Нити во тьме

Сколько прошло времени с тех пор, как они оторвались от погони? Сколько они уже бродили здесь? Забытие и сон переплетались на проклятых болотах, а сон смешивался с реальностью. Как будто мало было вторжения в мозг дьявольского моллюска. Полное ощущение, что вокруг одна лишь топь, и рот и лёгкие уже забиты холодной болотной жижей. Отчаяние, смешанное с отвращением. То, что им удалось уйти от тварей, утешало мало. – Какое неприятное ощущение: не помнить, кто ты. Только то, что тебе нужно отсюда уйти, – жаловалась Элисон в момент, когда наступал момент просветления мыслей. Фолиан только кинул. Они сидели на поваленном дереве, даже не представляя, как ориентироваться дальше. Фолиан ругал себя за то, как только они додумались уходить от погони в опасную зону. От погони они и правда ушли, но только из огня да в полымя. Однако же Элисон была уверена, что на обычной дороге у них не было ни единого шанса. Возможно, она права. Как-то интуитивно догадалась. Фолиан и раньше замечал, что одни проклятья как будто отталкивают другие. Так, Фолиана с некоторых пор обходили мелкие проклятья вроде той же крысиной почесухи (почему на сей раз это обычно безобидное проклятье убило животных, он до сих пор не понимал). Но даже Фолиан был подвержен сильным потусторонним воздействиям, как тогда в погребе, хотя и в меньшей мере, чем, например, оно подействовало тогда на охранника. Фолиан испытывал чувство вины за его смерть. Наверное, не стоило к нему даже приближаться, но Фолиан так надеялся, что кого-то из жителей деревни ещё можно было спасти. «Как будто мне хоть когда-то удавалось что-нибудь сделать правильно», – невольно подумалось ему. В данный момент собственная жизнь казалась ему чередой бесконечных ошибок. Всю свою жизнь он постоянно делал всё не так и не то. У него почти ничего и не осталось, кроме этой чреды обидных воспоминаний. Если очередной раз нырнув в забытьё, он не сможет вспомнить о себе – что о нём останется? Никто не сможет назвать его по имени. И не значит ли это тогда, что в глазах людей Уильям совершенно точно умер ещё тогда, в библиотеке Алистера Рейвена? Только он сам может с полной уверенностью верить в собственное существование, но сможет ли он это делать, сам не помня, что он – глупый Уил из Юрхаля? – Скажи, а ты не скучаешь по родителям? – спросил Фолиан, стараясь отвлечься от охватившей его меланхолии. Элисон отрицательно мотнула головой. Фолиана испугало, с какой уверенностью она это сделала. – Для отца его дети были как вещи. Он уже знал, где и на кого будет работать, когда вырастет, его младший сын – едва он покинул колыбель. Со мной то же самое. Он приготовил для меня идеальный брак – идеальный в его понимании, моё мнение его не интересовало. Маму это тоже устраивало. Меня никогда ничему специально не обучали – зачем? Читать я сама училась. Только брату было дело до моей судьбы, – она закрыла лицо руками и какое-то время сидела так, как будто пыталась укрыться от всей действительности разом. Отпустив руки, она продолжила: – В последнюю нашу с отцом ссору, он его даже ударил. Сын поднял руку на отца – ты можешь себе представить? Тот ему этого так и не простил. Но ведь ссора была из-за меня и этого ужасного брака. – И после этого он ушёл? – Да. Мне до сих пор больно, что при этом он оставил меня. Не взял с собой. Но найти его – это единственный смысл, какой я сейчас вижу в своей жизни, – Элисон горько вздохнула, – и так страшно понимать, что когда я впадаю в забытьё, я помню только, что мне нужно найти что-то очень-очень для меня важное, но совсем не помню, что. Не до конца понимая, зачем, Фолиан приобнял Элисон, такую необычно для себя серьёзную и печальную. Она не стала сопротивляться, почти безвольно к нему прижалась. Это смутило Фолиана, ему захотелось неловко отстраниться, но он поглядел на Элисон и не решился. Глаза её смотрели куда-то в глубину болот. – Меня оставил единственный, кому до меня было дело, – слёзы покатились по её щекам. – Это… не так, – пробормотал Фолиан. Слёзы Элисон делали ему больно и пугали одновременно. Сейчас она совсем не походила на ту упрямую девочку, которая знать не хотела об опасностях внешнего мира. Она выглядела усталой и отчаявшейся. Ему было больно видеть её такой. – Мы найдём… найдём твоего брата, – уверял Фолиан, пытаясь как-то её подбодрить. Элисон, которую он видел сейчас, казалась ему совсем неправильной. Всё, чего он хотел, так это увидеть её такой же, как раньше: упёртой и немного капризной, готовой хоть полсвета обогнуть, даже не зная, куда идти. Она наконец выпрямилась, по-прежнему смотря куда-то вдаль. Фолиан заинтересовался, куда она смотрит, но не увидел ничего, кроме руин старого мира. Металлические каркасы домов старого мира выступали из топи, как скелеты гигантов, помнивших мир до человека. Остовы эти напоминали о тех временах, когда люди жили в домах из стекла и бетона, похожих на диковинные ларцы. Он помнил, что в детстве подобные места завораживали его, пробуждали острый интерес к той удивительной эпохе, когда не было ни проклятий, ни Древних богов, и люди сами властвовали над миром, не прячась за ненадёжные стены Городов. Но сейчас такая обстановка угнетала. Напоминала, что старые времена уже давно прошли, и всё, что людям остаётся, так это жить в трепете перед неизвестным, быть суеверными и боязливыми. – Почему ты очки не носишь? Внезапность этого вопроса поставила его в тупик. Он показался ему таким неуместным. Он даже не нашёлся, что ответить. Элисон же немного оживилась и зачем-то полезла в свои вещи и достала откуда какой-то амулет. – Я сначала почему-то боялась спрашивать насчёт него. Этот амулет был у брата. Я боялась, что все решат, что он одержимый. Поэтому берегла его на крайний случай. И чуть не забыла о нём. А сейчас я не уверена, что мы выберемся из этой топи, но… – она сделала паузу и, видимо, решив, что говорит слишком много лишних слов, перешла прямо к делу: – Ты не знаешь, что это такое? Круглый плоский амулет. Грубой работы, из меди – он не выглядел особо ценным. В центре его была вырезана стилизованная речная птица вроде аиста, только с изогнутым, почти как хоботок насекомого, клювом и огромным глазом. В кольце вокруг птицы был вырезан текст на незнакомом языке. Фолиан надеялся сказать что-нибудь, но, увы, ничего из этих знаков ему знакомо не было. Что-то восточное, вроде даже оккультное – но что, для чего? Он не имел не малейшего представления. Но, хотя Элисон и хранила амулет как последний козырь, особого разочарования ответ Уильяма у неё не вызвал. Похоже, в таком подавленном настроении она ничего другого и не ожидала. – Зачем я тебя во всё это втянула, – вздохнула она. Она огляделась вокруг, а потом посмотрела пристально на Уильяма. Грустно улыбнулась и коснулась его руки. – Мы ведь выберемся отсюда? Обязательно ведь? Фолиан стиснул её руку в своей ладони. – Обязательно. Нельзя иначе. Как же иначе, когда он уже сказал, что они найдут её брата. Но нельзя откуда-то выбраться, не двигаясь вперёд. Преодолевая страх, они снова скользнули в туман обманчивых топей. * * * Полоса беспамятства. Она шла, спотыкаясь, помня только, что это лишь временно. Набраться сил – и это пройдёт. Только идти, только не останавливаться – иначе смерть. Как её зовут? Как его зовут? Зачем они пришли сюда? Как отсюда спастись? Но вот холм, и она вспоминала. Для Элисон – как сладко иметь возможность назвать собственное имя – это было как глоток воздуха. Но стоило спуститься – и ответы тут же пропадали, и снова она брела в забытьи. И так много, много, много, много раз. И с каждым разом было всё страшнее и страшнее вновь отправляться в дорогу, ведь следующего раза могло и не быть. Очередное пробуждение на фундаменте старого здания. Тот выступал из топи, был устойчивым и смотрелся относительно надёжным. На нём они остановились, совершенно обессилев. Тут морок опять ослабевал, и занавес, скрывавший воспоминания, приподнялся. И всё же Элисон всё равно не смогла вспомнить лица брата. Даже когда вспоминала что-то конкретное. С упрямством мазохиста она ворошила старые воспоминания: – Да как ты смеешь такое говорить?! Никакой чести и достоинства, никакого уважения к старшим! Бесстыжая девка! – она отлично помнила свирепое лицо отца. Помнила, как отворачивается мать, не вмешиваясь в их ссору. Но вот с каким лицом за неё вступился брат? С каким лицом он ударил прямо по лицу отца? Каким образом брат передал ей этот странный амулет? Или она нашла амулет в его вещах? Эти воспоминания всё ещё ей не давались. Она не могла до них дотянуться, хотя казалось, что они так близко. Почему она всё это забыла? Ведь это было для неё так важно. Фолиану, уснувшему от усталости, опять снились кошмары. «Стоит ли его будить?» – думала она. Возможно ли в принципе спать в подобном месте спокойно? И она мучилась дальше, тщетно пытаясь найти недостающие звенья в своих воспоминаниях. Её окружало безмолвие старого мира. Столбы, спутанные провода, башни, каркасы и металлические остовы древних машин. Руины старого мира наводили на неё тоску и ощущение собственной ничтожности перед неукротимым бегом времени и непостижимой вечностью. Города и цивилизации гибнут, бесследно исчезают в истории, что уж о людях говорить. Песчинки, гонимые ветром в бескрайней пустыне. «Нет, Элисон, это не твои мысли – это отзвуки этих руин», – думала она. Сколько, наверное, людей рассталось здесь со своими жизнями. Им, верно, обидно, вот и не хотят отпускать других. Интересно, призраки существуют? Может, именно они путают их, заставляют ходить по кругу, и потому они бродят здесь уже так долго и тщетно пытаются вырваться. Призраки смеются над ними, лишая их памяти. «Пожалуйста, я хочу отсюда уйти», – Элисон сонно попросила про себя незримых духов. Опёрлась спиной о выступающую балку. Она тоже очень устала. Её клонило в сон. – Но спать одновременно нельзя! – испугалась она, но не могла противиться сну. Веки её тяжелели, и она больше не могла держать их открытыми. Сквозь дрёму она почувствовала, как кто-то мягко коснулся её волос. Это было так приятно. Она открыла глаза. Рядом с ней сидел её брат. Он улыбался ей. – Ты? Но как? Что ты тут делаешь? – она ничего не понимала. Неужели это он, он нашёл её, а не она его? Он вновь стал её защитником и спасителем? Но как? Как ему это удалось? Брат не отвечал ей, только взял её за руку и куда-то повёл. Она дёрнулась назад, туда, где спал Фолиан, и громко позвала его, но тот её не слышал. А брат вёл вперёд. Нежно, но настойчиво – покровительственно. – Ты покажешь мне путь отсюда? – Да. Кажется, она даже не слышала звука его голоса – только видела, как шевелятся его губы. Удивительным образом этого оказалось достаточно. Они шли по руинам всё дальше и дальше. Элисон тщательно пыталась запомнить дорогу, чтобы вернуться за Фолианом, но ориентиры казались ей такими общими, ненадёжными. Наконец им показался удивительно неразрушенный особняк. Он выглядел так, будто стоял не здесь, посреди болот и кладбища старого мира, а где-то в безопасном и мирном Городе, и кто-то регулярно о нём заботился: чинил и подкрашивал. Стоило ей увидеть особняк, как мир потух. Всё вокруг погрузилось в кромешную тьму. Элисон открыла глаза и поняла, что это был только сон. Это было обидно и грустно. Ей казалось, она как наяву чувствовала прикосновение его пальцев к своим волосам – это было восхитительно. Фолиан к этому времени уже проснулся и ковырялся в своих вещах. – Хочешь? – он предложил ей кусок хлеба. Элисон охотно закивала. Есть и правда хотелось. Огорчало только, что это была последняя буханка. Вся еда, которую Элисон взяла с собой, уже давно кончилась. Фолиан разделил хлеб пополам. Хрустя уже успевшим почерстветь хлебом, Элисон всё ещё думала о том сне. Такой натуральный, осязаемый. И что ещё удивительнее – отправившись в путь, от очередной полосы забытья они очнулись уже на пороге возвышающегося над ними особняка. В точности такого же, как в её сне. Удивительным образом Элисон шла по ориентирам, даже не осознавая, ни кто тот человек, которого она видела во сне, ни даже кто она сама. Что-то непостижимое. Резная, блестящая от лака дверь оказалась не заперта. – Наверное, это и есть тот пунктирный объект на карте. Особняк, – проговорила Элисон. – Ты уверена, что это хорошая идея? – спросил Фолиан, с сомнением оглядывая странное здание. Выглядел особняк и правда подозрительным. Например, в нём не было окон, хотя были ставни и оконные проёмы. Нелепый муляж. Но именно на этот дом… указал её брат. Она не знала, каким образом он связался с ней через сон, но то, что указанные им ориентиры оказались верны, намекало, что это было не просто видение. – В нём можно хотя бы переночевать в тепле. Я чувствую: ещё немного болот – и я слягу с лихорадочным жаром. У меня уже здорово саднит горло, – вместо этого капризно заявила Элисон. Может, потом Элисон расскажет про загадочную помощь брата – но не сейчас. И она вошла внутрь дома. Фолиан пытался её остановить, потом что-то говорил ей вслед, но наконец нехотя последовал за ней. Их встретила удивительно уютная гостиная: диван из красного дерева, кушетка, столики и ряд мягких кресел, огромный ковёр посередине зала, книжные полки. В камине потрескивали дрова, мягко горели свечи в величественной люстре над потолком. Удивительное гостеприимство. – Срочно валим отсюда, – холодно сказал Фолиан. – Элисон! Звук удара кулаков о стену. Элисон обернулась. Входная дверь исчезла. – «Восхитительно», – прошипел он и тут же закричал. – Я же тебе говорил! Здание, сохранившееся в таком отличном виде посреди проклятых болот, – это нечто, выходящее за пределы здравого смысла. А всё, что выходит за пределы здравого смысла, – происки потусторонних сил. Древних богов, демонов, духов – как их там только не называют. Ты посмотри: горящий камин и свечи – в брошенном доме. Какая «красота»! Элисон села в кресло и сложила руки, ожидая, когда Фолиан закончит свой гневный монолог. На столике рядом с ней стоял хитрой формы подсвечник. Существа, изображённые на нём, казались ей такими невероятными, что она даже не могла представить, кто мог придумать и воплотить что-то подобное. Такой же поразительной была и роспись в комнате. – А ещё тут нет окон, как ещё снаружи можно было заметить! – похоже, её спокойствие Фолиана раздражало только сильнее. – Кажется, я знаю, что это за место, – проговорила она, когда рассерженный Фолиан наконец замолчал. Он недоверчиво посмотрел на неё. – Когда я расспрашивала Джерри об атласе, он рассказал об одном доме в опасной зоне. Его культисты возвели для себя, а двери в нём разрывают время и пространство. – Кошмар, – Фолиан закрыл лицо рукой. – Но ведь они люди и строили для себя. Значит, тут и отдохнуть можно, – Элисон не торопилась вставать с кресла. Несмотря на всю злость Фолиана, её это место не пугало и даже нравилось. Она верила, что здесь есть и другие выходы: как-то же его покидали. Да и брат на это место указал. Он бы ей плохого не посоветовал. – Потерять разум или стать проклятой хочешь? – строго спросил Фолиан. Элисон нехотя поднялась. Несчастно посмотрела на Фолиана. Но по-настоящему грустной она себя всё же не чувствовала, и, похоже, Фолиан об этом догадался. Сочувствия от него было сейчас не дождаться. Неужели ему хоть чуть-чуть отдохнуть не хотелось? – Пойдём искать другой выход, – сказал Фолиан. Элисон не шелохнулась, вглядываясь в многочисленные картины. Одно из лиц ей показалось знакомым. Она напрягла память и вспомнила. Она его видела в одной из книг, которые хранились в её доме. – Это же Сэмюэл Кленгель! – Кто?.. – переспросил Фолиан. – Святой Хангбада. Считается, что он первый, кто связался с Амаруту, богом Хангбада. Один из привратников, но в отличие от остальных его цели были благими. Он хотел… Но услышанного Фолиану оказалось вполне достаточным. Он ещё больше встревожился. – Ничего не трогай, Элисон. Ни к чему не прикасайся и не подходи. Похоже, ты права, и это место связано с попытками открыть врата в другие миры. Они вышли из гостиной в коридор. Тот уходил далеко вперёд. И в нём было великое множество дверей. – Ого. Да этот дом внутри больше, чем снаружи! – это казалось Элисон невероятным. Элисон уже и раньше сталкивалась с чудесами, связанными с чуждыми людям силами, но обычно это было что-то тёмное, злобное, враждебное: оно пило кровь, заставляло покрываться язвами, делало людей уродливыми и безумными. А в этом особняке чудеса больше напоминали ей какое-то мирное волшебство. Находиться здесь ей нравилось куда больше, чем в болотах забвения. Тут было тихо, красиво, тепло и уютно. – Элисон, не поддавайся фальшивому шарму этого места, – строго сказал Фолиан. Элисон вздохнула. Похоже, Фолиан всё-таки тоже чувствовал нечто подобное, но всячески отгонял эти чувства как опасное наваждение. Может, он был и прав. – Так! – наконец Фолиан остановился. – Сейчас я попробую открыть одну из дверей, будь наготове. Элисон кивнула и приготовилась. Правда, так и не определилась, к чему: защищаться, убегать или спасать Фолиана. Но к чему-то определённо приготовилась. Фолиан озадаченно застыл перед проходом. Элисон подлезла и заглянула тоже. За дверью оказалась резная винтовая лестница. Она была крутая и уходила так далеко вверх и вниз, что казалась бесконечной. Там даже что-то свистело, будто сам ветер блуждал по ней то вверх, то вниз. Сердце замерло, чтобы тут же забиться снова, часто-часто, от трепета. Казалось, что они находятся в какой-то бесконечно высокой башне. – Огооо, – проговорила Элисон. – Может, вернёмся сюда, но давай пока другие двери посмотрим, – Фолиан, похоже, просто недоумевал. И Фолиан открыл другую дверь, по другую сторону коридора. За ней оказалась маленькая круглая комната с дощатым полом. В ней ничего не было кроме окна. Фолиан подошёл к нему, но тут же отскочил как ошпаренный.Что-то невероятное застучало в окно, забилось, пытаясь выцарапать себе проход. Описанию создание не поддавалось. Элисон вообще не подозревала, что подобное может существовать в реальности, и ей хотелось рассмотреть его получше, но Фолиан вытолкнул её наружу и захлопнул дверь. – Мы её провоцируем, а оно может и окно разбить. Что мы тогда делать будем? – Через разбитое окно – наружу, – предположила Элисон. – Если там, куда оно ведёт, водится такое – нетушки, спасибо, – Фолиан нервно рассмеялся. Элисон не удержалась и присоединилась к нему. Смех у них вышел какой-то психованный. – Давай теперь я дверь открою! – предложила Элисон, когда её немного отпустило. – Хорошо, давай, – наконец отсмеявшись, Фолиан теперь выглядел совершенно измотанным и потерянным. – Может, у тебя с интуицией получше будет. «Вот выберемся из этой заварушки, ему точно надо будет отдохнуть», – подумала она. Элисон открыла дверь в маленькую библиотеку. Та, как и гостиная, выглядела довольно уютной. Элисон скользнула внутрь. Ковёр на полу, несколько стульев, стол и ряд книжных шкафов. Над столом висел портрет. Поразительно знакомое лицо. Надо же. Это же Фолиан. Только с короткими зачёсанными назад волосами и в очках. Но как портрет Уилла мог оказаться в подобном месте? Может, у него кто-то из предков был культистом, какой-нибудь дед? И то сомнительно: уж очень похожи, даже дефекты – те же самые. – Уилл, ты не мог бы подойти? Ты не знаешь, кто это?.. – она замялась, не зная, как спросить. Фолиан, до этого стоявший в дверях, осматривая книжные полки, шагнул к ней. При виде портрета лицо его исказилось. В нём одновременно отразились гнев, ужас и отвращение. Он отшатнулся назад, весь дрожа и побелев. Вместе с тем, когда они стояли друг напротив друга, Элисон ещё более ясно поняла: да – это одно и тоже лицо. – Он… похож на тебя, – подавленно пробормотала она, не понимая такой бурной реакции своего спутника. Фолиан пальцами вцепился в кожу на своём лице и потянул вниз, оставляя следы ногтями, а потом схватил ближайшую книгу с полки и запустил в портрет. Она попала в цель, и картина пошатнулась. Реакция Фолиана была очень далека от адекватной, и Элисон испугалась. Ей показалось, что Фолиан сошёл с ума. – Этот ублюдок не похож на меня, – он говорил неровно, как задыхаясь. Элисон со страхом наблюдала за неожиданным помешательством Фолиана, боясь что-то сказать или сделать. Ей хотелось ответить, что сходство очевидно, но подумалось, что тогда он точно озвереет. Но, кажется, приступ страха и гнева проходил: Фолиан опустился на ковёр. Он выглядел ещё более обессиленным, чем раньше. Опустил лицо в ладони. И весь лихорадочно дрожал. – Но вот у меня… его лицо, его голос, его тело… у меня ничего своего не осталось, кроме сознания. Но кто же его видит? И постоянно, постоянно люди узнают во мне Алистера Рейвена, первого привратника, чьими руками был стёрт старый мир. И мне постоянно видится этот мерзавец и страшные картины падения старого мира. Я так устал от этого. Элисон опустилась рядом с ним и сочувственно приобняла. Он ещё что-то говорил, но его бормотание было сложно разобрать. Кажется, что-то про то, что он до сих пор ненавидит своё отражение. У Фолиана явно случился нервный срыв. – Значит… на самом деле ты выглядишь иначе? – осторожно уточнила она. Всё начинало становиться на свои места. В особенности, почему некоторые люди почти сразу узнавали в нём порченого. Наконец-то она узнала, в чём его проклятье, ведь раньше Фолиан всевозможными путями избегал этой темы. – Да, до проклятья… – Фолиан отнял руки от лица и вздохнул, не договаривая. – А ещё оно разом состарило меня лет на пятнадцать – на самом деле мы с тобой почти одного возраста, я разве что чуть старше. * * * Фолиана всегда завораживали остатки старого мира. Когда его семья в первый раз покинула Юрхаль, руины одного из городов древности оставили на него неизгладимое впечатление. Ему было интересно, как жили люди того времени, во что верили и чем дорожили. Какая жизнь была у людей, которые не делили мир на Города и опасный мир снаружи? И чем больше он узнавал, тем больше загадок он перед собой видел. Так он узнал, что имена некоторых древних богов были известны ещё до апокалипсиса, во времена, когда никто и подумать не мог, что они могут лично явиться в мир – но почему же они уже оставляли следы в культуре, и их изображения сопровождались очень схожей символикой? Например, Себек, Амаруту, Кукулькан и даже Децима. Именно поэтому Фолиан решил для себя, что хочет пойти в науку, а именно – учиться на историка в Сантарусе. Однако поступить в академию Сантаруса всегда считалось делом нелёгким, и Фолиан понимал, что ему нужно к этому как следуют подготовиться. Библиотека Юрхаля, к сожалению, была скупа на необходимые Фолиану знания, поэтому он начал ездить в другие Города (в те, что, так же, как и Юрхаль, открыто принимали путников). Но со временем и этого стало казаться Фолиану недостаточным. Ему казалось, что знания, которые он может найти в городах, доступны всякому, их легко достать, и оттого они не так цены. Настоящей же силой обладает тот, чьи знания действительно редки и уникальны. И потому он стал посещать труднодоступные библиотеки внешнего мира. И хотя он всё же старался держаться караванов и торговых маршрутов, его пьянило чувство свободы и осознание собственной отваги. Время от времени он подвергался опасностям внешнего мира, но ни одна из них не была действительно серьёзной угрозой, а скорее они служили поводом гордиться собой. Возвращаясь в Юрхаль, Фолиан любил пересказывать приятелям и родным подобные истории. То про то, насколько мучительны и страшны – но, добрая судьба – скоротечны последствия крысиной почесухи и подобных проклятий, с которыми ему, разумеется, как всякому страннику во внешнем мире, доводилось сталкиваться, то – как невероятны, жутки и безумны твари, что тревожили караваны по ночам, рыская поблизости. Ребят эти истории впечатляли. А мать они пугали, и она каждый раз призывала Фолиана быть осторожнее. Он успокаивал её и обещал, что будет путешествовать только основными дорогами и по Городам. И то, только пока он наконец не поступит в академию в Сантарусе, где он и осядет. «А вы потом приезжайте навестить, Сантарус – очень красивый город». Сантарус действительно был удивительным местом. Жаль только, Фолиан там побывал лишь единожды. В академию ему поступить так и не удалось. Библиотека Алистера Рейвена долгое время считалась утерянной. Когда её обнаружили, вокруг неё ходили разные слухи. Первым названием её в народе стало “библиотека Апокалипсиса». В ней сохранилось в удивительно сохранном виде множество книг старого мира. При ней находилась небольшая община библиотекарей. Насколько давно они возле неё жили, никто не знал. Может быть, это они нашли её первыми. Библиотекари вели аскетический образ жизни, жили натуральным хозяйством, были не слишком общительны и следили за тем, чтобы библиотеку никто не расхитил. О библиотеке ходили самые разные слухи: кто-то считал, что это место опасно, и слишком многие книги в ней несут в себе проклятья, а кто-то, напротив, восхвалял её за то, что она хранила в себе знания, считавшиеся утерянными много лет назад. Фолиана все эти слухи крайне интриговали. И хотя он понимал, что это может быть опасно, его стремление к сокрытым тайнам мира было сильнее чувства самосохранения. Библиотекари пустили его внутрь и предостерегли трогать какие-либо вещи. Но разве можно было прийти в сокровищницу знаний и ничего не изучить? Он обещал себе соблюдать осторожность, но ему было слишком интересно. Он жадно читал книги и осматривал странные приспособления, лежащие на столах. Включая непонятный прямоугольный предмет, который при включении озарял всё рассеянным фиолетовым цветом. Фолиан так увлекся, что он так и не понял, книга ли или тот непонятно зачем нужный фонарь привели к последующим событиям. Он помнил, как неожиданно всё вокруг преобразилось, и он стал свидетелем сцены из прошлого. Он видел мужчину посреди библиотеки и людей, явно к нему настроенных враждебно. Но они не тронули мужчину и покинули комнату. А затем мужчина взял верёвку – Фолиан был уверен, что чтобы повеситься. Но тот вместо этого попытался удушить Фолиана. Фолиан стал защищаться и посветил мужчине в лицо фонарём, который попался под руку. Когда его выдернули из видения, он застал в библиотеке дикий хаос. Всё горело, библиотекари суетливо спасали вещи. В суете он даже не сразу заметил, что изменился. И лишь потом, когда его схватил и начал допрашивать Новый день, он обнаружил, что внешне он стал выглядеть как тот мужчина из видения. Как сам Алистер Рейвен, первый привратник. Человек, по вине которого разрушился старый мир. Так Фолиан стал проклятым с внешностью человека, устроившего апокалипсис. Позже ему не раз снились кошмары, в которых ему приходилось быть свидетелем ужасных сцен. Алистер наблюдал вместе с ним и в совершенно легкомысленной манере обсуждал человеческие трагедии, как если бы это были просто занятные истории. Фолиану было непросто справиться с тем, что он теперь проклят, и ещё сложнее ему было принять себя таким. После снов ему хотелось ногтями содрать себе лицо. Он постоянно ходил с кровавыми полосами на щеках и избегал зеркал. Он был проклят, потерян и не знал, куда идти. В родной город ему дороги не было, да и не хотел он, чтобы его таким видели родные. Он пытался как можно меньше походить на Алистера. Он отращивал длинные волосы с чёлкой, не носил очки – но этого было мало. Когда в нём узнавали Алистера, он впадал в отчаяние и ему даже не хотелось жить. Как-то раз после очередного кошмара он в приступе бессильной злобы разбил зеркало и едва удержался от того, чтобы не порезать себя осколками. В нём видели служителя зла, которого он ненавидел, он по сути был им – и никак не мог сбежать от этого. Эта мысль не покидала его ни на день с тех пор, как он стал порченым. Тем не менее Новый День считал его неопасным и дал ему работу. Он стал искать и сжигать брошенные, тронутые злом поселения и постройки. Только эта работа его и спасала. Он чувствовал себя хоть сколько-нибудь полезным и избегал людей, способных узнать в нём Алистера. И именно поэтому он не спешил раскрывать правду Элисон. Пускай она и знала его по чужому лицу, но видела в нём его и только его. * * * После того, как Фолиан взял себя в руки, его охватило чувство стыда за недавний нервный срыв. Эта истерика была просто ужасной, чем-то совершенно недостойным. Сейчас, когда они застряли в этом жутком месте, он должен был служить ей опорой и защитой, а кто будет доверять человеку, склонному к таким нервным выплескам? Кроме того, теперь Элисон знала правду. В этом были свои плюсы и минусы. С одной стороны, ему нравилось, что она не понимала, в чём суть его проклятья, и не могла самостоятельно увидеть в нём порченого – как будто и не было ничего вовсе. Такое общение позволяло Фолиану меньше думать о том, что с ним что-то не так. Но, с другой стороны, теперь она знала, что это лицо – не его настоящее. То, что до этого она думала, что он действительно выглядит именно так, было ему скорее неприятно. – Как ты… себя чувствуешь? – осторожно спросила Элисон, чем только ещё больше его смутила. – Да уже нормально, – смущённо пробормотал он. – Прости за вот это всё. – Да ладно. Я представляю, как тяжело это всё время носить в себе, – голос Элисон звучал так мягко. Фолиан робко улыбнулся. То, как Элисон отнеслась к его проклятью, немного его успокаивало. Но меж тем им всё ещё требовалось выбраться наружу. Они ходили по бесконечным коридорам и всё продолжали открывать двери одну за другой. Находили то обычные комнаты, в который можно было хорошо отдохнуть, то странные и загадочные вещи, предназначение которых они даже не пытались найти: так будет здоровее для психики. Но ничего, сколько-нибудь намекающего на выход. – А вдруг вход опять появился? – внезапно предположила Элисон. Фолиан согласился, что можно проверить. К этому времени он ужасно утомился от этих бесконечных блужданий. Даже если входа на самом деле и не было, он бы хоть ненадолго прилёг на диване. После нервного срыва он чувствовал себя эмоционально истощённым. Они вернулись в гостиную. – Ах! Я была права! – закричала Элисон, восторженно указывая на входную дверь. Она снова находилась там, где была, когда они вошли внутрь. Прежде, чем Фолиан успел хоть что-то сказать, она подбежала к выходу и распахнула дверь. За ней оказалось ещё одно помещение. Оно напоминало гостиную, в которой они стояли сами, и там – далеко впереди, в дверном проёме, стоял человек. Девушка. Она стояла к ним спиной. – Кто это? – тут же насторожилась Элисон, но тут же закрыла рот. Незнакомка могла их услышать. Фолиан понимал не больше Элисон. То, по каким принципам работал особняк, оставалось для него одной большой загадкой. Элисон решила подойти к незнакомке, но та начала уходить. Элисон побежала за ней. – Стой, – хотел крикнуть Фолиан, но вот уже Элисон подбежала к нему со спины. – Как ты тут оказался? – тут же требовательно спросила она, – и куда делась та девица? – Я стоял на месте. Он выглянул в дверной проём и увидел свою спину через помещение. – Как я понимаю, сейчас эта дверь ведёт в проём из коридора в гостиную. – Не понимаю, – пожаловалась Элисон. – Я не могу представить. Мы же пришли сюда из коридора. Фолиан пожал плечами. Когда себя начинают проявлять потусторонние силы, человеческая логика становится совершенно бессильна. – И как в нём ориентировались культисты? – сетовала Элисон. – Ведь они же для себя его строили. Фолиан закрыл дверь и отвернулся от входа. – Давай попробуем ещё раз, только в этот раз открывать буду я. Посмотрим, будет ли разница. У Фолиана возникла догадка, что особняк подвязан на волю и мысли человека. Он работает слишком неправильно для настоящего материального объекта. Вполне возможно, что весь он – плод усилия мозга своих основателей, который принял материальную оболочку за счёт силы древних богов. Объяснение было не слишком убедительным, но о чём-то таком он когда-то давно читал. К их счастью, в этот раз дверь, стоило им от неё отвернуться, не пропала. Фолиан взялся за ручку. «Выведи нас отсюда». Фолиану подумалось, что хорошо бы как можно яснее представить себе какое-то конкретное место. На ум пришёл образ источника Децимы перед храмом в Юрхале. «Нет, если меня туда вынесет, у меня будут серьёзные проблемы» – он одёрнул себя. Да и точно ли оно так работает? Не может быть, чтобы оно работало так хорошо. Иначе бы культисты пользовались этой штукой куда чаще. И обладали большей властью. Особняк бы не забыли просто так, его бы пытались найти. Ведь даже обычный торговец приблизительно знал, где он находится и на что способен. Так что было бы хорошо, если бы оно просто выпустило их. Сейчас Фолиан был согласен даже выйти в то же место, где они входили, а то и в другое подобное. Перспектива навечно застрять в проклятом особняке его пугала. Дверь открылась. За ней простиралась топь. – О! Да ты волшебник! – воскликнула Элисон и повисла у Фолиана на руке. И как она может быть такой легкомысленной в этих обстоятельствах? Он осторожно отстранил её. То, что дверь вела в топь, ему не нравилось. Может, имело смысл закрыть дверь и попробовать снова? А с другой стороны – а вдруг эти эксперименты плохо кончатся? Нельзя, ну никак нельзя играть с такими вещами. Это силы, чуждые человеку и опасные для него. Можно попробовать применить их во благо – но обуздать их или попытаться подчинить полностью – идея, которая почти всегда заканчивается плачевно. Они и так очень милостиво поступили, решив выпустить их отсюда. Нечего наглеть. Когда они вышли наружу, особняк за их спинами почти тут же пропал. Они оказались в безмолвной заболоченной пристани. Тихий водоём, похожий на давно заболоченную реку, кусты рогоза, обрывающийся подгнивший дощатый мостик. – Вот те раз, – в голосе Элисон звучала досада. – Жаль, что так и не отдохнули. Фолиан не жалел. Он сильно сомневался, что отдых в подобном месте привёл бы к чему-то хорошему. И всё же усталость накапливалась, а голод становился всё сильнее: последний хлеб, который был у Фолиана, они уже доели. – Может, порыбачить? – предложила Элисон, осторожно ступая на скрипящие доски. – Не стоит, – Фолиан был уверен, что большая часть рыбы, водящейся здесь, окажется чумной. Место носило в себе стигмы опасной зоны. Специфический запах шёл и от рогоза, и от искривлённых больных деревьев, и от поверхности воды. И сам воздух казался плотным, тугим – чтобы дышать, приходилось прилагать усилия. Фолиан тоже зашёл на мостик и вгляделся в уходящие вдаль берега, пытаясь прикинуть, в какую сторону им лучше идти. Дальше по берегу он увидел нечто, напоминающее человеческие фигуры. Но стоило тем сделать несколько шагов, он осознал, что это уже не люди. Фигуры были скрюченные, скособоченные, и их движения едва напоминали то, как ходят нормальные люди. Они толпились возле воды. Суетливо вылезали из неё, а потом заползали снова. Было в их поведение больше звериного, чем человеческого, хотя ростом и пропорциями они походили на людей. – Уходим, – строго сказал он и молча показал на силуэты вдали. Прежде, чем уйти, он подошёл к прибрежному дереву, достал из походных вещей нож и перерезал им ветку покрепче. Обломал на ней побеги. Палка получилась не самой прочной, но уже что-то. Он поковырялся в своих вещах и нашёл кусок верёвки. Примотал нож к палке. Получилось не слишком убедительное, но копьё. Защищаясь от подобных тварей, Фолиану хотелось иметь хоть какую-то дистанцию. – Что это за существа? – спрашивала его Элисон. – Понятия не имею, но, что-то мне подсказывает, лучше с ними не сталкиваться. Место нравилось Фолиану всё меньше и меньше. Да, это уже не топи забвения, но всё равно что-то схожей природы зла. Оно угнетало и давило. Сердце билось учащённо, в висках давило, и каждый шаг давался напряжённо, как будто сотня. Фолиан почувствовал, как по губе что-то стекает и провёл под носом. Кровь. Даже если твари, обитающие здесь, их и не обнаружат – надолго их не хватит. – Вот смотри, а ты, видимо, правильно поняла предсказание Децимы. Куда ткнула, туда и попали… Элисон ничего не ответила, только зашлась кашлем. Судя по тому, как она побледнела, ей было не лучше. «Здесь где-то должен быть алтарь». Удивительным образом Фолиан совершенно чётко представил себе внешний вид алтаря, который должен был здесь находиться. На постаменте из мрамора, он стоял у подножия огромной статуи. Огромная тварь со старательно выведенной скульпторами чешуёй восседала возле алтаря, обхватив его уродливыми руками, и смотрела вверх, и глаза её, круглые, вытаращенные, были полны нечеловеческой ярости и жестокости. Видение это пробрало его до мурашек. – Элисон, – позвал он, – ты тоже это чувствуешь? Что здесь рядом алтарь, и нам нужно его найти? – Нет, – в голосе Элисон прозвучали испуганные нотки. Фолиан подавил накатывающую панику. Надо скорее покидать это место: он как никогда чётко ощущал, что здесь можно легко проститься с жизнью или рассудком. От воды поднимался туман, и становилось всё труднее разбирать дорогу. Мутный, промозглый, белый, как гной, он заволакивал всё вокруг. Во рту стоял солёный вкус, отдающий металлом, кровь из носа текла по задней стенке гортани. Фолиан остановился, чтобы откашляться. И в этот момент Элисон пронзительно взвигнула. Она едва увернулась от накинувшейся на неё твари. Фолиан ударил существо копьём, и оно отскочило назад. Сгорбилось и тяжело задышало, раздувая жабры на горле. Вблизи эти существа оказались ещё отвратительнее. Морда твари очень напоминала рыбью, только при этом до сих пор сохраняла какие-то едва считываемые человеческие черты и оттого отталкивала только сильнее. Из широкого безгубого рта торчали бесчисленные тонкие длинные зубы, похожие на иглы. «Это чудовище может броситься в любой момент», – думал Фолиан. Он тяжело дышал. Сердце изнутри давило на грудь, рубашка липла к вспотевшей спине. У него было полное ощущение, что это мутный кошмар, который снится во время тяжёлой болезни. Тварь бросилась на него. Фолиан снова ударил её копьём. Оно скользнуло по чешуе, так и не пробив её. Тварь хрипло зарычала. Когтистая лапа ударила Фолиана по боку. Фолиан зашипел от боли и оттолкнул тварь назад. Тяжёлая! Она едва поддалась. Тут в неё прилетела палка: это Элисон попыталась помочь. Тварь отвлеклась на удар и обернулась в сторону девушки. Воспользовавшись этим моментом, Фолиан нанёс чудовищу удар копьём. Повалил его на землю. Постарался прижать ногой. Чудовище завозилось и впилось челюстями в икру Фолиана. Острые зубы прошли сквозь штанину и сапоги. Вспышка боли чуть не заставила Фолиана уронить копьё, перед глазами потемнело. Собрав все силы, он ещё раз ударил чудовище копьём. Оно наконец пробило чешую. Тварь отпустила ногу и разинула пасть. Из глотки её летели верещания, хрипы и бульканья. С этими отвратительными звуками она елозила лапами по земле, пытаясь подняться. Фолиан не понимал, что ему делать дальше. Бить это существо, пока оно не подохнет? Бежать, надеясь, что, будучи раненным, оно не бросится вслед? – Фолиан, оставь его! Бежим! Там ещё идут! – закричала Элисон. Значит, всё-таки бежать… Не так-то просто, когда несколько тонких игл только что прошили ногу. Он поднялся и похромал прочь. Он не стал тратить время, пытаясь извлечь копьё из раненой твари. Элисон подставила плечо, чтобы он мог опереться, и они поковыляли прочь. Туман, казалось, заволакивал не только всё вокруг, но и сам мозг. «Слишком медленно!» – было единственной связной мыслью, что мог породить в тот момент разум Фолиана. Позади раздались страшные чавкания и хруст. – Они накинулись на раненого, у нас есть шанс, – услышал он голос Элисон. – Т… уда, – не слишком понимая, почему и куда именно «туда», как спросонья, дал указание Фолиан, и его сознание отключилось. * * * Он сидел на мягком сидении… автомобиля. Фолиан читал о них, видел их старые ржавые каркасы среди руин городов, но ему никогда не доводилось сталкиваться с рабочими автомобилями. А сейчас он просто ехал внутри него, отслеживая, как мир стремительно проносится мимо него в окнах дверей. «Это сон», – осознал Фолиан. Он слишком ясно понимал, где он должен находиться на самом деле. Он должен убегать от диких рыбоподобных проклятых на болоте. Но он тут – не означает ли это, что бедная Элисон осталась на топях совсем одна, оберегая его бессознательное тело? Это было бы ужасно. Фолиан отчаянно пожелал проснуться, но сон не прервался. Что ещё неприятнее, в этом сне он совсем не мог принимать участия в том, что происходило. Всё совершалось без его воли. Он даже разговаривал с водителем, но совсем не контролировал сказанное собой. Он был наблюдателем в рамках чужого тела. Автомобиль остановился возле пристани. Эти деревянные мостки Фолиан хорошо запомнил. Только сейчас они были ещё целыми, недавно построенными. А на воде даже стояли корабли. Неужели это то самое проклятое место, только когда давным-давно? Перед ним был тихий уютный городок, населённый обычными людьми. Это видение казалось ему необыкновенно тоскливым, ведь он знал, что творится с этим местом теперь. На пристани стоял мужчина. Он был выряжен в вычурный жреческий костюм и приветствовал их глубоким поклоном. Тот, чьими глазами Фолиан наблюдал этот сон, сдержанно ответил на его приветствия и спросил: – Значит, вы хотите убедиться, что жертвенник работает? – Зачем же вы так громко говорите об этом, отец Алистер! Отец Алистер!.. Сознание Фолиана сотряслось от ужаса, но страху было негде выразиться физически. Мысли его путались от паники, но не находили выплеска. В этом сне он находился в теле чужого человека, как в клетке. Это был далеко не первый раз, когда во снах Фолиану приходилось наблюдать события из жизни Алистера, и во многом именно из-за этих образов он и возненавидел этого равнодушного и жестокого человека до глубины души, но раньше он всегда мог распоряжаться неким своим телом. Алистер часто даже разговаривал с ним, и в ответ Фолиан мог попытаться на него напасть, что, правда, как правило, ни к чему не приводило. Но он так или иначе мог хоть как-то уйти от самых отвратительных и ужасающих его образов. Теперь же Фолиан лишился и этого. Он был Алистером, и от этого осознания ему хотелось кричать – но кричать он не мог. Тем временем кошмар продолжался. Жрец действительно хотел убедиться именно в рабочем состоянии сооружения. Алистер поговорил с ним ещё немного, после чего посетил алтарь. В точности такой, каким Фолиан видел его в видениях, и даже более жутким, отталкивающим. Фолиану было неприятно смотреть на него, но Алистер пристально рассматривал все детали. Он подошёл к алтарю и стал вчитываться в текст, написанный на его боковинах. Фолиан не знал этих символов и языка, из которого они пришли, но непостижимым образом понимал суть зловещих заклинаний, написанных на нём. Против своей воли он черпал жуткие знания о ритуалах, которые производятся на этом алтаре. И о том, что именно через жертвенник жрецы связывались с покровителем города, и так он защищал подвластные владения от влияния всех остальных древних богов. «Но не значит ли это, – думалось Фолиану, – что во всех Городах есть подобные жертвенники?» Алистер в течение дня обходил весь город. Кроме центрального алтаря, в городских стенах оказалось ещё четыре места силы, по одному на каждую сторону света. Плиты, содержащие тексты, оказались вбиты прямо в стену. Алистер подтвердил, что жертвенник рабочий. Ему предложили помощь в обеспечении транспорта или ночлега, но он отказался. Алистер отправился бродить по городу, рассматривая его виды. «Знает ли он, что с этим местом станет?» А виды и правда были хороши. Едва ли что напоминало Фолиану об ужасной топи, которой станет в будущем этот кипящий жизнью рыбацкий город на берегу реки, сочетающий в себе черты новых Городов и городов старого мира. Лишь алтарь выделялся из общего облика мирного людского пристанищс, предвещая будущую катастрофу. После этого настала полоса без сновидения. Тёмная полоса небытия. Фолиан чувствовал, как его зовёт сквозь сон Элисон. Он слышал её и отчаянно хотел проснуться. Мысль о том, что она, беззащитная, застряла одна в подобном месте, да ещё и с его бессознательным телом, повергала его в ужас. Но он никак не мог вырваться из затягивающей пучины болезненного сна. Вязкой мазутной волной его снова накрывали болезненные видения. И вот он снова смотрел на мир глазами Алистера. Тот прохаживался по городу, сильно изменившемуся со времени последнего видения. Мирный рыбацкий городок погрузился в хаос и отчаяние. Улицы его наводнили охваченные безумием уродливые люди. В этих страшно, до гротеска осунувшихся лицах ясно считывались черты тех монстров, с которыми Фолиану не посчастливилось встретиться некоторое время назад. Теряющие человеческие черты жители города были в полном смятении: запредельные страх, боль и ярость читались в их уже по-рыбьи выпуклых, но ещё не отупевших глазах. Фолиана пугало это зрелище, ему было больно смотреть на чужие страдания, но он никак не мог понять, какие чувства они вызывали у того, чьими глазами он их видел. Что думал по этому поводу Алистер? Иногда несчастные уродцы тянулись в бессильном гневе к Алистеру, но всегда останавливались на полпути, как будто не имели возможности двинуться дальше. Казалось, Алистера огораживал незримый барьер, дарующий ему полную неуязвимость. Алистер дошёл до центра города и внимательно посмотрел на монументальный алтарь с чудовищной статуей. Фолиану было одновременно и интересно, о чём думал и чем руководствовался этот безумец, но в тоже время он страшился это знать. Он боялся прикоснуться к мыслям Алистера, к его порочному и лишённому человечности мышлению, заставляющему делать ужасные вещи не из корысти или любого другого человеческого недостатка, но из глубокой убеждённости в праведности своих поступков и безумного желания направить судьбу человечества в определённое русло. Совсем не спрашивая об этом тех, кого он собирался облагодетельствовать. Фолиану был ненавистен Алистер, ненавистен ход его мыслей, и их беседы в прошлых снах воспринимались им не иначе как кошмары: это были сны, которые по пробуждении хотелось забыть, отмыться от них, как от незримой липкой грязи. Алистер досадливо фыркнул. Фолиан не особо понял, к чему именно это относилось. Он отвернулся от статуи и пригляделся к колеблющейся тени. – Чего тебе нужно, нечестивый? Ты уже часа два следуешь за мной. Тень поджалась. – Это ведь опять ты? Выходи, – голос Алистера звучал устало, – и без человеческой маски, твоя дешёвая буффонада вызывает во мне только жалость. Из тени вышло странное существо. Оно походило на льва размером с собаку, голова длинноклювой птицы. Фолиану оно показалось довольно аляповатым. – И опять нелепо, – засмеялся Алистер, – почему Египет? Да там и не веровали в таких вот… созданий. – Я – загадка. Я – испытание. Я – знание. Я – сокрытое в душах, – скороговоркой заговорило существо. Голос его был лишён эмоций, – Сфинкс. Тот. – Ты нечистивый демон, подобный змею в Эдемском саду. Что-то такое тебе подошло бы куда как больше. Существо молчало. В его невыразительных плоских глазах нельзя было прочесть ничего. Фолиан даже засомневался, что оно понимает слова Алистера. – Это ведь твоя работа? – Алистер показал на город. – Нет. – Как же нет? Когда я был здесь в прошлый раз, все люди веровали в своего золотого тельца и были готовы положить жизнь на то, чтобы демон воплотился в нашем мире. Они страстно хотели принести себя на жертвенник и умереть ради того, чтобы их идол ожил в плоти и крови. Но вот сорвалось, и всё, что они получили, – проклятье и забвение. Их вера, пускай в навеянную демоном ложь, была крепка и оттого достойна некоторого уважения – и тут она взяла и пошатнулась, не дав довести им дело до конца. И кого же я вижу? Мелкую сущность, воплощающую сомнения. Как интересно-то, – голос Алистера звучал осуждающе, насмешливо и весело одновременно. – Сомнения есть человек. – Сомнения – это то, что несёт людям горе. Человек, который считает, что он должен был родиться в другой семье, в другое время, в другом теле – становится несчастен, как только это сомнение взбаламучивает его душу. Из-за сомнений рушатся судьбы. Сомнения заставляют изменять любимым и ревновать, сомнения заставляют бросать работу и близких людей. Сомнения мешают вере и ведут к греху. А ты вот – воплощение сомнения. И ты мне неприятен. Странное создание молчало. – Так что ты хотел? – Не знаю. Убеждался. – Какая напускная таинственность, – рассмеялся Алистер, – Фу ты, какой ты нелепый демон. И на этом сновидение оборвалось. Последнее, что успел подумать Фолиан, – что клюв того странного создания напомнил ему клюв птицы с амулета Элисон. Дальше сны стали совсем хаотичны. Фолиан видел символы с алтарей города, и непостижимым образом они становились всё более и более осмысленными. Текст алтарей восхвалял величие Дагона и призывал к нему, но кроме него были там и слова призыва, слова, призывающие к силе и проклятью этого жуткого места. То было зло, которое заставило душу Фолиана содрогнуться, но он не представлял, как ему сбежать, как отгородить сознание от навалившихся на него отвратительных порочных знаний. Дагон был чудовищен, и Фолиан чувствовал себя песчинкой перед лицом исполинского зла. – Фолиан! Фолиан! Уильям! – опять послышался голос Элисон, и в этот раз Фолиану наконец удалось вырваться из кошмарного омута. Элисон, вся бледная и встревоженная, склонилось над ним. Увидев, что он открыл глаза, она заметно обрадовалась. Фолиан чувствовал тошноту и слабость, он весь покрылся холодным потом. Ему было откровенно дурно, но он радовался и тому, что он вырвался из тисков мучительного кошмара. Он сел, и кровь снова потекла из носа, и Фолиан закрыл его рукой. Он вспомнил последнюю часть сна. Суть проклятья. Фолиан задрожал. Теперь он знал, что эта топь замыкается в себе, и будет огромной, небывалой удачей оттуда выбраться. В большинстве случаев невидимые путы проклятья удерживают людей, желающих покинуть это место, и заставляют вновь и вновь блуждать по одним и тем же тропам. Выбраться требовалось срочно: проклятье давило как прессом. И если они вовремя не уберутся, было только два исхода: они подчинятся злу, подобно тем бедолагам, превратившимся в чудовищ, или умрут. Для Фолиана было вероятнее второе. Его тело отклоняло новое проклятье, и ненасытное зло яростно накинулось на неподвластного ей человека. Он чувствовал себя как на наковальне под неистовыми ударами молота. Сердцу было тесно в грудной клетке, и кровь долбилась в виски. Элисон, кажется, приходилось не так тяжко, но то, что она испытывает нечто подобное, чувствовалось. Фолиан огляделся. Они находились на постаменте возле алтаря. Тот самый алтарь из видения! Фолиан почувствовал резкий приступ отвращения, и что-то в области желудка противно сжалось. Он сжал зубы, сдерживая спазм. – Ты был прав насчёт алтаря, – сказала Элисон. – Он и правда оказался тут. Фолиан старался не глядеть в его сторону. Вместо этого он осмотрел раненую ногу. Рану перевязали. Цвет ткани показался знакомым, и Фолиан догадался, что это оторванный подол платья Элисон – тем более, тот и впрямь был сильно оборван. Фолиан смутился. – Ты оттащила меня сюда и перевязала рану? – Да, пришлось волочить, и это было непросто, – призналась она. – Боюсь, у тебя всё тело теперь в синяках. Хорошо, что ещё хоть оказалось недалеко. Да, ушибы чувствовались. Удивительно, как ей вообще удалось его дотащить. – Это неважно. Где чудовиша, они не гнались за нами? – Они сначала сожрали труп сородича, а теперь окружают нас, – ответила Элисон. – Смотри! Она указала в заросли. Чувство безнадёжности усилилось: твари окружали их кольцом. Фолиан не мог понять, почему они выжидают и не кидаются на них прямо сейчас, но совершенно ясно осознал: уйти отсюда они им не дадут. Кажется, положение сложилось безвыходное. Промедление грозило гибелью. И неважно, что его принесёт: зубы и когти проклятых или само проклятье. И тут Фолиану пришло на ум последнее видение. Он начал понимать, что у них есть шанс спастись, но мысль о том, к чему ему придётся прибегнуть, заставляла его холодеть изнутри. Он посмотрел на Элисон. Он испытывал благодарность к ней, что она его не бросила его в такой сложный час. Меньше всего он хотел, чтобы она сгинула в этом злосчастном месте. Он обещал ей, что они выберутся и найдут её брата. Так что если есть хоть какой-то шанс спастись, его надо использовать. Даже если ему придётся прибегнуть к силе алтаря. – Я… попробую… – слова давались ему нелегко, – на время ослабить проклятье. Я буду читать заклятье, – только не спрашивай, Элисон, откуда он его знает! – Если получится, мы сможем отсюда сбежать. Элисон кивнула и с надеждой посмотрела на него. Это приободрило Фолиана, но к алтарю он всё равно подошёл на негнущихся ногах. Преодолевая отвращение, он начал читать заклинание на языке, которого ещё только что не знал. Звучал он жутко, совсем не напоминая человеческую речь – горлу Фолиана едва давались эти противоестественные, кощунственные звуки. Он чувствовал, как что-то чуждое этому миру обволакивает его. Перед глазами его вставала нереальная, невозможная картина. Он как будто находился на океанском дне, под толщей воды. Тёмные воды колыхались, но он все равно мог разглядеть в них загадочные руины другого мира. Среди руин возвышались врата, величественные и кошмарные одновременно. Они были приоткрыты, и скверна сочилась из них, как гной из воспалённой раны. Волей Фолиана врата пришли в движение, и щель стала уже. Но вместе с тем Фолиан почувствовал порчу другого мира. Что она окружает его, что она внутри него. Наполняет, как жидкая гниль, шевелится, как клубок червей. Ему показалось, что она польётся у него из ушей, глаз и рта, переполнив его, как сосуд. Когда Фолиан вышел из транса и вернулся в себя, он не смог больше сдерживаться, и его вырвало. Вместе с тем он ощутил, как исчезло и то незримое, что, казалось, было готово раздавить его в любой момент. Только осталось чувство грязи, распирающей его изнутри. – Как ты узнал, что нужно было делать? – спросила его Элисон. Образ Врат мучительно преследовал его. Неужели он сейчас каким-то образом коснулся чужого мира, как это делают Привратники? И если так, то кем надо быть, чтобы идти на это снова и снова, как Алистер. Фолиан огляделся. Твари, до этого окружавшие их, безвольно лежали, как будто лишившись всяких сил. Видимо, преобразившись в чудовищ окончательно, они черпали силы из собственного проклятья. Но надолго ли сработает уловка Фолиана? – Давай убираться отсюда, – сказал Фолиан, оставив Элисон без ответа на её вопрос. * * * После опасных зон – земель, годами лелеющих и взращивающих своё проклятье, этих вгоняющих в отчаяние удушливых топей, – обычная походная ночевка казалась удивительной роскошью и блаженством. Расстраивало Элисон только то, что Фолиан после всех этих событий стал ещё молчаливей и замкнутей. Что-то его явно тяготило. Элисон так и не поняла, что произошло на болоте. Откуда Фолиан знал этот чудовищный язык и слова заклинания? Как бы то ни было, это их спасло. Более того, после этого Фолиан с удивительной уверенностью вывел их к безопасным землям. Она пыталась его разговорить, понять, что же это было, но он отвечал рассеянно и невпопад. Даже когда они устроились на ночлег, Фолиан продолжал думать о чём-то своём. Царило безмолвие, и только крики ночных птиц разрывали тишину. Фолиан сидел в отдалении, погрузившись в себя. Завернувшись в походное одеяло, Элисон прокручивала в уме последние события и недавние признания Фолиана. Бедный Фолиан! Как ему, должно быть, одиноко. Интересно, как он выглядел по-настоящему? Элисон невольно начала фантазировать, как бы мог выглядеть Фолиан, если б его внешний вид соответствовал характеру. Она вспомнила и про то, что на деле он значительно моложе… И под эти мысли незаметно уснула. Снилось ей, что она всё так же спит в своей палатке, только при этом ей так спокойно. Так спокойно как будто… Ей шло на ум, что Хангбадском храме хранились таинственные артефакты технологий старого мира, и из подвала, как черви, тянулись толстые гладкие провода. Некоторые из них поистёрлись, и металлические сердцевины их торчали наружу. И вот её тревога, обычно обнажённая, как эта самая железная начинка провода, сейчас была мягко укрыта упругой оболочкой. Так приятно. Рядом с ней сидел её брат, и с ним она чувствовала себя необыкновенно уверенно. Только с ним она ощущала себя в полной безопасности. И всё же… – Почему ты ушел? – спросила она. – Иначе ты бы осталась, – она не видела его лица. Отголоски сознания твердили ей, что это сон, но она всё равно пыталась запомнить облик брата, впитать в себя его образ. – Он избил меня тогда, – сказал брат. Она даже не стала уточнять, кто. Кто же ещё? Этот самовлюбленный тиран. У неё даже заныли ребра. Она словно вновь ощутила, как всё тело ломит, как от ушибов всё болит, и весь мир сворачивается до болезненных ощущений и чувства безысходности. И ведь бил он всегда так, чтобы никто из посторонних не видел кровоподтёков: ведь нельзя, чтобы кто-то знал, что в их нарочито идеальном семействе что-то не так. – Нельзя тебе было там оставаться, – донеслось до неё эхом. Кольцо звука сомкнулась на ней, и Элисон не смогла бы сказать, кто именно произнёс эти слова. Брат или нет? – Но где ты сейчас? Как мне тебя найти? Брат молчал. Его печальные глаза смотрели в пустоту. У Элисон появилось дурное предчувствие, и она закричала: – Всё в порядке? Почему ты молчишь? Неужели случилась беда? Неужели Элисон уже опоздала? Он оборачивается, и глаза его – как провалы. Спутанные провода, идущие из подвала Хангбадского храма. Пустое помещение, ведь обычно ночью нет прихожан. Элисон плачет, свернувшись у алтаря. Странный прихожанин говорит так успокоительно, ласково, но приходит он из ниоткуда. И у него нет лица. Когда Элисон проснулась, она даже не знала, как относиться к этому сну. С одной стороны, сон есть сон, случайные образы, подкидываемые сознанием. Но ведь, с другой стороны, в прошлый раз во сне её брат по-настоящему показал ей дорогу. И эта последняя сцена была такой странной и… смутно знакомой. Хотя Элисон ничего подобного не помнила и даже не представляла, что именно она могла ей напоминать. Фолиан начинал понемногу отходить от своей необъяснимой тоски и замкнутости, но они всё равно практически не разговаривали по дороге. Только в какой-то момент он подметил, что у него ощущение, что за ними следят. Ему казалось, что он несколько раз замечал женскую фигуру, но всякий раз та исчезала раньше, чем он мог убедиться, чудится она ему или нет. Элисон ничего не замечала, и она списала всё на его повышенную нервозность после всей этой чертовщины. Они только вышли из проклятой зоны! Кто из людей может за ними следить? Да ещё женщина! Кроме того она чувствовала себя слишком утомлённой, чтобы ещё переживать из-за слежки. По счастью, через день, едва держась на ногах от голода и усталости, они вышли к какому-то Городу. Из-за высоких стен виднелись шатровые крыши диковинных башен, и в пригороде всё суетилось, шумело, но было таким живым. – Что это за Город? – спросила Элисон Фолиана. Она так измоталась, что у неё немного притупилось восприятие. Она почти не испытывали ни радости, ни любопытства. Фолиан пожал плечами. – Не знаю, – сказал он и потёр виски. – Я тут тоже никогда раньше не был. Но я надеюсь, мы найдём тут еду и ночлег. Никому не рассказывай про наши похождения в опасной зоне, хорошо? Особенно про наше спасение, – попросил он, – мне кажется, я воспользовался очень нехорошей подсказкой. Под стенами города пестрели яркие шатры торговцев, и Элисон с Фолианом отправились туда. По словам Фолиана, там он надеялся выторговать еду подешевле. Что он и сделал, распрощавшись с остатками своих сбережений. И тут же передал Элисон какой-то пирожок. – Вот пока что, чтобы не накидываться сразу. После длительного голода это вредно. Элисон его нравоучительный тон не понравился, но она не дала глупому раздражению вырваться из себя и только поблагодарила его. В конце концов, это была еда на его деньги. Она тоже пыталась что-то купить, но здешние торговцы совсем не хотели принимать хангбадские монеты. Это удручало Элисон. Пирожок исчез с огорчительной скоростью, Элисон даже не смогла бы ответить, какой он был на вкус. С такого голода это казалось не так уж и важно. Но, как Фолиан и предупредил, пока что этим нужно ограничиться. Элисон всё ещё не чувствовала себя сытой, но всё же жить уже стало легче. Они прошлись вдоль прилавков дальше, как вдруг их кто-то окликнул. Голос показался Элисон знакомым. Она обернулась и к своему удивлению узнала в одном из торговцев Джерри. – Кого я вижу! – сказал тот с широкой улыбкой, – Элисон и Уильям! Он был одет совсем в другую одежду, не в ту, что в их последнюю встречу. Теперь он носил тёмно-зеленый плащ, заколотый металлической брошкой в виде стилизованно изображённого коричневого зверька. Выглядел он удивительно опрятно и чисто, можно даже сказать – холёно, особенно в сравнении с ними, потрёпанными за время бегства из проклятых земель. Когда только успел! Элисон даже позавидовала. Как он добрался сюда раньше них, и откуда он взял время и возможность привести себя в порядок? Он же бежал прочь от чудовищной твари из опустошённой деревни так же, как и они! Но в целом Элисон была рада его увидеть: хорошо, что он выжил и с ним всё нормально. – О! Джерри! Здравствуй! – ответила она, – Ты неплохо выглядишь для человека, который оказался в той передряге. Джерри рассмеялся. – Рад, что вы спаслись, – и сочувственно добавил: – Тяжко пришлось? – Да, есть такое, – вздохнула Элисон. Джерри хотел непременно узнать про их спасение больше. Он даже свернул торговлю на этот день. Всё равно, по его словам, он уже опять собирался в дорогу. К огромному удивлению Элисон, Джерри сказал, что со времени того злополучного посещения прошёл уже почти месяц. Элисон было сложно в это поверить. Как? Они, конечно, проблуждали в болотах забвения, где крайне сложно следить за ходом времени и ясно мыслить – но разве выдержала бы она столько времени без еды, без нормального отдыха и в промозглой сырости? А после особняка и топи с жуткими рыбообразными тварями они и вовсе ночевали только раз, когда уже покинули это ужасающее место. Да и у Фолиана отросла только щетина – за месяц бы точно получилась борода. Однако Фолиан догадался, в чём дело. – В опасных зонах время часто идёт иначе, чем во внешнем мире, – пояснил он. – Я читал об этом, но мне с трудом верилось. Но вот, – он развёл руками, – видимо, так всё-таки бывает, и мы сами в этом убедились. По спине Элисон пробежали мурашки. Ладно ещё пара недель, а ведь так они могли пропасть и на больший срок. На год и больше! Подумать только, жуть какая. А ведь время идёт… вдруг с братом что-то случилось за то время, пока они скитались по проклятому месту? Не поэтому ли в последнем видении он выглядел таким грустным?.. Нет, она слишком много придаёт значения сну – но, как бы то ни было, больше терять времени им никак нельзя. – Людвиг из нашего каравана обратился в Новый День, так что, стоит надеяться, инквизиция уничтожит эту дрянь, – сказал Джерри. – К сожалению, Фридрих не убежал, погиб. Не могу сказать, что испытывал к нему особо тёплые чувства, но он не заслужил такой страшной участи. Элисон кивнула, даже не сразу вспомнив, кто это – кажется, тот странный торговец, вырезающий черепа из лошадей. Сам Джерри за это время успел вернуться к себе в деревню и набрать новых товаров на продажу (поклажу теперь вёз миловидный ослик, который показался Элисон весьма симпатичным). Пожаловался на убытки и признался, что пока не присоединялся к каравану, как он это делает обычно. Он сочувственно посмотрел на истрёпанную одежду странников и предложил им переодеться. – Платить нечем, – прямо ответил Фолиан. До этого он весь разговор с Джерри в основном молчал. Об их злоключениях рассказывала Элисон. И она помнила о просьбе Фолиана: старалась не вдаваться в детали и умолчала о ряде событий. – Будет возможность – отдадите, – пожал плечами Джерри. Фолиан грустно рассмеялся: – А ты не разоришься с таким подходом? – Это мелкие торгаши-жулики ищут сиюминутную выгоду, я смотрю в будущее, – он хитро улыбнулся. Улыбка Фолиана смотрелась болезненной гримасой. Видимо, сам он своё будущее представлял совсем не радужным. Тогда Элисон предложила обменять одежду на свои никому ненужные хангбадские монеты, чтобы хоть как-то избавиться от повисшей неловкости, и Джерри со смешком согласился. Элисон почти сразу отошла в укромное место, чтобы никто не видел, и сменила одежду. И как же приятно было переодеться в чистое! Пускай ей достались простоватые штаны и рубашка – но то промокшее рваное платье, особенно после того, как она оторвала кусок подола, чтобы перевязать раны Фолиана, смотрелось совсем жалко, и носить его было невыносимо. Переодевшись, Элисон вернулась к палатке, которую разбил Джерри. Тот, судя по всему, пытался разговорить Фолиана, но как-то не особо успешно. Фолиан сидел, весь скукожившись, и при возвращении Элисон немного оживился – видимо, беседа правда не задалась. И почему Джерри к ним так хорошо относится? Элисон подумалось, что во внешнем мире ей удивительно везёт на друзей. – А почему у этого города ты в пригороде торгуешь, а не за стенами? – спросила Джерри Элисон. – Это Блэктаун. У меня с ним проблемы, – нахмурился он. – Лучше мне там не появляться. Фолиан пристально посмотрел на торговца. Джерри молчал, взгляд у него стал задумчивый, напряжённый и тоскливый. Элисон догадалась, что за этим скрывается какая-то нехорошая история, и поэтому не рискнула ничего спрашивать. Но неожиданно Джерри решил сам всё рассказать. Может, хотел выговориться. – Это связано с одним крайне неприятным случаем. Мэри была хорошей девушкой. У неё возникли какие-то проблемы в родном городе. Сирота, жених бросил, ещё какие-то долги – кажется, тоже из-за жениха. Словом, она хотела сбежать от проблем, да ещё повидать мир, поэтому присоединилась к нашему каравану. Она была милая, общаться приятно, жизнелюбивая. Я ей и предложил переехать в свою деревню. Мы всегда охотно принимаем новых жителей. Города – это же, – он на мгновение замялся, оценивая реакцию Фолиана и Элисон, – иллюзия безопасности, нет ничего хорошего в том, чтобы ждать милости от демонов. При этих словах Фолиан явно напрягся. Элисон не поняла, что насторожило Фолиана. Саму её смущало категорическое отношение Джерри ко всем древним богам, даже к покровителям, берегущим города от проклятий. Впрочем, у каждого свой взгляд на мир. В конце концов, люди, которые так упрямо придерживаются подобных убеждений, в первую очередь осложняют именно свою собственную жизнь. – Но, к сожалению, она прожила у нас совсем недолго, а потом отправилась дальше. Видимо, она вообще пока была не готова осесть. Что там случилось дальше, сказать сложно. Как я понял, на неё напали грабители и убили. Жалко её. А у неё в Блэктауне, оказывается, была подруга, которая знала, что Мэри ушла с караваном. А караван – с этими людьми я тоже больше дел иметь не хочу – указал на то, что я увёл её в своё родное поселение. Не знаю, что там в конечном итоге решила стража, нужны ли им для обвинения какие-то доказательства, но на воротах у меня будут серьёзные проблемы. Да мне и тут, в пригороде, не слишком-то комфортно торговать. Прошло уже около года, но я всё равно боюсь, что меня здесь кто-то узнает. Элисон стало жалко девушку. Наверное, не от хорошей жизни она отправилась неизвестно куда из родного города. Они с ней чем-то похожи, только, в отличие от неё, у Элисон была цель, было стремление идти вперёд, а у неизвестной Мэри – только желание бежать прочь. И хотя Элисон сама начинала свой путь в одиночку, теперь ей уже казалось диким, что Мэри решила путешествовать во внешнем мире совсем одна. Такая лёгкая добыча для грабителей: потерянная и одинокая. – Может, не стоило отпускать её одну? – Мы её уговаривали остаться, – хмуро пробормотал Джерри, – а сопровождать человека, который сам не знает, куда хочет… – вместо окончания фразы Джерри досадливо зашипел, вздохнув через сомкнутые зубы. Элисон невольно подумалось, что на такое в самом деле только Фолиан и пойдёт. И на сердце её разлилось горячее чувство благодарности. – Кто знал, что так выйдет, – продолжал мрачно говорить Джерри. – Если бы она подождала хотя бы моего следующего выезда по торговым делам. И зачем она спросила? Ведь уже ничего не поделаешь, а Джерри, должно быть, тяжело. Наверное, он винит себя за эту смерть, а она его как будто обвиняет. Ей должно быть стыдно. Повисла неловкая пауза. Фолиан молчал, и Элисон не могла понять, как он относится ко всему сказанному. Вроде бы с сочувствием? Но она была в этом не очень уверена. – Так что я не планирую задерживаться здесь, – закончил тему Джерри. – А у вас какие планы? Ты вроде указывала на карте, что как раз планируешь в Блэктаун, я правильно помню? Элисон растерялась. Раньше она планировала идти туда, куда ткнула пальцем, но эти места они уже прошли. И обман – что она якобы идёт в город, – уже как будто потерял всякий смысл. И тут она вспомнила про амулет. Когда ещё, если не сейчас? Почти не думая, насколько невпопад будет звучать её ответ, она торопливо достала амулет и показала Джерри. – Не совсем… Ты не знаешь, что это? – Амулет из меди, – усмехнулся Джерри, – а что ещё? Элисон не смогла скрыть своего разочарования. – Это я и пытаюсь понять: он принадлежал человеку, которого я ищу. Джерри хмыкнул и полез куда-то в свои вещи. Он поковырялся в сумке и к огромному удивлению Элисон достал оттуда в точности такой же амулет. Элисон решительно ничего не понимала. – Но… Откуда? Что это за амулет? – Да не знаю я, украшение из меди. Мне его вчера продала одна женщина. Я ещё ненароком спросил, откуда она приехала. Из Уксура. Насколько я смог выяснить, это поселение к югу отсюда. Я в таком ни разу не был. А учитывая, что я даже участвовал в составлении карт – это удивительно. Я думал туда наведаться. Сердце Элисон забилось быстрее. Радость, волнение. Это была зацепка, точно зацепка. Впервые за долгое время она, кажется, смогла по-настоящему поймать ускользающий след брата. Джерри рассмеялся и сказал, что она может присоединиться к нему, ведь, как он уже сказал, он и так собирался узнать, что это за поселение и нельзя ли наладить с ним торговые отношения. Фолиан согласился составить ей компанию и дальше – Элисон обрадовалась ещё больше. Неужели в её жизни всё-таки началась светлая полоса, и она наконец-то достигнет своей цели?