Нити во тьме

Чем дальше шел путь, тем хуже он становился. В какой-то момент все смешалось в мутный сон. Дорога, которая все больше изматывала Элисон, кажется, победила. Проснувшись одним утром, Элисон обнаружила, что Алистер уже ушел, а у нее нет сил подняться. Ей было холодно, и каждый вдох сопровождался сильной болью в горле. В груди что-то хлюпало и свистело на вдохе и выдохе, и она заходилась кашлем. Она вернулась к последнему пригороду и там ее подобрали в какое-то подобие больницы. Там было грязно и лежали другие больные. Всюду звучал кашель и стоны, полные страданий. Элисон казалось, что стонали даже заплеванные желтые стены. Ей снились кошмары, и она часто просыпалась и не могла понять, где находится. Её так потряс последний визит в Хангбад, что в основном ей снились кошмары на этой почве и в какой-то момент она запуталась, что же произошло там на самом деле, а что ей привиделось в лихорадочном бреду. Помнила она, как не верила, что пустят Алистера, но его пустили. И не просто пропустили, застыли поражённо. Не то в благоговении, не то в ужасе. А вместе с ним пропустили и ее. Не сказав ни слова. Учитывая то, как все проходило других городах, это было похоже на правду. Помнила чувство щемящей тоски при виде родных и таких знакомых мест. «А стоило ли уходить?» Путанные сны вытаскивали случайные воспоминания из детства. То как она мастерит из тряпок игрушку – кажется она вдохновилась каким-то зверем с книжных иллюстраций, имя которого она не знала, а потом хвастается соседским девчонкам, то как прячет тайное послание самой же себе в каменной кладке одного из зданий. Потом это воспоминание перевирается. То она шлет послание своему брату, то он – ей. Брат ее потом и вовсе приобретает очертания черного льва. Элисон просыпалась и понимала, что это воспоминания далекого прошлого, смешанные с мучительными образами недавних событий. Вот она пришла в Хангбад и купила на остаток почти бесполезных во внешнем мире хангбадских денег еды. Еды последнее время всегда не хватало. Воспаленный болезнью мозг рисовал в кошмарах раздутых белых червей, жадно копошащихся в мясе и хлебе, но Элисон припоминала что еда была нормальной. Тогда ей понравилось. Это больной ей вся еда казалась чем-то запредельно гадостным, а особенно чем кормили тут. Пару раз Элисон тошнило от одного ее вида, и остальные больные охотно забирали себе ее порцию. Что же было дальше? Она отправилась в хорам вместе с Алистером. И затем… затем… И Элисон впадала в ступор. Дальше начиналось что-то фантасмагорическое и Элисон никак не могла вычленить из смешивающихся мыслей, что там было, а что приснилось. Из Алтаря вырвалось нечто. Белое, слизистое, пахнущее гноем и похожее на плесень. Оно выплеснулось и забурлило. Огромные веткообразные отростки его хаотично тянулись в разные стороны. Бока вздымались и опускались, в них раскрывались полости. – Это порок этого города, – торжественно сказал Алистер, – взгляни на него! Он давно зрел. Возможно, он явился чуть раньше, чем планировал – я раздразнил его, прикасаясь к вратам – но это воплощение рока. Если он появился – значит, его заслужили. Воплощаясь в зримую форму, человеческий грех принимает такие удивительные образы! Элисон же, не дослушивая бредни Алистера, в ужасе бросилась прочь. Это – и в ее родном городе! Как такое могло случиться?! Дальнейшее путалось совершенно. Отчаянные попытки всех предупредить, крики об опасности под вратами инквизиции и даже визит к близким. И дальше события, заставлявшие ее особенно мучительно ворочаться в кошмарах и покрываться липким потом. Это лицо отца в гневе и ужасе, непонимающий взгляд матери и растерянные младшие братья и сестры. – Ах ты собака! Зачем ты вернулась и принесла зло в наш город? Он был в гневе и обзывал её, виня во всем произошедшем, но не решался подойти ближе. Видимо, считая порченой или чем-то в этом духе. Этот момент много раз обыгрывался в ее кошмарах. Менялся состав людей в этой сцене и нюансы, но суть оставалась та же. И затем – то как, когда тварь из храма пришла в город, толпа хотела разорвать и Алистера, с которого как будто спали чары незаметности, и Элисон, привёдшую его сюда. Слезы, боль, отчаяние. Чудовище, влетающее в толпу. Отчаянные крики. Крики, полные боли. Искаженные предсмертной мукой лица жителей Хангбада, которым не повезло. Белые ветки чудовища пропитались кровью. И Элисон бежала вновь, спотыкаясь и падая. В итоге толпа ничего не сделала Алистеру – он вышел к выходу из города невредимым. Щемящая боль в сердце, и при кашле Элисон хотелось выкашлянуть этот облитый кровью комок. В глубине души она верила, что семья будет рада её возвращению. Что отец простит её. Но после всего этого – у неё не было никаких шансов. Горе ей, Элисон, дочери, не заслужившей любви отца. Ей казалось, что она идет спасти семью, вернуть старшего сына – но на деле она малодушно сбежала. И принесла семье беду. Пришла вместе с бедой, ухмыляющейся и в очках. Что было бы, не уйди она тогда? Натолкнулся бы Джерри на Фолиана? Или это она, маленький бессмысленный человек, стала источником всех бед? Кто соединил все судьбы, чтобы все они пришли к одному, ужасному концу? Она упиралась коленками в грязные больничные стены и дрожала от озноба. Рядом с ней говорили другие больные. – Френк помер, видели: а врач-то труп куда-то и унес. Зачем? – Собак небось кормит. Раз такая сердобольная душа лечит таких отбросов как мы, значит и этих блохастых тварей жалеет. – Да не может так, чтобы кто-то да просто так помогал. Наверное он на нас опыты ставит, а трупы вскрывает. А потом продает в харчевни. – Да мне плевать, что с трупом будет. Кормят и ладно. Помру, так хоть сытым помру. А что с телом будет – моя ли забота? – А если он оживит тебя полуразложившимся трупом в вечной агонии и за стекло посадит? – Ну и хер. Ты вообще чего народ пугаешь? Это был не первый подобный разговор. Больные любили подозревать доктора в жутких корыстных мотивах, травить страшные байки и никуда отсюда не уходить. И даже не собираться. Помощь… Элисон удивительно везло на помощь от малознакомых людей. Поэтому она не сомневалась в враче. А если и нет, и пугливые болтуны правы – уж не заслужила ли она это? В последнем сне Элисон видела брата. Который предстал пред ней не в образе брата, но старшей сестры. Более уравновешенной, более взрослой с более зрелыми формами. Элисон не знала, с чем связана эта трансформация образа, но почему-то она нисколько не сомневалась, что это все та же личность, если так можно вообще сказать про оторванный кусок сознания. Сестра обнимала Элисон и смотрела на нее заботливо и тревожно. Она просила поторопиться. Спешить туда, в деревню сектантов. Слов во сне не было, Элисон понимала общий смысл. Но когда проснулась, главной ее мыслью стало: «Последний шанс». У неё оставался только один шанс и медлить было нельзя. Вместе с этим Элисон проснулась на удивление в хорошем самочувствии. Кашель все еще мучал ее и она чувствовала слабость, но ее уже не знобило, легкие не свистели и она могла ходить. Время не ждало. По дороге ей встретился врач и сёстры милосердия. Врач уговаривал ее остаться, но Элисон просила её отпустить. – От этого очень многое зависит, – сказала она. И, наконец, врач улыбнулся, дал ей какие-то рекомендации и отпустил. Так и осталось для Элисон загадкой, для чего он держал больницу. Элисон предпочла думать, что бродяги не правы и просто он – очень добрый. * * * Элисон бросилась в путь. Сколько времени она потеряла, болея и находясь в этом горячечном бреду? Конечно, и у Алистера шел тур по городам, но не мог же он длиться бесконечно! Всю дорогу она переживала что слишком поздно. Да и что она может сделать? Что она – несчастная запутавшаяся девушка – сможет сделать против деревни фанатиков и служителя зла? И все же она упрямо продолжала путь. Она надеялась, Алистер все еще путешествует, но увы, уже подходя к деревне культистов, Элисон почувствовала неладное. Она уже научилась чувствовать близость потустороннего, чуждого этому миру, удушливого непостижимого зла. И от деревни разило чем-то чудовищным. Все внутренности как перекрутило, чутье кричало «Беги! Уноси ноги». Но Элисон нужно было именно туда, и она, пересиливая ужас и отвращение, продвигалась вперёд. Ее кашель усилился. Казалось, зло наполняло воздух как удушливый дым. Элисон с трудом нашла вход в деревню, в который она смогла войти. Готовая в любой момент бежать, она обнаружила лежащего караульного. «Он..мертв?» – подумала Элисон и нагнулась. Глаза его были закачены, но пульс был, пускай и слабый-слабый, как и дыхание. Он находился в каком-то странном состоянии наподобие комы. Элисон попыталась привести его в чувство, чтобы узнать что произошло, но ничего не помогало. Мужчина лежал как огромная кукла. Элисон отшатнулась. Сердце колотилось в груди. Сильно дул ветер, и когда Элисон посмотрела вверх, то увидела, как по небу расходилось пятно. Серо-зеленое, с багровыми разводами, расходящимися как кровеносные сосуды – огромное, неестественное, угрожающее оно простиралось все дальше и дальше. Уняв дрожь, Элисон бросилась вперед. В самый центр разворачивающейся бездны. Спотыкаясь и задыхаясь, мчалась она по опустошенной деревне. Иногда ей встречались собаки. Заторможенно крутили они мордами и стояли на месте, но судя по мордам, прижатым ушам, и спрятанным под тело хвостам – они были сильно напуганы. Элисон добежала до деревенской площади, где раньше проходил ритуал над Фолианом. И увидела странную картину. На высоком деревянном помосте стоял Алистер. В руках он держал большую чашу. Вокруг помоста лежали тела жителей деревни. И Элисон не могла понять, мертвы ли они или находятся без сознания как тот несчастный караульный. Среди этих людей находились даже маленькие дети. «Хоть бы не мертвы». Алистер ходил с чашей и кисточкой разбрызгивал содержимое. Капли замирали в воздухе алыми шариками. Элисон чувствовала, что всё вокруг двигается медленно, как будто всё погрузилось в студень. И мысли ее тоже стали медленными. «О, ты тоже успела присоединиться к нашему мероприятию! Добро пожаловать, дочь моя» – Элисон совершенно отчётливо слышала голос Алистера, но рот того не открывался. Он просто стоял, смотрел в ее сторону и улыбался. Земля возле помоста начала трескаться и расходиться. Элисон почувствовала, что теряет остатки сил и падает. Ей казалось, что ее засыпает незримыми камнями. Она повалилась на землю, крепко прижатая ими. Она не могла пошевелить и пальцем, и каждый вдох давался с огромным усилием. У Элисон помутилось сознание и, когда она вновь пришла в себя, то вокруг неё всё изменилось самым радикальным образом. Теперь она находилась на ступенях из неведомого материала. Чем-то он походил на мрамор, только более прозрачный. Вставая, Элисон обнаружила что у неё отсутствуют два пальца на правой руке: безымянный и мизинец. Но вместо шрама или открытой раны на месте их основания, находились влажные черные пятна. Элисон потрогала их – чернота была мягкая и податливая, пальцы правой руки погружались в нее. Элисон брезгливо отдёрнула руку. Она хуже видела, как будто только одним глазом, и в ужасной догадке, она потянулась к правому глазу. Его не было, как и, непостижимым образом, куска правой половины головы. Элисон села и обхватила себя за плечи. Необъяснимая потеря частей тела, при том частично несовместимая с жизнью, пугала Элисон до такой степени, что она не могла ни двигаться, ни толком соображать. – Кошмары, Элисон, это нереально, – утешала она себя. Вокруг нее высился фантастический город из черного камня и полупрозрачного подобия мрамора. Причудливые капители на изощренно изогнутых колоннах поддерживали высокие арки, лестницы уходили вверх и вниз под совершенно невозможными углами. Многие здания, казалось, были и вовсе невозможны, но вот, как-то стояли, не падали. Элисон взглянула вверх и увидела зависшие как облака архитектурные сооружения, к ним тянулись длинные мосты – внешне они походили на верёвочные мосты, только сделанные из хрусталя. У некоторых строений вдали, из открытых круглых окон, лилась вода – величественные водопады скатывались на тёмные, сухие скалистые равнины. – Где это я? Наверное, всё-таки сон. Гулкую тишину иногда прерывал чей-то голос. Он звучал явно вдали, и до Элисон докатывались только далёкие отголоски, эхом раскатывающиеся по городу. Понять слов Элисон не могла. Она бесцельно бродила по городу, пока на одной из лестниц не обнаружила сидящую женскую фигуру, слепленную из чего-то чёрного с вставками телесного цвета. Она сидела на ступенях, согнувшись. Когда Элисон подошла поближе, фигура выпрямилась и обернулась. Чёрное лицо лишённое черт, имело кусок лица Элисон. Её глаз задумчиво смотрел на свою бывшую обладательницу. – О, мой не-брат-не-сестра, – проговорила Элисон и села рядом. Голос Элисон казался таким громким в этом месте. – Знаешь, я немного боюсь стать целой. Понимаешь, я привыкла воспринимать себя такой. Ведь если я возьму тебя – я стану уже другой? Да ещё ты побывала в внутренностях вот этого вот... странного существа. Это так стрёмно, – рассуждала Элисон, по сути сама с собой. Её вторая часть молчала, вперив в неё решительный взгляд. – С другой стороны, целой я была большую часть своей жизни. Отрицать себя того времени, это все равно что вычеркнуть из жизни все эти годы. Да и наверное, целой я буду умнее… возможно. И мне придёт на ум, что делать во всём этом безумии. – Давай попробуем! – сказала она наконец. Она протянула руку и её вторая часть синхронно потянула к ней руку в ответ. Элисон вздохнула, решаясь. И обняла свою вторую половину. Элисон держала её в объятьях и ощущала что-то странное, пока вторая часть её растворялась в пустоте. Когда Элисон её отпустила, она почувствовала странное ощущение. Многое стало как-то яснее, понятнее, цельнее, но в тоже время она взяла какой-то моральный груз. Прошлое виделось ей теперь предельно ясным. Она испытывала усталость, совсем как тогда, когда она начала отходить от тяжёлой болезни и проснулась от мутных сновидений. Вместе с воспоминаниями Элисон, странное создание, зачем-то поделилось своими. При том выборочно. В основном то, как оно начинало постигать людей и поражалось их мимолётной природе. И как оно прибилось к Алистеру, так как тот жил дольше обычных людей и природой своей был ближе прочих к их плану бытия. Понятно. Оно всё-таки решило ей помочь. Вероятно, оно тоже боялось. Если «демон», которого призывает Алистер, попадёт в их мир в полном теле, он не будет править и не установит тираническую власть, он будет просто пожирать. Но наверное, и тут бы Алистер нашёл бы себе оправдание. Что-нибудь в духе того, что раз это произошло, богу это было угодно и люди это заслужили. Вместе со своей уязвимостью, Алистер потерял человечность. Он разучился понимать, и лишь мог подстраивать видимый мир под узкие рамки своего ранее созданного мировоззрения. И свой путь он начал уже с ошибок. Чудо – единичный товар, и имеет цену лишь тогда, когда оно выходит за пределы обыденности. Чудо, которое устроил Алистер – это просто больная, безумная обыденность. Какие-то такие мысли приходили в голову Элисон и раньше. И в Юрхале, и в Ханбаде, но только сейчас ей удалось сцепить их воедино. Алистер ненавидит сомнения, значит? Ходя по городу, она натолкнулась на ещё одного человека. Юноша сидел у стены и задумчиво смотрел на воздушный город. Рыжий, длинноволосый, высокий, с россыпью веснушек по всему телу. Он был одет во что-то, наподобие чего носят в Юрахале. Увидев Элисон, он встал, горько улыбнулся и позвал её по имени. – Фолиан? – спросила Элисон с сомнением. Эта неловкая манера улыбаться показалась ей знакомой. – Ну да… Я рад, что я всё-таки смог показать тебе, как я выгляжу на самом деле, и всё же, то, что ты тут – это очень плохо. Я надеялся, что ты будешь далеко от той проклятой деревни, когда этот ублюдок будет открывать врата. Но раз ты тут… – Да. Я вернулась, – ответила Элисон. – Теперь мы попадём под раздачу заодно с культистами, – задумчиво сказал Фолиан, – жаль что ты не рискнула тогда, в Юрхале… Элисон гневно посмотрела на него. – Ещё не всё кончено, – строго сказала она. Фолиан фыркнул. Во взгляде его читалась обречённость. – Где Алистер? Здесь есть Алистер? – спросила она. – Да, слышала голос, звучащий тут? Это он, – проговорил в гневе Фолиан, – к сожалению, убить его тут точно не выйдет. – Почему ты все выходы сводишь к убийству? Я поговорю, – сказала она. – Попросишь передумать? – устало спросил Фолиан, – бессмысленно. – Побудь тут, – попросила она. И, не удержавшись, обняла его. – Я очень хочу, чтобы все были живы, – сказала она. Фолиан хотел пойти с ней, но она вновь попросила его остаться. По дороге она думала и подбирала слова. Она шла на голос. Тот усиливался, и она уже различала слова, но слова эти были на незнакомом языке. Языке, который не мог принадлежать людям. Алистер стоял возле огромных врат и что-то читал нараспев. Его фигура была внушительно, но видные были только руки и лицо. Чёрные одеяния священника расплывались в одно огромное, постоянно движущееся пятно, иногда напоминающее двигающиеся щупальца. – Святой отец, мне очень нужно поговорить с вами, – сказала она, как могла более решительно. – Дочь моя, ты сбила меня, – сказал он, насмешливо поднимая брови, – я думаю, это может подождать. – Я хочу сказать вам, что вы ошиблись, – сказала она, – и мы должны поговорить прежде, пока не стало поздно. – Ну, мне даже стало интересно. Говори. «Это самый сложный бой в твоей жизни. Не смей его проиграть», – велела себе Элисон и заговорила. * * * Элисон очнулась, ощущая сильную боль во всём теле. Вокруг было душно, жарко, земля вспенилась и покрылась трещинами. С трудом поднимаясь и не понимая, насколько реально было недавнее видение, она бросилась к помосту. На месте, где раньше стоял Алистер, лежал рыжий юноша, в котором она узнала настоящего Фолиана. – Вставай, нам надо уходить, – сказала она, пытаясь пробудить его. Тот открыл глаза, но всё не мог понять, что происходит. Элисон тормошила его, понимая, что тащить его, у неё сейчас не хватит физических сил. – Я не знаю как, но ты всё-таки всё испортила, – раздался рычащий голос Джерри. Он вспрыгнул на помост. Неудачное вскрытие врат сильно потрепало его. Белки его глаз были красными от лопнувших сосудов, с губ и носа тоже стекала кровь. Он стоял согнувшись, держа наготове кинжалы, напоминая раненного взбешённого зверя. – Вы проиграли, – сказала Элисон, смотря ему в лицо, – хочешь меня убить – убей, но это ничем вам не поможет. Это будет месть проигравшего. – Зачем? Мы все были готовы отдать жизнь ради того, чтобы хоть что-то изменилось в прогнившем мире!... И всё было зря, – ругался Джерри и лицо его из гневного, стало искажённым болью. – Это не принесло бы ничего кроме новых смертей, и даже Алистер признал это. Джерри продолжал стоять, буравя её и Фолиана взглядом. В диком взгляде мешалась ярость и боль. – Убирайтесь, – сказал он, надломленной походкой уходя в сторону. Элисон огляделась. Жители деревни растерянно поднимались. Джерри стоял рядом, внимательно следя за ней. У Элисон возникло ощущение, что и другие их сейчас не тронут, когда Джерри стоит рядом и даже не пытается атаковать. Фолиан наконец очнулся окончательно и тяжело поднялся на подгибающихся ногах. Элисон взяла Фолиана за руку, готовая вести его, повернулась к Джерри и поняла что обязана была сказать. – Спасибо.