Парад Солнца

9 сентября; 7:30 Он наверняка делал это нарочно. Никто не ел фрукты таким образом. А, может, Малфою в самом деле нравились апельсины. Гермиона даже подумывала заставить его поглощать цитрусовые где-нибудь за деревом или подальше от её глаз. Она наблюдала за тем, как долька скользнула по нижней губе Малфоя, прежде чем оказаться во рту. Он прикусил губу зубами, подбирая сок, и принялся жевать. Вдруг задержал руку перед лицом — заметил каплю сока на большом пальце. Гермиона прищурилась: проглотив апельсин, Малфой провёл кончиком языка по липкому следу. Ощутив фантомное прикосновение к шее, Гермиона подняла глаза. Заметив его взгляд, откашлялась и снова уставилась на грушу в своей руке. 10 сентября; 12:12 Гермиона вытерла пот со лба и посмотрела с трехметрового обрыва вниз, в море. Она подёргала лозу, стараясь прикинуть расстояние и скорость, и попятилась. Она не делала подобного с тех пор, как в возрасте тринадцати лет поехала к тёте в дом на озере. Но это был единственный вид полётов, который приносил ей настоящее удовольствие. Гермиона натянула стебель и, вцепившись в него, побежала к краю обрыва. Крепко держась за лозу, она со смехом прыгнула и взлетела высоко над водой. Гравитация на мгновение утратила свою силу, и желудок рванулся вверх. Гермионе показалось, что она продолжит полёт и навсегда потеряется в небе, — и именно в этот момент разжала руки. В течение секунды, повинуясь инерции, она летела назад, а затем рухнула вниз, дёрнув ногами и взмахнув руками, прежде чем войти в воду. Место, куда она плюхнулась, было не слишком глубоким, но достаточным для того, чтобы мягко коснуться дна и толкнуться к поверхности. Она вынырнула с улыбкой, радуясь своему полёту, и откинула назад волосы. Затем повернулась к песочному пляжу, растянувшемуся возле скал, с которых она прыгнула, и увидела Малфоя, стоящего по пояс в воде и сердито смотрящего на неё. — Что случилось? — подплыв, поинтересовалась она. — Я тебя обрызгала? Намочила волосы… — Ты распугала мою рыбу. — Это ты распугал свою рыбу, — рассмеялась Гермиона. — Не я нависаю над ней с ножом. — Я в курсе твоей бесполезности. Будь добра, сигани лучше с утёса, — он махнул в сторону скал. — Раз уж ты просишь так любезно… Он повернулся, чтобы ещё раз продемонстрировать свою недовольную мину, и Гермиона плеснула в него водой. Малфой застыл не шевелясь: вода стекала по его лицу, закрытым векам; мокрые волосы прилипли к голове. Он сплюнул и при звуке смеха открыл глаза. Наклонившись, сунул руку в воду и вытащил пустую ладонь, уже без кинжала. — Упс. Надеюсь, я тебя не испугала… — тут на голову Гермионе обрушилась пущенная Малфоем волна, и она набрала полный рот воды. Отплевавшись, тут же хлебнула снова. — Мал… Она пробулькала его имя, зажмурившись и выставив руку в попытках уберечься от непрерывно бьющих в лицо потоков. Она принялась брызгаться в ответ, но не могла разглядеть даже, где Малфой стоял, и недовольно вскрикнула. — Я… Гермиона не дослушала окончание предложения: нырнув, она быстро поплыла к его ногам. Она знала, что Малфой заметит её в кристально-чистом море, но ей требовалось лишь посильнее дёрнуть. Она услышала, что Малфой прекратил брызгаться; он опустил руки ей на плечи, но она сама схватила его за лодыжки, рванула прежде, чем он успел её вытащить, и тянула на себя, пока тот погружался. Затем она вынырнула, окинула Малфоя быстрым взглядом и ударила его по плечам. Он опять ушёл под воду, и Гермиона бросилась прочь, но была поймана за запястье. Малфой вынырнул с самым решительным видом, и она задёргалась сильнее. Он прижал её руки к её же плечам; Гермиона рванулась вперёд и, обвив вокруг ноги Малфоя свою, саданула его по лодыжке. Нога подскочила вверх, но Малфой навалился на Гермиону, и удержаться на одном колене она не сумела. Она вынырнула, отплёвываясь, и Малфой рассмеялся. Его пальцы скользнули по её рукам, но Гермиона, не медля ни секунды, атаковала: зажав его ногу своей, она ударила его под колени. Ноги Малфоя подогнулись; он удерживал её руки на расстоянии, но Гермиона была готова к такому манёвру и бросилась на него. Малфой упал в воду навзничь, а Гермиона, прикрыв глаза от брызг, толкнула его поглубже и всплыла. Он пытался утянуть её за собой, но она, стараясь вырваться из захвата, встала на ноги. Малфой вынырнул и поднялся; Гермиона отступила, но он сделал шаг вперёд и тяжело выдохнул, разбрызгивая воду. Он дёрнул ее за руки, и она врезалась ему в грудь. Малфой разжал хватку — Гермиона тут же опустила руки, скользя предплечьями по его коже, и подалась назад. Малфой присел на корточки, и она сразу вцепилась ему в плечи, стараясь погрузить противника под воду и не имея понятия… Почувствовав ладони на своих бёдрах, Гермиона вскрикнула. Она старалась за что-то ухватиться, но Малфой подбросил её, толкая назад: взлетев над водой, она тут же плюхнулась и закричала, выпуская из горла и носа тысячи пузырьков. Коснувшись спиной песчаного дна, Гермиона перевернулась ногами вниз и уже собиралась оттолкнуться, как вдруг нащупала ступнёй что-то острое. Она всплыла, чтобы вдохнуть воздуха, сердито покосилась на самодовольную физиономию Малфоя и снова нырнула. Подхватила с песка раковину и, поднимая рукой волну, швырнула находку в Малфоя. Та даже не была твёрдой — на месте удара не появилось ни крови, ни какой-либо отметины, но Малфой уставился на свою грудь так, словно раковина разрезала плоть до костей. — Да неужели… — Ты только что запустила в меня ракушкой? — подняв глаза, он нахмурился. — Так вот что это было? А по твоей реакции я решила, что это был сюрикен или нечто подобное. Это… — заметив его приближение, она принялась отгребать назад. — Это вроде круглого диска с… с… э-э… Ты же знаешь, она даже твёрдой не была. Это… Она засмеялась; Малфой бросился вперёд и схватил Гермиону за руки — они уже оказались на глубине, и он легко притянул её к себе. — Тебе смешно? Всё ещё посмеиваясь, Гермиона кивнула и потянулась убрать прилипшие пряди с его лба. — Ты похож на промокшего хорька. Гермиона отвела глаза от светлых волос и, увидев, что зловещее выражение исчезло с лица Малфоя, поняла: подобная инициатива наверняка относилась к тем, что хранились в её мозгу под названием «Плохие идеи, касающиеся Малфоя». И влекла за собой объятия и облизывания. Гермиона просто не смогла удержаться: она ни о чём таком не подумала, просто заметила, что его волосы прилипли ко лбу и застилают глаза, и вот уже рука сама непроизвольно дёрнулась. Свободные руки — что там говорилось про не занятые трудом конечности? Свои ей явно следовало привязать к скале. «Гермиона, почему у тебя кисти такой формы?» — спросят её, а она ответит: «Произошло нечто очень плохое». Или просто напомнит ту поговорку, когда вспомнит. Когда Малфой перестанет смотреть на неё так, словно пытается запечатлеть в памяти каждую точку на её радужной оболочке. Гермиона почувствовала, как его ступня под водой вклинилась между её ног. Качнувшись на волне, она врезалась в него. Ладони Малфоя теперь лишь едва придерживали её: они просто покоились на её руках, так же как её пальцы — у него на голове. Создавалось впечатление, что, глупо замерев от тепла его кожи, обжигающей холодные пальцы, Гермиона ждала, пока кто-то не наклонится и не поцелует её кисть. Она медленно убрала руку, указательным пальцем задев мочку малфоевского уха. Разжала губы, хотя и не знала, что сказать. Малфой опустил руки, и его пальцы запутались в подоле её футболки. Гермиона не шевелилась, мысленно приказывая себе отмереть, но тело будто влекло к нему. Волна мягко развела их, и кончики пальцев второй руки Малфоя скользнули по голой коже её живота. Гермиона отклонилась назад, он потянулся следом через гребень волны, и его лицо оказалось прямо над ней. Гримасу, исказившую его черты, мало кто был бы рад увидеть в подобный момент. Будто это именно Малфой прыгал с обрыва: лоза лопнула и, вопреки нежеланию оказаться в воде, его падение было неизбежным. «Чёрт, дерьмо, ладно», — вот что читалось у него на лице; его пальцы, скользнув по боку, оказались на спине Гермионы. Она сама была согласна с этой гримасой — согласна настолько, что наверняка и у неё было схожее выражение. Ускоренное дыхание и учащённое сердцебиение раньше мозга просигнализировали о том, к чему всё шло. Но, даже осознав ситуацию, Гермиона не отстранилась. Ладонь Малфоя надавила ей на спину, прижимая теснее; на нос упала капля с кончика его носа. Если он не поцелует её прямо сейчас, она распадётся на части — просто превратится в жидкость и сольётся с морем. Растерявшись и сбившись, она схватила его за руки и провела пальцами по коже. На одной она нащупала шрамы, оставшиеся после птичьего нападения, а на другой… Гермиона не отвернулась, не перевела взгляд, но они оба знали, к чему именно она прикоснулась. Малфой на мгновение замер, задержав дыхание, и она застыла. Кончики их носов соприкоснулись, и Малфой отшатнулся, словно обжёгшись. Он подался назад, зажмурившись и прижав костяшки ко лбу, а Гермиона почувствовала, что теряется в море. Словно она оказалась за тысячи миль отсюда, и через неё перекатываются волны, ведь дышать нормально она не могла. Гермиона не знала, почему Малфой отшатнулся. Не понимала, крылась ли причина в его прошлом, его сожалениях, или же происходящее напомнило ему о каких-то чистокровных заповедях, не позволяющих целовать магглорожденную. Однажды он уже целовал её — целовал жадно, так что вряд ли дело было в правилах. Может, он просто вспомнил о том, кто она такая, и что все дороги, выбранные ими ранее, никогда бы не привели их к этому моменту. Она решила, что, скорее всего, причиной послужило прошлое Малфоя — и прикосновение к метке оттолкнуло его из-за того, кем являлся он сам, а не из-за того, кем была она. Гермиона замечала, как он пялился на шрам, словно хотел выжечь кожу, лишь бы только превратить его во что-то иное. И тут ей пришло в голову, что прощение Драко Малфоя давалось ему тяжелее, чем ей. Особенно когда он оставался наедине с последствиями своих неправильных решений, поступков, совершённых согласно извращённой парадигме, навязанной родителями. Последние несколько месяцев заставили Гермиону взглянуть на Малфоя, минуя всю шелуху, но, возможно, живя с этим, только её он и мог видеть. Может, он вспомнил о том, как сильно облажался, и решил, что целуясь с ней, лишь усугубляет ситуацию. И Гермионе совсем не нравились такие мысли, потому что как бы там ни было, она… Если она по-прежнему хотела с ним целоваться, — и плевать, что там нащупали пальцы, — то и у него с этим не могло быть никаких проблем. Ей потребовались месяцы, чтобы увидеть этот шрам и осознать: это то, кем Малфой пытался стать, кем стать не смог, кем стать не захотел, и кем не был. И раз уж Гермиона смогла это сделать — магглорожденная, сражавшаяся на войне, его старый школьный недруг, то и он должен был это понять. Она не хотела, чтобы при взгляде на неё он видел свои ошибки. Не желала быть таким человеком, по крайней мере, сейчас, по крайней мере, после того, как поняла, узнала и простила. Сердце всё ещё бешено стучалось, живот скручивало, а в голове роилось множество мыслей. Особняком стояли две. Гермиона хотела поцеловать Малфоя и хотела, чтобы он знал: если он её поцелует, это нормально. Существовал лишь один способ убить двух зайцев махом, поэтому она подалась вперёд, чувствуя в груди страх, удерживаемый одной только решительностью. В мире, где царит время, человек не всегда выбирает верный момент. Так и не открыв глаз и не убрав руки, Малфой отвернулся как раз тогда, когда Гермиона решила действовать, и она прижалась губами к его уху. Она скользнула нижней губой по мочке, и они оба неловко замерли. Гермиона чуть подалась назад, разрывая прикосновение, и тяжело выдохнула, потревожив капли на его челюсти. Отлично. Отлично. Она пошла на такое и ткнулась в ухо. Это должен был быть тот ужасный момент из юности, который имел место давным-давно и над которым она теперь посмеивалась с друзьями. Вместо этого она… Малфой повернулся и впился в неё глазами. Он почти сливался с окружающим их морем — серые радужки, светлая кожа и волосы, — но губы у него были красными. Красными, влажными и… От столь неловкого поцелуя Гермиона залилась румянцем, не зная, что теперь делать: то ли уплыть на берег, сохраняя остатки достоинства, то ли храбро рискнуть. Она выбрала второе — отступления ей всегда удавались плохо. Зато Малфой был дока по этой части, и она решила, что вот сейчас-то он и сбежит. Может, одарит её заодно каким-нибудь знакомым взглядом, а не тем, которым сверлил сейчас. Гермиона пришла к выводу, что если уж ей надо что-то делать — очередной шаг после промаха с ухом, неправильно подгаданным моментом и тяжестью в груди, которая всё никак не желала рассасываться, — то лучше это делать сейчас. Прежде, чем они погрузятся в молчание и нынешний момент не оставит никаких хороших воспоминаний. Так что она схватила Малфоя за руку и притянула к себе; его взгляд перестал метаться по её лицу и прикипел ко рту. Под таким пристальным взором Гермиона прикусила губу, что выглядело, наверное, не слишком соблазнительно, но такова уж была сила привычки — Малфой смотрел на неё, не отрываясь. Он придвинулся ближе, так, что их носы опять соприкоснулись, и поднял глаза. Гермиона снова стиснула его опущенные руки — пальцы дрожали, и она не понимала почему. Напряжение, вынужденное бездействие, когда хотелось двигаться, или то, как смотрел на неё Малфой, заставляло дыхание сбиваться. Она склонила голову, прикрыла веки и поцеловала его. Касание уголка рта, скольжение губами по губам — и вот она уже крепко прижалась к нему. Гермиона думала, что Малфой может застыть статуей, чудесным образом не затонувшей. Может отстраниться, и тогда она не станет настаивать. Может засомневаться, стоит ли отвечать. Но Драко Малфой её удивил. Одна его рука, скользнув по её щеке, запуталась в волосах, вторая снова оказалась на спине. Малфой с жаром ответил на поцелуй. Набросился на её рот; ладонь обхватила затылок, губы тянули, посасывали, терзали. Он притянул Гермиону ближе и крепко прижал к себе — так, что между телами не осталось даже воды. Гермиона часто дышала, но кислород, казалось, не поступал в лёгкие; одной рукой она обвила его шею, а второй стиснула предплечье. Малфой обнял её, втянул в рот её нижнюю губу, обвёл языком изгиб. Гермиона не смогла сдержать одобрительных стонов, и Малфой приподнял её повыше — рука скользнула по её спине, задирая футболку. Она обхватила его лицо ладонями, провела языком по его губе. Малфой приоткрыл рот, но не дал перехватить инициативу: наклонив голову, он жадно поцеловал Гермиону. Пока разум кружился в водовороте ощущений, Гермионе становилось всё труднее игнорировать то, чего ей совсем, совсем не хотелось испытывать. Мышцы в икре свело, как у испуганного ребенка, и боль становилась всё сильнее с каждым движением, что она делала, пыталась удержаться на плаву. Чувствуя соль на языке Малфоя и ловя изданный им звук, Гермиона совершенно не хотела отстраняться. Она застонала от боли, и Малфой разжал кулак, выпуская её волосы. Неужели это какой-то вселенский замысел? В первый раз он порезался, во второй — у неё свело мышцу, в третий они наверняка взорвутся или что-то в этом роде. Гермиона тянула Малфоя за губу, когда ногу сильно скрутило, и всё тело вздрогнуло от режущей боли. Гермиона чуть-чуть отодвинулась: их дыхание перемешалось, а кончики носов соприкоснулись. — У меня спазм, — ей казалось важным сообщить об этом, ведь двигать больной конечностью она больше не могла. — Ногу свело. Такое ощущение, что она сейчас отвалится. Сначала Малфой молчал и не двигался, а затем как-то странно выдохнул. Издал звук, не похожий на «Мне не хватает воздуха», скорее, «Ещё немного, и я рассмеюсь». Гермиона сердито уставилась на него — пусть её глаза по-прежнему оставались закрытыми, она не сомневалась, что Малфой сквозь веки почувствует её негодование. Он отстранился, и она распахнула глаза — лицу без его дыхания стало холодно. Его радужки казались темнее — видимо, сказывались её закрытые глаза, — и она вспыхнула под изучающим взглядом. Малфой убрал руку — пальцы чуть дёрнули её волосы, стараясь выпутаться. Гермиона выпустила его лицо, задев при этом плечи — так близко он находился, — и опустила руки в воду. Малфой окинул её тем взглядом, которым они всегда обменивались, когда кто-то из них шёл слишком медленно или останавливался передохнуть, и Гермиона сердито зыркнула в ответ. Судя по всему, с тем же успехом, с каким ранее взирала на него сквозь веки, — она уставилась прямо на его припухшие губы. Наступил один из тех пугающих моментов, когда Гермиона не знала, что сказать, куда смотреть и как двигаться. Сведённая судорогой нога взяла верх над всеми попытками сгладить напряжение, так что Гермиона начала продвигаться к берегу. Она успела сделать три гребка, прежде чем Малфой последовал за ней. 19:40 Малфой опять пялился на неё. Гермиона не знала: то ли он отыгрывался за те разы, что она сама на него таращилась, то ли просто этого не замечал. Жаль, что по его лицу нельзя было с одного взгляда прочесть все эмоции — или хотя бы определить ход мыслей. По крайней мере, он не игнорировал её, как в первый раз, правда, односложные ответы не особо облегчали ситуацию. Вряд ли сама Гермиона вела себя значительно лучше: она была слишком растеряна, чтобы пытаться завязать разговор. Один эпизод мог быть случайностью. Конечно, они не вдруг оказались так близко лицом к лицу, но та ситуация стала результатом случайной совокупности момента, нервов и гормонов. Ошибкой. Два эпизода… Ну, назвать такое случайностью нельзя, верно? Это уже что-то да значило. Гермиона не понимала, что именно, но явно что-то. Малфой по-прежнему оставался засранцем. Он делал массу всего, что раздражало Гермиону и вызывало желание стукнуть его по макушке. Она по-прежнему его не знала: не знала, какое его любимое блюдо, какие самые ценные воспоминания, какой чай или кофе он выберет и что вообще из этого пьёт. Зато она знала, как он предпочитает спать, изучила его мелкие ежедневные причуды, выяснила, что он думает о политике, книгах и погоде. Знала, что он ненавидит клубнику, веснушки и отметину на своей руке. Изучила все нюансы выражений его лица, узнала, что он облегчается с грохотом водопада и эротично поедает апельсины. Она вполне хорошо уяснила, что представляет собой Драко Малфой, пусть и не была в курсе всего, что повлияло на формирование его личности, и не знала всей подноготной его характера. Он ей не нравился. При виде Малфоя в животе не начинали порхать бабочки, сердце не ускоряло свой ритм, а губы не норовили растянуться в глупой улыбке — пусть даже всё это и происходило во время поцелуев с ним. Гермиона вообще не понимала, почему так получалось. Почему ей казалось, что она вот-вот взорвётся, кости будто бы наполнялись воздухом, а голову вело. У неё появилась своего рода зависимость от подобных переживаний, но Малфой ей не нравился. Она обращала на него внимание, когда он оказывался в непосредственной близости, но далеко не всегда чувствовала при этом волнение. Перед сном она не воскрешала в памяти каждый прожитый момент в поисках каких-то скрытых смыслов. Это не было влюблённостью. Это было… Признанием Притягательности. Гермиона признавала его ум и внешность. Ей нравилось, как он смеялся. А еще как целовался, как ел апельсины или просыпался, зажмурив один глаз… Признание Притягательности, да. Она не представляла, кем они стали друг для друга, если вообще хоть кем-то стали. Это произошло дважды, и Гермиона ни о чём не жалела — такое должно было что-то значить. И наверное… Наверное, она бы хотела всё повторить, и уж это точно что-то значило. 12 сентября; 14:39 Гермиона сделала первый за четыре часа глоток воды и сердито уставилась на море, не пригодное для утоления жажды. Закрывая бутылку, она поскользнулась и случайно обдала ноги Малфоя песком. Он повернул голову в сторону — так поступают люди в театрах, когда зритель за спиной никак не замолкнет. — Грейнджер, всё ещё пытаешься постичь искусство ходьбы? Поцелуи или какие-то отношения между ними не превратили Малфоя в приятного парня. Он не стал вдруг во всём с ней соглашаться, всё ещё беспричинно хмурился и таращился на неё и по-прежнему игнорировал, если не желал общаться. Поток оскорблений не уменьшился, не было никаких случайных улыбок и добрых слов. Стоит ей споткнуться, и он рассмеётся. Не произошло никаких радикальных изменений — никаких изменений вообще. — Не знаю, пытаешься ли ты постичь… — Гермиона была готова поклясться: что-то умное крутилось на языке, когда она открыла рот. Он заговорил прежде, чем она что-то выдавила. — Ты не только почти полностью повторяешь мои замечания, так ещё и не можешь придумать ничего оригинального. Т… — Вообще-то, я загляделась на жука у тебя в волосах. Малфой и без её помощи стукнул себя по голове, и она злобно ухмыльнулась. 13 сентября; 11:41 Они официально покончили с поисками на Липари и вернулись в главный город, в который когда-то приплыли. Гермиона была невероятно счастлива, пока не вспомнила, что впереди их ждут ещё шесть островов. Но они хотя бы обыскали самый крупный из них, и всегда оставался шанс, что Флоралис отыщется на следующем. Пусть она и беспокоилась о том, что случится, когда их поиски увенчаются успехом, но тогда они, по крайней мере, перестанут пребывать в неизвестности и что-нибудь предпримут. Она порылась в сумке в поисках ключа от номера в отеле, взвешивая за и против попытки проникновения туда, но не смогла его найти. Наверняка бегая, прыгая, карабкаясь и спасаясь от наводнений, она его где-то потеряла. План по пополнению запасов провалился. Малфой что-то произнёс, но в окружающем их радостном гомоне Гермиона разобрала только слово «еда». Она чувствовала себя немного странно, вернувшись туда, где было много людей — она нервничала, а звуки казались ей чересчур громкими. Она поймала себя на том, что вглядывается в лица, страшась обнаружить острые зубы, и дала себе зарок прекратить это по возвращении в Англию. — Что? — Еда, Грейнджер. Её обычно употребляют для поддержания… — И что с ней? Малфой выглядел раздражённым, то ли потому, что она его не расслышала, то ли потому, что его нервировали окружающие люди. — Ты есть хочешь? — У меня осталось немного фруктов. Он указал на женщину, стоящую с тележкой возле пляжа. — Я имею в виду еду. Гермиона озадаченно посмотрела на него и снова покосилась на женщину. — У тебя есть деньги? Откуда у тебя деньги? Всё это время у тебя были деньги? — Три раза упомянула «деньги», да ещё на одном дыхании. Ты отлично адаптируешься в обществе. Гермиона предостерегающе зыркнула на него. — Они были в сумке. Она опустила глаза на сумку, висящую у его бедра. — А почему ты не сказал мне об этом раньше? Малфой дёрнул плечом и двинулся к тележке. Гермиона проводила его недовольным взглядом и пошла следом, глотая слюни. 12:23 Почему-то жизнь с Малфоем в лесу казалась не такой странной, как совместные походы по магазинам. Ночёвки и блуждания по чащам также выбивались из привычного бытия Гермионы, как и сам Драко Малфой — всё вместе это собралось в клубок странностей, который каким-то образом воспринимался нормальным. Хождение по магазинам было будничным делом в обыденной обстановке, поэтому в компании Малфоя она чувствовала себя не в своей тарелке, пусть они провели вместе чуть ли не каждый день в течение последних четырёх месяцев. — Сколько именно денег у нас есть? — наверняка они лежали в его кармане, но Гермиона считала их общими, раз уж они вместе раздобыли эту сумку. Строго говоря, это были деньги убийцы, но Гермиона старалась об этом не вспоминать — кошмары про мертвеца и так всё никак не прекращались. — Достаточно, — Малфой кинул в тележку ещё несколько брусков мыла и посмотрел в проход. — Ты чем пользуешься? На секунду Гермиона решила, что он имеет в виду стоящие слева упаковки презервативов. Она уставилась на них широко раскрытыми глазами, но не успели в ней закипеть гнев или удивление, как Малфой взял с полки тюбик с зубной пастой, чтобы прочитать этикетку. — Эта подойдёт. Он повернулся на её писк, и она отвела глаза, всячески стараясь не смотреть на презервативы — на случай, если Малфой проследит за её взглядом, и схватила пару бутылочек шампуня. — Что это? — Шамп… — Запах. — А, — она покосилась на Малфоя — неужели его действительно заботил запах шампуня? — Маракуйя или страст… — Нет. Гермиона подняла бутылочку и склонила голову. — Нет — запаху или нет, ты не это имел… — Я не собираюсь пользоваться шампунем, в котором хоть что-то начинается со слова «страсть», — Малфой забрал бутылку, вернул её на полку и, прищурившись, вгляделся в этикетки. Гермиона решила, что он был слишком разборчив для того, кто несколько месяцев шатался по лесу. Вряд ли запах его волос имел особое значение — они редко когда оказывались на людях, так что нюхать его предстояло только ей. Разнообразие товаров было небольшим, поэтому Малфой вряд ли найдёт то, что его устроит. Понаблюдав за тем, как по мере чтения он морщится всё сильнее, Гермиона со вздохом наклонилась, чтобы оценить ароматы. Клубника, цветы, персики, какая-то гадость или… Она отняла бутылку от носа и в раздумьях уставилась на Малфоя. Он перекатывал на ладонях два разных флакона, словно принимал решение, взвешенное в буквальном смысле. — Апельсины? Оторвав взгляд от полки, он посмотрел сначала на Гермиону, а потом на бутылку в её руке. Подняв глаза, подтолкнул корзину в её сторону, но всё же отправил туда и свои два флакона. Разве мужчинам не плевать на подобные мелочи? Она могла понять нежелание пахнуть по-девчачьи, но не думала, что деревья обращают на такое внимание. — Может, купим футболки? Они рассчитаны на туристов, но так всяко лучше, чем разгуливать на людях в нашей дырявой одежде. Мы не… — Или щеголять отметинами от когтей на спине твоей футболки, — Малфой ухмыльнулся, заметив, что стоящий позади Гермионы мужчина с любопытством покосился в их сторону. — Верно. Так… — она пыталась выяснить, сколько денег у них имелось, не задавая прямого вопроса. Либо Малфой этого не понял, либо избегал ответа. — Пойду оплачу это, а потом наполню водой бутылки, — он протянул ей банкноту и поднял корзину. — Покупай что угодно. 13:48 По парому пронеслась стайка детей, и они оба подались вперёд и вправо — ладонь Малфоя коснулась её руки, лежащей на металлическом поручне. Гермиона решила, что замечать такое просто глупо — совершенно незначительная мелочь, — но его ладонь всё ещё касалась её кожи. — Где ты хочешь высадиться? Следующий остров — Салина. — Салина, — подтвердил Малфой. То ли согласился, что это и впрямь следующий остров, то ли обозначил своё желание там сойти — Гермиона не знала. Она в любом случае собиралась остановиться на Салине, но хотела посоветоваться с Малфоем, чтобы тот знал: у него имелось право выбора. Она не могла злиться на него за попытки куда-то их отвести, при этом ничего не сообщив ей или хотя бы не поинтересовавшись её мнением, если сама ни о чём его не спрашивала. Салина представлялся логичным выбором — потом острова разделялись на две группы, но если придётся продолжить поиски, у них будет возможность определиться. Какими бы красивыми ни были острова, Гермиона хотела бы отыскать растение ещё вчера, а домой вернуться так вообще в прошлом месяце. — Это выглядит… — она уставилась на длинную полосу зелени, к которой они приближались; вздымающиеся горы упирались в небо. Гермиона попыталась представить, как они с Малфоем забираются в эту растительность, но они оба казались ничтожными по сравнению с раскинувшейся впереди дикой природой. — Дерьмово. 14:12 Гермиона посмотрела на деревья, высящиеся над деревней, и закинула сумку за спину. За прошедшие несколько месяцев она нарастила кое-какие мускулы, но, учитывая новые приобретения, ей придётся ещё подкачаться. Основную массу покупок нёс Малфой, но у Гермионы сохранились старые вещи, к тому же она настояла на том, чтобы забрать половину бутылок с водой. Она-то думала, что Малфой будет высокомерно коситься на всех тех, кто пройдёт в чрезмерной близости от него, но он озадаченно смотрел на автобус, стоящий в нескольких метрах. — Ты раньше ездила на автобусе? — Да, — медленно откликнулась Гермиона и с любопытством посмотрела на Малфоя — тот двинулся к автобусу. — Как думаешь, нам стоит начать как обычно, с деревьев? Или сперва обойдём побережье? Он уже поднимался по лестнице в салон, изучая дверь и поручень. Гермиона последовала за ним, собираясь поинтересоваться, что он делает, но тут Малфой окинул водителя надменным взглядом и заговорил по-итальянски. Единственное понятное слово, выученное ещё при сравнении брошюр на английском и итальянском языках, было «путешествие». Получив ответ, Малфой протянул водителю деньги, и тот начал отсчитывать сдачу. — Малфой, — прошипела она. — Ты что делаешь? Ты… — Нам нужно кое с кем встретиться, — кивнув, он забрал купюры и повернул в проход. Гермиона почувствовала, как уши буквально встали торчком. — С кем? — С приятелем, — он застыл, изучая салон, а стоящие за ним люди недовольно смотрели ему в спину. Казалось, он обдумывал необходимость этой встречи — сделав шаг, тут же опять замер. — Шевелись, — Гермиона толкнула его в спину, извиняюще оглядываясь на ожидающих пассажиров. Он предупреждающе покосился на неё и медленно углубился в салон. Не обращая внимания на взгляды людей, он чересчур придирчиво выбирал места. Серьёзно? Человек, месяцами спавший на земле? Гермиона схватила Малфоя за футболку, когда тот прошёл мимо отличного варианта. Он остановился, она выпустила его и скользнула на сиденье. Малфой уставился на пустое место рядом и наконец-то уселся. Гермиона снова виновато посмотрела на пассажиров, которые сверялись с часами. Ей казалось, что она едет в компании непослушного ребёнка. — Ты собираешься теперь рассказать мне, куда мы направляемся? — К приятелю, я… — Это сложно назвать ответом. — Это ответ. Гермиона посмотрела на Малфоя ещё пристальнее, но он изучал переднее сиденье. «Женишься на мне?» было аккуратно выведено поверх неровно вырезанной надписи «Трахнись со мной». Малфой с ухмылкой откинулся на спинку, видимо, теперь почувствовав себя увереннее. — Как думаешь, это был её ответ или… — Как ты вообще кого-то здесь узнал? Если ты… Это тот парень? Тот, с кем ты разговаривал на Вулькано? — он по-прежнему, усмехаясь, разглядывал спинку сиденья, и отвлекся лишь для того, чтобы ухмыльнуться сидящей через проход женщине, что-то ему сказавшей, — Малфой… — Что? Чёрт, Грейнджер, ты… — Ты знал этого человека до того, как мы здесь оказались? Он… — Нет. Гермиона наклонилась вперёд и чуть качнула головой. Жест, призванный дать понять: этого недостаточно или это непонятно, ты меня злишь. Малфой проигнорировал её и достал из сумки апельсин. Сволочь. 14:41 Гермиона застыла на верхней ступеньке — водитель автобуса жестом указал на тропу, по которой большая машина никак не могла проехать. Малфой кивнул ему в ответ и тронулся в путь, и Гермиона спустилась. Он лишь единожды посмотрел на неё и со стоном отвёл взгляд. Ага, ведь если он не будет смотреть ей в глаза, она, конечно же, оставит тему. — Признаю, что между нами установилось… некое доверие, но я не собираюсь слепо идти за тобой. Я хочу знать, зачем мы встречаемся с этим приятелем, почему надо делать это сейчас вместо того, чтобы продолжать поиски. Кто этот… Драко. Малфой оторвался от изучения лилий калла, которые сотнями росли вдоль тропы. Вскинув бровь, он невесомо провёл пальцем по лепестку. — Гермиона. Это прозвучало странно — то ли потому, как он произнес её имя, то ли из-за самого факта, но этого хватило, чтобы на секунды сбить её с толку. — Кто этот приятель? Он… готов встретиться с нами обоими? Малфой изучал её в течение нескольких секунд, достаточно долго для того, чтобы её терпение достигло предела прочности. Прочности его костей, например, или… — Он маггл, насколько я знаю. Ты же это хочешь узнать. Верно. Гермиона не думала, что Малфой пытался привести её в дом Пожирателя Смерти, но удостовериться в этом стоило. На случай, если он позабыл о статусе её крови. Она даже не знала, пустят ли теперь Малфоя в обитель Пожирателя Смерти, но посещать никого из старых друзей его семьи не хотелось. К тому же она жаждала убедиться, что этот визит не был сюрпризом — такие неожиданности почти никогда не доводили до добра. — У тебя есть приятель-маггл? Малфой устало посмотрел на неё и двинулся вверх по тропе. — Он нормальный парень. — Маггл? — Почему так трудно поверить, что маггл может быть нормальным парнем? Просто… — Не смеши меня. Ты ненавидишь магглов… — Я никогда такого не говорил. — Никогда? Я… — Я не ненавижу магглов, — перебил Малфой, и Гермиона замолчала, заметив вздувшуюся на его виске вену. Она ничего от него не добьётся, когда он злится. Пока что.