Парад Солнца

24 августа; 16.00 Проблема игнорирования объекта, с которым ты был вынужден находиться рядом дни и ночи напролёт, заключалась в том, что уйти было некуда, а отвлечься — совершенно нечем. Произошёл нелепый инцидент — они объелись фруктов, а эффект был как после обильного возлияния. Может, в плодах содержалось что-то типа… афродизиака. Или какой-то магии… Ладно, Гермиона отлично знала: в чём бы она себя ни убеждала, это было ложью. Фактом, истинным фактом оставалось то, что она поцеловала Драко Малфоя. И если уж Гермиона действительно собиралась быть честной с собой, то стоило признать: ей понравилось целовать Драко Малфоя. Её живот сжимался совсем не от тошноты, а сердце колотилось отнюдь не от страха — по крайней мере, причина крылась не только в этом. Пальцы и руки так и вовсе норовили прижать Малфоя покрепче. И это было неправильно. Происходившее не ощущалось неправильным, но в послевкусии, оставшемся на языке, эта самая неправильность чувствовалась. Потому что Гермиона Грейнджер не должна была целовать Драко Малфоя и получать от этого удовольствие. Она должна была оттолкнуть его, испытать приступ рвоты, приравнять его напор к атаке животного. И пусть поведение Малфоя и было малость… звериным, наверное, то же самое можно было сказать и о её собственной реакции. Проблема — одна из проблем — заключалась в том, что Гермиона больше не смотрела на него как на Малфоя. Того мальчика, на которого она бросала неодобрительные взгляды через Большой зал и которому судьбой было уготовано оказаться в другом лагере и попытаться её убить. Проблема заключалась в том, что он превратился в парня, на которого она бросала неодобрительные взгляды, шагая с ним бок о бок, и которому судьбой было предначертано её спасти, так же как и самой Гермионе — его. Лишь когда вы множество раз спасли друг другу жизнь, начинаешь судить человека по его нынешним поступкам, а не по прошлым. Вот тогда ты задумываешься, что как бы там ни было, но этот человек не настолько плох, насколько подразумевают совершённые им ошибки. Возможно, случившееся и не должно было стать чем-то особенным. Люди просто поцеловались — да они это делают ежедневно! Миллионы людей заняты этим прямо сейчас, вот в эту секунду, и вот в эту. Люди целовались с теми, чьих имен даже не знали, чьих лиц не могли вспомнить на следующий день. Целовались, взятые на слабо, движимые любопытством или по необходимости. Да, поцелуй был. Но это был всего лишь поцелуй. И он вовсе не должен был означать, что мир покачнулся или рухнул Гермионе на голову. Два человека поцеловались — вот так просто. Вот так сложно. Гермиона не могла перестать пялиться на рот Малфоя. Не могла прекратить проигрывать тот эпизод в голове, вспоминать тепло его губ, движения языка, выдохи, те горловые звуки, что он издавал, его пальцы. Гермиона надеялась, что Малфой ничего этого не замечает. 25 августа; 9:01 — Надеюсь, дождя сегодня не будет. О боже. Это было первое, что она сказала Малфою за почти два дня, и ляпнула именно про погоду. Ничто не предвещало дождя. У Гермионы не было ни единой причины поднимать данную тему, и Малфой это тоже прекрасно понимал. Он покосился на Гермиону — кажется, за эти два дня он впервые на неё посмотрел — и она часто заморгала, переводя взгляд с деревьев на землю. Она не должна была так себя вести. Она должна была быть собранной, зрелой и уверенной. Да, уверенной в себе Гермионой, говорящей о погоде. Малфой не ответил, а Гермиона сделала вид, что он её не услышал. 15:31 Волосы зацепились за ветку, и Гермиона зашипела — ничего не заметив и продолжив идти, она чуть не вырвала несколько прядей. Нахмурившись и уткнувшись взглядом в землю, Гермиона потянулась, чтобы распутать узел и очистить волосы от листьев и веток; лишь когда шаги Малфоя стали громче, она вскинула глаза. Он подошёл и протянул руку к её волосам. Гермиона уставилась на его подбородок, затем, видимо, чуть дольше нужного разглядывала его рот, и наконец подняла глаза выше. В прошлый раз, увидев, что она запуталась, Малфой лишь посмеялся — он как раз шёл следом и стал свидетелем отличного зрелища. Тогда он даже пальцем не шевельнул, чтобы помочь, и Гермиона потратила несколько минут, пока раздраженно тянула, распутывала и отрывала волосы. Она так и не определилась: то ли помочь Малфою, то ли опустить руки, поэтому замерла, скрючив кисти между их телами, словно какой-то монстр. Подавшись вперёд, Малфой потянулся куда-то ей за голову, и костяшки, мазнув по футболке, упёрлись ему в грудь. Разобравшись с волосами, Малфой опустил глаза, и Гермиона посмотрела на него с робкой улыбкой, чего вот совсем не хотела делать! Робкие улыбки для него не предназначались, но она всё равно улыбалась, чуть приподняв уголки губ. Вскинув руку, она провела по макушке и убрала застрявший лист. — Сп… — Грейнджер, соберись. Я хочу убраться с этого острова. Едва Малфой развернулся и пошёл прочь, как вежливость и признательность умерли в её в горле. Прищурившись, Гермиона уставилась ему в спину и с силой щёлкнула по листику, но тот лишь плавно спланировал перед ней. У Малфоя не было причин говорить с ней таким тоном. Если он злился из-за того, что произошло, — это нормально, но в случившемся не было её вины. Если потребуется напомнить, кто именно затеял эту историю с облизыванием, она это сделает. Люди не могут мыслить здраво, когда их шею лижут — наверняка это где-то доказанный факт. Если кого и можно было винить, так это его. Гермиона хмыкнула, пригладила волосы и двинулась за быстро удаляющейся малфоевской спиной. 26 августа; 19:20 Малфой строгал, а она читала с биноклем. Единственными звуками вокруг были ставшие привычными шорохи леса, удары ножа и шелест миниатюрных страниц. Полчаса назад Гермиона заметила на себе хмурый взгляд Малфоя, но когда уставилась на него в ответ, тот вернулся к своей палке секунд через тридцать. Гермиона и не представляла, что поцелуй сделает Малфоя ещё более замкнутым. Если раньше он был подобен крепости, то теперь вёл себя так, словно его вообще не существовало. Так, словно поцелуй с Гермионой являлся одной из тех Очень Страшных Ошибок, делать которые он был склонен. Может, это и было ошибкой, но Гермиона не могла понять, что же такого плохого крылось в поцелуе с ней. Не так уж кошмарна она была — во всяком случае, никто не жаловался. Что же до Малфоя… Гермиона полагала, что он издавал одобрительные звуки. Может, он только сейчас осознал всю ненормальность происходящего — они двое, вместе, оказались в такой ситуации. Гермиона целыми днями напоминала себе о неправильности случившегося, но из этого не следовало, что она выбросила тот эпизод из головы. Это не означало, что она сумела убедить себя… сожалеть. Поцелуй с ним был подобен небольшому взрыву. В хорошем смысле. В очень хорошем, но он её напугал. Она так легко забыла о логике, потеряла всякий контроль; её сердце билось чересчур сильно. Гермиона и не предполагала, что такое вообще возможно. И совсем не думала, что отреагирует подобным образом. Очевидно, это было каким-то неожиданным, ненормальным происшествием. Ей и в голову не приходила мысль о поцелуе с Малфоем — так уж просто вышло. Случилось, не было ужасным, но закончилось. Им стоило вести себя по-взрослому и закрыть тему — полностью её проигнорировать, притворившись, что этого никогда не было. Вести себя так, как они и вели до того… эпизода, который никогда не случался. Если Малфой изменил своё мнение — что ж, ладно. Либо же это было какое-то наваждение, которое никогда больше не повторится. В любом случае, он мог хотя бы сохранить приличия и прекратить её игнорировать. Она не собиралась бросаться на него, как только он откроет рот. Гермиона сердито уставилась на него — не настолько уж он был хорош. 27 августа; 4:02 Гермиона с усилием поднялась на ноги; не до конца проснувшись, она чуть пошатнулась. Вытащила из сумки средство для дезинфекции рук и повернулась к деревьям, походя оглянувшись на Малфоя. И удивлённо вздрогнула, увидев, что он смотрит прямо на неё. Подняв руку, она махнула ему. Махнула, вроде как «эй, я иду писать». Гермиона покачала головой, сама себе диву даваясь. Какой же Малфой гад: просыпается от малейшего звука и смотрит ей вслед, пока она ковыляет в туалет. Она надеялась, что её мычание не даст ему заснуть. 12:48 Гермиона узнала реку, ту самую, от которой они ушли, чтобы подняться и обогнуть гору, и Малфой снова двинулся вдоль её русла. Она-то думала, что они наполнят бутылки, пересекут её и отправятся к новой гряде, но Малфой продолжал шагать. Гермиона ничего не могла знать наверняка — не она славилась любовью к лазанью по деревьям с биноклем, но, судя по мерному нисходящему течению, они от гор удалялись. Гермиона озвучила свою мысль, в ответ на что Малфой медленно моргнул, уставившись на дерево, и только потом обернулся. — Что? Мы покончили с горами? Он издал звук, который мог означать что угодно. Неужели у него пропала способность формулировать предложения? После того дурацкого эпизода, сколь бы случайным тот ни был, Малфой опять стал роботом, но Гермиона не собиралась следовать за ним покорным мулом. Он мог хотя бы ответить, объяснить своё решение. Она почти не сомневалась, что они удаляются от гор, и если Малфой полагал обратное, она желала хотя бы решительно возразить. — Я буду признательна за более подробный ответ… На тебе проклятье немоты? Ты позабыл слова и как их связывать вместе? — ответом ей стал какой-то новый звук. — Не хрюкай. Это звучит, как… — Мы уходим от гор. Неужели это так сложно понять? Гермиона окинула его оскорбленным взглядом. — Неужели это так сложно подтвердить? Как я должна понять, что ты не перепутал направление или… — Грейнджер, я не один из твоих друзей-идиотов. У меня есть мозги, и я знаю, когда… — Позволю себе не согласиться. Будь у тебя... — Позволяй себе все, что угодно. Гермиона обогнала его, хмыкнула — он фыркнул в ответ на её эскападу — и повыше задрала нос. — Большой суровый парень Малфой, — пробормотала она, — Да ты даже… со своими… Странно, что они не лязгают! Последнее предложение она произнесла чересчур громко, да ещё обернувшись. Выражение лица Малфоя говорило о том, что Гермиона сошла с ума и он рад, что его это никак не касается. 28 августа; 20:14 — Чёрт! От крика Гермиона вскочила на ноги за секунду до появления Малфоя из-за деревьев. Он застыл в метре от Гермионы, возле её сумки, и принялся там копаться. Рыться в её сумке, словно подобное было в порядке вещей. Нахмурившись, Гермиона собралась протестовать, но заметила на ладони Малфоя две красные струйки. Она подошла поближе — Малфой вытащил из сумки клочок ткани и стёр кровь. Гермиона разглядела две небольшие отметины, которые снова наполнились кровью. — Это змеиный укус? Тебя укус… Ты должен высосать это! Нет, высосать! Если там есть яд, его надо высосать! Малфой недоверчиво поднёс кисть к губам, и Гермиона взмахнула рукой, призывая его поторопиться. Он прижал ладонь ко рту и втянул щёки. При этом смотрел на Гермиону так, словно в случае вранья готов был тут же с ней разделаться. — Не глотай! Ты должен сплюнуть. Соси и сплевывай. Вот так. Продолжай сосать! Его левая бровь подёргивалась; Малфой отвел глаза, и Гермиона никак не могла понять, отчего ему так смешно. Не дай бог он задумал какую-то идиотскую шутку! Змеиный укус мог быть очень опасен. У них не было возможности выяснить, ядовита ли та змея и не прикончит ли яд пострадавшего в считанные минуты. И сейчас уж точно было не подходящее время для смеха. Сплюнув, Малфой посмотрел на Гермиону, и та поторопила его жестом. — Соси сильнее. Ты… Гермиона дёрнулась: Малфой с громким чмоканьем отнял руку ото рта, и его смех заполнил скудное пространство между ними. — Скажи, что ты делаешь это не специально. — Делаю что? Тебе действительно надо отсосать яд или... — Соси сильнее? Серьёзно? Ты не можешь быть настолько наивной. Т… — Ты… Господи, как же ты бесишь! Эта серьёзная ситуация! Надеюсь, твоя рука отвалится, — Гермиона с фырканьем отвернулась и направилась обратно к книге. — И ты бы лучше не останавливался, а то мало ли что. И вымой рот. А заодно и мозг. — Здесь нет никаких извращений. Любой, кто хоть что-то знает о сексе… — Наверное, если только речь не идёт о змеином укусе… — …Зажатая ханжа. Гермиона медленно поморгала и прищурилась. Она хотела напомнить ему, что вовсе не она в последние дни изображала статую, но передумала. Скорее всего, это лишь спровоцирует недовольное молчание Малфоя, а Гермиона уже устала от тишины. Не её вина, что ей не приходят в голову мысли о сексе каждый раз, когда звучат какие-то отдалённые намеки. Разумеется, Гермиона не думала о себе как о холодной, бесчувственной натуре, но считала себя достаточно разумной, чтобы не вспоминать о сексе при каждом неловком слове. Она никогда не станет так извращать смысл. Зажатая ханжа... Будто не она целовалась с ним несколько дней назад и чуть не утратила над собой контроль. Это было обидно. Гермиона никак не могла избавиться от мысли: уж не целовалась ли она вот так — зажато, безэмоционально, словно на автомате? Похоже, что нет, особенно тогда, когда все её действия свелись к чувствам. Она никогда не теряла головы во время прошлых поцелуев. Собственно, потому всё и произошло. Раз уж ему хотелось, то он мог так её называть. Пока что. Но она ему ещё отомстит… Если прежде он не помрёт от укуса. 29 августа; 13:43 Когда Гермиона заметила, что, похоже, они ходят кругами, Малфой одарил её снисходительным взглядом. Теперь она могла бы ответить ему взглядом самодовольным, если бы только не переживала по поводу своей правоты. Она схватила его за футболку и остановилась, сминая ткань. Малфой покосился на неё, затем проследил за её взглядом и уставился на росшее справа дерево: кору рассекал светло-коричневый след от ножа. Проблема заключалась в том, что порез виднелся справа — Гермиона помечала только те деревья, которые они уже прошли, а двигались они неизменно прямо. Дерево должно было остаться позади, но торчало здесь. Она оглянулась, не увидела деревьев с метками и посмотрела на Малфоя. — Лозы. Нам нужны стебли. 16:23 Малфой обмотал вокруг ветки очередную лозу рядом с той, что уже закончилась. За ними тянулась длинная череда стеблей, привязанных к веткам и отмечающих их путь. Малфой шёл вперёд, ведя ладонями по натянутому стеблю, пока тот не закончится, а Гермиона смотрела назад, выглядывая то, что должно было неминуемо случиться. Они сделали ещё четыре шага, прежде чем что-то наконец-то изменилось. Если бы лозы не исчезли, а стебель в руках Малфоя вдруг не изогнулся, она бы ничего не заметила. Деревья, земля — всё выглядело прежним. Не было ни дрожания марева, ни движения ветки. Малфой повернулся, потянул стебель и посмотрел влево, туда, где теперь лежала верёвка из лозы. Гермиона отступила на шаг назад, и он последовал за ней. Шаг, другой, и вот стебли снова оказались позади. Гермиона подтолкнула Малфоя, чтобы тот отступил — лозы очутились справа от неё. Тогда она потянула Малфоя вперёд — верёвка переместились за спину. Малфой хотел было отпихнуть руку, но Гермиона убрала её раньше и теперь смотрела в воздух прямо перед собой, слишком озабоченная происходящим, чтобы обращать внимание на его выражение лица. — Итак, мы нашли стену, только в этот раз у нас нет того, что нас сюда привело, — за последний час Малфой то и дело сообщал об этом через равные промежутки времени. Гермиона всё уяснила ещё с первого раза. — Мы просто вошли. Должен быть выход, — она вытянула руку, понаблюдала за тем, как та меняется, и отвела кисть назад. — Из таких ловушек не всегда есть выход. Не будь у нас в прошлый раз воды, мы бы уже умерли. Это… — Ага! — Гермиона улыбнулась, слишком активно размахивая веткой перед носом Малфоя. Он перехватил палку, чтобы прекратить мельтешение, и, видимо, они оба вспомнили о том, что случилось в прошлый раз. Малфой быстро убрал руку, а Гермиона отвела ветку подальше от его лица. Она дёрнула подбородком в сторону невидимой стены и просунула сквозь неё ветку — повернув головы, они оба увидели, что лозы не изменили своего местоположения. — Чудно. Мне теперь надо превратиться в неодушевленный объект? Может… — Ш-ш. Смотри. — Что? — Подними руку вровень с моей. Просто делай. Теперь двигаемся одновременно. Они увидели, как стебли сместились. — Гр… — Теперь убери руку, а я свою оставлю. Он послушался, и лозы опять оказались за их спинами. — Так значит, нам надо пройти сквозь неё вместе? — Малфой выглядел озадаченно, и его растерянность лишь усилилась, когда Гермиона потрясла рукой. — Смотри, если я поднимаю кисть относительно палки, то лозы двигаются. Но если снова опускаю её вровень с веткой… — Тогда предмет должен к тебе прикасаться. Она кивнула, отбросила палку и подхватила с земли два листка. Интересно, было ли нечто ненормальное в том, что Гермиону будоражила не одна только вероятность обнаружить выход? Удерживающая их магия представляла опасность только пока они не могли придумать, как ее преодолеть — тут не было ни опасных тварей, ни шансов утонуть. И Гермиону захватила загадка, возможность найти решение. Небольшая стимуляция мозга, заключавшаяся в том, чтобы отыскать способ не столько выжить, сколько перехитрить. Движением пальцев она сместила стебли вправо, но листик, лежащий на её кисти, снова вернул их назад. Ладонь «отправила» лозы вправо, а листик на запястье восстановил их местоположение. Они могли выйти, если… — Выливай воду, нам нужна грязь. — Что? — Грязь. Ты делаешь грязь, а я собираю листья. 17:03 Гермиона скатилась с вороха листьев, удостоверившись, что покрыта ими с головы до ног. Малфой, измазанный холодной грязью, сердито воззрился на неё, и она отвела его к куче. Он нерешительно шагнул, вздохнул и уселся, впившись в Гермиону взглядом. При виде Малфоя, катающегося в листьях, она сумела удержаться от смеха — он же не смеялся, пока она сама валялась в листве, — но ей пришлось отвернуться, чтобы скрыть улыбку. Взяв пригоршню листьев, она прилепила их к кроссовкам, поймала листочек, упавший с футболки, и вернула его на место. — Для тебя же лучше, Грейнджер, если это сработает, и ты не заставила меня за просто так изваляться в грязи, как свинье. Гермиона сомневалась, что когда-нибудь позабудет это зрелище: презрение на лице Малфоя, пока тот катался, меняя свой окрас, видневшийся под отваливающимися с кожи комьями, на тёмно-коричневый. Несмотря на изменение отношения к Малфою, часть неё горела желанием рассказать Гарри и Рону о том, как Драко Малфой валялся с ней в грязной яме. Та девчушка из Хогвартса внутри заходилась гомерическим хохотом. — Думаю, если мы пройдём одновременно, это ещё больше собьёт магию с толку. Задрав нос, Малфой насмешливо оглядел себя и подобрал сумку; свою Гермиона повесила на плечо. Двигаясь в ногу, они подошли к стене. Они опасались, что раздастся какой-нибудь взрыв либо же вообще ничего не произойдёт. Ничего и не случилось, но, оглянувшись по сторонам, стебли они нигде не увидели. — Ха! — крикнула Гермиона невидимой стене, но так, чтобы случайно её не перешагнуть. Малфой скептически посмотрел на Гермиону и снял у неё с носа листик. Она улыбнулась, убрала травинку у него со лба и рассмеялась. — Грейнджер, поверь мне, ты выглядишь так же нелепо. — Но ты — гораздо смешнее, — ухмыльнулась она, убирая листок с его подбородка. — Похож на большого… Словно человек притворяется Бигфутом. — Бигфутом, — он снял один лист у неё с брови, а второй — со скулы. — Ага, это животное в маггловском мире, с чьим существованием люди так до сих пор не определились, — она сняла листочки с его челюсти, щеки, из уголка глаза. — У него большие ноги. — Я догадался, — Малфой улыбнулся, и зубы ярко сверкнули на грязном лице; Гермиона снова рассмеялась. 31 августа; 14:01 — Здесь столько места. Вряд ли кто-то из нас понимает, сколько территорий мы заселили, пока не окажется здесь, на открытом пространстве, где ещё не обосновались люди. — Грейнджер, ты опять ведёшь речь о голосах в своей голове? — Я имею в виду нас в… — Понял. — Хорошо. Не хотелось бы думать, что ты настолько глуп, — в ответ на недовольный взгляд Гермиона улыбнулась — Малфою очень не нравилась такая её реакция. — Знаешь, есть поговорка о времени: вроде как оно никого не ждёт. Но в современном мире это люди ничего не ждут. — Какая свежая мысль. — Именно так мы и поступаем — общество, мир. Мы фокусируемся на том, чтобы изменить естественное течение рек, мы реки строим. Мы хотим всё сейчас, немедленно, сию же минуту. Мы пользуемся хроноворотами и ресторанами быстрого питания. Мы всегда находимся в движении и никогда ничем не довольны. Хотим чего-то быстрее, меньше, проще, лучше. Мы позабыли об этом и о более простых вещах — и, как мне кажется, что-то упустили. — Что плохого в том, что вещи меняются к лучшему? — Они никогда не станут лучше. Они улучшаются на пять секунд, а потом теряют свою новизну и перестают удовлетворять. Мы прекратили учиться ценить вещи по-настоящему, потому что слишком нетерпеливы, мы… — А ты хочешь отыскать более действенный способ лечить людей, даже если он подразумевает изменение тела. Даже если это идёт против природы вещей. Грейнджер, ты тоже не ждёшь благоприятного случая. И жаждешь чего-то быстрее, легче и лучше. — Но это поможет людям. Это же не телефон, машина или метла... — И всё же… — Однажды мы все окажемся в кресле: нам будут вкалывать всё, что нужно для поддержания жизнедеятельности, и наводить на нас иллюзии счастья и любви. Нажатие кнопки или взмах палочки — и тут же появится человек, с которым ты хотел поговорить, но это будет лишь симуляция, клон, потому что реальный человек будет слишком занят собственными химерами. Всё, чего мы пожелаем, тут же окажется прямо перед носом. Мы будем жить вечно в коконе обмана, в своих искусственных мирах. И всё равно не будем довольны. Он покосился на неё, и она постепенно замолчала. — Грейнджер, может, это и есть подходящий момент? Может, именно к этому мы и движемся? — Время естественно — оно не может вести к такому. Я не понимаю, почему мы не в состоянии принять данное нам и быть счастливыми. Возьми и преврати это во что-то лучшее, но реальное. Никто не хочет сложностей — однако счастье, любовь, свободу, удовлетворение получить нелегко. Да так и не должно быть. В противном случае они потеряют свою значимость. Мы не сможем взглянуть на свои достижения и сказать: «Вот ради чего я старался». Чем проще что-то заполучить, тем меньше мы обращаем на это внимания. Я не хочу жить в мире, в котором эмоции и связи устарели. — Ну разумеется, Грейнджер. У тебя же огромное сердце. Ты живешь за счет связей с другими людьми. Без них ты была бы обычной энциклопедией. Не попытаешься спасти умирающую жабу — станешь неполноценной. Гермиона не знала, стоит ли расценивать сказанное как комплимент, но решила, что это всё же похвала. — В противном случае мы бы превратились в зомби. Даже ты, Малфой, как бы ты ни любил притворяться социопатом. Искусственными существами до мозга костей — роботами или пустыми чайными чашками. У нашего существования не было бы цели. — Социопат? — Это как люди, желающие повернуть время вспять. Совершив ошибку или пережив потерю любимых, мы хотим пойти против времени. Зачем? Нам всем приходится нести утраты, как бы тяжело это ни было. Кто знает, как всё это скажется на человеке? Нет никакой гарантии, что так мы станем счастливыми или добьёмся лучшей жизни. Люди утрачивают свою сформированную личность. Представь, если бы мы были способны на такое: проживать прошлое снова и снова, пока оно не станет совершенным… — Ты же понимаешь, что именно это мы и сделали? — Мы поступили так лишь единожды. И если причина крылась в ком-то, от кого нам нужно было защититься, то, скорее всего, мы вернулись, чтобы защитить и мир тоже. Если растение попадёт не в те руки… Я даже представить не могу ту степень разрушения, к которой это может привести. Я говорю о людях, желающих вернуться ради чего-то другого — исправить ошибку, чтобы сделать жизнь лучше. Почему они не могут воспользоваться тем, что имеется в их распоряжении? Это закалит характер! И они станут лучшей версией себя. Поиск удовлетворения в том, что у тебя есть, и старания ради счастья — вот так всё это приобретает значение. Так приобретает смысл жизнь. — А как быть, если у тебя нет никакой эмоциональной связи с тем, что ты имеешь? Должен ли человек отбросить всё это прочь и искать нечто иное? — Тогда надо искать то, с чем возникнет связь. Это как возведение горы. Иногда это вулкан — и он рвётся ввысь, но чаще всего гора растёт медленно. Нам нужно искать, нужно строить. Путешествие по естественному ходу времени в поисках строительного материала. Малфой, мы возводим горы. — Ты ненавидишь горы. — Боже, я ненавижу горы, — от долгого разговора голос охрип, и Гермиона потёрла горло. Малфой ухмыльнулся. — Даже не думай, что я потеряю голос. — Я возвожу гору надежды. 1 сентября; 19:58 — Это пингвин? — в ответ на сарказм Гермиона одарила Малфоя самодовольным взглядом. — Вообще-то, да, — она протянула пингвина, которого пыталась выстругать из обрубка толстой ветки. — Он похож на кривого голубя. Гермиона уже начала сердиться, но вспомнила, на что намекал Малфой, и хитро на него покосилась. — Мой пингвин победит твоего в любой момент. — Да неужели? — Ага. Это очень искусный боец… — Полный гриффиндорской отваги, он без оглядки бросается вперёд в надежде на лучше? — Потрясающе, верно? 2 сентября; 14:48 Гермиона сомневалась, что хоть кому-то давалось право вот так есть апельсины. Она не могла не смотреть, как язык Малфоя, ловя сок, скользнул под кусочек, и его губы сомкнулись вокруг дольки. Малфой откусил половину, вытащил вторую и тут же облизнулся. Он пожевал, работая челюстями и прищурившись от удовольствия. Затем открыл рот, закинул туда вторую половинку длинными пальцами и, облизав их, потянулся за новым кусочком. Малфой жевал, сунув апельсин за щёку. Но вот он покосился на Гермиону, на секунду нахмурился и улыбнулся. Гермиона озадаченно посмотрела на Малфоя, но тот уже отвернулся, а она сама угодила в куст. Сволочь. Мог бы и предупредить её. Дурацкие апельсин, пальцы и рот. 20:28 Малфой делал на палке хаотичные неглубокие зарубки, и Гермиона поняла, что он не собирается ничего мастерить. Наверняка он был из тех людей, кому требовалось чем-то занять руки во время размышлений. Вроде его барабанной дроби. Либо же он пытался скрыть свою глубокую задумчивость, но Гермиона не была слепой. Наверное, Малфой научился этому на Слизерине — создай видимость занятости, чтобы тебя не трогали. — Грейнджер, у меня кожа зудит, — рявкнул он. — Могу её понять, небось аллергия на содержимое. Малфой вскинул бровь и открыл рот, но замер, передумав. У Гермиона имелось подозрение, что именно он собирался сказать, и она ответила ему столь же свирепым взглядом. 3 сентября; 12:11 Когда час назад они вышли на белое пемзовое побережье, Гермиона почувствовала себя выжившей в катастрофе. И хотя она не позволяла себе утрачивать бдительность, здесь она ощущала себя в большей безопасности, чем в чаще леса. В этом месте они ни разу не сталкивались с Биллом, какими-либо тенями, фигурами и опасными людьми — правда, приходилось напоминать себе, что радоваться рано. Гермиона триумфально вскрикнула при виде рыбины на конце копья и заметила, как в нескольких метрах замер покосившийся на неё Малфой. Он был похож на зебру, увидевшую рыщущего льва, которая никак не могла определиться: то ли ей стать невидимой, то ли пуститься в бега. Гермиона и представить не могла, что те объятия так сильно его напугают — она просто не сумела сдержать своего воодушевления. Ему ещё повезло, что он не видел её танцы счаст… Гермиона резко прекратила крутить бёдрами и подёргивать плечами, забормотав что-то про подводное течение и сделав вид, что ей щекотно. Маскировка провалилась, но Гермиона проигнорировала брошенный в её сторону взгляд и выбралась на берег. Никто не должен был знать, что такое когда-либо имело место. Они отлично могли жить, притворившись, что ничего не было. 4 сентября; 5:54 Проснувшись, Гермиона обнаружила своего пингвина лежащим на земле. Пингвин Малфоя стоял на голове у её птицы, в плавник которой была воткнула серебристая рыбья кость. Даже пингвин у Малфоя выглядел самодовольным. Гнусный мелкий слизеринский пингвин. Гермиона прищурилась, подняла малфоевскую фигурку и оставила в грязи следы, словно та убегала. Затем поставила свою птичку, устроила у неё на плече кость наподобие меча и вывела в грязи слово «МЕСТЬ». Покосившись на спину спящего Малфоя, она с улыбкой сбила его пингвина. 16:29 Они по очереди вымылись в горячем источнике, обнаруженном рядом с пустым гротом. Остатки мыла превратились в пену возле ушей, но у Гермионы ещё оставался шампунь, которым можно было воспользоваться. Шампуня бы хватило только на один раз, так что стоило поберечь его для помывки перед входом в город. А это могло случиться через несколько дней, если не недель. Но хотя бы жара поутихла. 6 сентября; 22:25 Малфой начал падать, и Гермиона инстинктивно схватила его за футболку, да так сильно, что затрещал ворот. Он резко отставил ногу назад, откинулся под действием тяги и врезался спиной в Гермиону. Она ударилась носом о его плечо, лицо обожгло. Они оба упали: Гермиона рухнула на землю, и тут же на неё сверху приземлился Малфой. Он подался назад, сползая, и надавил ей ладонью на живот, лишая последней возможности дышать. Гермиона схватилась за нос: по лицу разливалось странное тепло, под пальцами чувствовалась жидкость, а в горло хлынула кровь. Сжав нос, она застонала, села и запрокинула голову, искоса злобно поглядывая на Малфоя с его железными костями. Он же ошарашенно смотрел прямо перед собой, будто никак не мог поверить в то, что умудрился споткнуться. — Ты сломал мне нос сво… Он поднял ногу и наклонил голову, разглядывая подошву. — Ты ведёшь себя так, словно никогда не спотыкался и какие-то силы… Малфой стянул ботинок, повернулся и замер при виде крови. — Эт… Ты его сломала? — Не сломала, но будь он сломан, это бы сделала не я. Вряд ли Малфой волновался о её лице: он пихнул ботинок прямо ей под нос, который только что пострадал от столкновения с его плечом. Гермиона отклонилась, окидывая ботинок презрительным взглядом, но замерла, так и не вернув его владельцу. Прищурившись, она дотронулась до вмятин в подошве. — Это следы укусов? — Я не спотыкался. Нога провалилась под землю. Гермиона порылась в сумке в поисках куска ткани и убрала руку от носа. Подождала, не польётся ли из него что-нибудь ещё, но кровотечение остановилось. На земле, в том месте, куда наступил Малфой, не было ни отверстия, ни вмятины, ни канавки — ничего. — Малфой… — Попробуй наступить сама. Гермиона уставилась на землю, потом перевела взгляд на ботинок, который надевал Малфой. — Хорошо, что ты не провалился ещё глубже. Судя по отметинам, тебе могло запросто оторвать ногу. Малфой покосился на неё, то ли потому, что она преувеличила опасность, то ли потому, что и сам это понял. — Иди набери воды. Поднявшись, она сердито посмотрела на него поверх пальцев. — Я и собиралась. А ты проверь, насколько велика дыра. — Я… — И постарайся не упасть. 19:42 Невозможно пройти много, когда приходится проверять каждый шаг. Большие ямы были хаотично разбросаны по земле, и от одной до другой можно было прошагать милю, но разглядеть отверстия никак не удавалось. Земля выглядела совершенно нормальной и твёрдой. Для проверки дороги Гермиона пыталась использовать длинную палку, но так выявить ямы не получалось. Чтобы не провалиться, приходилось топать перед каждым шагом, и они продвигались с черепашьей скоростью. Чем дольше они шли, чем больше хмурился Малфой. — По крайней мере мы знаем, что это не будет длиться вечность. Должен же этот участок когда-нибудь закончиться, а остаток пути мы наверстаем завтра, — начала Гермиона. Она предпочитала во всем искать хоть что-то хорошее. Закончив проверять дорогу вокруг, Малфой даже не взглянул на неё. Вряд ли он понимал смысл поговорки «Нет худа без добра». Он, видимо, предпочитал концентрировать в себе весь негатив. Усевшись в нескольких метрах от неё, он прислонился спиной к дереву и начал копаться в сумке. — Это же не самое плохое… — Уверен, что ты уже уяснила: твоя болтовня не улучшает моё настроение. Она захлопнула рот и сердито хмыкнула, а Малфой, похоже, расслабился, как только у неё испортилось настроение. 8 сентября; 9:38 — Ты мне вчера снился. Он многозначительно покосился на неё и вернулся к созерцанию утесов у кромки пляжа. — В розовых колготках ты крутил пируэты под трагичные песни о любви и плакал. Ты танцевал с лентой. Большой лентой с перьями. — Наверное, я был очень знаменит. — К прискорбию, нет. Ты жил в хижине, сделанной из травы, и много чего хотел, но не смог пережить безвременную кончину единственного эльфа, которого любил, — его губы дёрнулись. — Вообще-то, ты её убил. — Я убил эльфийку, которую любил? — сказав это, Малфой чуть не рассмеялся, но сдержался. — Ага. Ты кружился, кружился и случайно врезал ей по голове правой ногой. А потом твоя лента обвилась вокруг её шеи. Это была настоящая трагедия. Ты отправился в тур с лекциями, посвящёнными безопасному использованию лент. Это было ужасно. — Рад, что моя жизнь, приснившаяся тебе, ещё хуже, чем эта. Мёртвая возлюбленная эльфийка или Гермиона Грейнджер. Вообще-то… Она посмотрела на него недовольно, но не слишком сердито. Пару секунд поизучала утесы, высматривая пещеру или что-то, кажущееся важным, но никаких изменений не обнаружила. Тот же пейзаж, что был вчера. — Ну? — Грейнджер, тебе нужно выражаться яснее. Мне потребуется библиотека, магия или безумие, чтобы понять, что творится в твоей голове. — Я тебе снилась? Он то ли рассмеялся, то ли громко выдохнул, но Гермиона не успела повернуться, чтобы поймать его взгляд. — Тебе не захочется об этом слушать. — Нет, захочется. Малфой молчал, глядя перед собой. — Что, убил меня? Он приподнял бровь. — Ну, ты кричала, — пробормотал он. — Малфой, не слишком изобретательно. Он ухмыльнулся, и Гермиона подозрительно на него уставилась.