История одного мезальянса

      Время дневного дежурства медленно истекало, на посты заступала ночная смена, но, казалось, Сакура этого вовсе не замечала, работая в прежнем ритме. Осмотры, операции, перевязки — череда пациентов все не кончалась. И это не считая административной работы. Когда ещё ею заниматься, если не ночью? Главный Ирьенин больницы уронила голову на руки и протяжно зевнула. Засиживаться допоздна над документами ей случалось и раньше. Впрочем, Сакура часто предпочитала для отдыха после смен колченогий больничный диван, сиротливо стоящий за ширмой в ее кабинете. Ведь до удобного футона в холодной одинокой квартире надо было ещё добраться, а диван вот он, тут. Упасть на него, отключиться, забыться тревожным сном, а сутра все снова — больница, пациенты, кровь, боль.       Усталость и недосып накатывали на девушку волнами дурноты, голова, казалось, была обёрнута слоями ваты, мысли ленивыми вспышками возникали в голове и тут же гасли от подступающей дремоты.       Наруто, конечно, своими разговорами не прибавил душевного спокойствия. Но это не было поводом расклеиваться и отлынивать от работы.       Правда, Харуно?       Ведь так, глупая ты куноичи...       Ну сколько ещё бессонных ночей ей нужно прожить, чтобы при мыслях о Саске не сводило тревожно где-то в груди, не умирало раз за разом что-то глубоко внутри?       Стрекот цикад — на грани сна розоволосая будто слышит их тревожащее душу ночное пение под лунным небом в очередной миссии. Как давно ей не приходилось покидать деревню, нестись по ночному лесу, перепрыгивая с дерева на дерево, как давно кровь не закипала от преследующей опасности. Но это спокойный сон, наполненный лишь луной, стрекотанием. Она чувствует кожей шорох чьих-то невесомых шагов и тяжесть чужой одежды на озябших плечах.       Но Сакура спит...       Дверь в кабинет Харуно распахивается, тревожа чуткий сон девушки, в проеме замирает испуганная Медсестра. Сакура трясёт головой, силясь избавиться от наваждения цепкого сна и вникнуть в то, что мямлит ей молодая ирьенин.       Постовая Медсестра лопочет что-то оправдательное, чем вызывает в куноичи волны удушливого раздражения.       — Скажи толком, что случилось? — хмурится Сакура.       Подчиненная замирает от холодного делового тона начальницы, начинает часто-часто моргать и выдаёт только:       — Харухи и Микото не ночуют в палате.       Кто бы сомневался...       Куноичи только усмехается панике медсестры, растирает заспанное лицо и решает сама отправится на поиски искательниц ночных приключений, заодно проверив всех остальных пациентов. Не сказать, что Сакура не доверяла своему персоналу, разумеется, это было не так. Но, как ученица Цунаде, она была обязана быть лучшей, безукоризненной. Любой просчёт или ошибка недопустимы — ведь должность Главного Ирьенина больницы досталась ей не за красивые глаза.       Сакура глубоко вздыхает, привычно сканируя температуру и циркуляцию чакры больных шиноби и гражданских в палатах.       Убедившись, что девушек нет ни в палате, ни в женской душевой, девушка направляется на первый этаж.       — Если я найду их в курилке, клянусь, мало им не покажется, — злобно бормочет Харуно.       Она влетает в курилку, и дверь едва не сходит с петель. Сакуру встретил лишь мрак пустого помещения и запах сигарет. Девушек явно тут не было.       Тогда она начинает методично обходить все женские туалеты на всех этажах, закипая все больше.       И когда она наконец слышит сдавленный шёпот под лестницей, ведущей на крышу и открытой только для персонала, то готова посворачивать шеи нерадивым пациенткам. Многолетняя привычка шиноби позволяет ей приблизиться к нарушительницам абсолютно бесшумно, и, когда она уже готова обрушиться на их головы всеми карами небесными, одна из девушек произносит на повышенных тонах такое, от чего Харуно застывает, как соляной столп.       — С чего ты вообще взяла, что Какаши — гей? — спрашивает Микото Усано у своей подруги, гневно сверкая глазами из-под бровей.       — Неважно откуда, — отвечает ее подруга, растягивая губы в глумливой улыбке. — Это всего лишь слух, и он идеально подходит для сюжета, не находишь?       Черноволосая Усано громко фыркает, чем заставляет подобравшуюся Ирьенин вздрогнуть, и продолжает:       — Он, конечно, таинственный из-за своей маски. И загадочность делает из него идеального героя-любовника с темной тайной, но, — она назидательно поднимает палец и тычет им в грудь опешившей беловолосой девушке, — его тайна — это скорее скрываемая любовь, чем желание трахать мужчин.       Сакуру прошибает холодный пот, гневная пелена перед глазами мгновенно рассеивается, раздражение сдувается, как воздушный шарик, а лицо окатывает удушливая волна стыда. Она покраснела, как маленькая девочка, слушая рассуждения двух молоденьких куноичи о природе пристрастий своего сенсея. Такие мысли кажутся ей абсолютно кощунственными, совершенно неуместными, но от этой запретности... немного волнующими.       Харухи смеётся над заявлениями подруги и говорит:       — Вечно ты ещё и романтику пытаешься добавить к старому-доброму траху, — издевается девушка, однако видя, что подруга вот-вот начнёт опять спорить, продолжает: — да я не против, в этой истории это уместно, главное, без этого Шаринганоносца, — последние слова Харухи выплевывает со всем возможным ядом в голосе.       — Вот и славно, — хлопает в ладоши брюнетка и берётся за карандаш, склоняясь над исписанными листками. — Мы как раз остановились на...       Сакура наконец отлепляется от холодной стены, проскальзывая в закуток под лестницей, где и расположились две горе-писательницы.       Она грозно нависает над ними, ее глаза метают молнии ( правда о том, что на щеках все ещё расцветают румянцевые пятна, она предпочитает не думать)       — Так-так-так...- медленно цедит ученица Пятой голосом, от которого мог бы замёрзнуть Ад, — Харухи и Микото, палата 217, нарушаем больничный режим, мешаем персоналу... Ваши наставники так учили вас оправляться после миссий?       Девицы синхронно поворачиваются к нарушительнице их спокойствия, испуганно ойкают и судорожно начинают прятать листы исписанной бумаги за спинами, чем окончательно выдают себя.       Сакура моментально вырывает из их рук все бумаги и под слабые протесты волочет обеих из-под лестницы вниз.       Благо силы Харуно всегда было не занимать. Девушки быстро понимают, что рассерженную Харуно лучше не провоцировать словами, а не то...       Вся Больница слышала, как досталось будущему Хокаге сегодня утром. Рисковать не хочется.       — Госпожа Исида, — злобно цедит Сакура медсестре, — извольте расселить этих девушек по разным палатам, и, дабы не искушать их на повторные писательские подвиги, на разные этажи.       Она раздраженно сжимает ворох бумаг в кулаке, собираясь уйти и оставить этих девчонок на попечение подчиненной, но останавливается и с жаром продолжает:       — Здесь госпиталь, а не клуб сплетниц, это понятно? — грозно произносит Харуно, обращаясь уже к виновницам полуночных событий.       Девушки кивают, а Медстестра прячет улыбку, пока молодые куноичи спешно собирают вещи и бросают сердитые взгляды на «Несправедливую Госпожу Ирьенин». Наконец, перехватив узелок с нехитрым скарбом, Харухи напряжённо замирает и, осмелев от понимания, что терять, собственно, нечего, бросает розоволосой:       — Хотя бы листы верните, мы это... не дописали ещё.       Поражённая такой откровенной наглостью Ученица пятой ошарашенно молчит несколько секунд, но после бросает на девушку свой фирменный убийственный взгляд и с усмешкой цедит:       — Думаю, господину Хатаке будет крайне интересно ознакомиться с вашими трудами о его... подвигах, — Сакура ожидает страха или слез с просьбами о пощаде, но блондинка вновь удивляет ее.       Она смеётся и бросает через плечо, скрываясь в темной палате       — Раз ВЫ так считаете, Госпожа Харуно, то обязательно ознакомьте, только прочтите ему вслух, будьте так любезны.       Героиня Войны Шиноби на несколько секунд замирает, бросая непонимающий взгляд на медсестру, затем срывается с места и с горечью думает: как же так вышло, что над ней одержала победу молодая куноичи... и главное, той для этого не понадобилось ни единого дзюцу.