Нити во тьме

Элисон чувствовала себя потерянной, как никогда. Сначала она узнала, что её брата никогда не существовало. И хотя теперь она знала правду, она всё ещё не ощущала себя той же самой Элисон из воспоминаний. Знала, но не могла принять правду. Не могла вновь впустить в себя ту часть личности, которую она считала отдельным человеком. Ведь это значило бы принять осознание, что все эти годы она была одинока и что весь этот поход не имел смысла. Особенно больно, что именно из-за этого изначально бессмысленного странствия пострадал человек, который так сильно ей помог. Она не понимала, за что с ним могли так поступить. Он же сотрудничал с инквизицией! Она винила себя за то, что, всё ещё отказываясь принимать, что всё её прошлое – фальшивка, даже не поняла, что произошло. Она только запомнила, что стояла потерянная среди хаоса, когда увидела перекошенное от гнева и ужаса лицо Джерри. Он грязно ругался – она так и не поняла, в чей же адрес – а потом крикнул уже ей: “Прекрати стоять столбом, овца!». Он тащил на себе истекающего кровью Фолиана. В сознание врезался образ: его подбородок и грудь, залитые кровью. Он потерял сознание от боли. Они дотащили его до осла и взвалили тому на спину. Джерри достал что-то из навьюченных сумок, а ей велел уводить осла отсюда. На тот момент она, глубоко шокированная и испуганная происходящим, только и могла, что слепо повиноваться тому, что кричал Джерри. Каким-то образом он, кажется, устроил дымовую завесу и потом нагнал их. Элисон душили слезы. Но если она хотела спасти Фолиана, ей никак нельзя было отвлекаться на мысли о несправедливости этого мира. Когда они ушли достаточно далеко, они остановились, чтобы обработать раны Фолиана. Джерри обеззаразил кинжал каким-то раствором из своих запасов и вырезал пулю. Потом они перевязали рану. Элисон дрожала: ей было больно даже просто смотреть, что Джерри делает с раной, и в тоже время она чувствовала, что должна помогать и пыталась помочь всем, чем могла. – Он потерял много крови – это плохо, – прошипел сквозь зубы Джерри. “Он выживет?» – этот вопрос мучил Элисон, но она боялась задать его вслух. Она отчаянно боялась плохих прогнозов и робко надеялась на лучшее. И делала всё, что было в её силах. – Значит, так. Я сделал всё, что мог. Нам надо в мою деревню. Там ему смогут помочь, – тоном, не терпящим возражений, заявил Джерри. Всю дорогу Элисон практически не отходила от Фолиана. Тот иногда приходил в сознание, но едва соображал от боли. Она боялась за него. И кроме того… теперь она понимала, что пока она упивалась грёзами о несуществующем брате, у неё появился настоящий друг и защитник. Если бы не он, она бы точно не дошла до своей цели и погибла. И если он умрёт – это будет только её вина. Она говорила слова благодарности Джерри, который тоже помогал им обоим, но тот лишь отвечал на её слова хмурыми взглядами. За всей этой суетой Элисон казалось, что она потеряла счёт времени. Всё смешалось от постоянного беспокойства и мучительного чувства неопределённости. Спали они урывками, по паре часов, и постоянно двигались вперёд. Быстро передвигаться с раненым они не могли (им вообще повезло, что у них оказался осел, который облегчал перевозку), и Джерри злился на вынужденное промедление. В какой-то момент (сколько времени прошло в дороге, Элисон не знала) на горизонте появились руины. Элисон всегда испытывала необъяснимый трепет при виде монументальных домов старого мира, этих безмолвных стройных гигантов, уходящих в самое небо. Даже сейчас, когда все её мысли были о бедном раненом Фолиане, стоило ей увидеть вдали руины, как она тихо охнула, и мурашки пробежали у неё по спине. От некоторых из них остался только каркас, и при виде них Элисон на ум шли мысли о клетках для тёмных богов. Они двигались в сторону руин, пока не наткнулись на высокую стену, сложенную из мусора, ржавых металлических листов, камней и обломков бетона. Из щелей торчали куски колючей проволоки и каких-то кабелей. – Давай сюда, – махнул рукой Джерри, показывая на спуск перед стеной. Тропа вела куда-то вниз, под неровный свод подземелий. «Ох, да это же прямо дворец былых времён», – подумалось Элисон. Широкий коридор, высокие потолки, выложенные гладкой ровной плиткой стены. Кое-где сохранились разбитые светильники старого мира. – Это дворец? – не выдержала и спросила Элисон. – Нет. Когда тут ходили толпы людей – обычных, – не оборачиваясь, размыто ответил Джерри. – Но это было давно. Они подошли к массивным металлическим воротам. Те уже тоже покрылись ржавчиной, но не ослабли: держались крепко и плотно-плотно прилегали к стенам. Как Элисон ни приглядывалась,она не увидела ни щёлочки. И нет ни замочных скважин, ни ручек – как они открываются, она совсем не понимала. – Оставайтесь здесь, я скоро вернусь. Наши должны открыть дверь, – сказал Джерри. – Только, Элисон. У нас в деревне братство с определёнными традициями, так что не удивляйся некоторым странностям. Ну, например, что все зовут друг друга братьями и сёстрами. Это, разумеется, не буквально. Ещё там… – он запнулся. – Короче, присмотри за Уильямом и не отходи никуда. И тут совершенно внезапно Джерри полез по трубам и по уступам на неровной растрескавшейся стене. Она совсем не ожидала от торговца такой прыти: он лез с ловкостью дикого зверя. Взобрался куда-то наверх и нырнул в непонятный провал. Только тёмно-зелёный плащ мелькнул напоследок. «Хорошо так таятся, – подумалось Элисон. – И вообще, нашли бы себе покровителя – и чем не Город? Надёжные стены уже есть». Она уселась возле ворот и охватила колени руками. Трубы низко гудели, и где-то за стенами тоскливо выл ветер. – Ох, ну и дела, – неожиданно услышала она слабый голос Фолиана. Он попытался слезть с осла и чуть не упал. Элисон вскочила, подбежала и, как могла, поддержала его под руку, не дав свалиться вниз лицом. – Элисон… Что там произошло? – спросил он, морщась и осторожно касаясь перевязанной руки. Похоже, слезая, он нечаянно растревожил рану. – Я не знаю, – растерянно сказала Элисон. – Сначала я узнала, что меня надурило какое-то странное создание, и моего брата никогда не существовало, а потом тебя ранили. Кто это был? – Новый день, – пробормотал Фолиан. – Я не понимаю. Почему? За что? Элисон тем более не знала. А Фолиана этот вопрос мучал. “Неужели теперь мне придется скрываться от Нового Дня?..» Он сделал несколько шагов, но вскоре пошатнулся и опустился на пол. Он дрожал и с белым от боли лицом зажимал рану. Элисон терялась, не зная, что делать. Она стала рыться в мешках и вроде нашла какое-то одеяло. Она укрыла Фолиана и села рядом. Вещи Фолиана, как она поняла, так и остались брошенными в Уксуре. – Скоро всё будет хорошо, – утешительно сказала она не то ему, не то себе. И тут тяжёлые ворота загромыхали. По помещению пророкотал раскатистый гром. Они открывались. Судя по всему, их двигал какой-то сложный механизм. Из них высыпала группа людей. Они окружили их, и двое крупных мужчин подхватили Фолиана. – Сейчас его отнесут к нашему доктору, – сказал Джерри, который тоже вышел вместе со всеми. – Доктор хороший? – пролепетала Элисон. – Хороший. И лекарства есть, – Джерри провожал взглядом своих односельчан, уносящих Фолиана. Он остановил Элисон, которая хотела броситься следом. – Стой! Не мешай им! Они пошли позади. – И приходится так входить каждый раз? – Нет, есть ещё входы. Но дальше и более узкие. Я счёл, что этот будет лучше. Люди улыбались и были рады гостям. Это приятно удивляло Элисон. Деревня-то сильно огорожена и изолирована ото всех, но, похоже, тут всё равно живут гостеприимные люди. – Ну-у, теперь мы сделали всё, что от нас зависит, остаётся только ждать, – он хлопнул Элисон по плечу. – Пойдём к нашему старосте, его зовут брат Бенедикт. Доложусь, что мы пришли, и пусть уж он расстарается-распорядится об обеде. Пусть продемонстрирует всю мощь нашего гостеприимства, – и он рассмеялся. Джерри заметно воспрял духом и расслабился, и это внушило Элисон надежду. Похоже, он нисколько не сомневался в мастерстве их доктора. За воротами их ждал подземный коридор. Судя по всему, там был целый лабиринт, но толпа направилась в ход, который вёл на поверхность. Когда Элисон поднялась, то увидела, что теперь они все оказались по ту сторону стены. Деревня располагалась в руинах домов старого мира: кто-то построил себе жилища из обломков, а кто-то прямо так и жил в домах прошлого. А в целом – обычная деревня. Элисон видела ряды грядок, а также бегающих по округе кур, собак и играющих детей. Люди по дороге смотрели на них как на какую-то диковинку, но определенно радовались гостям. “Милое местечко», – прониклась Элисон. – А мы не пойдем к доктору? – спросила она Джерри. – Зачем? Мешаться под ногами? Нет, мы идем к старосте. По дороге им попалась какая-то девочка в коротком платье. С живым интересом она рассматривала Элисон, как диковинную зверушку, забегая то с одной, то с другой стороны. – Это наша новая сестра, брат Джереми? – спросила она. – Нет, это маменька моя, – усмехнулся Джерри. – Но…– глаза девочки округлились, она оценивающе заглянула в лицо Элисон, видимо, не понимая, как девушка может быть матерью человеку, которому в лучшем случае лет столько же, сколько и ей. А то и больше. – Шучу, – фыркнул он. – Скажи своим родителям, что сейчас будем накрывать на стол. Мы с гостьей голодны как собаки. – Да полно, Джерри, я потреплю, – Элисон смущало, как он поднимает и гоняет людей ради неё. – Ну нетушки. Пусть накрывают. Я уж так точно голоден как собака. Староста Бенедикт жил в отдельном доме. Судя по внешнему виду, ещё старого мира, но невысоком: всего в два этажа. Бенедикт сам вышел им навстречу. Высокий сухой старик напоминал мёртвое дерево. Крючковатые пальцы зажимали посох.Седая борода у него спускалась до самого живота – Элисон он напомнил эдакого волшебника, колдуна. И довершал этот образ характерный скрипучий голос: вообще-то низкий, но на некоторых интонациях он становился едва ли не визгливым. – Брат Джереми, с возвращением. Сестра Юдифь уже рассказала о том, что пришлось на твою долю. – Вы оба бесспорно заслуживаете уважения. То, как вы справляетесь со своими задачами, достойно восхищения. – Не совсем, – Джерри язвительно улыбнулся. – Всё, чего достойна сестра Юдифь, это хорошей порки. Я очень зол на неё. Значит, эта суч… – Джерри покосился на Элисон и смутился, – Юдифь уже здесь? Элисон подумалось, что очень хорошо, что Джереми пояснил про братство и его традиции. А то, может, она бы и подумала, что тут происходит раздор в одной большой семье. Семье, в которой уж больно какой-то большой разброс по возрасту детей. – Да. Но я не понимаю, чем она заслужила такой недостойной ненависти с твоей стороны, брат Джереми? – Ох, давайте потом. Видите, брат Бенедикт, я не один: со мной наша гостья Элисон. Не стоит на неё вываливать грязное белье общины: это ей неприятно и неинтересно. Только предупредите Юдифь: пусть она мне на глаза не попадается. Бог видит: я её сейчас точно придушу при личной встрече. – О, и точно гостья. Простите старика, – старик подошел к Элисон и нагнулся, вглядываясь в её лицо. Значит, Элисон? Элисон неуверенно кивнула. – Славная девочка. Это о ней ты рассказывал в прошлый раз? – Да, – и, обращаясь уже к Элисон, пояснил: – Я упоминал тебя, когда вернулся домой после нападения того чудовища в деревне. И что он, интересно, про неё рассказал? Вроде ничего и не было особо примечательного в том их знакомстве. – Вы, верно, устали с дороги? – Разумеется, – ответил Джерри за них обоих. – И проголодались. Но прежде – можно всё-таки на пару слов? И они прошли вглубь помещения, оставив Элисон одиноко стоять в гостиной. Ей бы, верно, было бы лучше посидеть сейчас с раненым Фолианом… Жаль, что, наверное, и правда она бы только мешала врачу. В доме старосты было много диковинных вещей. Картины, книги, статуэтки, посуда, но самыми интересными Элисон показались приборы старого мира. Она в упор не понимала их назначение, но они манили её своей загадочностью. Особенно те, что с кнопками – так и хотелось нажать, пощёлкать. Но Элисон сдерживалась. Скоро она начала скучать. И зачем она ждёт тут Джерри? Может, уйти отсюда, поискать дом доктора, где лежит Фолиан? Но где он? И она вновь остановила себя словами: «И чем ты поможешь?» И почему она так бесполезна? У неё опять навернулись слёзы, но она сдержала их. Попыталась отвлечься. К технике она так и не рискнула прикоснуться, но вместо этого стала рассматривать картины и книги. Судя по всему, многие из них принадлежали старому миру, а часть были копиями. Как рукотворными, так и отпечатанными. Был среди них и атлас, уже знакомый Элисон. Именно за разглядыванием книг Элисон и застал Джерри. Вернулся он один. – Пойдём, теперь всё готово, – позвал он её. Элисон, окончательно запутавшись, «что» готово и «куда» идти, молча последовала за ним. Они пришли в комнату, где был накрыт обед. Кроме них, за столом сидели и другие жители деревни, включая Бенедикта и его жену. Жена оказалась много моложе его: на вид не дашь больше тридцати. К ней, как и к любой другой женщине в деревне, Бенедикт обращался «сестра», и это казалось Элисон неправильным и неприятным. Элисон села на подготовленное для неё место. Там уже лежали столовые приборы. Джерри протянул ей бокал вина. – Да я не пь… – робко начала Элисон, но, увидев, что у всех остальных участников застолья тоже бокалы, постеснялась. Наверное, это всё равно, что пренебречь гостеприимством. Невежливо. Она жалобно посмотрела на Джерри, надеясь, что тот догадается, что она не хочет вина, но тот, похоже, и не заметил. Весь обед Элисон было ужасно неудобно. Она была в центре внимания, и участники застолья постоянно её расспрашивали. В основном о путешествии. И Элисон отвечала, стараясь ничего толком рассказывать. Не хотелось ей упоминать ни про опасные зоны, ни про поиск брата, ни про проклятье Фолиана. Всё это ей казалось сокровенным, из тех вещей, которыми не делятся с едва знакомыми людьми. Если бы она разговаривала с одним Джерри, может, она бы и смогла быть чуть откровенней, чем обычно, но не сейчас. От вина у неё мутилось в голове, и отвечать на бесконечные вопросы становилось всё труднее. Всё вокруг плыло и как будто отдалялось, и звуки становились как ватные. Захотелось спать. В какой-то момент сознание провалилось во тьму, и перед этим она только и спела подумать: «Как неприлично, наверное, вот так взять и уснуть во время застолья в гостях». * * * После ранения Фолиан часто проваливался в мутные болезненные сны. Это была череда несвязных бредовых образов. Ему снилось, как он всё-таки возвратился домой в Юрхаль, но слишком поздно, и никого из родных там уже не застал. Соседи во сне говорили что-то про смерть и переезд одновременно, но мотив сна сменялся раньше, чем он успевал хоть что-то выяснить. То ему снились болота, наподобие топи забвения, и он погружался туда всё глубже и глубже. Какие-то непостижимо отвратительные твари впивались ему в плечо и жадно вырывали куски плоти, присасывались губами к обнаженному суставу. Гнилостное и горькое болото затекало Фолиану в рот, заполняя легкие, и он задыхался. То он видел в зеркале Алистера, вещающего что-то с высокомерной улыбкой, и в гневе разбивал стекло рукой. Осколки рассекали его плечо, втыкались в кожу. Зеркало багровело от крови, и из тёмных пятен на нём складывалось: “Ты проиграл, все умерли». То он пытался спасти Элисон из канавы, заполненной жужжащим месивом насекомых, но не успевал, и вместо этого жуки взбирались ему на руку, залезали под кожу и впивались в его мясо. Он хотел добраться до них, вспарывал плечо ножом и на собственной кости читал послание, которое своими телами вырисовывали алые, разбухшие и разжиревшие на крови жуки и черви: “Тебя все забыли». Иногда Фолиан просыпался, но едва мог отличить реальность от очередного сна. Его знобило, а плечо всё так же терзала нестерпимая боль, и он недолго удерживался в сознании. Подземелье, ворота и приунывшая Элисон, не давшая ему упасть с осла. Это же был не сон? Полноценно очнулся он только в кровати в совершенно незнакомом ему помещении. Здесь было чисто, врачи обрабатывали ему рану и давали лекарство. Боль стала тише. Но никто не разговаривал с Фолианом, как он ни пытался заговорить. Никто не говорил ему, где он. Фолиан терялся в догадках. Почему доктор и его помощники избегали с ним общаться? И где все? Где Элисон? Где тот парень, Джерри? Физическое состояние улучшалось, но страх возрастал. Вид доктора и его помощников, так отстранённо помогающих ему и игнорирующих его вопросы, казался ему странным, обидным и пугающим. “Может, они остерегаются общаться с порченым?» – подумалось ему. Так и лежал он в одиночестве и неопределенности, периодически засыпая и потеряв счёт времени. Так было, пока не пришла она. Девушка с чёрными густыми косами вошла в комнату, где он лежал, и села на край его кровати. “Это же она следила за нами! Это она была с Новым Днём!» Фолиан даже не знал, что это за эмоция. Страх? Гнев? Интерес – кто же она такая?! – Кто ты? Зачем следила за мной? Девушка перекинула одну из кос за спину, открывая тонкую длинную шею, и улыбнулась: – Юдифь Тень. Да, у меня были причины стеречь тебя. Можно, я кое о чём спрошу? – Разве у меня есть выбор? – вяло откликнулся Фолиан. – Я постараюсь ответить. – Как ты относишься к Алистеру Рейвену? * * * Очнулась Элисон с головной болью и тошнотой. Шевелиться ей совершенно не хотелось. Она открыла глаза… и ничего не изменилось. Её окружала густая, почти осязаемая темнота. Элисон даже не могла понять: это в помещении так темно или она вовсе ослепла? Она тронула глазные яблоки через полуопущенные веки – глаза на месте и не болят, и уже этому она была рада. То, что она находится в непроглядной тьме, теперь казалось ей более вероятным. Но где? И как она тут очутилась? Она напряглась. Мысли ворочались тяжело, как валуны, думать было мучительно. Так. Последним она помнила застолье. Ей налили вина, и она его выпила. Под строгим родительским контролем ей не доводилось раньше пить ничего спиртного. Но о беспамятстве напившихся и похмелье она знала. Это оно и было? Ох, немного ей оказалось нужно. Ей стало стыдно. И всё же это не объясняло того, как она оказалась… где-то. Элисон поднялась и поняла, что всё это время лежала на какой-то кровати. При этом скрипучей. Она прошлась по комнате, меряя ее шагами. Три в ширину, пять в длину. Маленькая. Стены обклеены какой-то бумагой. Она местами отставала от стены и шуршала под пальцами. В углу стоял стул. Под стулом – ведро. “Наверное, я уснула, и меня принесли сюда спать дальше», – рассуждала Элисон. Какой кошмар: Фолиан страдает, а она напилась до беспамятства. Она вновь начала думать о раненом Фолиане, и у неё на глаза навернулись слезы. Нет, будет она там кого-то отвлекать или нет, но она обязана его увидеть. Слов недостаточно – она должна убедиться, что доктор хороший и уход нормальный. Элисон стала ощупывать двери. Нашла ручку, потянула… не поддалась. «Меня заперли?!» – на Элисон начала накатывать паника. Она начала стучаться в дверь и звать на помощь. За стеной раздались шаги и чей-то незнакомый голос: «Проснулась». Но открывать ей никто не спешил. Элисон ничего не понимала. Она просила, угрожала, молила, но никто ей не отвечал. Она приникла всем телом к стене и затаилась, чтобы прислушаться к звукам. Шаги за стенами, шаги над потолком. Похоже, поблизости полно людей. – А, значит, он сюда подойдёт? Я подожду, – чётко услышала Элисон какой-то женский голос. Она опять стала колотить в дверь и кричать, но никто не откликнулся. Что же это, её здесь намеренно держат? Но почему? Это всё начинало ей не нравиться. Невольно ей вспоминалась история Мэри, которую рассказал Джерри – только теперь она казалась ей куда более пугающей и подозрительной. Действительно ли Мэри умерла от рук разбойников? Элисон вновь прижалась ухом к двери. Скрип петель, шаги. – А, вот ты где! – вновь раздался женский голос, который Элисон уже слышала только что, – Брат Бенедикт мне передал: порка, значит? Брат Джереми, как это понимать? – А так и понимать! – Элисон никогда ещё не слышала голос Джерри таким разъярённым, он походил на рёв взбешённого зверя. Раздался стук и неясный грохот. – Сучка ебанутая! Какого дьявола? Ты что сказала Новому Дню, да и схера ты их вообще туда привела? Его же могли убить. И чуть не убили – чудо, что пуля попала не так серьёзно, как могла. Ты бы просрала вот всё. Всё, понимаешь? Да ещё до этого! Тебя видели. Видели, и неоднократно, и догадались, что это слежка! Пуля… это же про Фолиана! И слежка… Фолиан говорил что-то такое. Неужели он был прав, а она всё списала на его подозрительность? – Я увидела отряд инквизиции, который шёл к городу еретиков, и поняла, что это знак свыше. Я бросилась к ним, изобразила испуг и сказала о демоническом культе и новоявленном привратнике. У тебя ведь появилась возможность провернуть всё естественно – и всё вышло наилучшим образом – разве при другом раскладе могло выйти так гладко? – недоумённо переспросила девушка. – Просто свали вон с моих глаз! – прошипел Джерри. – Или я за себя не ручаюсь. И в следующий момент Элисон неожиданно получила по уху. В комнату хлынул свет, и Элисон прищурилась, зажимая ладонью пришибленное ухо. За дверью стоял Джерри, держа в руке большой фонарь. – И стукнул совсем не ту, кого хотел, – задумчиво проговорил он, закрывая дверь. – Зачем же надо было так стоять… больно? – Какая разница, – отозвалась Элисон сердито. – Объясни мне, что происходит! – Это ненадолго. Тебя подержат взаперти, просто чтобы ты не наделала глупостей. И отпустят. Ты сможешь идти, куда захочешь. – Как Мэри, да? – спросила Элисон, чувствуя, что нарывается. Бежать-то ей было некуда. Джерри посмотрел на неё исподлобья, но ничего не ответил. Поставил фонарь на пол. – Если ты хочешь, чтобы я что-то объяснил – сядь. Не сядешь – я уйду, и ты продолжишь здесь куковать. На трясущихся ногах Элисон прошла к кровати и села. Может, она себя накрутила, и всё окажется не так плохо? Джерри оседлал стул напротив неё и сложил руки на спинке. – Джерри, ну чего ты? Зачем надо было меня запирать? Что всё это значит? – Так. С чего бы начать, – неловко заговорил Джерри, – ты знаешь, кто такой Алистер Рейвен? У Элисон появилось нехорошее предчувствие. А ещё её насторожило, что он начал настолько издалека. – Это один из привратников, который пустил древних богов в этот мир, – и про себя, не произнося этого вслух, добавила: «и Фолиан носит его лицо». – Первым. Но при этом он никогда не называл их богами. Только демонами. Он преследовал благородные цели, но толпа видела в нём лишь человека, который выпустил демонов на волю. А потом он покинул этот мир, и не осталось никого, способного разварить эту кашу. Меж тем лучше не становится. Порченых и одержимых становится всё больше, а Города сходят с ума. И если Уильям прав – а я думаю, он прав, так как он связан с воспоминаниями Алистера, и Города действительно стоят на жертвенниках – скоро станет ещё хуже. Люди давно стали лишь пешками в борьбе древних богов за могущество. Но судя по дневникам Алистера, он понимал, что делает. И остановить мир, который катится в бездну, и вытащить его из этой пучины самоубийственного идолопоклонства тоже сможет только он. – Но он же умер, – непонимающе заметила Элисон. – Не совсем. Его уже даже призвали в этот мир, но не полностью. И всё, что нужно для спасения человечества, – просто довершить ритуал. До Элисон начало доходить. Воздуха резко стало не хватать. Внутри неё всё похолодело от ужаса. – Фолиан… что вы сделаете с Фолианом?! – Ничего личного. Фолиан – хороший парень, но всё имеет свою цену. И по своей значимости он проигрывает Алистеру. – Не смейте! Вы не можете, – она хотела броситься из комнаты, но Джерри перехватил её у двери. Он крепкой хваткой вцепился ей в руку и резко дёрнул на себя. Элисон с ужасом поняла, что Джерри очень силён, и она не сможет вырваться. – Как вообще можно оценивать жизни?! – кричала она, пытаясь выдернуть руку. – Это тебе что, товар что ли? – Не глупи. Жизнь короля не равна жизни крестьянина, как бы хорош тот ни был. Жизни тоже стоят по-разному. Элисон попыталась ударить Джерри ногой в пах, но ей не удалось. В следующий момент он перехватил её по-другому и толкнул вглубь комнаты. Элисон не удержалась и упала на колени, ударившись рукой о бортик кровати. Когда Элисон поднялась, Джерри уже стоял за порогом, готовый закрыть дверь. – Я знал, что ты не поймёшь, но попытаться стоило. Элисон дёрнулась в сторону двери, но слишком поздно. Скрипнул засов. Элисон бессильно опустилась на пол и зарыдала, проклиная себя за глупость и беспомощность. * * * Темнота. Еда, предположительно раз в день. Без явной смены дня и ночи и хоть какого-то указания на время точнее сказать было затруднительно. Ведро для нужды. И уносили ведро, и приносили еду незнакомые неразговорчивые женщины. Элисон попыталась по шагам угадать, когда они придут снова, оттолкнуть их и прошмыгнуть наружу, но, увы, за дверьми их всегда кто-то подстраховывал. – Ещё одна попытка – и мне будет плевать на распоряжения, – зло сказал какой-то мужик из сопровождения и пинком загнал Элисон обратно. – Вечно брат Джереми носится с упрямыми дурами, а в итоге всё равно приходится резать их как кур. Элисон вновь затолкали в комнату, но она тут же приникла обратно к запертой двери. – Но зачем? – закричала Элисон. – Ну, у нас много жителей вот так вот подобранных, сирых и убогих, – неожиданно разоткровенничался мужик. – Но ей-богу, не хочет человек, чего уговаривать? Прикопать у ограды – и дело с концом. Тут Элисон поняла, что, возможно, ей стоит быть осторожнее в своих методах. Рано или поздно их терпению и правда может прийти конец. В конце концов, это первый раз, когда с ней вообще кто-то говорил после той встречи с Джерри – и это была угроза. Для этих людей она, вероятно, просто девица, увязавшаяся за телом Алистера. Бедный Фолиан… как он там? Знает ли он, что эти изверги ему уготовили? Когда шаги за дверью поутихли, Элисон еще раз ощупала её. И нашла щель – через неё она может сдвинуть засов! К сожалению, и для пальцев, и для ложки оказалось слишком узко. Тогда Элисон вытащила косточку – в этот раз её тюремщики расщедрились на какое-то сухое мясо. Элисон так и не поняла: старый это жилистый петух или крысятина (вкус которой она не знала), но косточке теперь была рада. И попыталась снять ею засов. Но она только хрустнула, надламываясь. Попытка оказалась провальной. Вышибить дверь плечом у Элисон тоже не вышло. Снова и снова она оставалась одна в темноте. Она уже устала плакать и биться впустую, и потому всё чаще просто лежала в кровати лицом к стене. Но в следующий раз еду неожиданно принес Джерри. – Я же сейчас этой тарелкой по тебе приложусь. И сбегу, – сказала она, яростно глядя на своего гостя. – Попробуй, – он усмехнулся, и глаза его вспыхнули нехорошим огнём. Он поставил тарелку и повернулся к Элисон спиной. Стал задумчиво рассматривать, как свет от лампы играет на лезвии кинжала. Дверь осталась приоткрытой. Однако что-то подсказывало Элисон, что лучше даже не пробовать. Она чувствовала явственную угрозу, исходящую от, казалось бы, расслабленной спины. “Он очень опасный», – подумалось ей. Если он всадит ей это лезвие под ребра, она, верно, просто умрёт, и уже тем более никому никогда не поможет. Поэтому она просто подняла тарелку, рассеянно рассматривая стены. На бумаге, которой их оклеили, были отпечатаны утята – совсем как из иллюстраций в детской книжке. “Как глупо и неуместно», – подумалось ей. Может, когда-то давно, ещё до апокалипсиса, это была маленькая детская спальня? Каша в тарелке оказалась совершенно безвкусной. Но уже то, что её кормили, казалось Элисон странным. – Не рискнула? – Джерри повернулся обратно к ней и со снисходительной улыбкой сел на стул в углу комнаты. – Зачем ты пришел? Уверена, что еду могли принести и другие. – Ты поешь сначала. Мне нужно задать тебе важный вопрос. – Ничего я вам рассказывать не буду! – зло выкрикнула Элисон. – Элисон! Ты хоть вопрос выслушай! – Ну! – насупилась Элисон. Джерри ничего не сказал, только страдальчески потёр брови. Видимо, действительно ждёт, когда она поест. Элисон надеялась, что хоть сюда ничего не подмешано. Обдумав всё случившиеся, Элисон была уже уверена: в то вино, а точнее – в её бокал, подмешали снотворное. Элисон жевала, враждебно следя за Джерри. Больше всего её раздражало его дружелюбие, и это после всего, что он сделал. Ей было бы проще, если бы он держался не так же, как обычно, а грубо и злобно, как было бы нормально для негодяя, которым он оказался. Ну, хоть как с той женщиной в коридоре. И тут же передумала: нет – страшно как-то. – Ты бы хотела в последний раз увидеть Фолиана? Тарелка выпала из рук Элисон. Пресная каша плюхнула на пол и растеклась. Руки у Элисон задрожали. – Я думал, это важно для тебя, и ты будешь жалеть, если не увидишь всё сама. Но если это слишком больно, то, наверное, не надо. – Зачем вам это? Умоляю, передумайте, – заплакала Элисон. Она была не в том положении, чтобы требовать или угрожать, но она могла хотя бы просить. – Неужели нельзя по-другому? Джерри, неужели ты веришь в то, что придёт Алистер, и всё исправит?.. Не надо, – её горло как будто сжали тисками, и больше она была не в силах произнести ни слова. Только открывала и закрывала рот, как выброшенная на берег рыба. Джерри с мрачным и неподвижным лицом смотрел на её истерику. Встал и молча направился к двери. Уже от двери он повторил: – Так что? Нет? – Я… Отказаться – это всё равно, что признать поражение. Тогда она точно лишит себя малейшего шанса хоть что-то изменить. Это будет больно, но она должна. Вдруг у неё что-то выйдет. И, собрав волю в кулак, Элисон сказала: – Я хочу это увидеть. * * * – Как ты относишься к Алистеру Рейвену? – спросила незнакомка, хитро прищурясь. – Как я отношусь к человеку, который привёл мир к апокалипсису, психопату, равнодушному к человеческим смертям? И который через смерть умудрился испортить мне жизнь? – устало отлзвался Фолиан. – Плохо. Хотя он шёл на поправку, он всё ещё был истощён, и последнее, о чём ему хотелось разговаривать, так это об Алистере и своём проклятье. Девушка закусила губу и подёрнула плечами. – Где я? Кто ты такая? – задал Фолиан вопросы, которые интересовали его гораздо больше, но незнакомка попросту пропустила их мимо ушей. – Что ж, какая жалость, – вместо это продолжила она. – Было бы, конечно, лучше, прими ты свою свою судьбу за честь и гордись ею. – О чём ты говоришь? – Фолиан резко дёрнулся, и плечо отозвалось острой болью. Он сцепил зубы, чтобы не вскрикнуть, в глазах помутнело. Он не мог различить лица девушки, сидевшей перед ним, его выражения. Происходящее всё больше пугало его. Дверь распахнулась, и в помещение вошло несколько крепких мужчин. Их лица хранили невозмутимость каменных исполинов. Фолиана захлестнуло очень плохое предчувствие. Его как будто загнали в ловушку. – Ты можешь сам встать? – спросила его девушка. Фолиан растерянно смотрел то на нее, то на бугаев. Наверное, может, но очень не хочет. Сможет ли он убедительно соврать? – Нет… не знаю, – забормотал Фолиан, прикидывая, на что он вообще способен в таком состоянии. Он чувствовал, что ни на то, чтобы сбежать, ни на то, чтобы отбиться, у него сейчас попросту не хватит сил. Он всё ещё не восстановил силы после потери крови. Здоровяки приближались, и Фолиан подумал, что ему бы очень не хотелось, чтобы его грубо поставили на ноги, – и поднялся сам. Ноги держали его нетвёрдо. Меж тем он начал догадываться, к чему всё идёт, и эти догадки ему совсем не нравились. – Вы хотите, – он сглотнул. Эти слова давались ему нелегко, – призвать Алистера? – Именно так, – ответила девушка. – Вы… вы с ума сошли? Зачем вам этот безумец? Он же не способен ни на что, кроме разрушения. Мир будет гибнуть, а он – любоваться. Это безумие! – Фолиан попытался выскользнуть из комнаты, но, как он и боялся, здоровяки быстро подхватили его под руки. – Одумайтесь! В уме Фолиана всплывали воспоминания обо всех его снах и видениях, связанных с Алистером. Алистер опасен, очень опасен. От мысли, что легендарный служитель зла, первый привратник вернётся в их мир, у Фолиана холодело внутри. И он даже подумать боялся, что будет с ним самим. Он умрёт? Или продолжит существование, заточённый в теле под чужим контролем? Как тогда, в последнем сне. – Нет, пожалуйста, – Фолиан пытался вырваться, но его держали очень крепко. – Не делайте этого! Он терял связь с реальностью, происходящее казалось ему ночным кошмаром. Худший из его страхов воплощался в жизнь. Перед глазами мелькали коридоры, двери. И в конце этого пути его вывели на площадь. Вокруг, жадно пожирая его глазами, стояли люди. А ещё на площади был старик в торжественной одежде. В руках он дрежал уже знакомые Фолиану книгу и странный предмет. В точности как те, в библиотеке Алистера. Фолиан ещё раз попытался вырваться, но грубым движением его усадили на землю. Фолиан терялся от ужаса и отчаянности своего положения. «Должен же быть выход!» Сможет ли он воспользоваться промедлением его сопровождающих и попытаться рвануть прочь? Через толпу. Он посмотрел на их возбуждённые лица и понял: никаких шансов. Среди них он неожиданно выловил бледное перепуганное лицо Элисон. – Элисон, – одними губами пробормотал он. Элисон дёрнулась вперёд и побежала было, но, похоже, её толкнули или сделали подножку, и она упала на землю. И он потерял её лицо из вида. Старик в странных одеждах – тёмный балахон со свисающими лентами – начал читать что-то на неизвестном языке, неправильном и жутком. Он походил на хрипы и вой раненого зверя. И если бы старик при этом явно что-то не читал и лицо его не было так сосредоточенно, можно было подумать, что это его предсмертные стоны. В руки Фолиану вложили какие-то вещи. Что-то, принадлежавшее Алистеру. Фолиан попытался оттолкнуть их, но у него не вышло. Руки онемели. Неужели ничего не поделать? Мир поплыл, и Фолиан вдруг оказался в знакомом помещении. Видение, точно такое же, как тогда, в библиотеке. Давно и недавно одновременно. Гудение неодобрительных голосов и Алистер, стоящий с верёвкой в руках. «Опять», – с ужасом думал Фолиан. Он не знал, что в этом видении делать, чтобы избежать грядущей участи. Фолиан хотел опять посветить в лицо Алистера фонарём, когда он подойдёт с верёвкой, собираясь повесить его – но фонаря не оказалось. Убежать? Драться? Но, к сожалению, это видение было как неуправляемый сон. Фолиан знал, что будет, но не мог сопротивляться. Руки и ноги как онемели. – Помнишь, я говорил, что мне иногда кажется, что во многом ценность жизни оценивается волей человека? Зачем нужны люди, которые не знают, зачем они живут и исчезновение которых окружающие даже не заметят? Безликие, которые не нужны даже себе, со смертью как бы просто перестают существовать, как будто их никогда и не было. Фолиан помнил. И ненавидел. Алистер подошёл совсем близко, опёрся на стоявший в этом помещении стол. Алистер улыбался, и его улыбка – самоуверенная, снисходительная и надменная одновременно – была самой отвратительной Фолиану улыбкой. Прямо перед ним – ненавистное лицо. Лицо, которое стало его собственным. – Мне нужно кое-чего сделать, ты не против? – спросил Алистер. И надел петлю Фолиану на шею. Он пытался сопротивляться, но тело оставалось неподвижным. – Прямо скажем, ты был не лучшим собеседником. Ты ничего рассказывал, да и слушал неохотно. Но твоя вспыльчивость и несдержанность была забавной. И в целом ты мне показался интересным малым. Я благодарен тебе за многое. За то, что скрашивал моё одиночество, и делил со мной мои воспоминания, и, конечно, за то, что помог возродиться. Спасибо. Затянул петлю посильнее. И снова всё погасло. Фолиан вернулся к реальности. Толпа сектантов всё ещё окружала его. Руки державшие его, наконец ослабили хватку. И он встал. – Спасибо, дети мои. Да благословит вас Бог! – сказал Алистер. И Фолиан осознал, что он не умер, но теперь не способен повлиять больше ни на что. Ему хотелось кричать и биться, но его тело больше не было его телом. Его рот говорил, и были это слова Алистера. И это на весь остаток жизни? Только наблюдатель? Сознание его билось в панике, он едва мог следить за происходящим в своей истерике, но пульс сердца оставался спокойным. И Алистер говорил и действовал, как если б не было личности Фолиана вовсе. Он – Фолиан – перестал существовать для всех. В этот момент Фолиану захотелось умереть, но даже этого он не мог. Он находился в ловушке тела, переставшего принадлежать ему. * * * Элисон почувствовала, что всё кончено. Она ничего не успела. Всё провалила. Всё испорчено. И всё это – из-за неё. Как только вернулся Алистер, все разом позабыли о ней. Никто не держал её, никто за ней не следил. Она была свободна, но это не приносило ей никакой радости. – Как ваши раны, святой отец? – спросил один из деревенских жителей, в котором Элисон предположила доктора. – Какие раны? Нет никаких ран, – Алистер усмехнулся. И он резким и по-театральному торжественным движением сорвал повязку. На плече не было и следа от пулевого ранения. Толпа поражённо и восторженно взвыла. Элисон не понимала, что произошло. Это “чудесное исцеление» напугало Элисон. Всё-таки Алистер уже не был человеком. Чем же тогда, Элисон понятия не имела и не была уверена, хочет ли она это знать. То, что это лицо принадлежало Алистеру, сейчас казалось совершенно ясным. Все морщины идеально легли на его мимику, как будто одежда наконец вернулась к владельцу, для которого её и скроили. “Бедный Фолиан», – у Элисон разрывалось сердце. Есть ли шанс вернуть его? Или всё, он умер? Элисон никак не могла понять. Ей казалось, что весь мир разрушился. Её брата не существует. Фолиана теперь нет. Джерри – предатель. Она осталась одна, и ей не на кого больше положиться. Жители деревни ходили за Алистером в немом благоговении, и восторженная толпа легко оттеснила Элисон прочь. Она и не решалась подойти ближе. Смотреть на Алистена ей было невыносимо. И в то же время она не могла просто взять и уйти. Как будто у неё зудела рана: прикоснёшься - больно, но и забыть о ней невозможно. Элисон ушла на окраину деревни, чтобы побыть одной. Но одиночество не принесло ей облегчения. Все её мысли крутились вокруг того, что же сейчас происходит с тем, кто занял место Фолиана. Элисон вернулась и увидела, что Алистер уже переоделся в чёрную одежду с белым воротничком, которую ему предоставили жители деревни. Кажется, именно в ней его изобразили на той картине, которую она видела в особняке. – О, у вас даже очки те, что надо, есть. Отлично, наконец смогу узреть во всей красе прекрасный мир божий, – восторженно сказал Алистер и добавил: – А никто не имеет желания постричь скромного священника? Так неудобно, когда длинные волосы в лицо лезут! – Да, святой отец, сейчас всё будет, – с радостной готовностью откликнулась женщина с чёрными косами. Элисон узнала голос, который слышала за стенами своей комнаты. Кажется, женщину звали Юдифь, и именно из-за неё Фолиана подстрелили, так что Элисон сразу испытала к ней жгучую неприязнь. А когда Элисон увидела, какое подобострастное обожание написано на лице Юдифь, стоило ей приподнять пряди Алистера, чтобы отстричь их, Элисон стало просто тошно. Казалось, Юдифь была счастлива даже умереть за человека, которого она видела впервые. Фанатичка. Фанатичная одержимость. Элисон ушла оттуда и какое-то время бродила по деревне, где все разом побросали свои дела. Она ходила и рассматривала руины и артефакты старого мира: каркасы машин, лишённые колёс, столбы с битыми светильниками. И вновь она не нашла себе места и вернулась. И застала, как Алистер вслух о чём-то рассуждал, и все люди слушали его, затаив дыхание. Она остановилась позади толпы и тоже начала вслушиваться. Алистер говорил что-то о том, как в далёкие времена, далёкие даже по меркам старого мира, была вера. Она была основой и светом людской жизни. О том, как она начала угасать из-за того, что люди перестали верить в чудо, им перестало хватать доказательств божественного существования. И тогда Алистер впустил в этот мир демонов. Потому что происки дьявола – тоже подтверждение существования Бога. Но демоны были хитрее, и каждый боролся за души людей, соблазняя их тем, что именно он сможет защитить людей от других демонов. И люди забыли о вере и об истинном Боге, они цеплялись за лживые обещания. Но все демоны хотят воплотиться в этом мире целиком, ведь сейчас они лишь частично проникли сюда из своих чёртовых чертогов. И стоит одному-единственному демону воплотиться, он не даст другим и дальше дурачить людей: он станет единым царём-тираном. Ему не будет смысла бороться за людское доверие, и он проявит своё истинное лицо. И тогда, увидев ясное и понятное воплощение зла, люди объединятся и вернутся к истинной вере. И лишь тогда они смогут свергнуть демона и зажить в вере и благоденствии. Было что-то в его речи, в том, как он говорил, завораживающее, гипнотическое. Элисон сама застыла, жадно вслушиваясь в слова безумца, которые он говорил так спокойно, уверенно и удивительно вдохновляюще. Неудивительно, что люди так легко подхватили его мысль и были готовы всеми возможными способами его поддержать. И тут Элисон охватил леденящий ужас. Алистер имел удивительную силу воздействовать на людскую волю и сознание. Нельзя было допустить возрождения этого человека. Грядёт второй апокалипсис. А меж тем Алистер говорил о том, что для того, чтобы впустить тирана, нужна жертва. Чтобы открыть врата, нужны люди, готовые пожертвовать собой. Что эти люди с большой вероятностью погибнут – но их жертва изменит судьбу всего мира. И они были готовы. Они были готовы с горящими глазами делать то, что им говорят. Не в силах выдержать, Элисон сбежала и остаток дня провела где-то под руинами одного из домов. Что же делать? Что же делать? Что она может противопоставить целой деревне фанатиков и Алистеру, первому привратнику, непостижимому существу, перешагнувшему через порог небытия и наделённому тёмными силами? Служителю зла, уверенному в собственной добродетели и несущему лишь разрушения? Она пыталась найти подсказку в предсказании Децимы, но уже слишком плохо его помнила, не говоря о том, что оно и первоначально-то было расплывчатым. Не ждать подсказки и искать ответ в себе – что это такое? А ещё Элисон всё не покидало ощущение, что это она виновата. Ведь это она впутала Фолиана в поиски своего брата, и это она встретила в Юрхале коварного сектанта Джерри. За этими мыслями Элисон и задремала. Проснувшись, она вернулась туда, где Алистер в прошлый раз читал свою речь. Но там уже никого не осталось. Все жители занимались какими-то приготовлениями. В том числе Джерри, который сосредоточенно наносил на одну из плит непонятные символы. – Где Алистер? – осторожно спросила Элисон. – Ушёл, – последовал ответ. – Куда? Джерри пожал плечами, не отрываясь от своего занятия. – И вы его просто так отпустили? Даже не зная, зачем он уходит? – Города используют разные виды жертвенников и обращаются к разным вратам. Он ушёл изучить этот вопрос. – Как его пустят в Город? Он же… – Элисон терялась. Если уж Фолиана не пускали, а он был всего лишь порченым, а это настоящий Алистер!.. – Захочет и пройдёт. Это же Алистер Рейвен. Но ведь даже ему придётся проходить через ворота. Она не понимала. Не понимала и ещё одного. – И вы готовы отдать жизнь ради его бредней? – Ради того, что может спасти человечество. – Вызов демона решит проблемы? Ты сам-то в это веришь? – А если да? – наконец он обернулся. – А в другом случае мы окажемся простыми убийцами, которые, как крысы, прятались от всего другого человеческого мира, веря в благую цель, и отвернулись от неё из-за страха за собственную шкуру, когда остался последний шаг. – Убийцами? – уточнила Элисон. – Да. Местонахождение нашей деревни всё это время было в строжайшей тайне, и то, что ставило её существование под угрозу, устранялось. Люди в том числе. Мы искали новых последователей, но в то же время боялись разглашения тайны. Так что нам так или иначе приходилось убивать тех, кто знает слишком много, но не хочет разделить наши цели. Ты и сама это поняла, судя по твоим вопросам. Если я всё брошу сейчас, кто я? Убийца и лицемерная тварь. – А что: нет, что ли? – Элисон понимала, что нарывается, но она была так раздражена, что потеряла всякую осторожность. – Иди ты к чёрту, – огрызнулся Джерри. – Тебя, если ты не заметила, никто не держит. – А как же тайна? Я же могу уйти и всё рассказать. – Ты не рискнёшь. Да и идти тебе больше некуда. Но если что - уж прости, кинжалы я метаю метко. Так что не делай глупостей. – Почему ты тогда сразу меня не убил? Мог в вино и яд вместо снотворного подсыпать. – Зачем? Элисон не выдержала и опять расплакалась. Она чувствовала себя потерянной, преданной и одинокой. И даже враги не считали её хоть чем-то достаточно серьёзным, чтобы убить. – Она отвлекает тебя? – откровенно враждебно спросил один из жителей деревни. – Нет-нет, она уже уходит, – отмахнулся Джерри и впервые за разговор повернулся к Элисон лицом. Во взгляде его читалось раздражение и усталость. Элисон поёжилась и пошла прочь. Может, она успеет нагнать Алистера? Вероятность невелика, но она надеялась, что, может, так она сможет хоть как-то на что-то повлиять.