Парад Солнца

22:32 Гермиона сбросила сумку — саднящее плечо так и осталось вывернутым под странным углом. Многочасовая ходьба по лесу, во время которой Гермиона обливалась потом, терпела атаки насекомых и удары ветками, да к тому же тащила сумку, весящую как двадцать учебников, давала о себе знать. Расстелив на траве плащ, она плюхнулась на него — ноги горели, протестуя против дальнейших передвижений. Она стёрла со лба пот и почесала покусанные руки — под ногти тут же забилась грязь. Малфой продолжил идти, но метров через пять остановился, и узелок из мантии с глухим стуком упал на землю. Малфой зыркнул на Гермиону, но от усталости не смог придать взгляду достаточной выразительности, повернулся спиной и сунул руки в карманы. Она с интересом покосилась на него, подтянула сумку поближе к себе и улеглась на плащ. Было очень странно пытаться заснуть, находясь рядом с Малфоем. Использование в качестве кровати любого подвернувшегося клочка земли уже представлялось необычным, а осознание того, что Драко Малфой спит в непосредственной близости, откровенно нервировало. Гермиона задумалась, а не храпит ли она — не то чтобы она опасалась побеспокоить своего соседа. Она так же искренне надеялась, что не пускает во сне газы — Малфой без сомнения воспользуется этой возможностью унизить её. Гермиона представила, как просыпается, а над ней опять с видом психопата нависает Малфой: «Грейнджер, мне показалось, что ты пукнула». При этой мысли она фыркнула от смеха, и до неё тут же донеслись малфоевские стоны и бормотание. 21 мая; 12:32 — Тебе всё это не кажется знакомым? — Гермиона заговорила впервые за два дня. — Кажется. Думаешь, мы ходим кругами или есть вероятность того, что большинство деревьев выглядят похоже? — это тоже были первые слова Малфоя — его язвительность никуда не делась. Гермиона окинула деревья перед собой злобным взглядом, предназначавшимся Малфою, и протиснулась боком между двумя стволами. Вчера они играли в игру «Кто пойдёт первым», в результате чего полдня пробегали трусцой и вырубились очень рано, а всё потому, что не берегли силы. Сегодня, похоже, они оба пришли к мнению, что личность шагающего впереди не столь важна, если только разрыв не становился слишком большим. Гермиона, идущая в метре перед Малфоем, всё равно ощущала себя победительницей. Ей начало всё это надоедать — тишина, нарушаемая только хрустхрустхруст, треск, хруст. Она пыталась петь про себя, репетировать речь перед Министерством и фантазировать, как ей повстречается владелец отеля, который бесплатно предложит кровать, душ и еду. Гермиона принялась было обдумывать блюда, которые съест по возвращении домой, но от подобных мыслей лишь измучилась голодом и неудовлетворением. — Как думаешь, далеко ли город? Или любое цивилизованное место? Малфой молчал так долго, что Гермиона уже и не рассчитывала на ответ. Выдохнув через нос, она перекинула сумку на другое плечо и, споткнувшись о камень, проигнорировала смешок. Она попробовала найти между собой и Малфоем хоть что-то общее. Сердцебиение, серое вещество… Итак, Малфой… кожа, да? — Почему ты так заинтересована в возвращении в город, а не в поисках Флоралиса? — в его голосе сквозила показная скука. Гермиона буквально почувствовала, как его глаза впиваются ей в затылок. Ладно, может, разговоры были и не такой уж хорошей идеей. Она не собиралась сообщать, что ожидает прибытия Министерства — если оно уже не объявилось. — Припасы, — выпалила она. — Мне нужно больше припасов. Малфой хмыкнул так, что ей сразу стало ясно: он видит её насквозь. Однозначно, больше никакой болтовни. 22 мая; 8:14 Они ночевали в нескольких метрах от берега реки, позаботившись о дистанции между спальными местами. Накануне и Малфой, и Гермиона пару минут недоверчиво всматривались в воду; какое-то время спустя Гермиона всё же решилась сделать глоток — и ничего не случилось. Вода была чистой, и она напилась так, что чуть не лопнула. Сегодня перед уходом Гермиона планировала наполнить свою бутылку — на случай, если придётся отклониться от реки, — но она не представляла, что делать с уже имевшейся водой. Она хотела сохранить её и провести по возвращению домой ряд экспериментов. Придется перелить её в жестянку и нести так, чтобы крышка не открылась и не протекла. Малфоя на месте ночёвки видно не было — либо он уже ушёл, либо плескался в реке. Этот звук лишь усугубил дискомфорт в мочевом пузыре, и Гермиона поняла, что слишком долго игнорировала позывы собственного тела. Она поднималась с земли, словно какая-то старуха: ей пришлось извиваться и изгибаться, чтобы встать, не разжав бёдер и при этом не дав мочевому пузырю разорваться. Проковыляв за деревья достаточно далеко, она стянула джинсы и села на корточки, с облегчением уткнувшись лбом в дерево. Она подхватила с земли несколько прилично выглядящих листьев и убедилась, что Малфой не маячил поблизости. Гермиона не представляла, как справлялись её далекие предки. Уж она-то точно постарается больше никогда не принимать туалеты, туалетную бумагу и мыло как должное. По пути к реке, которым они шли вчера, она подхватила мантию и сумку. Гермиона не знала, что собирался делать Малфой, но она сама планировала пойти вдоль русла. Где-нибудь она натолкнётся на цивилизацию, и даже если не найдёт тот город, в который прибыла изначально, по крайней мере, сможет выяснить, как туда попасть. Если вдруг окажется, что она двигалась в неправильном направлении и город находится в противоположной стороне, она просто вернётся в него другой дорогой, заодно разыскивая растение. Гермиона сомневалась, что оно растёт открыто — наверняка оно прячется или в пещере, или глубоко под водой, или в каком-нибудь другом укромном месте. Судя по этим островам, растение, скорее всего, окружено магией, и оставалось только надеяться, что Гермиона сумеет её почувствовать или разглядеть на ходу. Гермиона остановилась как вкопанная и чуть не упала — вот был бы ужас, если бы Малфой это заметил и принял за проявление благоговейного трепета. А ведь она всего лишь удивилась при виде него — в голове промелькнула мысль, что он был полностью голым. Но нет — это выяснилось, когда Малфой сошёл с глубокого места на середине реки, и Гермиона рассмотрела резинку его белья. И всё же лицезрение Драко Малфоя в одних трусах было отнюдь не тем, что она рассчитывала или хотела увидеть — поэтому в течение нескольких долгих секунд глупо пялилась на него. Его волосы были убраны назад, так же, как в юности, но возле ушей торчали короткие прядки. Тело было таким же чистым, как и лицо — ни веснушек, как у Рона, ни пигментации, которая обычно появлялась летом у Гарри. Малфой наклонился, и Гермиона увидела, как на его плечах задвигались мышцы и сухожилия; её глаза отказывались подчиняться командам мозга, но тут Малфой нырнул. Гермиона посмотрела на то место, где он только что был, моргая и совершенно не понимая, почему покраснела, и наконец отвела взгляд в сторону — это следовало сделать ещё десять секунд назад. Это было любопытство, только и всего. Любопытство и безразличие, которые она испытывала, пока на него смотрела. У Малфоя не было ни выпирающего пуза, ни торчащих ребер, но и бугрящихся мышц, как у тех, кто проводит много времени в спортзале, не имелось. Его бледная кожа напомнила Гермионе о рыбьем животе, так что он был похож на… гигантскую рыбу-человека, стоящую в воде. В нём не было ничего особенного. Он был... сносным, возможно, даже типичным и совсем не соответствующим её ожиданиям. Не то чтобы Гермиона когда-либо об этом думала — вовсе нет, — но в тот краткий миг, когда она увидела, что на нём нет футболки, и краем глаза заметила его торс, она ожидала, что его фигура будет более… мальчишеской. Тощей, незамысловатой, менее оформившейся — а Малфой выглядел, ну, мужчиной, хотя ей следовало понять это давно, ещё тогда, когда он оседлал её в туннеле в Германии. В детстве Гермиона Грейнджер могла победить Малфоя и в магической схватке, и в обычной потасовке. Она разглядывала его потому, что это было странным, а её всегда разбирало любопытство, когда она сталкивалась с тем, чего не встречала раньше, только и всего. 10:37 Лишь несколько минут спустя, в течение которых Гермиона старательно не смотрела на Малфоя, она сообразила, что он рыбачил — по крайней мере, пытался. Поначалу она решила, что он либо учился плавать, либо практиковал диковинный водный ритуал. Гермиона, которую никто не мог обвинить в безделье, закатала штанины до колен и, оторвав от плаща полоску ткани, привязала своё перо к концу палки. Рыбалка оказалась делом нелёгким. Скучные выезды, на которые её в детстве вытаскивал отец, были незамысловаты — бросай, жди, сматывай. Попытки проткнуть рыбину остриём стали одним из самых больших разочарований. Добыча была быстрой, Гермиона — медленной, угол атаки — почти всегда ошибочным, и после каждой пары ударов приходилось заново закреплять перо. Когда Гермиона убедилась, что рыба, на которую она замахнулась самодельным копьём, смотрит на неё широко распахнутыми умоляющими глазами, то решила, что с неё хватит. Потерпев поражение, она вернулась к своей сумке и тающим запасам бананов. Она как раз очищала второй плод, готовясь к следующему марш-броску, когда из воды вышел Малфой — на лезвии его кинжала висела яростно извивающаяся рыбина. Гермиона в ужасе уставилась на неё и выронила банан. — Ты делаешь ей больно! Она не сводила глаз с несчастной рыбы и на Малфоя не смотрела, но его голос был очень похож на снейповский: — Неужели? — Не мучай её так! Убей бедняжку! — Это же рыба, — со скепсисом отозвался он. — Недавно проводились исследования, которые… — Рыба. — …Боль. И она всё равно живое существо! Отсеки ей голову! Малфой застыл на несколько секунд, отмер, на мгновение опередив Гермиону, которая уже собиралась на него прыгнуть, сел на корточки и снял рыбину с лезвия. Гермиона посмотрела, как он перехватил тушку, прижал рукой, чтобы рыба не билась, и поднёс лезвие к её голове, и отвернулась. Послышались режущие и рубящие звуки, и она, закрыв глаза, поморщилась. Её немного замутило, и она пихнула банан обратно в сумку. — Чёрт, — выругался Малфой, Гермиона обернулась — он поднял руку. Малфой смотрел на свою ладонь: кровь смешалась с водой, создавая впечатление серьёзной раны, крошечные кусочки чешуи блестели на его коже. Должно быть, он порезался о них, когда… Гермиона задохнулась, открыла рот и инстинктивно подалась вперёд, протянув руку. Малфой сжал пальцы в кулак и отвёл его — Гермиона очнулась, её ладонь упала на бедро. — Что? — поинтересовался Малфой. — Думала, она другого цвета, или ты просто перевозбудилась, решив, что рана смертельная? — Нет, я… Я просто подумала, что тебе надо её промыть, пока туда... не попала зараза, — её голос звучал так же отстраненно, как у Луны. Подняв глаза, Гермиона увидела, что Малфой пристально в неё всматривается. Он медленно встал, окинул её скептическим взглядом и пошёл обратно к реке. Гермиона посмотрела, как солнце отражается в каплях воды на его спине, изучила голубые и бежевые всполохи на дёргающейся рыбине и опустила глаза на свою ладонь. Она повернула руку, разогнула пальцы и вгляделась в линии на коже. Те самые, что были знакомы ей с детства; те, по которым Лаванда пыталась прочитать её будущее; те, которые являлись отличительной особенностью её тела. Все они были старыми и привычными, кроме одной — вдоль линии жизни шёл изгибающийся шрам, тот самый, что она обнаружила почти четыре месяца назад после того, как… Гермиона ещё пару секунд изумленно рассматривала шрам, затем, вскинув голову, нашла взглядом Малфоя. Он. Он снился ей в тот день после странного инцидента, которого она не помнила. Она… Боже, о чём же был тот сон? Малфой положил пальцы сначала в свой рот, потом сунул в её и что-то сказал про… Валентинов День? Дальше она проснулась на полу собственной гостиной… Каковы шансы, что её удар головой и увиденный в тот же день сон про Малфоя — всего лишь совпадение? Что она, падая, случайно порезала ладонь вдоль линии жизни, а четырьмя месяцами позже увидела у Малфоя точно такой же шрам на том же самом месте? Какова вероятность, что эти события никак не связаны? — Я не думал, что ты из тех, кому делается дурно при виде крови. Гермиона тяжело сглотнула и посмотрела на Малфоя. — Да, я… Полагаю, мне просто стало неприятно. — Ясно, — краем глаза она заметила, как он перекатывается на пятках. — Ты же не сходишь с ума, верно? В противном случае можешь тащить свою задницу на другую сторону острова… — Сам тащи, — перебила она. — Узнаю сучку, которую я терпеть не могу! Если ты… — Не называй меня так. И, знаешь, Малфой, когда люди так выглядят, это значит, что они задумались. Слышал о таком? У большинства людей имеются мозги, и они их используют… — У большинства при этом не появляется такое застывшее и испуганное выражение лица. Грейнджер, что это было? Пыталась припомнить алфавит или посчитать… — Малфой, просто порежь рыбу. Он смотрел на неё пару долгих секунд, затем махнул рукой в сторону сумки. — Взаимная выгода? — Ладно. 11:48 Если бы они так и шли, не имея других источников пропитания и полагаясь только на малфоевские умения рыбачить, то умерли бы через неделю. С пойманной рыбины удалось наковырять чересчур мало мяса: либо Малфой разрубил её как-то неправильно, либо выловил самую анорексичную из тех, что водились в реке. И всё же это было мясо, и рот Гермионы наполнялся слюной от каждого кусочка, столь не похожего по вкусу на бананы. — Откуда у тебя на ладони этот шрам? — спросила она, вытаскивая изо рта очередную кость. Малфой покосился на неё — поднеся кинжал к губам, он зубами снял с лезвия кусочек рыбы. Гермиона вымыла своё перо в реке, по-прежнему переживая, что на нём осталась кровь после недавней стычки, и лишь после этого решилась использовать его в качестве столового прибора. Она в который раз вознесла хвалу небесам за то, что в какой-то момент бросила перо в сумку: без него бы она уже давно пропала. — Получил, пока насиловал и убивал. Гермиона оторвала взгляд от банки, из которой выуживала себе рыбу, и посмотрела Малфою в лицо. — Насиловал? От сквозившего в её голосе обвинения его беспечность испарилась, он усмехнулся и вонзил клинок в рыбу с такой силой, что Гермиона опустила глаза, проверяя, не проткнул ли он жестянку. — Грейнджер, что бы ты обо мне ни думала, мне не нужно идти на такие радикальные меры, чтобы потрахаться. Гермиона покосилась на наколотый на перо ломтик и осторожно убрала кость. Она заметила: он сказал «насиловал и убивал», а не «пытал» — что, как она знала, он действительно делал. Следуя этой логике, Малфой всё же никого не убил, ни по приказу Волдеморта, ни по собственному желанию. Видимо, его единственной попыткой был тот эпизод с Дамблдором. — Так ты получил его, когда был Пожирателем Смерти? Малфой медленно жевал, его пристальный взгляд нервировал. — Почему тебя это так интересует? Гермиона пожала плечами. — Мне всегда всё интересно. Он выгнул бровь, проглотил свой последний кусочек и поднялся на ноги. — Тебя никогда не интересовало, сколько требуется времени, чтобы утонуть? — Почему бы тебе мне это не продемонстрировать, — она сладко улыбнулась. — Запросто. Становись на середину, я подержу твою голову. Он усмехнулся, и она ответила ему сердитым взглядом. 23 мая; 13:19 Гермиона шла за Малфоем, которому, похоже, пришли в голову схожие мысли по поводу реки, когда вдруг кое-что заметила. Вход в пещеру был узким, и с её места казалось, будто бы в него вообще невозможно протиснуться, но Гермиона знала, что когда она подберётся поближе, проход окажется достаточно большим. Проём располагался у вершины высокого холма, который Гермиона бы окрестила горой, не теряйся он на фоне другой гигантской горы, выраставшей из его дальнего гребня. В неё-то и вела пещера, добраться до которой можно было именно по холму — стеной из щербатых камней он спускался к самой земле. Около мили назад Гермиона заприметила более удобный для подъёма склон — только по нему она бы сумела забраться без магии или страховой оттяжки. Ещё один подходящий простирался прямо перед ними, но Малфой, разумеется, заподозрил бы неладное, поверни она к нему. Гермиона приняла невозмутимый вид и, почесав затылок, посмотрела на Малфоя, стараясь понять, не обратил ли он внимание на пещеру. Его голова была повёрнута прямо; широко шагая, он перебирался через корни, лавировал между деревьев и откидывал с пути лозы. Малфой выглядел точно так же, как и последние несколько часов, а ведь он наверняка бы уже нёсся к холму, если бы что-то заметил. Гермиона притормозила, невинное выражение не сходило с её лица, пока она осторожно изучала Малфоя. Она начала пятиться, на ходу врезаясь в стволы, но Малфой продолжал идти вперёд. Она дождалась, пока его спина и волосы не пропали из вида, развернулась и припустила той дорогой, по которой они пришли. Сумка шумно билась о бок, ветки и сучья трещали, но у Гермионы совершенно не было времени заботиться о тишине. Оставалось надеяться, что Малфой не услышал, как она бежала, и ничего не заподозрил — он никогда не оборачивался, чтобы удостовериться, не случилось ли чего. Добравшись до начала подъёма, она скинула сумку и вбежала в реку, разбрызгивая воду. Держа сумку над головой, она продвигалась вперёд, и на середине реки вода достигла груди. Гермионе приходилось идти медленно: течение толкало её в сторону, а перебраться нужно было на другой берег. Наконец она вылезла на сушу и камни захрустели под ногами — Гермионе показалось, что она весит раза в три больше обычного. Вода струями лилась прямо на её промокшие поскрипывающие кроссовки. Гермиона повесила сумку на плечо, забросила её за спину и приступила к восхождению. Подъём был крутым, и она бежала, наклонившись вперёд, чтобы не опрокинуться. Ноги скользили на траве и камнях, дыхание шумело в ушах. Уже на середине пути икры начали гореть, а спину заломило от веса поклажи и угла наклона. Но Гермиона ни на что не обращала внимания, задаваясь одним вопросом: заметил ли уже Малфой её исчезновение. Если да, то, быть может, он решил, что она стала добычей того человека, что разводил костры. Если он что-то заподозрил и обратил внимание на пещеру, ей надо будет убедиться, что она осмотрела как можно больше до его появления. Этот план дал трещину и полностью провалился в тот момент, когда Гермиона добралась до вершины холма. Малфой, поднявшийся по противоположному склону, стоял в нескольких метрах от неё. Увидев Гермиону, он замер. Он был насквозь мокрый, его грудь вздымалась так же тяжело как её. Они удивленно таращились друг на друга в течение трех с половиной ударов сердца Гермионы, а затем одновременно бросились ко входу. Мелкий засранец. Он наверняка разглядел пещеру тогда же, когда и сама Гермиона, возможно, даже раньше, и помчался сюда, едва только понял, что его спутница отстала. Согласно её плану, он должен был найти пещеру на несколько минут позже неё — если бы вообще что-то заметил, — но он добрался до входа первым. Гермиона рванула за ним следом: она легко пролезла в оказавшийся достаточно широким проём и тут же пригнулась, уворачиваясь от свисающих с потолка наростов. Дно пещеры было неровным и ухабистым, Гермионе казалось, будто она мчится на американских горках — она перепрыгивала валуны и возвышенности, пригибалась под сталактитами. Свет постепенно сменился тусклым свечением; Гермиона крутила головой по сторонам в поисках какого-нибудь отверстия или растения. Малфой её опережал, но притормозил перед препятствием в виде груды камней. Благодаря своим длинным конечностям он одолел завал быстрее Гермионы. Валуны крошились и скользили под её ногами и руками; кашляя от поднявшейся каменной пыли, она спрыгнула с другой стороны и снова припустила за Малфоем. Свет почти исчез, и спина Малфоя казалась угольным пятном на фоне почти что чёрных камней. Она врезалась плечом в стену, зацепилась ногой за валун; её голова то скользила по каменному потолку, то ударялась о выступы. Судя по то и дело раздающемуся потоку ругательств, Малфою везло не намного больше. Одной рукой потирая макушку, другой Гермиона рылась в сумке. Она уже нащупала зажигалку, как вдруг Малфой закричал — Гермиона тут же пригнулась на случай, если он во что-то врезался. Она рывком вытащила зажигалку — из сумки посыпались бананы — и щёлкнула колесиком. Огонек зажёгся всего на секунду — Гермиона продвигалась так быстро, что сама стала источником ветра. Она снова чиркнула зажигалкой и, опустив глаза, вгляделась в темноту возле левой ноги — ступня наклонилась, будто Гермиона стояла на каком-то обрыве. Останавливаться и противиться инерции было уже слишком поздно; правая нога попыталась нащупать опору, но безуспешно. Гермиона инстинктивно отпрянула, взмахнула руками, стараясь поймать равновесие или хоть за что-нибудь уцепиться, и с воплем упала. Летя в кромешной темноте, так ни за что и не ухватившись, она попыталась распрямить ноги, чтобы удержаться при приземлении. Кроссовки врезались в землю, Гермиона спружинила и под весом собственного тела повалилась на колени. Ладони уткнулись в землю — кожу обожгло, подбородок стукнулся о камень. Гермиона прикусила язык, и рот наполнился металлической горечью. Она уставилась на зеленоватый камень под собой и, сглатывая кровь, постаралась свыкнуться с болью. Подняв руку, она посмотрела на сломанную зажигалку — металлическое колёсико и пружина скатились с потной ладони. Гермиона крепче прижала к себе сумку, бросила в неё зажигалку, записную книжку и бананы — вещи вывалились во время падения или от удара. Едва пульс перестал барабанить в ушах, а шок начал постепенно отступать, как она кое-что услышала. Низкий, свирепый звук, заставляющий волоски вставать дыбом. Гермиона медленно подняла глаза — понимая всю необходимость осмотреться, она слишком боялась увидеть то, с чем ей предстояло столкнуться. Как только взгляд упал на них, она вскочила и отпрыгнула так, что влетела в стену. Это были… были…. Она не знала, что это такое, но копалась в памяти, пытаясь припомнить хотя бы раз, когда сталкивалась с чем-то подобным. Создания были размером с её голову, в пещерном свечении чёрный мех отливал зеленью. У них имелись два ряда острых выступающих зубов — верхний был больше и шире нижнего. Длинные когти царапали потолок, угольные глазки поблёскивали — вися вверх ногами и склонив головы, существа таращились на Гермиону. Они низко рычали, издавая то нарастающие, то затихающие угрожающие звуки, шерсть у них на загривках встала дыбом. Гермиона вскинула глаза и вытащила из кармана перо — сердце бешено стучало. Она не видела, откуда именно упала, но поняла, что выступ находился выше того уровня, на котором расположились эти твари. Если проём по-прежнему оставался там, разглядеть его так высоко она не могла. Всмотревшись в странное зелёное свечение, Гермиона обнаружила два выхода. Один из них представлял собой каменный подъём, ведущий к тускло-голубому дневному свету. Второй — уступ, тонущий в темноте; между тремя устрашающими существами, взгромоздившимися на камни, ползали жирные жуки. Может, этих чудовищ там было больше, но разобрать что-то в тени не представлялось возможным. Стало совершенно ясно, в какую сторону надо двигаться. Взгляд Гермионы метнулся сначала к подъёму, затем к дюжине пялящихся на неё зверюг. Наверняка Малфой заорал, потому что упал — после этого она не слышала, чтобы он издавал какие-либо звуки. Она его нигде не видела, и часть неё задавалась мрачным вопросом, уж не съели ли его. Он мог отсиживаться где-то в тени или уже выбрался отсюда. Она не уловила ни шума, ни крика, так что если он умудрился тихо ускользнуть, оставался шанс, что и её не тронут, пока она не будет делать резких движений. Гермиона крепче сжала перо, снова жалея об отсутствии магии или хоть чего-то более полезного. Она очень медленно повесила сумку на плечо и закинула её за спину. Нерешительно сделала первый шаг и задержала дыхание, словно малейшее дуновении воздуха могло спровоцировать этих тварей. Их насчитывались дюжины, и если Гермиона чем-то привлечёт их внимание, у неё не останется никаких шансов. Никто из созданий не шелохнулся, и она сделала ещё один шаг, сдвигаясь к краю пещеры — пригибаться или лавировать среди зверей не было ни малейшего желания. Одно из существ вытянуло чёрное крыло, длиной с её руку, и Гермиона замерла, прикусив губу. Такой поворот лишь усугублял ситуацию — будь эти твари на земле, в случае нападения Гермиона смогла хотя бы пинать их и топтать. Но если они могли летать… Существо затихло, и она сделала ещё один шаг, затем ещё. Она миновала уже почти треть пещеры, когда одно животное снялось с потолка. Оно летело в её сторону сквозь своих сородичей, вынуждая тех срываться с места. Не разжимая зубов, Гермиона закричала, а потом завизжала. Она мгновенно перешла на бег; по предплечью мазнул чей-то мех, и она завопила, взмахнув рукой. Ещё одна тварь ударила Гермиону по лицу, и она пырнула зверюгу пером — на щёку брызнула липкая жидкость. Гермиона бросилась к подъёму; какое-то существо врезалось ей в затылок, дёрнув за волосы, но исчезло, едва она отмахнулась. Адреналин и страх давили непомерным грузом, сердце заполошно билось о рёбра. Одна тварь подлетела к лицу — Гермиона ударила её пером и тут же отшатнулась от второй, обнаружившейся возле плеча, так, что невольно врезалась в третье существо. Оно ответило сильным тычком, и Гермиона растянулась на земле. Под её спиной что-то хрустнуло, она вскочила и полоснула пером жуткое создание, коснувшееся её головы. Чудовище, с которым Гермиона столкнулась, поднялось на ноги, и она задохнулась. Оно было крупнее остальных, больше неё самой, в его пальцах с поблескивающими когтями был зажат изогнутый меч. В глазах создания светился разум; пасть его приоткрылась, обнажая длинные, неровные зубы — Гермиона отпрыгнула назад. Отмахиваясь от атакующих летающих тварей, она развернулась, чтобы спастись бегством, и тут заметила, что её руки покрыты кровью, но паника была слишком сильной и не давала возможности оценить раны. Краем глаза Гермиона уловила, что чудовище улепётывает от неё не менее быстро — и направляется к подъёму. Гермиона заорала: один из летунов клацнул зубами перед её носом, и она не сомневалась, что лишилась бы его, не успей вовремя вскинуть руку. Она проткнула и отшвырнула животное, стараясь справиться со страхом и взять под контроль свой инстинкт самосохранения. Яростно размахивая руками, она на мгновение обернулась на большое чудовище и увидела, что оно тоже отгоняет от себя мелких тварей, будто бы пытаясь защититься. После столкновения Гермионе приходилось двигаться в противоположном от выхода направлении, однако теперь она развернулась. — Малфой? — прохрипела она, голос от паники прозвучал глухо. — Малфой! Малфой! Малфой! Чудовище вскинуло голову, меч в его лапе крутанулся — брызнула кровь одного из существ. Меч, кинжал. Она снова позвала его, и он встретился с ней глазами, подтверждая догадки. Гермиона отбросила одного летуна к стене, увернулась от другого, ткнувшегося ей в спину, пнула локтем третьего, врезавшегося ей в живот — пятна крови окрасили футболку. Иллюзии, иллюзии; если только Малфой и вправду не был наполовину чудищем, это снова проявления магии. Но на коже виднелась кровь, и Гермиона не знала, правда это или мираж. Она определенно чувствовала, когда задевала рукой какую-нибудь тварь, ощущала горячую кровь, брызнувшую в лицо после того, как проткнула пером одно из созданий — но если это всё иллюзия, тогда целью магии было не дать им выбраться или найти растение… Она разглядела Малфоя впереди, ме… кинжал кромсал существо, атаковавшее его голову. И мчался Малфой к подъёму. — Нет! — закричала она — Уступ! Беги к уступу! Гермиона ни в чём не была уверена. Мыслить удавалось с трудом, но, будучи лучшим другом Гарри Поттера, она научилась брать себя в руки в случае необходимости. Она бросилась за Малфоем, размахивая руками — животные влетали в неё, били по спине, цеплялись за футболку. Малфой торопился добраться до выхода, иллюзия пропала, и Гермиона увидела его. Она ускорилась, взлетая по склону и вытягивая руку — пальцы сомкнулись на малфоевской футболке. Уперевшись каблуками, она дёрнула его на себя. Он заорал: его колено коснулось голубого сияния и загорелось. Они оба отскочили назад; не переставая кричать, Малфой сбивал языки пламени. — Это магия, иллюзии — мы должны идти туда, куда нас не пускают! — отбиваясь от существ, Гермиона старалась перекричать шум. — Уступ с жуками! Она ударила напавшую тварь в мягкий живот так, что у той хрустнули кости, и тушка отлетела к голубому огню, который Гермиона приняла за отблески дня. Попав в свет, тельце тут же вспыхнуло и с треском упало на землю. Гермиона снова дёрнула Малфоя за футболку, утягивая его в пещеру — ударом ладони он сбросил её руку, потирая всё ещё дымящееся колено и яростно размахивая кинжалом. — Это может быть хуже, чем… — начал он, задыхаясь от паники не меньше Гермионы. Едва они попали в зелёное свечение, как он снова превратился в чудовище. Но это не имело никакого значения — выбора у них всё равно не было. Одна из тварей вцепилась Малфою в челюсть, и он располосовал её кинжалом, залив кровью и себя, и Гермиону. Защищаться вдвоём было проще: Малфой останавливал большинство летунов, подбиравшихся к ним со спины, а Гермиона занималась теми, кто кружил спереди. Они продвигались к уступу; Малфой выскочил перед носом Гермионы, и её сердце чуть не выпрыгнуло из груди. — Иди первая. — Я не… — она обеими ладонями отшвырнула очередное животное на землю. — Не могу, ты должен идти первым. — Я не… — Ты не сможешь вскарабкаться самостоятельно, а я не сумею тебя вытащить! — прокричала Гермиона и вздрогнула — Малфой взмахнул кинжалом над самым её плечом и стряхнул к её ногам мёртвое существо. У них не осталось времени спорить — это был единственный способ выбраться. Не имея возможности вытянуть себя, она должна была довериться Малфою. Гермиону это пугало больше тварей, но иного выхода не существовало. — Ты должен вытащить меня! Если… — Если я не сдохну первым! Летающая тварь задела лицо: Гермиона закричала, краем глаза заметив клыки, пронзила её пером и упала на четвереньки. Малфой, не теряя времени даром, упёрся ногой ей в спину и оттолкнулся так, что её руки подогнулись. Гермиона вскочила, отшвырнула животное и подпихнула ногу Малфоя. Он забрался на уступ и выпрямился; в Гермиону влетело одно из существ, и она отдёрнула голову. Она неистово махала руками, таращась на пустое место, где только что был Малфой, и чувствовала, как, несмотря на жаркую панику, тело сковывает лёд. Она не знала, погиб ли Малфой или просто бросил её, но вдруг разглядела его, лежащего на краю. Его вид стал прежним; Малфой опустил свои длинные руки, растопырив пальцы, и Гермиона уцепилась за его предплечья; сердце её облегчённо забилось. Он тянул её за руки, его мышцы от усилия напряглись и вздулись. Гермиона помогала себе ногами, карабкаясь по стене. Что-то врезалось ей в спину, и она завопила; Малфой рванул её с такой силой, что Гермиона уж было решила, что сейчас рухнет обратно, оставив свои конечности у него. Он подался назад, его руки дрожали, пальцы Гермионы скользили по его коже. Её подбородок уже был над уступом, и Малфой выпустил одну её руку. Гермиона дёрнулась в сторону, но он подхватил её подмышку, последним усилием затаскивая на площадку. Гермиона встала на колени, её ступни всё ещё свисали с края; Малфой откинулся назад, обессиленно уронив руки на землю и на живот. Он задыхался так, словно страдал ожирением, хотя подтягивать любое тело на высоту в несколько метров только лишь за счёт силы рук было очень трудно. От задержки дыхания его лицо раскраснелось, жилы на шее вздулись; за его спиной клубилась непроглядная темнота. Он выпрямился, а Гермиона отползла от края, толкнув перед собой сумку — их никто не преследовал. Удивительно, что Малфоя не хватил сердечный приступ — её кровь измазала ему все рук… Она вскинула глаза, услышав сухой, трескучий смешок. Малфой смотрел ей за спину и хохотал всё сильнее — она никогда раньше не слышала, чтобы он смеялся просто так, без намерения поиздеваться. Гермиона обернулась, не зная, что именно обнаружит, и, моргнув, уставилась на маленькие чёрные шары, озарённые тусклым зелёным свечением. Она тоже рассмеялась, низко и сухо, и неверяще подняла глаза к потолку. Поймала взглядом летучих мышей, которые рассаживались по своим местам. Летучие мыши. Мыши. Совершенно нормальные, пусть и немного пугающие, мыши. — Грейнджер, мы только что устроили резню среди летучих мышей. Чёртовых мышей. Гермиона засмеялась сильнее, чувствуя себя немного чокнутой и не особо понимая, что ей теперь делать. 15:38 Гермиона стиснула старый пакет из-под сухариков, заполненный колдовскими травами, которые она сумела отыскать. Листья мирта в её руке намокли — она прижала их ремнём от сумки, пока переходила реку к Малфою. Он сидел на берегу, закатав штанины выше колен и опустив ноги в воду. Его колено обгорело достаточно сильно: кожу покрывали красные и розовые пузыри. Рана выглядела болезненно — теперь понятно, почему он хромал по дороге из пещеры и двигался так плавно. Гермиона выбралась из воды в метре от него, положила сумку на траву и неловко приблизилась. Затем открыла пакет и посмотрела на Малфоя — тот, сжав челюсти, покосился на неё. — Это поможет при ожоге, — проговорила она, протягивая пакет, полный жёлтых цветов, и пригоршню листьев. — А это снимет опухоль и поможет предотвратить заражение. Он окинул травы скептическим взглядом, потом, вскинув бровь, посмотрел на Гермиону. — Мне их съесть? — Нет. Мне придётся сделать припарки. Это значит, нужно их сварить, так что… либо подержи кинжал, либо дай его мне. Она не смогла разобрать выражение его лица — не спуская с неё глаз, он дёрнул подбородком в сторону её ладони. — Откуда мне знать, что это поможет? — Я… Я начала изучать этот вопрос в прошлом году. Полезная информация: природные лекарства, что можно есть… Я знала об их роли в зельеварении, к тому же мирт связывают с бессмертием. Несколько месяцев назад я подумала, что стоит об этом почитать, после того, как я выяснила… Ну, очевидно, это не то, что мы ищем, тогда бы все… — Что-то из этого помогает при головной боли? Грейнджер, это был простой вопрос, я не просил читать мне лекцию. Гермиона поджала губы, снова удивляясь, зачем вообще ему помогает. Она не могла бросить его, раненого, посреди леса — поступить так было немыслимо. Ещё Гермиона мучилась от того, что перебила и покалечила множество летучих мышей, пусть ей и казалось тогда, что они собирались с ней расправиться. Стало особенно стыдно, когда, помывшись в реке, она не обнаружила никаких ран — вся кровь была мышиной. Одного плохого поступка на сегодня было достаточно. Возможно, Гермиона надеялась, что, получи она ранения, он бы тоже пришёл ей на помощь. Она тряхнула головой — перед глазами вспыхнуло воспоминание: Малфой лежал на уступе, а создания, кажущиеся опасными убийцами, летали над его головой. Он был абсолютно беззащитен, но всё же помог ей. Она почти ждала, что он уйдёт, но у неё не было иного выбора, кроме как довериться ему. Малфой мог бросить её и отыскать растение — никаких препятствий и конкуренции с её стороны, — но он этого не сделал. И она не до конца понимала почему. — Грейнджер, почему ты мне помогаешь? Ты должна бежать разыскивать Флоралис и оставить меня самого разбираться с моими проблемами, — очевидно, он подумал о том же самом. Гермиона посмотрела на него, открыла было рот, чтобы сказать что-нибудь обидное, но передумала. — Я — это я. Может, будь ты психопатом, я бы тебя здесь оставила, но… ты отвратителен лишь наполовину. — Так, значит, я больше не психопат? Как… — Ну, если ты прекратишь пыхтеть надо мной, пока я… — Это никак не связано с тобой, и я вовсе не пыхчу. Это ты задыхаешься, прошагав всего мил… — Вот уж нет! — Полагаю, книжные черви не уделяют внимания упражнениям. Это объясн… — Да какая разница, человек-рыба, — она не совсем понимала, почему у неё вырвалось это слово, но упоминание упражнений напомнило ей о стоящем в воде полуголом Малфое. — …Что ты только что… — Я пойду поищу ветки. 24 мая; 10:21 Если бы Малфоя не беспокоило то, что, уйдя вперёд, Гермиона имела шансы добраться до растения первой, он мог бы потребовать, чтобы она оставила его ковылять в одиночестве. Он был явно не рад тому, что она стала свидетельницей его затруднений и была вынуждена останавливаться, чтобы не уйти слишком далеко. Малфой пытался держать темп, но уже десять минут спустя его кожа приобрела зелёный оттенок, а на покрывшемся испариной лице застыло болезненное выражение. Пожалев его, Гермиона пошла медленнее, но он не перестал посылать в её сторону смертоносные взгляды — она почти не сомневалась, что он обдумывал убийство. Однако Гермиона его не бросила. По нескольким причинам, в которых сомневалась, из-за того, какой личностью была, и вследствие осознания кое-каких фактов. В те два раза, когда магия оказывалась по-настоящему опасной, они бы не выжили поодиночке. Гермиона бы так и осталась на той поляне или бы сгорела в пламени, не сообрази она благодаря Малфою, что это иллюзия. Пока она не доберётся до города и Министерства, Малфой являлся единственным способом противостоять всё возрастающей магической угрозе. К тому же на задворках сознания её кое-что мучило — шрам Малфоя, походивший на её собственный, на той же руке, точно вдоль линии жизни. Гермиона так и не поняла, что это означало, но эта мысль и раздражала, и подталкивала к Малфою. Она всё ещё пыталась в этом разобраться, раздумывая, верить ли в совпадение или копать глубже. — Инжир! — закричала она с воодушевлением, поток мыслей замер синхронно с ногами. Гермиона оглянулась на Малфоя — он тоже остановился и, вытирая пот с лица, привалился спиной к дереву. Плоды висели высоко, но за семь прыжков она умудрилась дотянулась до трёх. Сунув в сумку ещё один, она подошла к Малфою. — Взаимная выгода? — повторила Гермиона его же слова, протягивая плод и косясь на кинжал. Выглядел он плохо, потный и мертвенно-бледный. — Да. 15:35 Гермиона завернула листья в полоску оторванной от плаща ткани — всего второй раз в жизни ей доводилось делать припарки. Она протянула повязку Малфою — тот взял её не глядя — и порадовалась, что плащ прикрыл его колено. Со вчерашнего дня оно опухло ещё больше, покрылось красными волдырями и воспалилось. Выглядела рана очень болезненно, и Гермиона не представляла, как Малфой умудрился идти так долго. Не удивительно, что вид у него был такой, будто его тошнило или он вот-вот свалится в обморок. Малфой не столько шагал, сколько прыгал на одной ноге. Гермиона дважды спрашивала, не нужен ли ему отдых, и оба раза он, стиснув зубы, отвечал отрицательно. Наконец она сама заявила, что устала и нуждается в привале, и вот тогда он буквально рухнул на землю. Гермиона поворошила костер, листья мирта в жестянке закипели; банка, стоящая на лезвии, тряслась — кинжал держал Малфой.