Anthology

Завязка: Драко шантажирует Гермиону.

— Чего ты хочешь? Драко приподнял бровь и откинулся на спинку стула: — Хочу? Она нахмурилась и вытащила из сумки конверт, зло швырнув ему на стол. Из-за силы удара гибкая часть отогнулась и из конверта выскользнули несколько фотографий. На них было запечатлено чрезвычайно узнаваемое лицо Грейнджер в антураже, самым мягким названием которого являлось "оргия". Она не делала ничего противозаконного, но само существование подобных фото было разрушительным для карьеры в британском Министерстве магии. Драко смотрел на них лишь пару мгновений, прежде чем перевести взгляд на нее. Щеки Грейнджер стали пунцовыми, когда она встретила его взгляд. — Я предположила, что послание от тебя, учитывая, что ты единственный, кто продолжает ставить мне палки в колеса и пытается разрушить все, что я делаю, — ее голос дрожал, а зубы были обнажены, и девушка выглядела почти дикой. — Очевидно, что это твоих рук дело. Чего ты хочешь? Драко откинулся назад и жестко улыбнулся: — Ну-ну, Грейнджер, подумай, насколько слабым противником ты была бы, если бы я не привлекал все эти годы внимание ко всем твоим дырам в законах и уязвимостям. — Его улыбка стала острой, как бритва, и он сцепил пальцы вместе, уперев подбородок в костяшки. — Должен признаться, я начинал сомневаться, удастся ли мне когда-нибудь нагнуть тебя так, чтобы ты наконец приползла в мой офис. Однако даже маглы знают, что чем выше взлетишь, тем больнее падать. А значит, никто из нас не идеален — даже ты. Он лениво опустил взгляд и наклонился, чтобы взять одну из фотографий. Драко изучал ее несколько секунд, пока Грейнджер кипела. — Поскольку мы здесь наедине, я должен спросить, — наконец сказал он, не отрывая взгляда от фото. — Что, черт возьми, побудило тебя на такой идиотский поступок? — Он взглянул на нее. — Ты не спускала глаз с кресла министра еще до выпуска из школы. Ты должна была уяснить, что такое... потворство своим слабостям могло разрушить все твои мечты, причем навсегда и довольно эффектно. Он цокнул языком и покачал головой, поворачивая к ней лицевой стороной одну из фотографий. Грейнджер тут же отвела глаза. Ее щеки пошли красными пятнами, но остальная часть лица становилась все бледнее и бледнее. Она хотела было что-то сказать, а потом сглотнула. — Это была не моя идея, — наконец напряженно вымолвила девушка. Драко фыркнул. Ему хотелось закатить глаза и заверить ее, что это совершенно очевидно, но вместо этого он выжидал, как она попытается объясниться. — Так получилось…ну, потому… — Еще секунда, и она, казалось, потеряет сознание. — Он… он сказал, что я всегда ставлю рабочие интересы выше наших отношений. Что иду на поводу у своей карьеры. Так случилось… он предложил… — у нее запершило в горле, — разнообразить отношения. Я не думала, что это будет… вот так. Он пообещал, что все пройдет в строгих рамках. Драко снова фыркнул и взглянул на дату на обратной стороне снимка. — Пьюси ничего не смыслит в подобных местах. Тебе следовало спросить совета у меня. — Он взглянул на нее поверх фотографии. — Я мог бы порекомендовать несколько заведений, которые серьезно относятся к конфиденциальности своих клиентов... если тебя привлекают подобные развлечения. Его взгляд скользнул по ней, а затем вернулся к фотографиям на столе. Она вздрогнула. — Чего ты хочешь, Малфой? Он медленно склонил голову набок, отложил фотографию и легонько провел по ней кончиками пальцев. — Ну же, Грейнджер, заставь свой мощный мозг работать. Как ты сама думаешь, чего я хочу? Десятью годами ранее она, вероятно, заплакала бы. Грейнджер была известной плаксой. Когда она была сердита, ошеломлена, счастлива или грустна, она лила слезы. Оказалось, девушка нашла в себе силы перебороть эту привычку, хотя — заметил он — не другие. Ее ногти были обгрызены, и она пялилась на него, закусив губу. — Я не отзову законопроект, — прошептала Грейнджер через мгновение полным решимости голосом, — и плевать, как ты используешь эти фото. Валяй, уничтожь меня. Драко усмехнулся и закатил глаза: — Боже милостивый, Грейнджер, ты по-прежнему деликатна, словно бита загонщика. Что я получу, если заставлю тебя отозвать твой драгоценный законопроект о защите прав домашних эльфов? — Понятия не имею. — Ее начало потряхивать от ярости. — Что ты получал от всех попыток навредить моей законодательной деятельности? Сейчас я просто живу с ощущением, что суть твоего существования сводится к тому, чтобы вставлять мне палки в колеса. — Я и слова не сказал против УВР, — возразил он, многозначительно изогнув бровь. — С законодательной точки зрения получилось безупречно. Припоминаю, что даже послал тебе поздравительную открытку за отличную работу. Она выглядела настолько взбешенной, что, казалось, была готова плюнуть ему в лицо. Драко пожал плечами и взял фотографии, медленно изучая их одну за одной. Он остановился на каком-то снимке и несколько секунд смотрел на него, прежде чем повернуть, чтобы она могла увидеть. — Ты здесь прекрасно получилась. Грудь у тебя симпатичнее, чем можно было предположить. Грейнджер вздрогнула, и ее челюсть задрожала. — Просто… скажи мне, что тебе нужно. Денег у тебя в разы больше, ну разве только ты задался целью обанкротить меня. Хочешь, чтобы я убрала свое имя из списка авторов законопроекта? Ждешь, что я вообще уйду из политики? — Дрожь, казалось, распространилась от ее челюсти по всему телу. Она раскачивалась, словно сломанная ветка дерева. — Просто скажи мне, что именно ты хочешь. Меня тошнит от предположений о твоих мерзких планах. Драко в последний раз взглянул на стопку фото и аккуратно вложил ее обратно в конверт. — Знаешь, Грейнджер… — нараспев произнес он ее фамилию, — существуют всего несколько вещей, которые могут меня заинтересовать. Она непонимающе глядела на него мгновение, а затем ее глаза расширились, и девушка побледнела так, будто была готова закричать или убежать. Он слегка усмехнулся и постучал острым уголком конверта по столу. — А ты и вправду развратница, даже если секс-клуб и не удовлетворил твои... пристрастия. Нет, несмотря на то, что у тебя на удивление прекрасные сиськи, я отправил конверт не потому, что мне тоже нужно снять напряжение. Она не расслабилась ни на йоту. Драко откинулся на спинку кресла и холодно посмотрел на нее через стол. — Я хочу, чтобы ты добавила мое имя в качестве одного из авторов твоего закона о защите домашних эльфов плюс чтобы ты включила меня в свою следующую кампанию, и плевать, о чем она. Я хочу, чтобы со мной консультировались, хочу быть соавтором. Я хочу сесть за тот эксклюзивный столик для попечителей, и именно ты добудешь место за ним для меня и позаботишься о том, чтобы я остался там. И еще… — он медленно улыбнулся ей, — когда-нибудь я попрошу тебя о небольшой услуге, и ты окажешь мне ее, чего бы я ни попросил. Он выпрямился, внимательно наблюдая за ее реакцией. — Взамен я гарантирую, что эти фотографии никогда не увидят свет. Грейнджер молчала несколько секунд. Выражение ее лица было не разобрать, но за очевидным напряжением в глазах крылось замешательство. — Я не буду делать ничего противозаконного, — протянула она. Драко закатил глаза. — Это будет полностью законная услуга. — Хорошо, — наконец сказала она голосом, в котором остался лишь намек на дрожь. — Мы дадим клятву, скрепленную кровью. Когда все было сделано, Грейнджер сжала флакон с кровью в руках и попятилась к двери. Драко вернулся к столу и протянул ей конверт с прощальной улыбкой: — Не заберешь в качестве сувенира? Она бросила на него взгляд чистой ненависти и выскочила за дверь. Улыбка исчезла с его лица, как только Грейнджер ушла. Драко сунул конверт в мантию, вытащил палочку и наложил дезиллюминационные чары, прежде чем выйти из офиса. Он двигался медленно, чтобы создавать как можно меньше визуальных колебаний. Он свернул в первый коридор и тихо прошел по нему до безобидного и ничем не примечательного чулана для метел. Драко прижал ухо к двери и несколько секунд прислушивался к срывающимся, задушенным рыданиям, прежде чем отступить и вытащить конверт из кармана. Он вытянул фотографию вверх ровно настолько, чтобы еще раз увидеть дату на обороте. Всего за несколько дней до ее публичного разрыва с Адрианом Пьюси. Он постучал конвертом по пальцам мгновение, прежде чем направиться к каминной сети Министерства. *** — Забини. Блейз приоткрыл глаз и обнаружил, что Малфой холодно смотрит на него. Забини моргнул, оттолкнул устроившуюся на нем голую ведьму и сел. Он не видел Малфоя много лет и не ожидал проснуться и лицезреть его в своей спальне. — Какого хрена ты шантажируешь Грейнджер? Блейз потер глаза и послал самовлюбленному мудаку ухмылку: — Легкая цель. Легко поднять кэш. Мамуля натаскала. — Он пожал плечами, поднимаясь. — Как ты узнал? Губы Малфоя скривились: — Она предположила, что это был я. Разве тебе не приходило в голову, что возникнут сложности с оплатой, если она даже не в курсе, кто отправил фото? Блейз зевнул и натянул мантию. — Мне доставляет удовольствие заставить ее повариться в панике и догадках, прежде чем завернуть в бадибэг. Она, должно быть, совсем взбесилась, если пошла прямо к тебе. Удобно, что ты заглянул: ты постоянно имеешь с ней дело. Сколько, по-твоему, она стоит? Он продолжал смотреть на Малфоя, потягиваясь. — Я думаю доить ее порционно, а не одноразово. Она, пожалуй, будет паинькой по крайней мере несколько лет. — Он дернул бархатный шнурок, висящий на стене, чтобы принесли поздний завтрак и кофе. — Я не мог поверить в свою удачу, когда увидел в дверях ее и Пьюси. Наверняка она закинулась успокоительным: продержалась меньше часа, а потом запаниковала и смылась. — Он кивнул на конверт в руке Малфоя: — Но мне хватило времени. Малфой бесцветно посмотрел на него. — Я хочу купить все фото. Блейз замер, глядя на своего старого одноклассника. Малфой был политически слабее Грейнджер, но в финансовом отношении он был акулой в лягушатнике. Блейз и не думал искать другие заинтересованные лица. Грейнджер любили почти все, за весьма очевидным исключением в лице Малфоя, который питал необъяснимую личную заинтересованность в попытках поставить ее на колени или отыметь с помощью любых политических махинаций, которые мог спланировать. Блейз осклабился: — Во сколько галеонов ты оценишь возможность окончательно разрушить ее жизнь? Выяснилось, что эта сумма более чем в три раза превышает годовой доход Блейза. Малфой лениво зажал чек между большим и указательным пальцами и уставился на Блейза блестящими глазами: — У такой цены есть условие, Забини. Мне нужен список всех гостей того вечера. Блейз начал было отрицать ведение записей, но Малфой смерил его холодным взглядом. — Я уверен, что список есть. Меньше всего мне хочется, чтобы она потом утверждала, будто кто-то был под обороткой с ее внешностью. Я хочу точно знать, кто может все подтвердить. Блейз пожал плечами и потянулся к формуляру. Когда он отдал список имен и потянулся за чеком, Малфой отдернул руку. — Ты дашь Непреложный Обет. Не желаю, чтобы кто-то другой мешал мои шахматные фигуры, как только я расставлю их по местам. Я хочу, чтобы ты поклялся, что передал мне все фотографии и любые другие доказательства и что все детали этого небольшого делового соглашения умрут вместе с тобой. У Блейза перехватило дыхание, когда он заметил, как горят глаза Малфоя. Этот человек был невменяем в своей вендетте против Грейнджер. Забини еще раз вглянул на цифру на чеке. — Как скажешь. *** Драко направился в Гринготтс вечером после рабочего дня. Он молча сидел рядом с гоблином, пока тележка мчалась в глубину банка за пределы семейного хранилища Малфоев — к маленькому частному. Драко открыл дверь, вошел внутрь и закрыл ее перед носом у ожидающего снаружи гоблина. Он вытащил из-под мантии папку со всеми бумагами Блейза вместе с конвертом, который ему принесла Грейнджер. Его челюсть напряглась, когда он посмотрел на них, а руки слегка дрогнули, и фотографии внезапно загорелись. Драко бросил их на землю. Он подошел к стеллажам, хранящим ошеломляюще подробный анализ нескольких сотен законодательных документов. Он повел по ним пальцем, направляясь к дальней стене. К каменной кладке была приколота небольшая открытка. "Умный многому сумеет научиться у врага. От врагов, не от друзей же научились города Крепостные строить стены и военные суда". Он смотрел на нее несколько секунд, затем вздохнул и отвернулся. Комната горела, огонь, пожирающий фотографии, перекинулся на ящики. Драко смотрел на пламя. Вражда с Грейнджер на законодательном уровне превратили ее в смертельное политическое оружие гораздо быстрее, чем мог на то надеяться любой ее советник. Расскажи ты Грейнджер о ее политических дырах как друг, и она отвергнет это, полагаясь на лучшее в других людях. Выступи в качестве ее противника, и она выработает стратегию, укрепит свое положение, а затем хладнокровно переиграет тебя. До того утра Драко полагал, что она почти неприкасаема. Он сжал зубы. Ее личная жизнь будет единственной точкой, в которой она останется уязвимой. Обливиэйт для Пьюси был, безусловно, самым приятным моментом дня. Драко не наблюдал за собой склонности к убийствам, но очень серьезно пересмотрел этот факт, когда направил палочку в лицо Пьюси. Он медленно обошел горящие ящики и направился к выходу из хранилища. Драко остановился у двери и уставился на вырезку из газеты на стене. Та поблекла спустя почти десять лет. 1998. Грейнджер стояла за свидетельской трибуной, давая показания в защиту Драко во время послевоенного процесса. Если бы его и признали виновным, он был бы освобожден через три недели. Гермиона Грейнджер, желающая спасти мир. Он смотрел на снимок и почти потянулся к нему пальцами. Драко стал ее политическим оппонентом волей случая. После школы она направилась прямо в Министерство и начала свою кампанию за равные магические права с праведной яростью и без толковой подготовки. Ее команда была в той же степени слепа и беззуба по отношению к политическим ловушкам. Драко, разумеется, ни слеп, ни беззуб не был, но его мнением никто не интересовался. И вот почему он написал статью, в которой пролил свет на все потенциальные риски законодательства Грейнджер. В результате она отозвала проект и переработала его. Драко продолжал публично преследовать ее, пока закон не стал неуязвимым. Все переросло в причудливые политические шахматы. Он беспрестанно обнажал ее уязвимости, и она быстро научилась защищаться и определять собственные законодательные слабости до его вмешательства. Драко устал враждовать с ней. Он не полностью осознавал, что Грейнджер воспринимала их соперничество как личное или злонамеренное, пока она не появилась в его офисе. Он полагал, что существует огромная разница между политическими разногласиями с кем-то и желанием на самом деле разрушить его жизнь. Но не для Грейнджер. В ее представлении любой поступок основывался на морали. Драко вздохнул, распахнул дверь хранилища и вышел. Когда-нибудь ему, вероятно, следует признать, что он влюбился в нее.