***
Марсель высадил своего попутчика в центре Риги. Цой отстегнул ремень, открыл дверцу и осторожно ступил на асфальт, будто бы ещё сомневаясь, стоило ли это делать. Он в последний раз посмотрел на дальнобойщика, и по-настоящему искренне, благодарно ему улыбнулся — ведь и вправду, этот латыш очень много для него сделал. — Спасибо за то, что подвезли, дядь Марсель. — Парень помахал ему рукой. — Бог знает, что ты ищешь, друг мой, — Он загадочно ухмыльнулся. — И что будет. Но удачи тебе, Витёк, береги себя. Дверца закрылась, мотор завёлся, и грузовик тронулся. Музыкант провёл уезжающего долгим задумчивым взглядом, спрятав руки в карманы косухи — хотелось бы ему, чтобы всё было так просто и дальше. Бровь Цоя немного нахмурились — посмотрев на номера машины, он понял что они были совсем не советские. Что на них был виден совершенно другой флаг: на синем фоне в ровный круг стали двадцать восемь жёлтых звёзд, а сочетанием букв и цифр являлось «GP- 68 32». И только сейчас он также заметил, что машина была иномаркой. Так вот, откуда такой салон!.. Странно, но раньше таких ему видеть всё равно не приходилось. И номера эти… Удивительно. Теперь перед ним предстала ночная Рига. Эту ночь Виктор мог посвятить всецело и полностью только себе и своим размышлениям. Так как машина уже давным давно скрылась из виду, стоять, как столб, у парня причин больше не было. Он развернулся и медленно пошагал вдоль ночной улицы, пересекаясь с каким-то редким количеством человек, попадавшимся на тротуарах в это время. «Но если есть в кармане пачка сигарет…» — Пронеслось у него в голове, от чего на лице возникла печальная ухмылка. Музыкант похлопал по карманам руками, но к своему удивлению не обнаружил ни единой пачки. Иронично получилось. — «Значит всё не так уж плохо на сегодняшний день…» Вот так неплохо… Ладно, сейчас оставались проблемы посерьёзнее. Он расстегнул карманы и пошарил уже по ним внутри, но достал от туда только несколько рублей, и пару копеек мелочью. В этот момент, его живот предательски заурчал… Интересно, тут поблизости есть какой-нибудь ларёк? Закусочная, ресторан? Ну, на последнее у него денег уж точно не хватало, но вот купить себе булочку или запить голод колой возможность была. А если повезёт с его деньгами, то и пачку сигарет заодно возьмёт. Сколько там сейчас стоят кубинские сигареты Ligeros? Не изменились расценки, нет? Ну и ладно. Сейчас стояла такая пора ночи, когда всё всё ещё отдавало духом дневной суматохи и оживленности, духом ездящих трамваев и электричек, духом прохожих и шагов об асфальт, духом тысячи идущих шаг в шаг по тротуару людей, ритмы сердец которых соединяются в один единый, а они даже не подозревают этого. Это ещё не была та ночь, когда всё затихает, и ты остаёшься посвящённый самому себе. Это была ещё не та пора, когда ты мог стоять на балконе или сидеть на кухне, смотреть вдаль, за горизонт, потягивать сигарету и выдувать дым, а потом гасить окурок об пепельницу и думать, думать об одном… Приковывая свой взгляд к одиноко горящим на расстоянии друг от друга фонарям, вглядываясь в малиновый, фиолетово-синий закат, а потом глядеть на спускающиеся к тебе звёзды и резко отяготиться бременем неизбежности и тяжести всего происходящего вокруг и быта, которое камнем падает тебе на душу. Нет, это была ещё не та пора. Для нужной надо было ещё подождать. Пока Виктор искал ларёк, его не переставали удивлять окружающие. Они отличались от прохожих, которых привык видеть музыкант не только внешне (одеждой, причёсками, манерой речи и поведения, походкой), сколько тот ментально, на подсознательном уровне понимал, насколько от них отличается. Он чувствовал себя чужим — чувствовал себя белой вороной даже среди такого небольшого количества людей, от чего спрятал руки в карманы, наклонился немного вперёд и быстрым шагом начал пересекать улицу, абы только не вливаться. Ветер обдувал его волосы и заносил пряди немного назад, пока сам, наконец, не затих. Машины также привлекали его внимание — везде были не такие номера. Всё были иномарки, и только изредка он встречал старые добрые Жигули, Москвичи, Волги… Неужели отечественный автопром настолько сильно шагнул вперёд? Вите начало казаться, что весь рассказ Марселя начал приобретать новый смысл. Он не знал, зачем тогда спрашивал всё это, раз не очень-то было и верил, но с другой стороны Цой прекрасно понимал, что знать это было жизненно необходимо. И вот — радости музыканта не было предела, когда он наконец-то наткнулся на придорожный ларёк. Целых несколько, выстроенных в ряд. Похоже было на небольшой рынок, но единственным магазином, который ему воистину показался не таким грязным, чем остальные, была маленькая коморка, на стены которой, не имевшие ни единого живого места были увешаны журналами, календарями с девушками в бикини, гороскопами, судоку, раскрашенными в кислотные цвета, китайскими брелоками для ключей, пластмассовыми, дешёвыми и вонючими игрушками из канализации, порно журналами, коллекционными журналами со всякими мелкими безделушками в духе плюшевых собак с ошейниками или фарфоровых куколок, прикреплённых к обложкам намертво, и всего остального по мелочи. На отдельном прилавке выложили сигареты, а на полке выше лежали на сомнительного вида клеёнке булочки… Но разве у Виктора был выбор? Если посмотреть на магазины по соседству, то этот казался здесь самым элитным. Он подошёл поближе к прилавку и начал его изучать. В первую очередь оценил сигареты (но своих любимых там не нашёл). Парень обратился к старой продавщице, пахнущей тоже, как любая другая старушка, с красивыми кудрявыми и вьющимися седыми волосами, полосатой серой кофте в чёрную полоску и тёмно-синих штанах с очками в толстой чёрной оправе. — Извините, а у Вас есть сигареты «Ligeross»? Она оторвала взгляд от судоку, который в то время решала, и смерила его оценивающим, недовольным взглядом. — Я по-Вашему все названия наизусть знаю? Смотрите на прилавке, молодой человек. Цой глубоко вздохнул. Типаж старой продавщицы ему попался непростой — недовольный, «делающий одолжение». Но что оставалось делать? Он быстро осмотрел прилавок с сигаретами ещё раз, но не найдя своих любимых, взял понравившиеся «Marlboro», после чего, положив их перед ней, попросил булочку с корицей. — С Вас 2 евро. — Сказала она своим скрипучим голосом. — Сорок два… — Витя услышал новое для себя слово. Это что ещё за валюта такая? Он достал свои двенадцать рублей и всю мелочь и выложил перед ней с довольно неловким, виноватым и замявшимся видом. — Вот… Она опустила на деньги свой твёрдый, колючий взгляд. Её брови во мгновение ока полезли на лоб, дико скривившись, а сама она возмущённо выдала: — Это что ещё такое? Советские рубли? — И отдала деньги ему обратно. — Вот уж, клоуны! Иди в комиссионку сходи, ты!.. Союз давно распался... Пора жить нашим днём... Ты ни дня там не прожил, а уже хочешь туда. Она оставила его одного стоять в ступоре. С небольшим опозданием Цой услышал, как катится по асфальту его заветная мелочь, а окошко захлопывается. Вот же… Старой дурой её язык назвать не поворачивается! Витя быстро сел на корточки и начал собирать выпавшие копейки, стараясь не ругаться, поскольку в темноте их найти было ой как нелегко. Что же это за истеричка эдакая? Ой, как кровь у него от гнева кипела, ой, как кипела… Это же надо такой быть? Он собрал всё и выровнялся, стал под фонарём и начал пересчитывать деньги. Рубля не хватало… Бог бы с этой старухой, но деньги! Их же сейчас так катастрофически не хватало! Она привселюдно оставила его «в дураках» и унизила. И за что? За то, что человек ошибся с валютой? Что такое это «евро» вообще? И СССР… «Союз давно распался...» — Пронеслось эхом в голове. Нет, подождите-ка… «…А потом в декабря 1991 и Союз распался… Эх, не дожил Виктор…» — Вспомнилась в голове ранняя реплика Марселя из его рассказа. Как же… Как же он прослушал?.. Это стало ещё одним поводом для полного потрясения. То есть валюта, сельское хозяйство, вообще всё устройство, вся система… Упали? Рухнули? 69 лет… Шестьдесят девять лет просуществовало такое гибридное творение — Союз Советских Социалистических Республик. И сейчас, судя по всему, музыкант был готов вскинуть голову, приложить руки ко рту и закричать во весь голос туда, вверх счастливое «Спасибо!» не только за то, что это свершилось, а и за то, что он испытал такое облегчение, не испытав всех последствий полностью на своей шкуре. Зато испытал перестройку. Значит, видимо, это всё перестройка… Ну да, оно к тому и шло. Теперь Цой это понял. Приятно шокированный, он мотнул головой в сторону и неловко расплылся в глупой улыбке, которая пропала, как только он вспомнил про деньги. Распад Союза значил падение всего, и это полностью даже не перечислить. Но что же ему теперь делать с деньгами?.. На лице появилась растерянность. «Иди в комиссионку сходи, ты!..» — Вспомнились опять слова доброжелательной продавщицы. Ах да, комиссионка… Сколько же стоят советские рубли в этих «евро»? Тут было настолько много всего нового, чего Витя осознать не мог потому, что попросту не успевал за течением, что аж голова кружилась! Он почувствовал себя… Старым. Не быть в курсе всего и заметно отставать по времени ему не нравилось. Тридцать лет… Нет, он не умирал! Цой дёрнул головой, чтобы отмахнуться от этих мыслей, потому что всё это время внушал себе, что всему происходящему есть логическое объяснение. Значит так — в его планы вошёл новый непредвиденный пункт: Комиссионка. Что там ему ещё надо было сделать?.. В голове, Витя уже сложил план, которому в хронологическом порядке собирался следовать. Раз так, то для начала надо было посетить вышеуказанный пункт и поиметь возможность обменять свои деньги на современные. Потом, ему следовало пойти и купить себе перекусить, потому что… Потому что живот сводило с голоду (так, будто бы он действительно несколько лет в спячке пролежал, и тут проснулся!), после чего найти ближайшие таксофоны, забросить монетку и связаться с Наташей… Ох, и найти, где переночевать. Это самое главное. Он надеялся задержаться в Риге не дольше, чем один, максимум два дня. Но он подловил себя на мысли о том, что ему как можно скорее хотелось встретиться с семьёй и заверить их, что всё хорошо, но совсем не возвращаться к бытовой жизни и вновь становится загруженным концертами и обязанностями. Где же найти то, что ему надо… Глубоко выдохнув, он вновь продолжил блуждать по безлюдным улицам, большинство этого времени или смотря себе под ноги, или поглядывая на чистое, безоблачное небо. Дышалось немного тяжелее — может, это всё такой воздух? В конце концов, это город. Взгляд скользнул по домам. Это был один из старых районов Риги, где всё ещё местами оставалась брусчатка, а большинство жилых домиков были обычно небольшого роста, каменные из кирпича и красиво исполненные. Это чем-то напомнило Цою здания ещё царских времён, которые он мог встречать в родном Ленинграде (на Миллионной улице, например). Но от российских они точно отличались чем-то своим непревзойдённым и собственным. Все они были особенные. Начало немного моросить, и музыкант наёжился. Ему и вправду не хватало только промокнуть до нитки. Он ускорил шаг и начал всматриваться в вывески повнимательнее — потом, спрашивать у прохожих. Сначала, где находится комиссионка, а потом где улица и как туда добраться. Не все могли понять его русский язык — далеко не все латыши так могут. Можно предположить, что до этого ему с этим везло, но к примеру человек двое точно его не поняли, и ему пришлось идти дальше… Пока ему наконец не сказали. Знаете, к тому времени стало уже совсем всё равно, от кого надо это услышать, соответственно, Виктору это рассказал сомнительного вида мужчина. В старой шапке, синей потрёпанной куртке и чёрных штанах, отёкшим и опухлым лицом он сообщил ему, что всегда ходит в ту, что за углом, он кокраз от туда возвращался. — Хочешь, покажу? — Нет, спасибо, я сам. — Он желал оставаться на приемлемой дистанции, и напоследок улыбнулся и помахал ему рукой. Злить пьяницу не хотелось. Не стоит затрагивать то, как он туда добрался и как завёл разговор с торговцем. Он почти сразу же отдал ему все монеты и с заинтересованным, молящим взглядом уставился на того, в душе просто-напросто надеясь получить сумму достаточную для того, чтобы купить себе хоть немного еды… Или снять номер в отеле на вечер, и чтобы осталось на таксофон… Господи, так много желаний, и так мало денег… Ведь наверняка мало, не так ли? Парень совсем не разбирался в стоимости монет и коллекционировании, но он ведь мог получить хоть что-то за ЭТИ деньги? Интересно будет ещё поинтересоваться, какой у евро курс… — Ну, парень, даже не знаю, что я могу тебе сказать. — Торговец — а именно дяденька лет шестидесяти, добродушный на вид, с проплешиной на макушке, круглым, немного морщинистым лицом, мешками под глазами, чьи нисколько не портили его, и толстым носом. Он озадаченно почесал себе затылок, отложив так называемый «бинокль», при помощи которого тот разглядывал каждую копейку. — Монеты, в принципе, выглядят очень даже по-новому. Как будто они до сих пор в обиходе. За каждую такую я могу добавить тебе по одному евро… Цой расценил это, как неведомое везение, от чего широко улыбнулся. — Спасибо! — …Но кого-то ты мне всё-таки смутно, но напоминаешь… — Мужчина проигнорировал благодарности, уставившись на лицо Виктора пристальным изучающим взглядом. Он выглядел так, будто читал его, как книгу — от чего парню невольно захотелось покинуть комиссионку как можно быстрее. Ему не нравилось, когда его вот так вот берут и рассматривают, как экспонат в каком-нибудь музее. Образовавшуюся тишину, нарастающее раздражение музыканта и свои размышления прервал всё тот же хрипловатый старческий голос: — Я тоже в твоём возрасте слушал Цоя. Мне сейчас шестьдесят два, а тогда… Было тридцать два, когда его не стало. Горевали всей семьёй. Он писал такие… — Собеседник цокнул. — Знаешь, очень проникновенные песни… Будто бы душа в душу. Это были песни для людей о людях, ну и не только… А сейчас вот. Сейчас совсем другое время, а жаль. Не все его помнят. — Он откинулся назад на спинку кресла. — А ты давно его слушаешь? — Чуть ли не с пелёнок. — Соврал Витя с ехидной улыбкой. Ему очень понравилась такая рецензия на своё творчество, пусть и не совсем, по его мнению, местами правдивая. Совсем чуть-чуточку. — Родители любили его слушать, и я со временем полюбил. — Странно. — Мужчина вскинул брови вверх. — Я думал, после такого люди обычно и не вспоминают о том, что им навязывали родители. — Они не навязывали. — Фраза, пусть и ложь, прозвучала очень глубоко и серьёзно, и образовала после себя пропасть в разговоре. Они молчали несколько секунд. — И всё же, у вас одинаковые лица. Вы как братья-близнецы, у тебя даже голос похожий. Я очень удивлён, как такое вообще могло произойти? Я завидую тебе с твоей внешностью, сам хотел бы им быть. Ну так, а что, ты тоже пишешь музыку? — Стихи, иногда. — Без особого интереса ответил уклончиво Витя, пожав плечами и отводя взгляд. Они опять замолчали. — Так… — Собеседник вновь выровнялся в кресле, и взял со стола свои очки, одевая их, после чего открыл один из ящиков в тумбе справа от стола, и начал там рыскать. — За такие хорошие монеты я готов удвоить цену. А тем более, что не каждый день встретишь такого же фаната Цоя, как ты сам. Так что держи — и трать с умом! Перед музыкантом положили небольшую пачку денег. Вроде бы и небольшую, а приятно — он тотчас же возбужденно взял её, осмотрел и мигом кивнул торговцу. «Так вот они какие — эти евро…» — Пронеслось у него в голове, пока он шёл к выходу, поблагодарив того. А потом резко остановился и развернулся к нему лицом. — Слушайте, а какой у евро сейчас курс? — Курс к чему? К рублям? — Ну да, рублям. — Ну, одно евро — 81 Российский рубль. — Достаточно много… — Прошептал тот себе под нос, удивившись такой цифре, как простой советский гражданин, а потом выровнялся и сказал тому: — Ладно, спасибо Вам большое! Мужчина ничего ему не ответил, и только недовольно проворчал себе под нос, когда тот ушёл: — Нет, точно не Цой. Далеко ему до него. — Такой вердикт заключил его бывший собеседник, при всём ином прекрасно понимая, что Виктора Цоя нет в живых.***
Витя нашёл другой ларёк. Денег ему хватило и на сигареты, и на колу, и даже на небольшую плюшку. Он наконец-то поимел возможность утолить свой голод — никогда ещё в своей жизни музыкант не ел сдобную булочку с такой жадностью и быстротой. Парень пересчитал оставшиеся деньги, и осознал, что 40 евро ему вряд ли хватит на то, чтобы арендовать себе жильё несмотря на то, что у Виктора особого представления об этом деле не было. Идя по уже более опустошённым ночным улицам, позволяя ветру обдувать свои щёки и пряча за обе щеки булочку, подобно хомяку, у него в голове всплыло одно воспоминание о том, как, помнится, родители ещё давным-давно должны были уезжать по делам на неделю-полторы, и оставили его одного вместе с деньгами, мол, трать с умом! И как они потом вернулись и застали его одного, голодного, худого и потрёпанного жизнью, но счастливого и с новой гитарой в руках. Он тогда в первый же день потратил все деньги на покупку инструмента, и всё остальное время перебивался остатками еды из холодильника, или ходил к друзьям в гости. Мда, для него тяжёлой выдалась та неделя — но теперь, вспоминая свою радость от приобретения гитары, ему на душе становилось теплее. А ведь с этого всё и начиналось… А теперь концерты, путешествия, нагрузки, несостыковки, сложности… Допустим, тогда тоже были свои проблемы, но ведь было очевидно проще в каком-то плане. В каком-то. Вот он и не заметил, как за размышлениями уплёл целую ватрушку. Последний надкус он чуть ли не сделал вместе с кульком, в который положили изделие, но во время себя остановил. И вздохнул. — Эх… — Витя развернул пачку и достал одну сигарету, после чего остановился, и вроде как завис. Завис в пространстве, остановился, нахмурив брови. Вот зараза, он же зажигалку не купил! Взгляд скользнул по карману косухи, в котором были деньги. Ну нет, не надо тратить всё сразу… Но если только на зажигалку, и всё, больше ничего? Нет, тут каждая копейка на кону, надо экономить. Но если купить только зажигалку… А-а-а, нет, слишком соблазнительные мысли в голове витают! Надо просто попросить закурить, а потом, когда всё решится, о зажигалке и думать не надо будет. Цой огляделся вокруг. У кого здесь есть зажигалка? Прохожих ведь почти не осталось, совсем мало. А закурить срочно, не оттянешь. Пришлось идти на звук стучащих об асфальт ног — где ещё может быть столько людей ночью? Ночной вокзал выглядел чарующе. Здесь и вправду, несмотря на позднее время суток, было ещё много людей. Все они шли быстро, и казалось, что попробовать остановить таких будет чревато собственным здоровьем, ибо они снесут тебя, как бульдозеры. И такое разнообразие звуков! Каблуки, чемоданы, туфли, голоса… Он заметил почти у каждого какой-то странный светящийся прибор в руках. Чем-то похожие на трубки по размерам, но немного меньше и толще. На них были яркие экраны — прислоняя такие к уху, люди что-то в них говорили, но большинство просто листало по ним что-то пальцами. Он услышал один телефонный разговор: — Алло, Алиса, ну что, я тут. А ты где? — Мычание в трубку. — Так я тоже на центральном входе! Не вижу тебя. А — это ты рукой махаешь? Ну привет, привет! Девушка убрала телефон от уха, что-то на нём клацнула и вместе с сумкой побежала к подруге. Витя же отошёл от самой гущи толпы немного в сторону, чтобы никому не мешать. «Видимо, это современные телефоны…» — Сообразил он. — «Как же так? Такие маленькие, как в них всё помещается?» Его мысли прервала игра гитары. Музыкант резко обернулся на такие родные и близкие ему звуки, начиная идти на них. Откуда они? И вот, он видит сидящего под стеной на картонке гитариста, около которого лежит бережно положенная шапка, куда нужно было класть деньги. Это был молодой парень с короткой стрижкой, в жёлто-красной куртке и джинсах с чёрными кедами с загорелой кожей. Он также имел небольшую щетину, и показался Вите безобидным — парню в голову пришла одна спасительная мысль. Он подошёл к нему, наклонился и сказал: — Привет. — Привет? — Парень перестал играть и удивлённо уставился на него, пристально и в недоумении разглядывая. — Меня зовут Виктор. У меня есть для тебя одно предложение. Собеседник молчал, но взгляд его твердил совершенно иное — он внимательно слушал. — Дела ведь сейчас идут не очень гладко, так скажем. Да? — Ну, и? — Он выдерживал интригу. — Давай поспорим — ты дашь мне сыграть пару песен на гитаре. Если денег будет больше, чем ты обычно получаешь, то как насчёт разделить всё заработанное напополам? — Ну, допустим. А если нет? — Его лицо всё ещё излучало недоверие. — Если нет, то я уйду и больше не буду тебя трогать. По рукам? — По рукам. — Парень протянул руку, и Цой пожал её, после чего умостился рядом с ним поудобнее и взял врученную ему в руки гитару. Музыкант немного настроился — первым делом, стоило проиграть в голове слова хоть одной песни. Так, значит, а теперь аккорды… Он дёрнул несколько струн. Потом ещё и ещё, машинально переставляя пальцы со струн на струны, с ладов на лады, он начал играть проигрыш к «Месту для шага вперёд», при этом зарядившись полным энтузиазмом. Как на концерте, только аудитория и сцена немного другая! — У меня есть дом, только нет ключей. У меня есть солнце, но оно среди туч… — Зарядил он первые две строчки. На гитаре его партия получалась немного иначе — была бы здесь остальная группа, звучало бы намного эффектнее. Но сейчас что есть, то есть. — Есть голова, только нет плечей. Но я вижу, как тучи режут солнечный луч… В его сторону повернулось несколько голов. Люди провожали Витю взглядом и шли дальше — значит, он начал медленно, но располагать к себе! Вот это неожиданный прорыв! — У меня есть слово, но в нём нет букв. У меня есть лес, но нет топоров… Одна проходящая мимо влюблённая пара бросила немного денег в шапку. Сколько — он не увидел, но кивнул им в знак благодарности. — У меня есть время, но нет сил ждать, и есть ещё ночь, но в ней нет снов… — За Цоя — респект! — Ему бросили ещё денег, а какая-то старушка неподалёку от них неодобряюще проворчала «бездельники!». — Вы с ним так похожи! — Проходившая мимо девушка кинула им пять евро, и с лучезарной улыбкой удалилась. — И есть еще белые, белые дни. Белые горы и белый лёд… Но всё, что мне нужно — это несколько слов, и место для шага вперёд… — Ай, какая молодёжь пошла. Переодеваются в мёртвых людей… Это как их не уважать надо, это какими нужно быть… — Ворчал недовольный дяденька, при этом остановившийся неподалёку от них и продолжающий слушать. — Похожий голос, очень даже похожий… И сам ты, как он выглядишь… Старик смягчился. Постоял, а потом ушёл. И всё же, у него получалось! Им бросали деньги Неважно сколько, и вроде негусто, но бросали! Однако в финальном счёте всё должна была решить сумма. Пальцы заболели, но Витя продолжил играть и петь с ещё большим энтузиазмом. — У меня река, только нет моста. У меня есть мыши, но нет кота. У меня есть парус, но ветра нет, и есть ещё краски, но нет холста… Потом, он доиграл. А потом сыграл ещё несколько песен. Сказать, что сегодня Цой выложился на полную — ничего не сказать! Он всецело посвятил всю свою энергию игре на гитаре в этот вечер, и получил от этого чистое удовольствие. Давно он так не вымещался… И на своих песнях тоже. Он испытывал что-то отличающееся от того, когда он был на концертах, но своих почитателей он тоже очень любил. Парень устало облокотился спиной на стену вокзала, закрывая глаза. Он уже почти что забыл о своём недавнем пари — весь пропотел, устал, но был щаслив. Прямо как тогда, когда купил первую гитару на все деньги. Его новый напарник этим временем пересчитывал все деньги. Он быстро перебирал бумажки, а глаза его после каждой из них были всё больше и больше готовы выпрыгнуть из орбит. У него аж челюсть отвисла. — Удивительно… — Выдал он вполголоса. — Фантастика, это же действительно больше, чем я зарабатываю за день! Тебя Витя зовут, да? Я Максим, я тоже из России. Привет, рад знакомству, ты выиграл пари!.. — Здравствуй, Максим… — Он выдавил из себя немного страдальческую, но искренне радостную улыбку. — Да, я Витя… Сделаешь ещё одно одолжение? — Что угодно, брат! — Максим, всё ещё пребывавший в счастливом шоке от такой приятной неожиданности, был правда готов на всё. — …Можно будет у тебя пожить немного?.. Эту фразу Цой произнёс как можно более смущённо и медленно. Потому что ему самому не верилось, что он когда-нибудь в жизни такое спросит.