — Потом, когда трансформация будет необратимой. — А сейчас обратимая? — Не знаю. Ты хочешь вернуть всё назад? — голоса стали удаляться. — Нет. — Тогда молчи… Больше Одри ничего не услышала. Парни ушли к машинам, бросили в урну пустую тару, через минуту хлопнули дверцы, взревели моторы, и машины покатили по дороге в направлении города. Паркер опустилась на корточки, закрыла лицо руками. Что же вы натворили? Что же вы все натворили?