За что умирают люди

Найти информацию о клане оказалось ровно настолько сложно, насколько и казалось до начала поисков. Но это точно не было поводом сдаваться. Сезоны продолжали сменять друг друга. Кладбище укрыл слой мокрого снега, на небе сгустились облака: Сарада находила монохромный пейзаж по-своему красивым. По крайней мере, от него не рябило в глазах. Девочке нравилось приходить сюда и, временами, говорить с теми, кто вряд ли мог услышать. На самом деле, подчеркивая своё неведенье, Сарада была не совсем честна. Она никогда не была беспечной — беспечный шиноби, даже не смешно. И тем более не приуменьшала значение мелочей. Рассвет. Корень АНБУ. Учиха Итачи. Три зацепки, связанные с падением клана Учиха. Сейчас, в свете всех этих несостыковок, официальная хроника Четвертой Мировой казалась фарсом. Сказкой для детей, где богоподобные герои низвергают демонов в глубины царства Ёми. Без лиц, без имён, как будто заранее превращая историю в легенду. Десятихвостый биджуу, Заячья богиня Кагуя, благословение Рикудо Сеннина… Пройдёт всего каких-то пара веков и люди забудут о том, что всё это — правда. Да что там, уже начали забывать. Сараде временами казалось, что писавшие историю победители хотели именно забвения. И, бесспорно, добились своего. Но, если подумать, было ли это правильно? Можно ли ценить мир, не зная войны? Учиха не знала ответ. И, как она надеялась, никогда не узнает. Разрушенный квартал с явными следами резни и огромный сектор кладбища, заполненный мертвым кланом отлично вправляли мозги. Сарада смогла в полной мере оценить иронию своих глаз. Условиям их пробуждения были боль, ужас или злость — эмоции, совершенно излишние в их благополучное время. Шаринган во всех слишком реальных «легендах» издревле принадлежал демонам. И несмотря на затертые факты, отношение людей оставалось неизменным. Опаска. Вот что получила Сарада, вынужденная применить свой кеккей-генкай на людях. Как бы она не надеялась избежать боев, мир шиноби оставался неизменен, несмотря ни на что. Корень АНБУ — первый ключ. Учиха не задумывалась об этом, ища способы вытащить из-под удара Нуэ Боруто. Он не был слаб, но был неподготовлен. Сараде же удалось подавить панику удивительно легко — рефлексы сработали раньше, чем она успела растеряться. И лучшее, что могла сделать кучка учеников Академии — это бежать. Нуэ был огромен, наверное, не меньше биджуу, и очень силён. Не в последнюю очередь засчет своей способности вытягивать чакру. Одно прикосновение и с чакроистощением упадёт даже опытный чунин, что уж говорить о таких малолетках, какими были они. Предугадать, увернуться, увести из-под удара других. — Пусти меня, Сарада! Нужно помочь! Боруто всегда раздражал Учиху, но в тот раз простое раздражение переросло в полноценную неприязнь. Они не были друзьями, не были даже приятелями, но Сарада ощущала за него некую ответственность. — Это не наш уровень, будем только мешать. От более грубого ответа или даже удара девочку удерживало только нежелание терять концентрацию: в бою это могло быть фатально. А Узумаки, похоже, и слова-то такого не знал. Было чудом, что никто не погиб в ту ночь. Мелкие травмы не в счёт, и в итоге отпустили даже Сумирэ, оказавшуюся лишь инструментом в руках своего покойного отца. Расспрашивая уставшую мать о произошедшем, Сарада получила первую после имени дяди зацепку. Странное подразделение оказалось расформировано задолго до последней мировой войны. Что примечательно — даты поразительно хорошо совпадали с цифрами, отмеченными как «смерть» на надгробиях. Эта информация не была секретной, но чтобы получить её пришлось использовать гендзюцу. Сарада знала, что это было неправильно, но гнала эти мысли прочь. Не измена. Всего лишь небольшая хитрость, свойственная шиноби. Использование гендзюцу всё ещё требовало от девочки предельной концентрации и десятка печатей — повезло, что смотритель архива в прошлом был всего лишь слабым чунином и не ожидал нападения. В родной деревне, в мирное время… Никто бы не ожидал. Сарада справедливо считала свой поступок бесчестным. Но будь у неё возможность обратить время вспять, всё равно поступила бы так же. Слишком большое значение для неё имели даже столь жалкие крупицы информации. Учиха Итачи. Корень АНБУ. Чёрные глаза вспыхнули алым. Сараде нравилась ночь и монохромные цвета, которые она приносила с собой. Тренироваться в такое время было сложнее, да и мать ругалась, когда Учиха возвращалась в темноте через окно. Но удержаться было слишком сложно. Ночная живность всё легче поддавалась иллюзиям шарингана, и девочка могла бы гордиться собой, если бы не понимала — это тоже нормально. Она же Учиха. Даже с первой ступенью додзюцу Сараде почти переставала мешать близорукость: она просто замечала чуть больше, чем раньше, и этого хватало. А ещё — ей это нравилось. Копирующие глаза очень подходили клану полицейских. Девочка часто задумывалась: почему отец ушёл вместо того, чтобы восстановить детище многих поколений Учиха? Пусть измененным, но хотя бы как память. Она не понимала, отчего отец продолжал убегать уже почти десяток лет. Неужели так же, как и все, — от прошлого? От крови на вырванных страницах истории «новой» Конохи? Даже забавно, что никаких «новой Конохи» и «мирного времени» в реальности не существовало. Сарада всегда замечала чуть больше других. Ей более чем хватило трёх случаев в своей короткой жизни, чтобы это понять. Акацуки. Нуэ. Шаринган. Пусть Сарада и замечала больше других, но осторожности научилась не сразу. Худший зверь, который может встретиться в лесу — обозлённый человек. Лучший повод для агрессии — зависть. Самый жестокий противник — тот, который не осознаёт своей жестокости. Например, группа детей старше на пару лет, решивших проучить «клановую зазнайку». Сараде было девять, им — почти двенадцать, и завтрашние выпускники не считали нужным сдерживаться в драке. Говорили, им не нравился её взгляд. Вернувшись домой, Сарада сказала матери, что переборщила со спаррингом в полный контакт. В каком-то смысле, это даже можно было назвать полуправдой, но в итоге — всё равно та же ложь. Людям свойственно врать. Свойственно желать причинить боль другим. Вроде как доказанные утверждения, но Учиха не понимала причин: стоило ли оно того? Что могло толкнуть на беспричинную драку? Такая вот маленькая аллюзия на войну. Рано или поздно, но найдётся тот, кто снова пожелает всё разрушить, без чёткого понимания, зачем. Повод всегда найдется. Например, не понравится чей-то взгляд. Мерзко. Макивара затрещала от вышедшего слишком сильным удара, руку до самого плеча прошило болью. Тихо зашипев, Сарада отшатнулась в непроглядную тень деревьев, зажимая едва не выбитое плечо. Глаза щипало. Сараде хотелось думать, что сегодня она просто слишком долго использовала шаринган. Изнутри продолжала грызть иррациональная обида на окружающий мир и его несправедливость. Она не выбирала, кем родиться. Не выбирала эту «гениальность», кеккей-генкай и мертвый клан. Если бы она могла выбирать, она бы выбрала тихую жизнь и любимое дело. Оно бы наверняка у неё было. Но выбрать Учиха не могла, и поэтому всё свободное время посвящала тренировкам. Они заменяли и хобби, и любимое дело, и профессию мечты. У шиноби не бывает мечты, её заменяет долг. Бросок сюрикенов почти вслепую — не нужно видеть цель, чтобы в неё попасть, достаточно запомнить расположение. Всё ещё четыре из десяти — недостаточно даже для тренировочного боя. Прыжок, бросок, звон металла. Попадание. Снова недостаточно — кунай попал в самый край мишени. Для второго месяца ночных тренировок неплохо, но Сарада лишь недовольно поджимала губы. Можно было и лучше. — Сарада! — От возмущенно-обеспокоенных ноток в голосе матери девочка устало вздохнула. — Уже девять вечера! Ты снова тренировалась допоздна? Вопрос не требовал ответа: светлые шорты и чёрная безрукавка с высоким воротом запылились и пропитались потом. Эта сцена повторялась уже далеко не первый, и даже не десятый раз. Сараде иногда казалось, что она тоже от чего-то убегала, как и отец. Задерживалась на тренировках допоздна и уходила рано утром, как будто стремясь прочь из дома и подальше от людей. Это было так глупо, что даже не верилось. Наверное, она и правда бежала. От яркого будущего, в котором Учиха почему-то задыхалась, терялась и в котором панически боялась раствориться. Если её страницу и суждено было вырвать, то хотя бы не сейчас.