Парад Солнца

16:37 Гермиона умирала от голода, а качка лишь усиливала тошноту. Будь у неё в желудке хоть что-то, её бы вырвало ещё час назад. Она пыталась читать книгу, которую случайно выкрала из библиотеки, но ей стало только хуже. Единственным положительным моментом этого маленького морского вояжа было то, что Гермиона сумела зачаровать весла так, чтобы те гребли самостоятельно. В противном случае у неё бы уже отваливались руки. Каждый раз, когда мимо проплывала другая лодка, ей приходилось притворяться, будто она сама работала веслами, но по большей части её путешествие проходило в одиночестве. Время шло, а земля всё не показывалась, и Гермиона нервничала сильнее и сильнее. Особенно из-за того, что заклинание Компаса указывало новое направление каждые несколько секунд, а ведь Гермиона знала, что траектория движения — прямая линия. Она могла аппарировать в любой момент, но, сделать это, стоя на ненормально раскачивающейся поверхности, было непросто. Когда Гермиона наконец разглядела сушу, то чуть не перевернула лодку от радости. Как только она коснётся земли, то аппарирует домой, перекусит и потом вернётся. Осмотревшись, она поплывёт обратно и вернёт лодку, затем отправится домой и прибудет на остров рано утром. У Малфоя имелось около двух часов форы, но она… Услышав какой-то хруст, Гермиона широко распахнула глаза. Она вскочила со своего места, прижала сумку к груди и резко развернулась к носу лодки. Та буквально разлеталась на части, будто кто-то лупил по ней кувалдой, и внутрь устремилась вода. Ноги намокли, и Гермиона закричала; лодка накренилась, продолжая раскалываться на куски. Гермиона произнесла несколько восстанавливающих заклинаний: кое-какие щепки срослись, но тут же осыпались вновь. Судёнышко под ней просто развалилось. Гермиона плюхнулась в воду, наглоталась соли и вынырнула на поверхность. Она отплевалась, прокашлялась и сделала резкий вдох. Вокруг плавали или уже тонули обломки дерева; даже весла раскрошились — Гермиона задела рукой один из фрагментов. — Что? Что? — выдохнула она, барахтаясь и крутясь вокруг своей оси. Как это могло произойти? Если только она не наткнулась на острый камень, или это акула… Гермиона распахнула рот, тут же наглоталась воды — её накрыла волна — и как можно быстрее поплыла по направлению к острову. Она понятия не имела, водятся ли в Тирренском море акулы и почему до неё раньше не доносилось клацанье их челюстей, но рисковать не собиралась. Гермиона могла вынести многое, но становиться рыбьим кормом она не планировала ни при каких обстоятельствах. «Акула, акула, акула», — мысленно повторяла она снова и снова: в памяти всплыли все нападения акул, виденные ею в фильмах или в новостях. Сердце выстукивало мелодию из фильма «Челюсти», наращивая темп; мир вокруг расплывался из-за охватившей её паники и белой пены. Гермиона ждала, что акульи зубы вот-вот сомкнутся на её мягком животе или рыбий плавник коснётся руки. Где же дельфины? Разве она не читала истории о том, как эти морские млекопитающие спасают людей и выносят их на берег? Она любила дельфинов. Так сильно любила! И если они собирались ей помогать, сейчас для этого было самое подходящее время. «Меня спасли дельфины, — стала бы рассказывать она. — Они избавили меня от смертоносной акулы, пожирающей лодки». Она бы пожертвовала на помощь этим животным очень много денег. Или даже: «Акула меня не съела» — именно так предпочла бы говорить Гермиона, выжив в кораблекрушении. К счастью, она была уже близко от берега. Проплыв меньше трёх минут, оно наткнулась на крутой риф, вдоль которого пришлось продвигаться в поисках места, где можно было бы выбраться на берег. Потянувшись, она ухватилась за грязные скользкие камни и лишь с четвёртой попытки вытащила на твёрдую поверхность своё отяжелевшее от воды тело. Она лежала на скале, прижимаясь к ней щекой, и старалась отдышаться — наверное, ей никогда не удастся избавиться от солёного привкуса во рту. В воздухе чувствовался ещё один запах, неприятный и сильный… Сера? «Я тебя сделала. Одолела тебя, и мне даже не понадобились предатели-дельфины. Спасибо. Боже». Гермиона отпихнула от себя сумку, поморщилась, услышав, как намокшие книги стукнулись об землю, и перекатилась на спину. Боже, здесь пахло отвратительно. Воняло тухлыми яйцами и солью — совсем не то сочетание, о котором мечтала Гермиона. Она лениво обдумывала, что бы это могло значить. Настроенная не подниматься, пока дыхание не восстановится, она взмахнула палочкой, чтобы высушить себя. Ничего не произошло — она, моргая, посмотрела на небо и повторила заклинание ещё раз, ещё и ещё. Гермиона приподнялась на локтях, чтобы осмотреть себя — физические ощущения могли вводить в заблуждение, — но она оставалась всё такой же мокрой. Гермиона опять произнесла заклинание, снова и снова, а потом оглядела палочку, проверяя, не сломалась ли та. Гермиона вскочила на ноги и уставилась на оставшийся от её тела мокрый силуэт и на свою сумку. — Акцио, сумка! Вингардиум левиоса! Флагро! Люмос! Энгоргио! Гермиона тяжело выдохнула и провела пальцами по всей длине древка. Оглядевшись, она прижала палочку к груди, словно та была повреждена, и снова посмотрела на сумку. Её магия пропала. 18:17 Это был очень долгий день. Один из тех, когда единственное, чего хотелось, это заползти в кровать и проспать пару недель кряду. Гермиона почти не сомневалась, что с момента её пробуждения этим утром миновало уже четверо суток — голова не могла казаться такой тяжёлой после всего лишь двенадцати часов бодрствования. Она провела около двух часов в районе, где теснились дома, отели, магазины и ресторанчики. Там же обретались и туристы, которые рисковали своим здоровьем в похожем на выгребную яму грязевом бассейне, находящемся возле пляжа — почему-то люди полагали, что подобные процедуры благотворно влияют на их кожу. Согласно брошюре, которую она раздобыла до того, как отправиться на осмотр местности, подобные ванны должны были оказывать лечебное действие. Гермиона решила, что выбор формулировки обусловлен тем, что те, кто добровольно погружался в горячую, тошнотворно пахнущую, кишащую бактериями жижу в компании двух дюжин людей, явно нуждались в лечении. Она не нашла ни намека на тот символ, что привёл её сюда, не встретила никого, кто бы говорил по-английски, и не обнаружила ничего, что бы ей подсказало направление поисков. Малфоя она тоже не видела и теперь разрывалась между радостью и беспокойством. Он был похож на ребёнка — если ты не слышишь, как малыш шумит, значит, тот наверняка затевает что-то недозволенное. Она не смогла должным образом изучить ни этот остров, ни другие, входящие в состав Липарских островов, но ей было необходимо вернуться домой. Гермиона замёрзла, проголодалась, устала, осталась без магии, денег и информации. Разумеется, она понимала, что магия не могла пропасть просто так, однако что-то явно мешало ей функционировать. Вероятно, на острове или вокруг него имелось нечто, что её блокировало — это объясняло, почему Гермиона не смогла сюда аппарировать. Если знаки, по которым она шла после того, как попробовала чай, привели её в правильное место, то растение наверняка находилось здесь — где-то здесь. Наличие преграды, затрудняющей поиски, представлялось логичным. Гермиона очень не любила оставаться без волшебства. Она чувствовала себя уязвимой и испытывала приступы паранойи. Хоть Гермиона и держалась за свои маггловские корни, в повседневной жизни она постоянно пользовалась магией. Без неё она не ощущала себя в безопасности, а свыкнуться с таким было невозможно. Ей требовалось вернуться на тот берег, где Малфой украл лодку — Милаццо, если верить той библиотечной книге, что теперь лежала где-то на дне. Тогда бы Гермиона аппарировала домой, поела, выспалась и провела кое-какое расследование. Завтра она бы поменяла деньги, собрала с собой еду и необходимые вещи, например, фонарь, словарь… Гермиона резко повернула голову к носу парома, едва тот начал скрипеть. Она огляделась вокруг, проверяя, не слышал ли этот звук кто-то ещё, но на борту была лишь небольшая группа людей, расположившаяся впереди, и слишком занятая друг другом парочка, устроившаяся в нескольких метрах поодаль. Паром издал глухой стон, приглушённый доносящимся с носа смехом, но не начал разваливаться или трещать, как её лодка. Гермиона собралась с духом, до побелевших костяшек вцепилась в ремень сумки и всё равно не смогла полностью подготовиться к тому, что произошло. Почувствовав давление, вынуждающее пятиться ради сохранения равновесия, она закричала. Это было точно такое же ощущение, как тогда, в пещере; Гермиона помнила, как нелепо бежал Малфой в её сторону. Гермиона надавила на «стену», стараясь её остановить, упёрлась каблуками в палубу и навалилась на невидимую преграду, но та была несокрушима. Гермиона обо что-то ударилась бёдрами и, лишь успев сообразить, что это были перила, свалилась за борт. Звуки парома, её бешеное сердцебиение, задержанное дыхание — все это заглушалось безмолвием моря. Гермиона развернулась, дёрнула ногой, замахала руками, закричала, выпуская тут же растворяющиеся в воде пузыри, и вынырнула, ловя ртом воздух. Только не снова. Она откинула волосы с глаз, глядя, как силуэт парома исчезает на фоне темнеющего неба. Не было слышно ни гудков, ни криков «человек за бортом», никто не снизил скорость. Паром продолжал движение, словно Гермионы на борту и не было, и сейчас её не оставляли в море. Гермиона подняла руку, пощупала вокруг и упёрлась ладонью в затвердевший воздух. Она лягнула его, стукнула кулаком, толкнула, опять пнула. Она плыла вдоль барьера, пытаясь отыскать в нём проём или слабое место — безрезультатно. Сейчас здесь были лишь она, крошечные огоньки, горящие на оставшемся вдалеке острове, тёмно-синяя вода и барьер, загнавший её в ловушку. 4 мая; 11:03 Гермиона Грейнджер ненавидела факты. Это стало достаточно новым открытием в её жизни, но она твёрдо пришла к такому умозаключению, пока сидела между двух деревьев чернильно-чёрной ночью, мокрая, голодная и продрогшая. Очевидно, она застряла на острове без возможности пользоваться магией или общаться с жителями. У неё не было ни местной валюты, ни еды, ни защиты. Оказавшиеся в её распоряжении вещи, за исключением тех, что были на ней, не относились к категории нужных. Уменьшенные книги после двух заплывов пришли в негодность, к тому же орлиным зрением она не обладала. Палочка превратилась в сувенирную деревяшку. У Гермионы была найденная в пещере карта, которую вода не повредила, но на островах от неё не было никакого толку. Остальные вещи не имели особой практической пользы: карманный ежедневник, ручка и перо, мятные конфеты для свежести дыхания, заколки для волос и прочая ерунда. В сумке было что-то ещё, но, должно быть, вывалилось во время падения. Бóльшую часть своих денег она отдала продавцу сэндвичей. Гермиона не знала, есть ли у нее такое право, но вряд ли тот сумеет по нескольким монетам сделать вывод о существовании другого мира. Он посмотрел на серебро в её руке, оценил голодный взгляд, рассмеялся и дал ей багет. Гермионе потребовалась вся её сила воли, чтобы съесть только одну половину, а вторую отложить, пока не отыщутся способы раздобыть больше пропитания. Единственными её действительно ценными вещами были галлеон, отданное мамой кольцо и браслет — рождественский подарок от Гарри и Рона; с последними двумя она совершенно не желала расставаться. Учитывая те подсказки, что привели Гермиону сюда, чай у Эстербей, связь островов с Флорой и действующую магию, растение, скорее всего, находилось где-то здесь. Если она позвонит родителям или Гарри, чтобы вызвать сюда министерских коллег, те узнают всё — включая и то, что она утаила. Ей придётся рассказать про Оливера, пещеру, похожие чары, другую карту, а также объяснить, почему она решила не докладывать обо всём этом начальству. Ей, возможно, потребуется также упомянуть о чае у Эстербей, на случай, если ей не поверят, что растение может быть на острове. Если даже после такого она не потеряет работу, её наверняка снимут с этого дела. К тому же большое значение играло время. Время требовалось на то, чтобы назначить новых людей, взломать барьер, донести до всех нужную информацию — а его-то у них и не было. Малфой ошивался где-то на острове. А учитывая слухи, за растением охотился кое-кто и похуже. У них был только один шанс заполучить цветок раньше остальных. Гермиона могла бы позвонить Гарри и попросить его о помощи без привлечения Министерства, но делать это она совсем не горела желанием. Тогда бы на кону оказалась и его должность, но самое главное, с момента окончания войны прошёл всего один год. Ей не хотелось вовлекать Гарри в авантюру, с которой она могла прекрасно справиться самостоятельно, в то время как он заслуживал мира и отдыха. Ему тоже потребуется время, чтобы подготовиться, добраться сюда и во всём разобраться. Если он ей понадобится, она ему позвонит, но сейчас для этого ещё слишком рано. В настоящий момент посторонняя помощь могла только помешать. Жалея себя, Гермиона слишком много времени потратила впустую, а ведь Малфой был занят поисками. Речь шла о самой ткани времени, о бессмертии, воскрешении и лечении. Очень плохие люди могли сделать ужасные вещи, а очень хорошие — просто замечательные. Она зашла слишком далеко и была готова на всё, что потребуется. Ради цели можно и потерпеть мелкие бытовые неудобства. 4 мая; 16:39 — Чёрт, Грейнджер… Я думал, это какая-то неведомая зверушка. Ты считала, сколько живности обитает в твоей шевелюре? Гермиона не сочла нужным даже оборачиваться к нему. Она была слишком сосредоточена на растущей перед ней банановой пальме, и на том, чтобы не раздавить грибы бананами, которые она запихивала в свою сумку. Плоды были зелёными, но приличного размера; плевать, сколь неприятны они могли оказаться на вкус — она всё равно их съест. Когда Гермиона их обнаружила, то чувствовала себя так, будто наткнулась на золотую жилу, и уже набила ими половину сумки. Вокруг росли и другие банановые деревья, но плоды на них висели слишком высоко, а рядом с этой пальмой она могла встать на цыпочки и тянуть, крутить и дёргать. Гермиона попыталась воспользоваться пером, но оно было похоже не столько на режущий предмет, сколько на орудие серийного убийцы бананов. — Сколько же в твоей голове воздуха вместо мозгов? — это была не лучшая её ремарка, но она слишком переживала, что Малфой мог покуситься на её бананы. — Уж, конечно же, меньше, чем в твоей, — его голос звучал не менее озабоченно. Но лучше бы Малфой занялся более высокими деревьями и держался подальше от её пальмы. — Какая разница, — пробормотала она, притягивая к себе гроздь и отрывая от неё плоды. Заслышав хруст и режущие звуки, доносящиеся со стороны Малфоя, она обернулась — одной рукой тот тянул вниз большую ветку, а в другой держал кинжал. Гермиона резко развернулась так, чтобы не стоять к нему спиной — лезвие сверкало, пока Малфой отсекал связки бананов. Они падали к его ногам возле растянутой на земле мантии. Его волосы растрепались, ладони были покрыты грязью, а пот на руках привлекал не меньше комаров, чем её собственные конечности. Его одежда выглядела мятой и потрепанной, и пах он наверняка той же жуткой смесью серы и соли, что и она сама. Малфой отпустил ветку — та взлетела вверх, роняя листья — и достал из кармана небольшой мешочек со шнурком. Поглядывая на Гермиону, он засунул лезвие в «ножны» и спрятал кинжал в карман. Малфой не ухмыльнулся, не усмехнулся, не окинул её уничижительным или хотя бы раздражённым взглядом. Столь незнакомое выражение лица — да ещё при наличии у Малфоя кинжала — было вовсе не тем, к чему Гермиона могла относиться спокойно. Она торопливо оторвала несколько плодов, запихнула их в сумку, напоминая себе о том, что пользоваться палочкой бесполезно. В её распоряжении имелось острое перо, а когда Гермиона в первый раз уезжала в Хогвартс, мама показала ей два места на теле человека, куда нужно бить в случае нападения. «Гермиона, между ног или прямо в глаза». Тогда она решила, что мама повела себя как типичная мать, но если Малфой с этим своим пугающим взглядом и острыми предметами вздумает подойти к ней слишком близко — что ж, она сделает так, что родители будут гордиться дочерью. Гермиона повесила лямку на плечо, откинула сумку за спину, следя за тем, как Малфой собирает бананы в мантию и скручивает её в узел. Она неловко постояла пару секунд, не зная, что сказать или сделать, а потом двинулась в ту сторону, в которую шла изначально. — Грейнджер, ты заметила на этом острове какие-то странности? — его голос отозвался эхом среди деревьев и ещё громче зазвенел в её голове. Гермиона помедлила с ответом, оглядываясь на непривычно сурового Малфоя. — Я тоже не могу отсюда уйти, если ты спрашивал об этом. Он пару раз подбросил банан в воздух, потом закинул свою самодельную сумку на плечо. Посмотрел на Гермиону, коротко кивнул и отвернулся. Она прислушивалась к хрусту его шагов, вторящему её собственным, который становился все тише и тише, пока она не осталась в одиночестве. 6 мая; 1:30 Комары собирались сожрать её заживо. Они — или кто там ещё — шуршали в кустах и заставляли деревья шуметь. Покидая свою квартиру, Гермиона знала, что отправляется в маггловский город, поэтому надела только лишь футболку с длинным рукавом и джинсы, а свой плащ убрала в сумку. Будь у неё сейчас мантия или куртка, она могла бы закутаться полностью и тешить себя надеждой, что насекомые не сумеют добраться до её тела. А так Гермиона решила обернуть плащом только верхнюю часть туловища. Если тут не водились жуки-мутанты, способные прокусить джинсы и кроссовки, всё будет хорошо. Вокруг раздавались странные животные звуки; Гермиона постоянно ощущала, как по коже и волосам что-то ползало. Темнота была такой непроглядной, что реши она хлопнуть себя ладонью по лицу, то быстрее бы почувствовала удар, чем разглядела свою руку. Земля была жёсткой, кора — шершавой, а для сбора воды в её распоряжении имелась только жестянка, в которой раньше хранились конфеты. Во всём этом Гермиона винила Малфоя. 7 мая; 13:39 Малфой истекал кровью — его платиновые волосы окрасились в красный, кровь струилась по лицу, а футболка пропиталась ею настолько сильно, что казалась чёрной. Гермиона потрясённо уставилась на его окровавленное и неподвижное тело, пристально всматриваясь в припухшую посиневшую кожу вокруг глаз в надежде, что он поднимет веки. Но этого не случилось. Кровь капала на землю, и пока Гермиона не прикоснулась пальцами к его холодной, потной шее, она подозревала, что он мёртв. Слыша только своё сердцебиение, она шокированно пялилась на Малфоя и пыталась нащупать его пульс, но, заметив, что его живот чуть поднимается и опадает, отняла руку от тела. Она оторвала от своего плаща полоску ткани и обмотала ею голову Малфоя, стараясь остановить кровотечение из пореза. Она понятия не имела, что именно случилось с его грудью, но поставила ему на рёбра свою тяжёлую сумку, стараясь зажать раны, какими бы те ни были, а потом позвала на помощь. Гермиона не знала, где находилась ближайшая деревня, но помочь Малфою самостоятельно она не могла — повреждений было слишком много, к тому же бог его знает, как долго он пролежал тут, истекая кровью. Малфой никоим образом не являлся её другом, она даже затруднялась сказать, каким человеком он был, но всё же он был человеком. Он натворил много плохого, сделал неправильный выбор, но оставался человеком. И это кое-что значило для таких людей, как Гермиона. Может, кто-то и заслуживал медленной, мучительной смерти в одиночестве, но только лишь кто-то ужасный. Волдеморт, Беллатрикс и кое-кто ещё, поступавший с другими подобным образом. Кем бы Малфой ни был и как бы Гермиона к нему ни относилась, он не был ими, а значит, не заслуживал такой смерти. Поэтому она его потащила. Если тяжёлые вещи сравнивали с мешком картошки, бесчувственный Малфой казался грузовиком, набитым камнями. Наверное, причина таилась в металлическом покрытии на его костях — полным он не выглядел, но весил, будто целый слон. Всего несколько минут спустя её мускулы начали ныть, а на коже выступил пот. Ей нужно было, пятясь, тащить его вверх по склонам, маневрировать между деревьями, стараться не падать и ни с чем не сталкиваться. Она двигалась, нагнувшись над ним и обхватив его торс руками, его голова свешивалась ей на грудь. Приходилось останавливаться через каждые несколько рывков для восстановления дыхания и отдыха горящих ног и спины, чтобы потом вновь упереться каблуками и потащить свою ношу. Малфой не пошевелился и не издал ни единого звука за всё то время, что она продвигалась по направлению к деревне на побережье — даже тогда, когда она проволокла его по коре, пнула коленом и уронила. Чтобы не сбивать дыхание, Гермионе пришлось перестать звать на помощь, но после каждой передышки она принималась кричать снова. Руки начали соскальзывать — вспотевшую кожу покрывала кровь. В свете солнца она казалась ярко-красной, и Гермиона, волоча Малфоя, глядела только на неё, избегая смотреть на его голову или лицо — просто на всякий случай. На случай, если он уже умер, и она тащила труп Драко Малфоя по зарослям вулканического острова. Её жизнь не могла стать такой. Это была не её жизнь. Обдумывая разные варианты того, что могло случиться, и надеясь, что Малфой ещё жив, Гермиона вдруг услышала, как впереди, слева от неё, что-то пробиралось сквозь деревья. Пригнувшись и чувствуя бедром свои перо и палочку, она уставилась в ту сторону, гадая, помощь ли это или как раз то, что напало на Малфоя. Разглядев что-то между стволов, она прищурилась и захлебнулась слюной — перед ней появился человек. Гермиона в ступоре посмотрела на него, потом медленно опустила глаза на лежащего на её руках парня. От удивления, возникшего при виде их обоих, она соображала медленно, но, уткнувшись взглядом в окровавленную шевелюру у себя под подбородком, бросила свою ношу и отлетела назад так, словно раненое тело было покрыто кислотой, прожигающей её кожу. Запнувшись то ли о свои ноги, то ли о корень, она рухнула на землю, но тут же вскочила. Гермиона инстинктивно выхватила палочку, кончик которой метался между двумя Малфоями. Происходящее сейчас наверняка входило в десятку её худших ночных кошмаров. Малфой, стоящий перед ней в полном здравии, был лишь чуть растрепаннее и грязнее, чем тогда, когда она видела… какого-то Малфоя, собиравшего бананы, только выглядел гораздо бледнее обычного. Его взгляд бегал между Гермионой и окровавленным Малфоем и наконец застыл на двойнике. Он шагнул вперёд, и Гермиона быстро мотнула головой. — Назад! — Мы оба знаем, что от палочки здесь никакого толку, — отрезал он. — Что это за хрень? — Что ты такое? — Что? Гермиона снова покачала головой, заставляя себя сунуть бесполезную палочку в карман и обхватить перо. — Что это за игры, Малфой? Или кто ты там есть? Открыв рот, он ткнул себя пальцем в грудь и уставился на неё сквозь чёлку. — Грейнджер, я ни во что не играю! Это ты тащишь мою гребаную копию по… Если ты думала, что это я… Что ты с ним сделала? Ударила… — он смотрел на неё так, словно она была отвратительным существом, только что выскочившим из-под земли. Его шок и обвинение почему-то заставили Гермиону почувствовать себя виноватой. — Я ничего с ним не делала! Я пыталась помочь е… Я нашла его в таком виде! Лежащим там! Возможно, животное или один из тех люд… Ты! Ты… — Я ничего не делал! — Малфой заорал так громко, что она подпрыгнула. — С чего... — Оборотное! — завопила она в ответ, пытаясь незаметно вытащить из кармана перо. Если потребуется, она ударит в глаза. Прямо в глаза. — Я знаю всё о… — Да, Беллатрикс и Министерство, знаю! — выкрикнул он, и она замерла. Кажется, Малфой сообразил, что проще договорить самому, чем заткнуть её — это кое-что доказывало. — Я… — Это мог узнать кто угодно! Непритязательный анализ, кое-какие вопросы, пара слухов и… — Мне плевать, веришь ли ты мне! Это не я волочу окровавленный тру… Они оба замерли, Гермиона задохнулась — тело исчезло. Она изумленно смотрела на землю, на свои руки, с которых пропала кровь. Она осторожно наклонилась и задержала дыхание, готовая почувствовать невидимое тело, но её ладони коснулись почвы. Оно пропало так же быстро, как иллюзия. Гермиона могла поклясться в его реальности. Она его чувствовала, тащила — оно было твёрдым, тяжёлым, тёплым и влажным от крови. Она пощупала грязь, провела руками по воздуху и подняла глаза на Малфоя — тот указывал на неё пальцем. — Я выведу тебя на чистую воду. Что бы ты ни пыталась выкинуть, в какие бы игры… — Это не игра! — закричала Гермиона. — Он был настоящим. Я была… — Это не сработает, — прошипел он, сжал губы и, вскинув брови, покачал головой. — Иди и постарайся получше. Это не сработает. — Ты не пон… Малфой… — он уходил, не обращая на неё внимания. Гермиона сделала глубокий рваный вдох и сжала кулаки, но не от злости, как Малфой, а чтобы унять дрожь. Она сверлила взглядом его напряженную спину, пока он удалялся от неё все дальше и дальше, а затем перевела глаза на то место, где лежал его двойник. 7 мая; 13:43 Если дерево упало в лесу, но этого никто не услышал — издало ли оно какой-то звук? Что появилось первым — яйцо или курица? Люди убивают друг друга из ненависти — можно ли считать её достаточной причиной? Если гостиничная тележка оставлена без присмотра — имеет ли тут место кража? В жизни существовало множество важных вопросов, но Гермиона решила обдумать их после того, как закончит запихивать туалетные и ванные принадлежности в сумку. Двери номеров располагались на внешней стене здания через равные промежутки. Тележка, полная чистящих средств и всего того, что могло понадобиться постояльцам, стояла между номерами «107» и «108». Сквозь приоткрытую дверь с цифрами «108» Гермиона слышала, как, начищая что-то до скрипа, бормотала горничная. Гермиона взяла только то, что ей было действительно необходимо: несколько маленьких бутылочек с шампунем, пару крошечных брусков мыла, рулоны туалетной бумаги и один пластиковый стаканчик. Совершая кражу, она чувствовала себя скверно, но отчаянное желание принять душ и использовать что-то ещё, помимо листьев, достигло апогея. Когда она отыщет растение и выберется отсюда, то вернётся и оставит где-нибудь поблизости деньги, чтобы компенсировать траты. Это было не воровство, а… заём… или нечто в этом роде. 8 мая; 12:09 Гермиона потрогала пальцем стебель незнакомого ей цветка. Она понимала, что её целью он быть не мог — слишком уж открыто рос. Сомнительно, что сюда добиралось много людей, но кто-нибудь его бы уже нашёл. Чтобы в этом удостовериться, Гермиона оторвала лепесток, положила его на язык и пожевала — вдруг сок вызовет видения? Ничего не произошло, она выплюнула лепесток и сунула в рот лист — с тем же успехом. Фантастика — она стояла и жевала цветы. По крайней мере, прошлой ночью она смогла принять ванну в горячем источнике на берегу, но так как зубной пасты у неё не было, наверняка цветок испытал большее омерзение, чем она. Родители бы сейчас были ею недовольны. Раздавшийся в нескольких метрах от неё треск ветки был единственным свидетельством того, что она больше не одна. Гермиона вскинула голову — теперь она так делала каждый раз, если что-то слышала, после… того случая. Она заметила справа что-то тёмное, и за ту миллисекунду, что ей потребовалась для того, чтобы вглядеться, в крови от страха подскочил уровень адреналина. Этот человек был большим. Кажется, он смог бы обхватить её голову ладонями. На предплечьях, бугрящихся мышцами, вздулись вены, большой живот распирал футболку. Гермиона так быстро закрыла рот, что клацнули зубы, скрыв остатки листа на языке. На ремне у мужчины висели ножны для ножа и длинный бархатный футляр, который, насколько Гермиона помнила, некоторые использовали в качестве чехла для палочки. Его ноги были по колено перемазаны грязью; глаза Гермионы метнулись к толстой палке, которую она заприметила раньше — всего в двух шагах слева. Если он подойдёт ближе, она за ней прыгнет. Гермиона даже не понимала, был ли этот человек реален. После того эпизода с Малфоем она начала сомневаться в достоверности всего, что её окружало. Она знала, что клон Малфоя выглядел и ощущался совершенно реально, но какая бы магия его ни создала, выяснять, мог ли он действительно что-нибудь сделать, Гермиона не собиралась. Она не представляла, что это было или почему так произошло, но вот этот мужчина, реальный или нет, мог сделать что угодно. — Слава богу! Вы не знаете, как выйти к морю? Я была в туристической гр… — «Слишком много информации выдаёт твой обман», — напомнила она себе. — Я потерялась прошлым вечером. Он не сводил с неё глаз. Врунья из Гермионы была так себе, но она очень старалась. Будь этот человек настоящим охотником за растением или просто магом — у него имелся нож. Нож и массивность против валяющейся неподалеку палки и её роста — Гермиона доходила ему до середины груди. Весил он, должно быть, раза в три больше неё. И Гермиона знала: бывают такие ситуации, когда, не имея палочки, лучше отступить. — Деревня — люди, лодки, — попыталась она, копаясь на дне сумки, чтобы достать туристический буклет, раздобытый днями раньше. Его рука потянулась к ремню — Гермиона быстро выхватила брошюру, указывая на сочно-зелёный остров, которой никак не мог быть тем, на котором она сейчас находилась. На этом острове имелось несколько участков, густо заросших кустарниками и деревьями, но на большей его части растительность была редкой, зато хватало пемзы, камней и вулканов. Она как-то забрела в настолько серую его часть, что её кожа казалась неестественно яркой, а пляж на дальней стороне острова был чёрным. Запах серы царил везде. Гермиона знала, что это не единственный остров, на котором находился один или несколько вулканов, но если название «Вулькано» носил какой-то другой кусок суши, соваться туда не стоило. Гермиона потихоньку смещалась к палке, пока мужчина таращился на буклет, но вот наконец он встретился с ней взглядом. Его глаза были близко посажены — маленькие, круглые, цвета жжёной древесины, они походили на наросты на дереве. Гермиона прищурилась: интересно, видела ли она что-нибудь деревянное там, где лежал клон Малфоя? Читала ли она о чём-то, что могло заставить предмет не только выглядеть, но и ощущаться, как живой человек? Существовало множество сложных заклинаний иллюзии, но на такое было не способно ни одно из тех, что ей когда-либо встречались — если только там не был замешан человек. Они с Малфоем не могли ни использовать магию, ни аппарировать с острова — двойник тоже исчез другим способом. Гермиона не знала, действовали ли тут портключи, но сомневалась в этом, раз уж не срабатывала аппарация. Но если они функционировали, а человек синхронизировал… Мужчина подошел ближе, не спуская глаз с цветка в её руке, и это выдернуло Гермиону из задумчивости. Она подбирала какое-нибудь объяснение и ляпнула первое, что пришло ей в голову: — Я искала какую-нибудь пищу. Я в отчаянии, потому что... Я так... голодна. Он снова поднял на неё взгляд, и она с улыбкой пожала плечами. Гермиона чувствовала, как кровь шумит у неё в ушах, а мурашки бегут по рукам — она полностью сосредоточилась на мужчине. Если он сделает хотя бы ещё один шаг в её сторону или дёрнется к ремню, ей придётся действовать. — Вы знаете, в какой стороне море? Вода? Деревня с людьми и лодками? Он поднял толстую руку и указал влево, снова пялясь на цветок в её руке. Контролируя дыхание в попытке не выдать волнения, она бросила растение к своим ногам. Выдавив улыбку, Гермиона поблагодарила и поспешила в указанную сторону. В течение нескольких часов после встречи она постоянно оглядывалась. 8 мая; 20:02 Она оттирала свою одежду бруском мыла на камне у кромки моря — мелководье и темнота скрывали её наготу, но она то и дело оглядывалась, подгоняемая паранойей. Вода дарила некое ощущение чистоты и наконец-то, наконец-то, спасение от комаров. Гермиона до красноты расчесала кожу ногтями — непрекращающийся зуд был очередной сводящей с ума неприятностью, с которой приходилось иметь дело. 9 мая; 9:42 Вот уже пять дней Гермиона держалась на одних грибах и бананах. На её долю выпадало кое-что и похуже, но она не могла без мяса. Лишь при мысли о курице рот наполнялся слюной, хотя сейчас она бы согласилась даже на оленину, которую пробовала лишь однажды и та совершенно ей не понравилась. Несколько часов назад Гермионе даже пришлось извиниться перед маленькой птичкой за свой оценивающий и голодный взгляд. Если когда-нибудь потом ей потребуется есть бананы, она согласится на это только лишь под угрозой применения силы. Гермиона изучала виноградные лозы, которые росли на крутом холме, тянущемся к очередному вулкану. На большинстве из них ягод не было, но если вдруг по какой-то жуткой случайности она задержится тут ещё на несколько месяцев, то хоть будет знать, где их искать. Гермиона не думала, что две недели спустя по-прежнему будет обыскивать остров. Она не знала, охватывал ли загнавший её в ловушку барьер другие острова или же он окружал только этот участок суши. Если верно последнее, ей придётся позвонить Гарри. Гермиона всё равно собиралась с ним связаться, если сумела бы убедить какого-нибудь туриста одолжить ей мобильный телефон. У неё самой никогда его не было — среди её знакомых телефоны имелись только дома у Гарри да у её родных. Гермиона рассудила, что стационарного устройства ей хватит — так оно и было до настоящего момента. Она не хотела звонить Гарри из какого-нибудь отеля или ресторана, чтобы тем самым не выдать своё местоположение, но ей действительно надо было дать знать, что она в безопасности, а также попросить сообщить Министерству, что она занимается расследованием, а её родителям — что с ней всё в порядке. Гермионе очень не хотелось утаивать от друга правду, но если в мире существовал человек, нуждающийся в передышке от приключений, опасности и странной магии, то это был Гарри Поттер. Что касается Рона, то либо он слишком сильно обидится на её молчание и нежелание их привлекать, чтобы что-то предпринять, либо всего лишь поддержит возмущение Гарри. Она любила своих лучших друзей, но совершенно не желала впутывать их в дело, с котором могла справиться самостоятельно. 15:58 Грохочущая поступь выдала его присутствие до того, как он показался на глаза. Если бы он так к ней не ломанулся, то наверняка бы сумел подкрасться со спины и схватить. Гермиона по звуку шагов поняла, кто это — его образ вспыхнул в её мозгу; развернувшись, она таращилась на него поверх плеча. Мужчина подбежал и на полной скорости, которую успел набрать за время спуска по склону, налетел на Гермиону. Он вцепился пальцами ей в руку и дёрнул на себя, но было уже слишком поздно. Он врезался в неё с такой силой, что она на мгновение ослепла, хотя, возможно, потеря зрения стала результатом удара об землю. Гермионе не хватило времени сделать глубокий вдох или полностью осознать свои шок и боль, как мужчина сместился, и они покатились вниз. Он был гораздо тяжелее, поэтому падал быстрее, и это было удачей — ведь если бы они постоянно бились друг о друга, Гермиона переломала бы себе все кости. Она постаралась уцепиться хоть за что-нибудь. Пальцы скользили по траве, камням, грязи — никакого толку. Валуны и ветки впивались в тело при каждом движении, и она могла видеть только землю и небо, землюнебоземлю. Наконец Гермиона ухватилась за виноградную лозу, хотя в такой круговерти с трудом сумела её рассмотреть. Растение затрещало, под воздействием её скорости и веса вырвалось из почвы, но всё же замедлило падение. Цепляясь за стебли, Гермиона сумела перевернуться на живот. Закрыв глаза, она закричала сквозь стиснутые зубы — футболка задралась, и земля царапала голую кожу, пока Гермиона тормозила. Она сделала два вдоха и открыла глаза — живот и ладони горели, а в носу ощущался странный холод. Ей потребовалась секунда, чтобы сообразить, — в горло текла кровь. Но всё это сейчас было совершенно неважно; Гермиона сжала в кулаке камень и перевернулась на спину. Подножие горы было всего лишь в нескольких метрах ниже, и обидчик наверняка остановился там, пока она хваталась за лозы. Он обнаружился в десятке шагов от неё — глаза его выпучились, а лицо побагровело. Гермиона приподнялась на локтях, пытаясь подтянуть ноги, но он уже настиг её. Она лягнула его, ударив по голени и колену так, что он скрючился. Гермиона снова согнула ногу, метя противнику в лицо, но его огромная ладонь обхватила её лодыжку. Он дёрнул Гермиону на себя, волоча спиной по земле так, что она заорала, и стиснул её горло своей мясистой рукой. Она пиналась и лягалась; голова начала кружиться: навалившись, мужчина перекрыл доступ кислорода в лёгкие. Гермиона впилась ногтями в его запястье и, пока он не придавил её своим телом, подтянула ногу и со всей силы лягнула его в живот. Мужчина хрюкнул и захрипел так, что слюна полетела ей прямо в лицо; на его лбу вздулась вена. Краем глаза она уловила блеск металла в его второй руке и, крепко сжав камень, впечатала его в висок обидчику. Заорав, мужчина повалился на бок, его взгляд расфокусировался, а хватка на её горле ослабла. Гермиона резко втянула воздух; в глазах у неё начало проясняться, и она пыталась вскарабкаться выше по склону. Сердце готово было выскочить из горла, где уже успело обосноваться; она видела, как бешено пульсирует её кровь. Мужчина выпрямился — выражение его лица стало ещё злее, чем раньше, — и схватил Гермиону за руку, проигнорировав все её попытки его ударить или лягнуть. Он прополз то расстояние, что она сумела отвоевать, и прижал её ноги своими. Пока Гермиона взбрыкивала и билась, он сдавил её руку своей, стискивая нож во втором кулаке — и она среагировала, даже не задумываясь. Она вытащила из кармана перо, изогнула кисть и воткнула своё оружие острым концом в плечо нападающему. Тот заорал, всем весом наваливаясь на Гермиону, и лезвие ножа чиркнуло её по щеке. Почувствовав жжение от пореза, она оттолкнула его кулак и воткнула перо ему в щёку. Один раз, второй, четвёртый — он закричал и отпрянул, задев её челюсть лезвием. Высвободив руку, она отпихнула нож и, вложив в удар все свои силы, врезала мужчине по груди кулаками. Он развёл руки в стороны, стараясь удержать равновесие, и Гермиона снова его ткнула, опрокидывая на спину. Рывком высвободив ноги из-под его туши — теперь, когда он лежал навзничь, сделать это было проще — она ударила ему ногой в пах. Гермиона никогда бы не подумала, что такой большой мужчина сможет так тонко завизжать — он рухнул, оставив попытки подняться, и обхватил руками ушибленное место. Гермиона вскочила на ноги, игнорируя боль в мышцах, схватила свою сумку и бросилась бежать. В спешке она выронила связку бананов, но проверять, не потерялось ли что-то ещё, времени не было. Когда Гермиона пробегала мимо, мужчина схватил ее за кроссовку, но она удержалась, дёрнула ногой и снова припустила. От паники перед глазами всё расплывалось зелёными и коричневыми пятнами; Гермиона неслась между деревьев, не обращая внимания на хлещущие по лицу ветки. Стукстукстукстукстукстук — отбивало сердце болезненный ритм. Спотыкаясь о камни и корни, Гермиона задевала плечами стволы, но едва ли что-то замечала. Стукстукстукстук — кто-то схватил её за руку и рванул в сторону; набрав в лёгкие воздуха, она заорала. Гермиона падала, несмотря на быстро раскинутые в стороны руки и отчаянные попытки отыскать опору. Она рухнула на спину, что-то врезалось ей в рёбра, а какая-то тяжесть попыталась вдавить её живот в грудную клетку. Гермиона с присвистом вдохнула, кончика её носа коснулось лезвие; ошалевшие карие глаза уставились в бешеные серые. Она разглядела Малфоя, и дыхание сбилось — она ослабила хватку, а затем опять стиснула перо. Над бровью у него виднелся порез, но не свежий — кровь уже запеклась и потемнела. Малфой склонил голову и нахмурился — она не могла припомнить, чтобы он когда-нибудь рассматривал её вплотную. — Грейнджер? — хрипло и резко произнес он. — Малфой? — не менее хрипло откликнулась она — голос сдавленно вырывался из пересохшего горла. — Скажи что-нибудь, — тот факт, что он проверял её личность, подразумевал, что это действительно он. Мужчина на горе не утруждался никакими беседами. — Убери нож от моего лица? — она не могла вызвать в себе ни раздражения, ни злости на то, что Малфой так её дернул, уселся сверху, да ещё приставил к лицу кинжал. Она слишком боялась после пережитой первой стычки — после настоящей угрозы. Делая вдох, Гермиона подавилась и с удивлением поняла, что плачет. Малфой смотрел то ли на струящиеся по её щекам слёзы, то ли на кровь — Гермиона обнаружила её, пытаясь вытереть лицо. Часть неё ненавидела то, что он стал свидетелем её слабости, но в данный момент в ней господствовала другая, гораздо бóльшая часть. Та самая, что разгоняла сердце до нечеловеческой скорости, и застилала глаза слезами, паникой и страхом. — Это был вопрос? — Малфой склонил голову и прищурился. — Слезь с меня! — её голос надломился, и она опять вытерла лицо трясущейся рукой. Гермиона больше никогда не хотела оставаться без магии. Ни единого раза. Обладая ею, Гермиона всегда была такой сильной. Чувствовала некую защищенность. Малфой опустил глаза на перо, которое Гермиона успела угрожающе вскинуть — оно было до половины покрыто кровью. Приподняв бровь, он посмотрел на неё и кивнул сам себе. Его ладонь застыла над её лбом, но потом Малфой передумал — наверняка при виде её крови — и оттолкнулся от её плеча. Наконец-то она могла дышать — прижавшись спиной к дереву, Малфой огляделся по сторонам. Приподнявшись, Гермиона тоже осмотрелась; её колени задрожали, когда усилием воли она заставила себя выпрямиться. — Почему ты это сделал? Она не была до конца уверена, что это действительно Малфой, и судя по взгляду, его тоже одолевали сомнения. — Почему ты бежала? Он был покрыт грязью, хотя сама Гермиона вряд ли выглядела значительно лучше после падения со склона и схватки за свою жизнь. Его волосы висели сосульками, на лице и руках виднелись чёрные полосы. Одежду стоило постирать ещё два дня назад. — Он… Мы должны уходить! Если он… Малфой прыгнул вперёд, словно его притягивал магнит. — Тебя преследовали? — Да. Он получил кое-какие травмы во время стычки, и мы бы его уже услышали, но рисковать я не хочу. Он не полувеликан, но очень большой, и у него нож, — объяснила она и, похоже, Малфою этого вполне хватило. С кинжалом или нет, но оставаться здесь он явно не собирался. — Чем оказалась карта Африки? Он сбился с шага — они оба торопливо уходили в противоположную от горы сторону. — Чт… Сама ответь, Грейнджер. Ты… — Это не у меня имеются двойники! — у Гермионы начинала болеть голова — наверняка по причине сумасшедшего сердцебиения и перебоев с кислородом, которые ей пришлось пережить. Она по-прежнему крепко сжимала в кулаке перо и оборачивалась назад через каждые несколько шагов. — Это ты сделала! — Да зачем бы мне понадобился второй ты? — спросила она; Малфой окинул её цепким взглядом, пока они спускались с пригорка. — Малфой… — Фракия. Между ними на какое-то время воцарилась тишина: каждый из них был доволен, что личность второго подтвердилась. Они оба оглядывалась по сторонам при малейшем шуме либо же тогда, когда затишье начинало казаться слишком долгим. Чем больше звуков они слышали, тем быстрее шагали, пока наконец не перешли на легкий бег. Гермионе хотелось как можно быстрее выбраться из леса, и желательно в месте, где были люди. Она горела желанием принять ванну и отмыться и предпочитала игнорировать тот факт, что в данный момент в компании Драко Малфоя ощущала себя в большей безопасности, чем в одиночестве. Но она бы чувствовала себя так же даже рядом с больным стариком, который еле передвигался — двое лучше одного, а кинжал всяко полезнее пера. — Ты его не создавала? Ей потребовалась пара секунд, чтобы понять, о чём он спрашивал. Гермиона вздохнула и повернулась боком, чтобы сохранить равновесие на крутом спуске. — Нет. Да и как, не говоря уж зачем? Магии нет. — Где ты его нашла? — В лесу. Очевидно, всё это надо было выяснить, пока она не могла нормально дышать. Она тут задыхалась, а он жаждал поболтать. — Куда ты его тащила? Гермиона уставилась в землю, не желая признаваться и не понимая, почему это для неё имело хоть какое-то значение. — За помощью. Малфой молчал несколько вдохов подряд, а Гермиона на него не смотрела. Её волновали только камни, грязь и ветки. Она чувствовала порывы морского ветра на своей расцарапанной коже и понимала, что, прежде чем показываться людям на глаза, ей придётся привести себя в порядок. Нужно было сделать всё, чтобы бродящая по горам девушка ни у кого не вызвала подозрений, так что появление в деревне с лицом, покрытым кровью и грязью, не рассматривалось. — Тебя преследовал только один человек? — Да, — подтвердила она, и Малфой тихо выругался. Гермиона смотрела на него до тех пор, пока ветка оливы, которую он отвёл в сторону, не ударила её по лбу. Она инстинктивно стукнула по ней ребром ладони, жалко пискнула от боли и откинула помеху второй рукой. Каратистка из Гермионы была никудышная. — Ты видел ещё кого-то? — тряся рукой, спросила она, но он не ответил.