Империя превыше всего

Взмахнув молотом, Тацуми отправил в полет очередного еретика, выбежавшего из-за ближайшего угла. По еще недавно чистым и аккуратным уличкам города текли потоки крови, а трупы заняли место прохожих. Еретики и зомби встречались как одиночками, так и целыми группами численностью от десятка, до нескольких сотен. Именно их разрозненность и позволяла солдатам Лимеана уничтожать их, хотя и они сами обливались кровью за это. Стычки с мелкими группами не сулили хоть чего-то для них серьезного, ибо их уничтожали Тацуми, облаченный в доспех и Лимеан, сокрушающий их ударами своего копья. Однако когда на остальных нападали из засад, двое героев не могли быстро прийти на помощь, и один или несколько бойцов падали, убитые ненавистными врагами. Бойцы двигались к центральной площади и ратуше городской администрации в надежде на то, что хоть кто-то из тех, кто дал отпор врагам укрылся за крепкими стенами. Иногда встречались тела защитников города, чаще всего погибшие ужасной смертью. Распотрошенные и истерзанные, так или иначе, в основной части своей они были окружены бо́льшим количеством тел еретиков.       Внезапно в лицевую пластину брони прилетел арбалетный болт, и Тацуми вздрогнул от неожиданности. Стрелявшего в него мужчину ему услужливо подсветил высокотехнологичный шлем, чем вызвал немалое раздражение Тацуми. - Да я уже понял это, жестянка ты нехорошая. А если бы ты не была такой классной броней, то все получается, снимай трусы вытирай слезы?       Уже собиравшегося брать разгон в сторону врага Тацуми неожиданно обежал солдат из его полка, и, пригнувшись, пропуская над собой меч стрелка, обрушил палицу ему на голову. Ребристая поверхность из стали обрушилась на незащищенную голову и череп, раздробленный ударом смертоносного оружия, со звуком лопающегося арбуза расшвырял мозги мужчины в стороны. Боец, быстро оглядевшись, развернулся и подбежал к Тацуми. - В порядке? - Да, броня сдержала удар. Спасибо. - Давай осторожнее, Тацуми. - Знаешь мое имя? Откуда? - Действительно. Каждый день ведь в полку находим держателей Тейгу. - И ведь действительно. Уж прости, я твоего имени не знаю. - Николай, хотя друзья зовут Ником. Зови как хочешь. - Хорошо, Ник. Будь тоже осторожен, тут полно ублюдков. - Что правда, то правда. Если выживем, с меня бухло и девки. По рукам? - Естественно. — И двое мужчин, кратко пожав руки друг другу, продолжили двигаться вперед, к своей цели.

В то же время в Городской Ратуше. Пять людей в кожаных доспехах держали дубовые двери, в которые рвались десятки еретиков. Еще около десяти спешно заряжали арбалеты, готовые дать залп по рвущимся к ним врагам. Два десятка бойцов щитовой группы были готовы резким рывком сократить расстояние и помочь закрыть ворота. Отставной сержант Имперской армии устало оглядел кабинет, в котором он укрылся со своими бойцами, гражданскими и несколькими выжившими клерками администрации. У них нет и шанса долго простоять против натиска безумцев из культа Греха. Оставалась надежда на то, что у Имперской группировки, стоящей лагерем неподалеку от города, проблемы не такие же масштабные и вскоре они придут на помощь. Внезапно, стук прекратился и на некоторое время по ту сторону от дверей не слышалось ничего, кроме какой-то возни. Удивленные такой сменой поведения, бойцы, простояв в некотором удивлении секунду-две, заняли более удобные позиции для удержания дверей, а стрелки начали заряжать запасные арбалеты. Сержант, командующий щитоносцами, оглянулся на своего коллегу и кивком спросил, мол, что им делать. - Ждать и надеяться. Дай бог армейцы подойдут с минуты на минуту и…       Стук-стук-стук. Проявление такта и вежливости в этой ситуации огорошило всех, находящихся в помещении. Три коротких, но гулких стука в установившейся почти идеальной тишине внутри комнаты заставили мужчин и женщин замереть. Солдаты, пережившие тяжелые бои за город, теперь беспомощно озирались по сторонам в поисках поддержки. Один из них, седой, но еще не совсем старый мужчина с арбалетом в руке вздохнул, и, покачав головою, пробормотал: - Мир сошел с ума. И мы сошли с ума.       Сержант щитоносцев, коротко и сухо просмеявшись, подметил крайне глубокий филосовский подтекст слов солдата. Он, было, открыл рот чтобы сказать что-то еще, но голос по ту сторону дверей прервал его и заставил крепче сжать оружие. - Уважаемые господа! С прискорбием сообщаю, что вам скоро настанет конец. Вы сами себя загнали в ловушку и вскоре мы выкурим вас оттуда, будьте спокойны! Так что либо откройте сии двери и встречайте свою судьбу подобно мужчинам, либо мы просто подожжем двери, а в окна закинем горящие штуки. Выбор у вас такой: быстрая смерть в бою либо долгая в огне и дыме. У вас пятнадцать минут, солдатики! Тик-так. Тик-так.       Каждый раз, издавая либо «тик», либо «так», он легонько стучал чем-то металлическим об дверь. Среди гражданских воцарилась паника, они стали метаться туда-сюда, крича и завывая, призывая стражу города исправить ситуацию. Какая-то женщина, дородная и неплохо одетая, видимо, жена купца, взяла сержанта арбалетчиков за плечи, и, начав трясти его, кричала ему в лицо чтобы он спас ее: - Ну же, солдат! Ты же бывший сержант Имперской армии, так спасай нас! Ты хоть знаешь кто мой муж и что с тобой станет, если ты допустишь мою смерть?!       Несильный для мужчины, но очень даже ощутимый для нее удар по рукам освободил бойца из цепких рук обезумевшей женщины. Та, широко открыв удивленные глаза, уставилась на, как ей показалось, обнаглевшего солдата, спасшего своего командира из рук женщины. Тот, мрачно уставившись на нее, был готов теснить ее хоть до дверей за своего командира. - Ты… да ты… да я!.. - Рот заткни, шваль торговая. Сколько вы кровь из нас пили? А сейчас что-то требуете! Если такая умная, то вперед в первые ряды. - Но как же так… вы же… солдаты… - Да, солдаты. И да, мы тоже по какой-то причине не любим, когда наглые свиньи нам указывают. Сядь в угол, заткни пожираловку и сиди там, не мешай. Всех касается! Успокоились и отошли в другой конец здания!       Крик солдата, казалось, возымел эффект на паникующих и те, несколько успокоившись, направились в указанный угол. Лишь одна жена торговца, потрясенная криком на нее, не привыкшая к такому обращению, от, как ей всегда зналось, черни и людей второго сорта, замерла, уставившись куда-то в район губ говорившего. - А ты чего стоишь, туша мясная? Ушла и живо! - Не имеет смысла… — Тихий шепот был едва слышен. Губы женщины почти не двигались, а изо рта протянулась к полу тонкая нить слюны. - Что ты там бормочешь? Уйди уже! - Не имеет смысла. Не имеет смысла. — С каждым разом она все громче и четче выговаривала фразу. Глаза загорелись безумным огнем и она, рассмеявшись, крикнула во всю мощь своих легких. — НЕ ИМЕЕТ СМЫСЛА! ХА-ХА-ХА! МЫ ВСЕ ЗДЕСЬ СДОХНЕМ!       И, внезапно замолчав, она вдруг, издав безумный визг, кинулась к чудом уцелевшему окну. Толстое и крепкое стекло частично выдержало напор. Женщина, пробив своим телом огромное отверстие в нем, зацепилась ногами за стол, и, застряв в проеме, сплошь состоящим из острых рваных краев битого стекла, заверещала, задрыгав ногами. Потоки темной густой крови полились по стене и окну, собираясь в лужу у окна. Стоящий в ступоре сержант, посмотрев на своего подчиненного, вздрогнул и рванул к окну, хватаясь за одежду женщины и пытаясь втянуть ее обратно. Солдат, накричавший на гражданских, принялся ему помогать, и уже конвульсивно подрагивающее тело оказалось внутри, разбрызгивая желчь их разодранных органов и кровь из жуткой раны на животе. Упав на пол с влажным шлепком, она на остатке каких-то немыслимых внутренних сил, хватаясь за подоконную раму, попыталась подняться. Резкая смена положения вызвала расширение края раны и оттуда, подобно жутким и огромным червям, свесились кишки, покрытые кровью и чем-то еще. Стоящий в шоке арбалетчик, отвернувшись, начал извергать содержимое желудка, а сержант, замерев подобно изваянию, смотрел на свои окровавленные руки. Он уже видел похожие картины. Но то было на войне и с солдатами, а не в таком свете и месте. Такая жуткая смерть заставила гражданских вжаться в стены и молчать, смотря на стражей с крайним ужасом. В их глазах именно они были виноваты в смерти женщины. Тяжко вздохнув, сержант, похлопав по спине блюющего товарища, вернулся на место, осматривая с тяжелым сердцем собравшихся воинов. По ту сторону дверей все еще слышались мерные "тик" да "так" и легкое постукивание по дверям. Подождав пока боец вернется на место, он жестами подозвал к себе сержанта щитоносцев. Тот, подойдя к товарищу, заговорил первый: - Ждать надо, дай бог скоро солдаты подойдут. - Я о том же. Надо держаться до последнего, открывать двери нельзя. У нас есть еще десять минут и они подожгут двери и окна. - Там еще сколько-нибудь продержимся. Пусть гражданские тушат возникающие пожары, а ты будет держать оборону на дверях. Минут несколько еще продержимся. - Не думаю что сейчас от гражданских будет хоть какая-то польза. Посмотри на них! Они забились в угол от страха. - Так твой же боец им это и приказал, а потом эта баба... - И то верно. Ладно. Будем смотреть по ситуации. Пока держимся. - Угу. Пошел я к своим.

В то же время, пока идет осада Ратуши. Одна из улочек города.       Полсотни выживших и способных сражаться бойцов держали круговую оборону, пока Лимеан сверялся с небольшой картой, попутно стараясь не помереть от летящих в него камней и стрел. Через десять секунд, перепроверив в очередной раз местоположение отряда и отметку Городской Ратуши, Лимеан, коротко крякнув, довольно прорычал: - Скоро будем на месте, мальчики. Пара минут и мы, считайте, на Центральной площади.       Тацуми, увернувшись от очередного камня, сам швырнул небольшой булыжник в ответ. Легонький по его меркам камень массой в пару десятков килограмм впечатался в тщедушное тело подростка, и то, переломившись в пояснице назад, с отвратительным хрустом упало с крыши. Тяжело вздохнув, Тацуми опять взялся за камни, методично расшвыривая их во все стороны. Разных размеров, они, тем не менее, переламывали кости мужчин и женщин с небывалой легкостью, а при попадании в голову зачастую проходили насквозь, оставляя после себя ужасные раны. К своему великому несчастью, Тацуми был единственным, кто мог вести дальний бой и не бояться града стрел, болтов и камней. Пока имперцам везло, и среди еретиков не попадались стрелки, вооруженные огнестрелом. Ну или Тацуми, ведомый самой богиней Удачи, убивал их прежде, чем они успевали начать огонь. Лимеан, исподлобья наблюдавший за молодым воином, позволил ему еще некоторое время сокращать численность врага и, тем самым, уменьшать смертельный поток, бьющий в небольшой отряд солдат чуть ли не со всех сторон. Если опасность боковых стрелков мужно еще каким-то образом уменьшить за счет щитов и скорости передвижения, то при стрельбе с крыш они, к своему великому сожалению, будут почти моментально перебиты. Внезапно, чувство великой опасности сразу со всех сторон накрыло Тацуми. Датчики костюма не фиксировали ничего подозрительного кроме культистов, но буквально все его естество дрожало от невидимой опасности. Еще там, на корабле среди звезд, его предупреждали, что предупреждения псайкеров могут быть несколько туманны и непонятны. И если это оно - то оно ну максимально туманное. И уж точно непонятное.

На борту крейсера "Божья Длань".       Командир крейсера вместе с двумя помощниками, три сержанта космического десанта и офицеры полков Имперской Гвардии собрались в просторной конференц-зале. Вскоре должен подойти главный псайкер, по чьей просьбе весь офицерский боевой состав собрался тут. Он, сбивчиво и в своей манере, попытался объяснить что-то капитану, но был так напуган, что из его слов можно было понять только о том, что примарху вскоре может грозить опасность. Едва остановив астартес от внезапной высадки прямо на поле боя, он смог уговорить их хотя бы подождать слов их провидца. Двери комнаты открылись, и все присутствующие встали в знак уважения к их пусть и чудаковатому(впрочем, как и все псайкеры), но в тоже время крайне уважаемому и могучему колдуну. Сипло вдохнув, седовласый мужчина в рясе хриплым голосом заговорил: - Явилось мне видение, ниспосланное самим Императором! Опасность! Жуткая опасность нависла над примархом! Там, под городом в котором сий благороднейший сын Императора воюет, я вижу невиданное Зло.       Синхронно вскочили бойцы космического десанта. Брат Антоний, самый опытный из тройки бойцов, коротко кивнул присутствующим и бойцы сорвались с места, по внутренней связи отдавая команды своим бойцам. Тяжко вздохнув, адмирал Имперского Флота Евгений Демьянов посмотрел на полковника Имперской Гвардии. Тот, поймав на своем лице взгляд коллеги из флота и коротко прикинув что-то в голове, после непродолжительной тишины сказал: - Если высаживать только пехоту без поддержки танков и артиллерии, то через тридцать-сорок минут полк будет на месте. Если с танками, то час. - И все же, долго. - Ничего не могу поделать, Женя. Сам понимаешь. Мы не были готовы к внезапной высадке. - Ладно уже. Уважаемый Провидец, скажите пожалуйста, что может нас ждать там? - Зло едино, но многолико. Тысячи глаз, но плоть одна. Один разум, но их в нем много. Мне неведомо что именно там, но сие меня пугает. - Ясно, что ничего не ясно. Спасибо огромное, великий провидец.       Тяжко вздохнув, полковник Астра Милитарум с легкой усмешкой посмотрел на своего заместителя. - Работаем как всегда, в общем. Что и где - не понятно, но выполнить надо желательно вчера и без потерь личного состава, да? - Так точно, господин полковник. Ситуация стандарт. - Хватит прибедняться, пехота. Высаживайтесь сначала сами, сразу после вас отправляем технику. Закрепитесь на позициях и ждите своих "Леманов" и "Василисков". - Хотя бы поддержка авиации будет? - Да. Пять троек "Ястребов" и истребители с перехватчиками. - И на том спасибо. Бывай Жень. - Давай.       Обменявшись крепкими рукопожатиями, офицеры разошлись. Командир корабля направился на мостик, чтобы следить с орбиты и командовать об отправке авиацией. Ему проще всего, это не он и не его ребята будут там внизу, когда начнется замес. Лишь Провидец, смотрящий куда-то сквозь металл переборок судна, с ужасом наблюдал за неясно мельтешащим будущем.

Где-то в городских катакомбах.       В темноте, где видят лишь потомственные обитатели этих богом забытых мест города, проснулось нечто. Оно не знает как его зовут, оно не знает откуда оно взялось. Оно знает лишь то, что его кто-то разбудил, что эти кто-то хотят им воспользоваться. И что эти кто-то очень-очень вкусные. Десятки, а возможно и сотни щупалец, раскинутых по длинным коридорам этих мерзких каменных стен, зашевелились, уставшие от многолетнего сна. Сотни глаз всех возможных расцветок, от янтарно-желтого до кроваво-красного распахнулись, готовые узреть свет солнца. Тысячи ртов, иссушенных от вечного голода, начали наполняться слюной. Их уголки с отвратительным скрипом раздвинулись, обнажая огромные острые зубы, а сотни мерзких языков показались наружу. Годы сна прошли, и теперь пора показать этим жалким кускам мяса кто повелитель верхнего мира.