Гарри Поттер и тайный вирус

Когда посторонние люди говорили Кассиусу Уоррингтону о том, как сильно он похож на отца, он только мрачно ухмылялся. Потому что эти люди ни мордреда не понимали! Он помнил отца. Кристофер Уоррингтон был высоким, широкоплечим, белозубым и синеглазым богатырем с копной иссиня-черных кудрей, падающих на плечи. Он часто жаловался на то, что из-за волос у него потеет шея, но крайне редко убирал их в хвост. Много и охотно шутил, громко смеясь, и не терял оптимизма, даже когда дела становились совсем плохи. У большинства людей Кристофер Уоррингтон вызывал симпатию с первого взгляда. Кассиус Уоррингтон в принципе редко у кого вызывал симпатии. Почти никогда не улыбался, а волосы стягивал так туго, как только мог. Может он и был похож на отца чертами, но не выражением лица и уж тем более не характером. Повторять судьбу родителей Кассиус не собирался. Мать он тоже хорошо помнил. В жизни она совершенно не походила на свой парадный портрет. У женщины на портрете была длинная толстая коса и надменное выражение лица. А Кассиус запомнил мать коротко стриженной и похожей на мальчишку-подростка. Когда в детстве няня читала маленькому Кассию «Баллады о Робин Гуде» (Высок и строен Робин Гуд, ему пятнадцать лет), мальчик все время представлял на месте дерзкого разбойника свою мать. Тонкая, гибкая, Луиза Уоррингтон, урожденная Принц, носила мужскую одежду, не боялась никого и ничего, плевать хотела на этикет и была по уши влюблена в собственного мужа. Следом за любимым она вошла в Ближний круг, приняла метку, страховала его на заданиях, и умерли они в один день. Кристофера Уоррингтона никогда не отправляли в обычные рейды, он для этого был слишком серьезной фигурой. Его посылали только к самым опасным, хитроумным и неудобным, тем, кто так или иначе выступал против правления Воландеморта. В большинстве своем это были чистокровные. Именно Кристофер ликвидировал братьев Прюэтт, словно ластиком прошелся по семье Боунсов и заставил самоустраниться весь клан Диггори. Но однажды его предали свои же: вызванный якобы в помощь Долохову, Кристофер попал в ловушку. Позже оказалось, что Долохова в то время и в стране-то не было. Молодого Уоррингтона убили авадой в спину, и единственным утешением мог стать лишь тот факт, что Кристофер умер мгновенно. Он сам, но не его жена. Ходили слухи, что при виде упавшего ничком мужа Луиза взревела раненым зверем, на чистой магии выжигая все живое в радиусе тридцати метров. Что она могла бы аппарировать и скрыться, но продолжала выть над бездыханным телом, словно не в силах поверить в происходящее. А когда к аврорам прибыло подкрепление, порубила в фарш полдюжины тренированных парней, используя банальное секо, и успела раскидать пару десятков отсроченных проклятий, которые в течение года отправили на тот свет тех, кто чудом остался в живых. То, что осталось от Луизы Уоррингтон после этого побоища, хоронили в закрытом гробу. А маленького Кассиуса, запечатав солнечный Уоррингтон-холл, передали под опеку прадеда. Лорд Колтон Клейв Третий Уоррингтон обитал в мрачном Уоррингтон-кастле на скалистом побережье. Такой же высокий и плечистый, как отец Кассия, прадед был не только стар, но и откровенно некрасив. Вытянутое лицо, длинный с горбинкой нос, тонкие, сурово сжатые губы, глубокие морщины и лысая, как колено, голова так напугали ребенка, который никогда раньше не видел своего родственника, что Кассиус замкнулся в себе и не вымолвил ни словечка. А когда прадед тронул его за плечо длинными узловатыми пальцами, выдал полноценный магический выброс. Первый в жизни. Сотрудник министерства, который привез мальчика, с воплем рухнул на каменный пол. Лорд Колтон Уоррингтон крякнул и потер колено. Потом без всякого выражения поглядел на выбитые стекла, сжавшегося, но не заревевшего Кассиуса, и одобрительно заметил: — Будет толк. Кассиус оказался малефиком, и ноги у прадеда не отнялись только благодаря мощной фамильной защите. Отправив пострадавшего служаку камином в Мунго, прадед вызвал домовика и велел устроить ребенка в подготовленной для него комнате. Кассиус не посмел ослушаться, хотя домовики его тоже ужасно напугали. В их доме жили щекастые и приветливые ушастики, а слуги прадеда были похожи на морщинистые серые тени. Кассиусу тогда было невдомек, что внешность домовиков зависит от магии, которой они питаются. И что в замке, полном некроэнергии, даже собаки со временем становились похожими на Грима, а домовики уже через год службы напоминали отпрысков дементоров. Первые дни после смерти родителей мальчик провел в углу выделенной ему комнаты, забившись в небольшое пространство между шкафом и кроватью. За окном постоянно шумели волны — узкое стрельчатое окно его комнаты выходило в бухту с каменистым берегом. Но иногда ветер приносил и другие звуки: волчий вой — границы владений Уоррингтонов защищала стая оборотней; короткое злое ржание фестралов — прадед держал несколько в конюшнях; скрип потолочных балок — кто бродил по ночам у него над головой, Кассиус не знал. Он крепился из последних сил и не плакал только потому, что помнил разговоры с отцом: длинные и, наверное, слишком серьезные для ребенка, но отец с самого младенчества обращался с ним, как с маленьким мужчиной. — Понимаешь, сын, — говорил Кристофер. — Самое главное для человека — не предавать себя. Не сломаться. Ты — Уоррингтон, и не имеешь права показывать слабости. И поступать ты должен только так, как решишь сам. Неважно, что подумают и скажут другие, как сильно будут на тебя давить, не слушай никого, делай только то, что считаешь нужным! И Кассиус вел себя так, как считал нужным. Отказывался выходить к обеду, гонял домовиков, сообразив, что те не могут причинить ему вред, составлял план побега. Вот только бежать ему было некуда. А еще Кассий много думал. Думал о том, что его отец тоже жил когда-то в этом замке. И что фамильная честь — не просто слова. Отец предупреждал, что Кассию придется изучать кодекс рода, так что… Ну, у прадеда он наверное есть? Еще он часто вспоминал день, когда в последний раз проводил время со своей семьей. Отец организовал поездку в лес, и они втроем отправились на пикник. Мать осталась на полянке у палатки разбирать припасы, а Кассий с отцом пошли к реке. И два часа сидели на берегу с удочками, возясь с лесками и грузом, мормышками и наживкой. Кассиус тогда еще ничего не умел, но благодаря отцу чувствовал себя настоящим рыболовом. И даже поймал трех небольших окуней. Этого никак не хватало для ухи, и тогда отец, прищурившись, выдернул из воды магией огромную рыбину. — Папа! — завозмущался маленький Кассиус. — Но это же нечестно! Мы ее не на удочку поймали. Отец оглушил добычу ступефаем, сунул в ведерко и хищно улыбнулся: — Запомни, сын, действовать нужно в зависимости от того, какую ты ставишь перед собой цель. Вначале мы хотели получить удовольствие от рыбалки и хорошо провести время, поэтому не сосредотачивались на результатах. А затем нам понадобилась рыба для еды. И мы ее получили, причем самым быстрым и оптимальным способом. Это были две разные задачи, ты понял? Кассиус нахмурил короткие бровки и кивнул. — Вот то-то. Всегда помни о цели! И иди к ней кратчайшим и самым необременительным путем. — Не слушая, что подумают и скажут другие, — подхватил Кассиус, и отец рассмеялся. Они почистили рыбу здесь же, на берегу, а когда вернулись на поляну, оказалось, что мать уже развела костер и начистила картошки. Отец поставил котелок на огонь, закинул в него рыбу, картошку, морковку и лук, и оставил Кассиуса следить за ухой, наказав непременно посолить. А сам затащил мать в палатку, откуда потом слышались шорохи, смех и прочие странные звуки. Когда довольные и раскрасневшиеся родители выбрались наружу, Кассиус уже четыре раза успел посолить уху, а картошка и рыба разварились в пюре. Но они все равно похлебали по три символические ложки пересоленного варева, после чего отец, косясь на маму, гордо заявил, что у Кассиуса к зиме появится сестренка. Тот обрадовался, еще не зная, что этому не суждено будет сбыться. Вечером, уложив маму отдохнуть, отец посадил Кассиуса на колено, прикрыл от прохлады полой плотного кафтана, и они еще долго сидели у потухающего костра. — Когда ты выбираешь дорогу, сын, — вороша длинной палкой тлеющие угли, задумчиво говорил отец, — ты должен быть уверен, что она правильная, и что ты готов идти по ней до конца. Обратного пути чаще всего не бывает. — Как это не бывает? — удивился Кассий. — Вон же дорога, до реки и обратно. И мы вернулись. — То в лесу, а в жизни все иначе, — отец вдруг помрачнел. — Ты когда-то выбрал неправильно? — прозорливо спросил Кассиус. — Не знаю. У меня, в общем-то, не было выбора. Представь развилку. В одну сторону уходит вроде бы правильная светлая тропа, но ведет она в болото. И топают там всякие… незнакомые личности, которые эту дорогу своими башмаками разбивают, да так, что запросто угодишь в топь. А вторая тропа вьется вдоль опасного обрыва, но если пройдешь — окажешься на вершине. Так вот, мы с мамой не прошли. Путь обвалился. И теперь мы висим над пропастью, цепляясь за камни и пытаясь хоть как-то удержаться. Зато если выберемся — станем королями. Кассиус подумал и спросил: — А нельзя было никуда не ходить? Или выбрать третий вариант? Отец тряхнул кудрявой головой и прибил комара, севшего на шею. — Это правильный вопрос, и я задаюсь им до сих пор. Был ли это кратчайший путь к цели? Или стоило повременить? — он чмокнул малыша в макушку и ссадил с колена. — Идем спать, сынок! Время покажет, кто был прав. Время покажет — думал Кассиус, впервые выходя к завтраку в столовый зал и опасливо глядя на прадеда. Время покажет — ухмылялся он годы спустя, садясь в вагон Хогвардс-экспресса. Выбрал купе, запер дверь «коллопортусом» и спокойно проспал всю дорогу под мерный стук колес. На распределении шляпа отправила его в Слизерин, едва зависнув над макушкой юного малефика — это было самое стремительное распределение в истории школы. Не обращая внимания на скрестившиеся на нем взгляды, Кассиус невозмутимо прошел к столу, неспешно поужинал, а после пира молча, ни с кем не общаясь, отправился в помещения факультета. Его соседями по комнате оказались добродушный здоровячок Люциан Боул и манерный пижон Грехем Монтегю. В угловой спальне разместились три кровати и, пока Монтегю горячо дискутировал с кем-то в коридоре, Кассиус и Люциан заняли те, что стояли ближе к окну. Монтегю такой расклад совершенно не устроил. Он прочел пылкий монолог о том, как повезло никчемным дурням разделить спальню с такой блестящей и неординарной личностью, как он, попытался надавить авторитетом деда, лорда-канцлера Магической Британии, и бескомпромиссно потребовал, чтобы ему немедленно уступили одну из приоконных кроватей. — Чо? — недоуменно отреагировал на пламенную речь Боул. Монтегю смерил его презрительным взглядом, фыркнул и повернулся к Кассиусу: — Я к тебе обращаюсь, болван! Быстро собрал свои манатки и свалил, пока я не рассердился. Кассиус размениваться на слова не стал. Двинул мизинцем и отправил ментальный посыл. Монтегю высоко и отчаянно закричал. По его телу буквально на глазах стали расползаться гнойные кровоточащие язвы. Из коридора тут же прибежали старшекурсники, Грехема унесли на руках в больничное крыло, а когда через пятнадцать минут в комнату заглянул староста Слизерина, рассчитывая разобраться в причинах случившегося, Люциан и Кассиус уже спокойно спали в кроватях. Роберт Фоули, который перешел на седьмой курс, посмотрел на эту мирную картину, задумчиво прищурился и решил первачков не будить. Вряд ли они были причастны к произошедшему, да и не его это дело — проводить расследование. Пусть декан разбирается. Северус Снейп этим вечером устроить разбор полетов не смог. Всю ночь он провел в больничном крыле, помогая мадам Помфри — проклятье, насланное на Грехема Монтегю, оказалось на редкость стойким и заковыристым. Язвы не пропадали, не заживали и выглядели так, словно Монтегю вот-вот начнет разлагаться заживо. Мальчишку пришлось принудительно усыпить, а под утро, приняв как данность, что своими силами они не справятся, и вовсе отправить в Мунго, в отделение, специализирующееся на трудных случаях. В итоге вернувшись под утро на факультет, Снейп пребывал в самом мрачном расположении духа и тут же направился исследовать место преступления. В том, что Грехема прокляли уже после ужина, не было никаких сомнений. Люциан к этому времени уже умылся и почистил зубы, а вот Кассиус еще сидел на кровати и причесывал костяным гребнем непослушные кудри, собираясь перейти к водным процедурам чуть позже. Декан резко распахнул дверь, сверкнул черными глазищами и повелительно вопросил: — Кто из вас это сделал? — Чо? — повторил на бис Люциан. Кассиус молча ухмыльнулся. Опытным взглядом определив виновного, разгневанный профессор схватил Кассиуса за ухо и потащил его к выходу. — Разговаривать будем в кабинете директо… Ахххх! До двери они не дошли. Северус Снейп выпустил покрасневшее ухо и схватился за живот. Кассиус был прирожденным малефиком — ему не требовались ни вербальные формулы, ни движения палочкой. Когда он был расстроен или зол, хватало и простого пожелания. Следующие три дня профессор Снейп провел в своих комнатах, где упорно боролся с жестокой диареей. Обращаться в Мунго или даже в больничное крыло он не счел нужным — это было ниже его достоинства. Кассиус же смиренно таскал по вечерам в теплицы драконий навоз — отработку ему назначил сам директор, причем за нападение на одноклассника. Про историю с проклятьем Снейпа и виновник, и пострадавший, и единственный свидетель дружно умолчали. Беседовать по душам с Уоррингтоном пришлось все же Роберту Фоули. Тщательно подбирая слова, староста провел с первачком вполне мирную профилактическую беседу. Объяснил, что на ближайшие пять или семь лет факультет станет его домом, а дома раскидываться проклятьями направо и налево нельзя. Надо себя сдерживать. Потому что, какими бы надоедливыми или раздражающими не были его товарищи по факультету, теперь они вроде родственников. Кассиус скептически скривился. Роберт Фоули припомнил гуляющие среди чистокровных слухи, сообразил, что маленький малефик вообще-то сирота, да еще воспитывается одиноким старым некромантом и попытался исправить положение: — Ну, может не вполне родственники, а… домашние животные. Если тебе в лицо пукнет клопкобух или поцарапает кот, ты же не будешь их проклинать? — У нас только фестралы, — угрюмо поделился Кассиус. — Они и цапнуть могут, это да. И лягнуть. Но Монтегю на фестрала не тянет. Роберт вымученно вздохнул: — Ладно. Мебель. Предметы быта. Если ты ненароком ударишься ногой о тумбочку или на тебя упадет с полки пресс-папье, ты рассердишься, но отнесешься философски, верно? Кассиус нахмурился, подумал и кивнул. Роберт Фоули был ответственным старостой, но скверным психологом. И он никогда раньше не имел дела с мальчиками, похожими на Кассиуса Уоррингтона, который после переезда в Уоррингтон-кастл детей видел только издали или на картинках. Ему и в голову не могло прийти, какой эффект возымеет на Кассия этот простой, в общем-то, разговор. А Кассиус, решив очередную задачу, с тех пор относился к прочим слизеринцам, как к предметам обихода. Полезным, как книжный шкаф, красивым и хрупким, как статуэтка, или опасным, вроде висящей на стене катаны. И только некоторые личности после вдумчивой переоценки переходили в категорию фестралов. — Да, и еще вот что запомни, — добавил Роберт. — Профессор Снейп — наш декан, не надо его раздражать. От этого потом только хуже будет, причем всем. У него кличка — «Ужас подземелий», он когда злой, лучше притвориться невидимкой. К тому же, он тут единственный, кто хоть как-то о нас заботится, остальные только баллы снимают. В общем, он важен, так что поостерегись с ним ссориться. — Домовой фестрал. Разве так бывает? — пробормотал Кассиус. — Что ты говоришь? — не расслышал Роберт. Стоящего перед ним одиннадцатилетку сложно было назвать малышом. Ребенок выглядел серьезным не по годам, был прекрасно развит физически и пялился на Роберта синими Блэковскими глазами без страха и малейшего раскаяния. Страшно было представить, в какое чудовище он превратится, когда подрастет! — Я не стану проклинать декана, если он не будет трогать меня, — твердо заявил Кассиус Уоррингтон. — Без причин я никого не проклинаю. Я вообще мирный. Роберт только глубоко вздохнул, предвидя нешуточные проблемы. Но, как ни странно, Кассиус не соврал. Проблем с ним оказалось гораздо меньше, чем могло бы быть, учитывая обстоятельства. Когда неделю спустя вернувшийся в школу Монтегю закатил истерику, отказываясь входить в спальню и требуя немедленно переселить его в другую комнату, мальчишек вызвал к себе Снейп. — Уоррингтон. Монтегю, — он оценил бесстрастное лицо Кассиуса, перекошенное от ужаса — Грэхема и поджал губы: — Вам предстоит вместе учиться, ходить на одни и те же предметы и занимать соседние парты в классе. Так что давайте разберемся раз и навсегда. Кассиус, Грэхему есть, чего опасаться? — С чего бы? — пожал плечами Кассиус. — Пусть просто заткнет пасть и не лезет ко мне. Банка флоббер-червей! Снейп вопросительно выгнул бровь, но Уоррингтон никак не стал комментировать свое странное высказывание. — Грехем? Вам хватило мозгов не писать домой о том, что произошло. Теперь пора сделать следующий шаг. Вам двоим все равно придется контактировать, если вы останетесь в Хогвардсе. Но можно поставить вопрос о переводе в Дурмстранг или Шармбаттон. Не Уоррингтона, разумеется, а вас. Монтегю замотал головой: — Нет-нет, не надо! Отец будет в ужасе. Я останусь тут. Только пусть этот псих пообещает, что не посмеет мне вредить! Даст непреложный обет. — Не мелите чушь! — рыкнул Снейп. — Здесь у нас школа, а не оранжерея для трепетных цветочков! Что будет, когда у вас начнется практика по ЗОТИ или дуэлинг? Да и в жизни пригодится способность не вестись на провокации. На прошлой неделе Вы словили проклятье от малефика Уоррингтона, завтра Вам в голову влезет менталист Пьюси, а послезавтра Вы получите по носу от просто вспыльчивого Флинта! Им всем дать непреложный обет и терпеть Ваш дурной характер? За короткое время знакомства декан уже успел сделать определенные выводы о нраве и воспитании внука лорда-канцлера. — Я спрошу в последний раз: Грехем, вы способны социализироваться в обществе? Или все же стоит написать вашим родственникам? — Ладно, — с таким видом, будто он делает всем величайшее одолжение, протянул Монтегю. — Вернусь я к этим… в общем, я согласен. Тем более что у двери самая широкая и удобная кровать. И ванная комната совсем рядом. Имейте в виду, мне потребуется много времени на приведение себя в порядок. Кассиус снова ухмыльнулся. За пару дней он изучил своего единственного соседа и убедился, что Люциан Боул вовсе не глуп, просто флегматичен. Кроме того, парень был добродушным, ответственным и дисциплинированным. Так что вдвоем они без труда поставят Грехема на место и выбьют из него дурь. — Если вопросов нет, все свободны! — махнул рукой Снейп. — И Уорригтон… Если надумаете проклясть кого-то с другого факультета, я не стану вас останавливать. Но пусть это будет адекватный ответ на агрессию. И не оставляйте улик. — Не волнуйтесь, профессор, — заверил Кассиус. — Отсроченные проклятья я в совершенстве освоил еще лет в девять. Баллы не снимут. Северус Снейп поежился, а Грехем Монтегю вздрогнул так, что прикусил губу. Впрочем, Кассиус не злоупотреблял природным даром. Напротив, по совету прадеда даже попытался несколько социализироваться. Он уже понял, что для достойной жизни в магическом мире одной силы недостаточно, нужны еще и связи. А круг людей, с которыми ему придется общаться долгие годы, зачастую начинает определяться еще в школе. В итоге за следующие три года в категорию фестралов перевелись: Джемма Фарли, Эдриан Пьюси и Терренс Хиггс. Хотя Хиггс больше походил на аспида. А вот Люциан Боул стал кем-то чуть ближе, но Кассиус не стал бы пока разбрасываться понятием «дружба». В невнятную угрозу от маггловского вируса, о котором рассказал Избранный, Кассиус поверил сразу. Во-первых, потому что маггловедение изучал не только в Хогвардсе, но и на практике (особенно сложно было сдержаться и никого не проклясть, когда прадед дал ему задание проехать в Лондонском метро в час пик.) Во-вторых, потому что в Уоррингтон-кастле он был свидетелем самых невероятных вещей и привык серьезно относиться к любой неизученной опасности. Отчасти поэтому за Гарри Поттером и его компанией Кассиус следил с повышенным интересом. Тогда-то он и положил глаз на Невилла Лонгботтома. Мальчишка заинтересовал Кассиуса еще на пиру, когда вместо того, чтобы набивать пузо, бесстрашно пробился к декану Хаффлпаффа и начал что-то ей с напором рассказывать. Еще Кассиус не смог не оценить, как Лонгботтом ловко избавился от якобы «потерянной жабы», хладнокровно засунув ее в полупустой кувшин со сливками. Позже домовики сообщили о находке Филчу, а тот велел выпустить жабу в осоку у озера. В течение следующих нескольких месяцев Невилл подружился с народным героем, сумел отмазаться от ненавистных уроков зельеварения, засветился в изучении багульника и стал едва ли не главным любимчиком Спраут. В будущем из него обещал вырасти весьма и весьма полезный союзник. И в Рождество Кассиус решил рискнуть. Прадед от его выходки в восторг не пришел, но, внимательно выслушав наследника, согласился, что Лонгботтомы в вассалах могут быть полезны. Кассиус, который вообще-то не думал о вассалитете, слегка опешил и напомнил, что средние века давно прошли. На что лорд Колтон Клейв Уоррингтон иронично поинтересовался, с каких это пор отменили второй параграф пятнадцатого раздела Всемирного Магического законодательства? А заодно посоветовал правнуку записаться на факультатив по магическому праву. Желательно в Сорбонне, а не в загнивающей Британской Волшебной Академии, где этот предмет преподают гоблины. Спорить с предком было себе дороже, и Кассиус заочно согласился принять вассалитет. Дело осталось за малым — вылечить родителей Невилла и стребовать долг жизни. В поместье Лонгботтомов они отправились в ближайшую субботу. Лорд Уоррингтон встретил правнука в Хогсмиде, откуда они переместились камином. Невилл еще раньше отпросился у декана Спраут и встречал их в холле рядом с бабушкой. Кассиус бросил оценивающий взгляд на «железную Августу» и тут же огляделся по сторонам. Сразу стало ясно, что дом знавал лучшие времена. Ковер под ногами изрядно протерся, солидная хрустальная люстра нуждалась в реставрации, да и прочие мелкие детали свидетельствовали о затрудненных обстоятельствах. Бабка Невилла тем временем пристально разглядывала гостей. И увиденное ей, похоже, совсем не нравилось. При взгляде на Кассиуса старуху так просто перекосило. Хотя выглядел он очень даже прилично, особенно сменив мантию со школьной на выходную. — Добрый день! — отчеканила леди Лонгботтом. — Понятия не имею, что вы замыслили и как уговорили на эту скользкую авантюру моего внука, но внесу ясность сразу: никаких денег авансом вы не получите! Прадед невозмутимо стряхивал с плеча сажу. — Бабушка! — шокированно воскликнул Невилл. — Я же все тебе объяснил! — Даже при самом удачном раскладе Вам не удастся расплатиться презренной монетой, — неожиданно веско уронил дед. — И вообще, мэм, не лезьте не в свое дело. Это договор между мужами молодого поколения, а ваша крохотная задача — дать мне доступ к пострадавшим. На это вы способны? Августа аж побелела от такого оскорбления, и выпрямила спину еще сильней, хотя и так держалась, словно палку проглотила. — Разумеется! Но я буду присутствовать! И для начала мы отправимся туда только вдвоем. — Мама с папой в закрытой палате Мунго, бабушка в первый раз проведет вас с собой, а позже выпишет разрешение на посещение, — промямлил Невилл, со страхом глядя на жутковато выглядевшего волшебника. Потом он с надеждой посмотрел на Кассиуса, и тот ему одобрительно кивнул. В Мунго прадед и леди Лонгботтом провели не больше десяти минут. А когда вернулись, Августа не переставала ругаться. — …все подтвердили последствия круцио! Почему я должна вам верить?! — Можете не верить мне, мэм, это ваше право. Но задумайтесь вот о чем: те, кто рассказывает вам байки про круцио, до сих пор не вылечили ни вашего сына, ни невестку. — Бабушка, в чем дело? — вмешался Невилл, пока Кассиус внимательно рассматривал только что продемонстрированную ему Мимбулус Мимблетонию. — Этот шарлатан утверждает, что состояние твоих родителей — результат ментального вмешательства! Что длительный круциатус здесь ни при чем! — А вы почитайте о последствиях круциатуса, а еще лучше — полюбуйтесь на прочих жертв, — невозмутимо предложил прадед. — Они все трясутся, как паралитики, но при этом остаются в своем уме. У ваших же родственников мозги сварены в кашу. Такое мог проделать только сильнейший легилимент, что в сочетании с грубым обливейтом ведет именно к затиранию сознания. Их банально превратили в овощи. Невилл, похоже, ничего не понял. — Так вы сможете им помочь? Лорд Уоррингтон одарил его ледяным взглядом: — Мой правнук вам пообещал. Хотя лично я считаю, что вмешательство целителя-менталиста имело бы больший успех. Специалист поставил бы ваших родителей на ноги за пару недель. Мне же на это потребуется не меньше трех-четырех месяцев, а возможно, и полугода. И это будет не физическое восстановление, скорей всего, позже им придется заново учиться ходить, держать ложку, колдовать. Невилл скривился так, словно вот-вот заплачет. — Я… Я столько лет надеялся, а вы… вы говорите про полгода. — В ближайшее время я составлю план лечения. Больных нужно вернуть из Мунго в родной дом, желательно с родовым камнем. — Что за устаревшие предрассудки! — прошипела леди Лонгботтом. — Я все сделаю, — заверил Невилл. — Ты еще ребенок! — вспылила леди Лонгботтом. — А я — твой законный опекун. — Бабушка! — возмутился Невилл. — Ты не хочешь вылечить папу и маму?! — Нев, ты не переживай, наша договоренность не привязана к определенному времени. Если леди Лонгботтом против, мы сделаем все после того, как ты станешь совершеннолетним, — подал голос Кассиус. — Блэковское отродье! — чуть слышно выпалила в его сторону Августа. — Так мне составлять план на ближайшее время или с отсрочкой на шесть лет? — поинтересовался прадед. Кассиус посмотрел на Невилла, на его бабушку, и подумал, что последней стоило бы обратить внимание на то, столько ярости пылало сейчас в глазах младшего Лонгботтома. «Железной Августе», если она не хотела потерять внука, стоило бы пересмотреть свое поведение. Договорились, что Лорд Уоррингтон будет приходить камином в поместье дважды в неделю. Закончились рождественские каникулы, потянулись обычные учебные дни. Директор Дамблдор, вынужденный преподавать трансфигурацию вместо профессора Макгонагал, предмет вел интересно, но частенько опаздывал, а то и вовсе отменял уроки. Профессор Снейп снова выглядел, как свежий инфернал и, кажется, не засыпал на зельеварении только благодаря ужасающему холоду в классе. Профессор Спраут и декан Слизнот шушукались, как парочка заговорщиков. Все на факультете знали, что они работают над созданием лекарства, но подробности не оглашались, пока в середине января невероятно довольный собой Слизнот не сообщил по секрету в гостиной факультета, что завтра в Большом зале директор сделает объявление. Вид у него при этом был настолько загадочный, что все сразу же сообразили, о чем пойдет речь. А за завтраком в Большом зале, куда вовремя явились все факультеты (включая барсуков, нарушивших привычную изоляцию) Кассиус с удивлением обнаружил, что ни на профессоре Спраут, ни на Невилле не было защитных масок. Директор поднялся со своего трона, рассеянно погладил между ушей сидящую на столе кошку, которая лакала из блюдца молоко, и громко заявил: — Ни для кого не секрет, что все это время мы искали способ обезопасить учеников от возможной заразы. И наши дорогие профессора справились с задачей! Профессор Спраут и профессор Слизнот сварили зелье, которое с эффективностью около семидесяти процентов предотвращает риск заражения, — он небрежно махнул рукой, — а профессор Снейп, — тут Дамблдор сделал заметную паузу и важно продолжил: — совершил прорыв в науке и создал состав, который гарантированно вылечит любого мага от коронавируса. Его и профилактически можно применять! Кассиус посмотрел на Слизнота. Декан с негодованием сжал губы, а на щеках у него выступили неровные розовые пятна, как в минуты величайшего гнева. — Минуту внимания! — раздался от стола Хаффлпаффа звучный голос Помоны Спраут. — У нашего уважаемого директора, должно быть, возникли некоторые проблемы с памятью в силу возраста. Так что я уточню информацию. Наше с профессором Слизнотом зелье основано на настойке багульника и оно с вероятностью в семьдесят девять процентов излечивает самые тяжелые случаи. Другими словами, из ста смертельно больных, принявших капли, семьдесят девять поправятся в течение суток полностью, а остальным придется еще какое-то время лечиться и поддерживать терапию. Если же капли принимать превентивно, то имунная система даже при контакте с зараженными поддержит организм, и максимум, что вам грозит — это бессимптомный перенос заболевания. За столом Райвенкло раздались дружные аплодисменты. Тут же к ним присоединились и остальные факультеты. Директор Дамблдор позволил себе мрачную мину, но через минуту хитро хмыкнул и расплылся в дружелюбной улыбке: — Безусловно, дорогая Помона, именно это я и имел в виду. Полагаю, с патентом на зелье проблем не возникнет? Боюсь, без официальной документации мы не сможем позволить детям принимать ваши капли массово. Таков закон. Но это не страшно. Препарат профессора Снейпа я протестировал лично — он безупречен! А поскольку профессор является Мастером зельеварения, ему патент не потребуется, и лекарство смогут получить все желающие. — А можно узнать состав этого чудо-лекарства? — вроде бы негромко, но настойчиво спросил Слизнот. — Вдруг в него входят некие имеющие противопоказания ингредиенты? — Гораций, что вы такое говорите? Кто же раскрывает секреты своих составов? Вы бы еще спросили у Фортескью рецепт его фирменного торта, — директор добродушно рассмеялся. — Что касается безопасности, то все мы лечимся в больничном крыле зельями, приготовленными нашим уважаемым коллегой. И никто никогда еще не жаловался, — он укоризненно покачал головой. Помона Спраут сверлила Снейпа взглядом, обещающим страшные кары. Северус Снейп с его бледностью и кругами вокруг глаз, выглядел как подсудимый, поднимающийся на эшафот. Профессор Флитвик втолковывал что-то Трумэну с крайне озабоченным выражением лица. — Зелье Снейпа не принимаем, — передала по цепочке Джемма Фарли. — Декан предлагает всем желающим в любое время заглядывать к нему на чай. Хоть каждый день, без ограничений. Гриффиндорцы что-то бурно обсуждали между собой, барсуки сидели за столом, держась с заметным напряжением. Дамблдор допил тыквенный сок, подхватил кошку и с важным видом удалился. В тот же вечер Невилл передал Кассиусу записку: «Директор хотел заставить Снейпа добавить в лекарство слезы Феникса. Мы не знаем, пошел ли на такое Снейп. Если вы еще не в курсе, предупреди своих». Кассиус без колебаний отнес записку декану. К апрелю, судя по тестам, которые разработали учащиеся Райвенкло, коронавирусом бессимптомно переболели почти все ученики. Маски уже никто не носил, но привычка часто мыть руки и не собираться толпой осталась. Профессор Макгонагал снова стала человеком, правда иногда вела себя странно и сторонилась Помоны Спраут. Рубеус Хагрид посадил новые тыквы. Куда-то пропал Квиринус Квирелл — поговаривали, что он серьезно болен, но никто не знал, чем именно. Зазеленел Запретный лес. Дети активно готовились к экзаменам. Сивилла Трелони, как-то утром встретив Гарри Поттера в холле перед Большим залом, закатила глаза и предрекла ему страшную смерть. Примерно через неделю после этого Кассиуса остановил в коридоре мальчик с желто-полосатым галстуком. Кажется, его звали Джастин как-то-там, Кассий часто видел его в компании Гарри Поттера и Невилла. — Извини, пожалуйста, — сказал мальчик, — не мог бы ты мне помочь, я не знаю, что делать. Кассиус воззрился на него с немым изумлением. К нему и свои-то первачки редко когда обращались, побаивались, а тут незнакомый, да еще и с другого факультета. — Просто Невилл взял с меня обещание, что я не скажу ни декану Спраут, ни нашим старостам, а я волнуюсь… — Ну так излагай, раз волнуешься, — прервал его Кассиус. — После той истории с предсказанием Гарри стал плохо спать. Ему все кошмары снились. А сегодня утром он пропал. Совсем. Только записку оставил для Невилла, мол, ушел за философским камнем, потому что таков его долг. Не знаю, что за камень, мне эта записка вообще дурацкой шуткой показалась. Но Гарри мы с Невиллом нигде не нашли, а потом Невилл вернулся из библиотеки и велел мне его прикрыть. Бормотал что-то про Запретный коридор, пророчество, касающееся Мальчика-который-выжил, говорил, что тоже подходит на эту роль, потому что родился в один день с Гарри Поттером. Еще шушукался с Гермионой Грейнджер и Роном Уизли. Я ничего не понял, но, конечно же, согласился помочь. Невилл обещал, что вернется к ужину, а его до сих пор нет. И Гарри Поттера нет. И гриффиндорцев. Я опасаюсь, что все они попали в беду. — А декану не рассказываешь почему? — Потому что обещал, — мальчик потупился. — Я же не стукач какой-то там, что обо мне ребята подумают, если я их сдам? Кассиус подавил желание закатить глаза. Ох уж эти детские комплексы! — Неважно, что подумают и скажут другие, делай только то, что считаешь нужным, — огласил он собственное жизненное кредо и быстро накалякал на колене несколько записок: — Вот это отдашь своему декану, вот это профессору Слизноту, это отправишь совой на адрес Уоррингтон-кастла, это — Рите Скиттер, а это — в канцелярию Министерства Магии. Да поторопись! Легким подзатыльником придав первачку ускорения, Кассиус развернулся и, засунув руки в карманы, отправился на третий этаж. А встретив по пути Маркуса Флинта, решил пополнить коллекцию фестралов. — Марк, не хочешь принять участие в авантюре? — Да как-то не особо, — прогудел Маркус. — У меня завтра экзамен по ЗОТИ. — Это может стать неплохой подготовкой. Еще попутно получишь пару долгов жизни, правда, не могу обещать, что выгодных. — Что, очень надо? — проницательно уточнил Маркус. Кассий пожал плечами: — Не особо, но помощь лишней не будет. Помнишь, близнецы Уизли несколько раз забирались в запретный коридор? Ну, тот, откуда Попечительский совет изъял цербера? — Было дело. — Они еще хвалились, что там какой-то лабиринт, ростками дьявольских силков можно разжиться, на метлах полетать. Что в лабиринте очередного тролля держат. — Так чего надо-то? — Похоже, туда сегодня Поттер с компанией из хаффлпаффцев и гриффов полез. Зачем — не знаю. Но, думаю, надо бы проверить, что с малышами. Вдруг застряли где или поцарапались? Флинт почесал затылок: — Тебе не кажется, что из лабиринта торчит борода Дамблдора, а мы собираемся влезть не в свое дело? Дети-то не со Слизерина пропали. Кассиус согласился с доводом: — Логично, но с ними Лонгботтом, а у меня на Лонгботтома виды. Я, собственно, и сам справлюсь, но страховка не помешает. — Тогда пошли, — кивнул Флинт. В помещении, где некогда держали цербера Пушка, в полу обнаружился люк. Под люком — огромное помещение с помятыми дьявольскими силками. Парни переглянулись и направились дальше по темному коридору, подсвечивая путь люмосами. — Смотри! — сказал Флинт, поднимая что-то с пола. Расправил мятую бумажку и фыркнул: — Каракули какие-то. «Поттер, вопрос жизни и смерти, приходи к зеркалу Еиналеж в запретном коридоре». Кассиус очень захотел оборвать кому-то уши. Что за нелепая любовь к приключениям? В следующей комнате, полной летающих ключей, ему представилась такая возможность. Невилл Лонгботтом с шишкой на голове и вывернутой ногой сидел в углу и угрюмо пялился на свои руки. Увидев Кассиуса, он страшно обрадовался. — Нашлась твоя потеря, — сказал Флинт. — Пошли обратно. Сам понесешь или давай я его через плечо перекину? — Кассий, но вы не можете уйти! — перепугался Невилл. — Там Гарри и ребята! А впереди раненый тролль. Мы хотели его на метлах облететь, но я плохо держусь в воздухе и свалился почти в самом начале. Рон треснул тролля дубинкой по голове, тот отвлекся, и я уполз назад, а они дальше полетели. — Зачем вы вообще сюда полезли? — сдерживая раздражение, спросил Кассиус. Уши у Невилла забавно топорщились и так и напрашивались на трепку. — Спасать Гарри, конечно же! — А Поттер зачем полез?! — Спасать профессора Квирелла с помощью философского камня. Профессор совсем плох, зелья от коронавируса ему не помогают, и Гарри пообещал достать ему лекарство из зеркала. Это Гарри так сказал. А потом я узнал, что философский камень может воскресить Того-кого-нельзя-называть, и получается, что Гарри обманули. А может, и Квирелла тоже. Кассиус, помоги, а? — Уоррингтон, ты уверен, что тебе нужен такой идиот? — уточнил Флинт. — Я не идиот! — обиделся Невилл. — Просто наивный ребенок, — согласился Кассиус. — Ты сейчас вернешься с Маркусом обратно и признаешься во всем декану Спраут и бабушке. Расскажешь все до мельчайших подробностей, ты понял? — Ребята думали, что надо рассказать все директору, но профессор Макгонагал сказала, что директора в школе нет, и что мы страдаем ерундой, — поделился Невилл. — Эх, бегать ей снова кошкой! — предрек Кассиус. — До тех пор, пока котят не принесет. Может, многодетную мать твоя бабуля и пожалеет. — Так ты поможешь? — слабо улыбнулся Невилл и непосредственно добавил: — А бабушка решила выйти замуж за твоего прадеда, говорит, что он стоящий мужик. Так что, может, мы еще породнимся. Доктор Шаффик в последний раз ее обнадежил, что такого невиданного прогресса он в жизни не видел, и прогнозирует, что к лету отец придет в сознание. А когда мама поправится, можно будет и свадьбу организовать. Кассиус едва не заржал, представив, в какой «восторг» придет прадед, узнав о матримониальных планах Августы Лонгботтом. — Маркус, тащи этого оболтуса наверх, дальше я сам. Или хочешь пойти со мной, собрать пару долгов жизни? — А нафига? — фыркнул Флинт. — Мне хватит того, что ты при случае поможешь. — Помогу, — согласился Кассиус. — Фестралов надо кормить. Маркус и Невилл уставились на него с некоторым недоумением. Кассиус привычно промолчал. — Там тролль, — еще раз предостерег Невилл. Кассиус приоткрыл дверь, поглядел на серое чудище и пошевелил двумя пальцами. Тролль издал предсмертный рев и рухнул на пол. — Больше нет, — констатировал он. Флинт, словно пушинку перекинув Невилла через плечо, помахал рукой и скрылся в коридоре. Невилл все порывался сказать еще что-то, но робел и только открывал рот. Кассий дождался, пока они скроются из виду, осторожно обошел воняющего тролля и оказался в комнате с полом в виде шахматной доски. Среди поломанных, вповалку сваленных фигур слабо стонал шестой Уизли. Не обращая на него никакого внимания, Кассиус прошел по краю и попал в коридор, перекрытый магическим огнем. Перед стеной огня, зажав в кулачке пустой фиал, раскинулась Гермиона Грейнджер. Не добравшись до спасаемого Поттера, отряд растерял всех бойцов. Интересно, что вообще подвигло их на это рандеву? Ладно, Невилл радел за друга, а эти двое? С магическим огнем можно было справиться десятком способов. Кассиус предпочитал контрзаклинание ледяного огня и, взмахнув палочкой, легко прошел сквозь стену ставшего синим пламени. Следующая комната оказалась почти пуста, за исключением стоящего посредине старинного зеркала. Поттер в глубоком обмороке обнаружился прямо на пороге, а перед зеркалом маячило нечто трудноопределимое. Кассиус время от времени присутствовал при экспериментах прадеда. К тому же, вопреки распространенному в Магической Британии мнению о том, что некроманты все сплошь затворники и уносят свои знания за собой в могилу, лорд Уоррингтон довольно часто давал консультации и частные уроки магам с Континента. К нему даже знойная кубинская красотка, специализирующаяся на магии вуду, год назад приезжала. Гостила у них две недели, все глазки прадеду строила. А Кассий наблюдал и мотал на ус. Так вот, такой грубой и топорной работы, как то, что прилипло сейчас к зеркалу, Кассиус не видел еще никогда. Кто-то неумелый и безмозглый засунул в давно умершего Квирелла часть человеческой души. И теперь эта сущность, накрепко привязанная к разлагающемуся телу, испытывала невыносимые мучения. Будь Кассиус человеком сострадательным, он непременно освободил бы несчастную, разорвав противоестественную связь, но правило «не лезть не в свое дело» было превыше всего. — Камень… Моя прелесссть… — шипел некто, шаря разлагающимися конечностями по поверхности зеркала. Несло от этого создания так, что тролль бы позавидовал. Скорей всего, Поттер и в обморок рухнул от вони и шока. Кассиус наклонился и приготовился поднять мальчика на руки. — Не трогай мальчишшшку, — зашипел труп Квирелла, отвлекаясь от зеркала. — Тебя не спросил, — отмахнулся Кассиус. — Пшел вон! — Я — Великий Лорд Волдеморт! Презззренный, не сссмей мне перечить! — Ага, — хмыкнул Кассий. — А то познаю твой гнев. Тебя из Мунго что ли упустили? Из отделения по раздвоению личности? Удалить фантом удалили, а уничтожить запамятовали? К ним такие Волдеморды каждую неделю поступают, могли и схалтурить. — Я - единсссственный! Меня невозззможжжно уничччтожжжить! — то, что когда-то было Квиреллом метнулось к ним и вцепилось в ноги Гарри. — Осставь мальчшшшку и я тебя пощщщажжжу. Кассиус закатил глаза. Делать нечего, придется рвать связь. Тут под руками зашевелился Гарри. — Ты? — растерянно спросил он, беззащитно моргая длинными ресницами. А потом увидел безносого, с отслаивающейся кожей Квирелла, тянущего к нему руку: — Ой! — Exorcizamus te, omnis immundus spiritus, — коротко прочитал Кассиус, дополняя слова ментальным посылом. После чего, преодолевая отвращение, коротко коснулся трупа рукой. Под пальцами зашипело. Тело Квирелла принялось корчиться и обугливаться на глазах, опадая жирными черными хлопьями. С тоскливым воем из него вырвался и растаял в воздухе черный дымок — видимо, часть души была слишком мала, чтобы выдержать исторжение из тела. — Гарри, не смотри, — попросил Кассиус, но мальчишка уже глянул и снова лишился сознания. Пришлось нести его в больничное крыло, не тратя время на уборку. Мадам Помфри явлению Кассиуса с бессознательным героем на руках не удивилась. На одной из коек уже лежал усыпленный Невилл Лонгботтом, а невесть откуда взявшиеся близнецы Уизли укладывали на две другие Рона и Гермиону. — Ступай, — махнула на Кассиуса рукой усталая медиведьма. — Отбой уже был. Профессору Дамблдору я написала, он скоро прибудет. Кассиус пожал плечами и вышел.