Fly, Phoenix, fly

Когда кто-то уходит из нашей жизни, потому что пути расходятся в абсолютно разные стороны, то нам всегда остаётся только помнить лучшие моменты и жить дальше. Никогда нам не хочется, чтобы наше счастье с этим человеком заканчивалось. Мы не должны держать кого-то на коротком поводке, желая только личного благополучия. Это никогда не бывает легко — отпускать важного для себя человека. Но это необходимый и неминуемый процесс нашей жизни, с чем мы смиряемся через время. День, неделя, месяц, год или того больше — не важно. Но Малефисента была убеждена, что время не лечит, а только даёт забыть о прошлом. Раны лишь становятся шрамами, напоминающими о многом, о чём мы иногда предпочитаем не помнить. И воспоминания только вызывают жжение в этих ранах. Вот и у королевы Топких Болот были такие. Как же, были. Стефан, родители и даже юная наивная Аврора — все они, умышленно или нет, нанесли ей по шраму на сердце, в болезненности которых сомневаться не стоит. Её сердце не могло не страдать по ним, по каждому из них, так сильно. Она искала лекарство от этого, пряталась от себя самой, но ничего не помогало. Она не искала встреч с прошлым, но оно неизменно её нагоняло. Приходя к дереву, где в детстве она проводила много времени, она укрывалась в его тени и думала обо всём, что ей довелось пережить. Особенно часто в размышлениях о родителях проводила она там время. Она помнила руки матери и голос отца, как добрый и тёплый сон, а не её истинное детство. Но она знала своё происхождение теперь, отчего ей стало чуть легче. Иногда она вспоминала детство её юной Авроры и слёзы проступали на её глазах. Она уже не была той малышкой с наивным милым личиком, она правила Ольстедом и растила уже собственное дитя. Они не могли видеться в силу множества обязанностей, не могли и минуты лишней найти для того, чтобы просто обсудить новости, обняться, отчего сердце у тёмной эльфийки разрывалось. Она невероятно скучала по той, которую считала своей дочерью. Поэтому Малефисента загружала себя делами, что ночью дома она сразу же засыпала, с утра возвращаясь в этот бесконечный круг снова. Обыденности не было и в этом однообразном, казалось бы, существовании. То малыши потребуют полетать с ними и покажут что-то удивительное, что на стройке что-то пойдёт не по плану и ей придётся разбираться, то Диаваль нагрянет с неожиданным визитом на денёк. Диаваль очень изменился. Он стал часто путешествовать, отчего увидеть его в этих краях было очень сложно. Только изредка он навещал старую подругу. Они беседовали часами напролёт, он говорил о новых землях, в которых удавалось ему побывать, а она делилась новостями из дома и делилась своими переживаниями. Он был неплохим советчиком и замечательным другом, потому всегда, когда он отправлялся в новое путешествие всё дальше и дальше, она неимоверно скучала, пусть и пыталась этого не показать. Но он знал её много лет, обнимал, уходя, прощался тепло. Они оставались такими хорошими друзьями не только потому, что знали друг друга от и до, но и из-за того, что они нашли в друг друге что-то общее, единое. Самой же Малефисенте забот хватало по горло. Она погружалась с головой в дела народа, во всём помогала и поддерживала. К ней обращались за советом и более взрослые эльфы и всем она находила нужные слова. Она стала взрослее и умнее, а за время послевоенного правления обрела ещё и мудрость, делающую её ещё более достойной. За пару лет их Болота разрослись, на них появился замок необыкновенной красоты, принадлежащий не только королеве, а больше всем. Это была их общая заслуга, её народа. Малефисента, как и прочие, вложила душу в его постройку. Она любила проводить там приёмы особенно важных гостей из других королевств, но, несмотря на это, жила в доме, постороенном на большом дереве. Там ей было легко и просто невероятно тепло. Подобно тому, как жили другие эльфы. Их жизнь была своеобразная. Впрочем, на Болотах появились свои мельницы, пекарни, небольшой рынок, где могли работать и люди, и много всего прочего. Но Болота, дом королевы эльфов, не теряли своей первозданной красоты. Наоборот, они будто бы обрели новое дыхание с приходом эльфов на эти земли. Они ценили каждый кусочек своего королевства и заботились, как могли только они.

***

Миллионы голосов в наших головах говорят правду. Только там мы максимально честны — в своей голове, в своих мыслях. Мы не ограничены и никто не может знать, чем мы живём в конкретную секунду, что волнует нас больше всего. Но нельзя забывать, что у каждого из нас есть свои роли в этом мире, благодаря которым окружающие знают, кто мы. Им проще понять нас. Но больше нас выдают наши глаза. Они, пусть даже в первую секунду, показывают наши эмоции. Настоящие, неподдельные. Иногда самообладание позволяет нам скрыть их, но иногда мы забываемся и становимся собой. Добрые или злые, счастливые или несчастные, весёлые или грустные — мы имеем право чувствовать себя по-разному. Борра видел, какой была Малефисента. Почему-то он отчётливо видел её эмоции в глазах, слышал настрой в голосе, замечал нервозность в движениях. Она была для него открытой книгой, а он для неё — тайной, непостижимой даже через год со знакомства. Они часто проводили вместе время, всё больше это было его инициативой. он любил, когда её лицо светлело при его появлении. Она не боялась его, как прочих, доверяла и ценила. Он забыл о своей ране и был готов быть с ней, даже если это снова повредит ему. Эта женщина, что он понял для себя, великолепна и восхитительна, но глубоко несчастна из-за одиночества. Поэтому одним вечером, когда они по привычке облетали королевство, он не сводил с неё глаз. В размышлениях о своих чувствах к ней он молчал. Это немало волновало его спутницу, она постоянно оборачивалась. смотрела на него, пытаясь понять, что это значило. Обычно он много говорил с ней в часы таких "облётов", а тут... — Всё в порядке? — спросила она, не выдержав. Борра отрицательно кивнул, и, будто бы заприметив что-то, стал снижаться. Малефисента не могла не последовать за ним. Они прилетели в так называемые сады тайн. Там росло множество ив, скрывающих прогуливающихся там от посторонних глаз. Эльфийка слышала об этом месте и его удивительной красоте, но сама не бывала. Теперь впервые. Она с детским любопытством оглядывалась вокруг, а Борра незаметно скрылся из виду. Он наблюдал за ней из своего укрытия и одновременно искал что-то. — Борра? — позвала она, заметив его пропажу. — Борра! — снова крикнула она. Он вышел ей навстречу, держа в руках прекрасное по-королевски ожерелье. Оно было в форме тёмного эльфа. Такие мужчина-эльф делал в подарок эльфийке, которую хотел сделать своей спутницей жизни. Позже женщина, принявшая его, должна была сделать подобное уже в дар мужчине. Они не делали свадеб, как люди, а обязательно обменивались украшениями и с гордостью носили статус семьи. — Думаю, теперь ты знаешь, что это значит? — спросил он, иронично улыбаясь. Малефисента нахмурилась, становясь совсем серьёзной внешне. Но внутри её бушевал огонь, она совсем не ожидала от бывшего уже друга такого шага. — Коналл был прав — ты изменилась, а теперь ещё больше, — он плавно подходил ещё ближе. — Теперь ты полноправная владычица нашего народа и всеобщая любимица. Но я с первого дня чувствовал тягу к тебе. Я хочу знать твой ответ. Малефисента поднялась в воздух всего на метр и будто бы сильно задумалась. Но Борра почувствовал что-то другое, тревожное даже. Он терпеливо дожидался её дальнейших действий. Она резко рванула вниз — улетела! С удивлением он обнаружил на шее красивейшее ожерелье, а того, что было уготовано ей в его руках уже не было.