(не) её герой

Драко чувствует её изучающий взгляд, даже не открывая глаз. - Ты меня скоро изрешетишь своими взглядами, - Малфой открывает глаза и убеждается в своей правоте – Гермиона Грейнджер сидит на подоконнике, сжимая в руках чашку. - Это твоя квартира? – девушка соскальзывает на пол, утопая босыми ногами в мягком белом ворсе ковра. – Здесь всё так… по-малфоевски… Драко видит, что ей нравится, и она уже почти освоилась, несмотря на колкость замечания. - По-Малфоевски, значит? А как же тогда по-грейнджеровски? Гермиона улыбается и отводит взгляд в сторону, а Драко поднимается с кровати, чтобы оказаться совсем близко. Он пристально изучает её лицо – темные круги, уставшие глаза, нахмуренный лоб. Малфой готов поспорить, что сейчас Грейнджер усиленно думает над тем, что же происходит, и что ему от неё нужно. - Да, я вчера нагло использовал тебя. Она мне надоела, а ты подвернулась под руку, - Драко не оправдывается, но чувствует, что должен быть честным. Или хотя наполовину. – И о том, что случилось думать не буду и тебе не советую. Если нам было хорошо, мы повторим… - он заправляет прядку темных волос девушки за ухо, оставляя руку, поглаживая щеку, - может и не раз. Поэтому перестань так много думать. Малфою до чертиков хочется не просто поцеловать в лоб и уйти в ванную, а вскрыть её черепную коробку и вытряхнуть оттуда все заморочки. Вытрусить и выбелить память. Он оставляет Гермиону один на один со своими воющими демонами, зная, что когда вернется из душа её уже не будет в квартире. И правда на столе он находит горячий кофейник, тосты и омлет. Заботливый привет от Гермионы Грейнджер. Утренняя планерка в главы Аврората проходит слишком быстро - закрыто громкое дело, к награде будут представлены почти все, кто работал над ним. Очередная медалька в копилку, хочет съязвить Малфой, но замечает отстраненный взгляд Грейнджер и кивок в сторону выхода, и поэтому не озвучивает, а только следует за девушкой. - Да, между нами был секс, нас тянет друг к другу физически, - произносит Гермиона, как только они оказываются одни в коридоре. Она тащит Малфоя за собой, завертая в темный угол, и тянет на себя за ворот аврорской мантии. – И ты прав, это было хорошо. Девушка целует первая, сначала почти невесомо касаясь колючей щеки, спускаясь на скулу, языком очерчивая уголок рта. Малфой толкает к стене, рычит и злится от того настолько сильно рвется в голове феерверк от невинных, почти что пуританских ласк. Ему бы самому выбелить память и просушить на солнышке. Грейнджер часто дышит, кусается, как заведенная, ластиться к нему голодной кошкой. Худой, взлохмаченной, дикой… Такой самой по себе. Он совершенно не узнает в ней ничего от прежней Грейнджер, которую знал в школе. И хотя прошло семь лет, и Малфою должно быть всё равно, бери, что само идет в руки, ведь уже тогда ничего не было, как раньше. Но думать становиться тяжело, когда умелые пальчики расстегивают все крючки на мантии, добираясь до пуговиц белоснежной рубашки и ремня штанов. Заведенная Грейнджер – это что-то, думает Малфой, её надо рисовать – голой, на белых простынях, с опухшими губами от поцелуев. Раскрасневшуюся от ласк, просящую, жаждущую. Такую невозможно ручную. Совершенно все мысли выносит от того, что Грейнджер опускается перед ним на колени и тянет штаны с бельем вниз. От самой картины, что разворачивается перед глазами, пора бы рехнуться, но Малфоя это только заводит. Пожар внутри из желания и похоти настолько сильный, что мозги скоро вскипят. Грейнджер с распахнутыми глазами впитывает его эмоции, как губка, смотрит снизу вверх, наслаждается. Первый толчок в горячую мягкость рта выносит остатки мозгов. Он никогда не думал, что может быть настолько охренительно. Может от того, что запретный плод сладок? А может потому что перед ним сдуревшая Грейнджер на корточках? Чувств не было, только первобытное, неукротимое желания обладать и властвовать. Контролировать то, что никогда никому не удавалось. Это опьяняло и дурманило. Он был так близко, и не знал, сможет ли испытать такие же эмоции ещё раз. Грейнджер дарила чувство власти. Малфой кончил, чувствуя приятную дрожь в ногах. И эта дрожь поднималась выше, скручиваясь в клубок в солнечном сплетении. Хотелось снова чувствовать что-то похожее. И дико хотелось целовать Гермиону, пробовать снова и снова, пить, доставать до самого нутра. Но она отстраняется, как только Малфой тянется к ней. Закрывается на все крючки аврорской мантии, отходит и уносит с собой часть тепла и безумства, что только творилось в этом закоулке. Но ему всё равно, что там у неё в голове, её тараканы – это только её. - Не нужно, - Малфой сам тянется следом, как будто она что-то забрала з собой. Он натягивает штаны, поправляет рубашку, мантию, но не перестает смотреть на безумные глаза девушки, которая по сути своей, сейчас пытается придумать план побега, использовав его. – Иди сюда. Драко Малфой не приказывает, пока что просит. Грейнджер не двигается, таращит на него глаза-блюдца и прячет руки в карманы. Плотная ткань мантии должна греть, но почему-то девушка мерзнет. Малфой замечает, сокращает расстояние и тянет Гермиону на себя, крепко обнимает, молчит. Зачем ты так? Я же живой. Я чувствую тебя, как никого другого до этого. Остановись. Чувствует, как Гермиона расслабляется, но звонок телефона разрывает этот уютный кокон прежде, чем Малфой успевает насытиться. Грейнджер ловко выбирается из теплоты рук и уходит. Драко знает, кто звонит, улавливает имя начальника, пока девушка находится в зоне слышимости. И отчего-то ему неспокойно, поэтому тенью скользит следом, останавливаясь перед кабинетом главы Аврората. С секретарем Поттера Малфой всегда находил общий язык: может, сказывалось то, что она сохла по нему, намекая каждый раз на то, что готова ко всему? Быть опрокинутой на стол, заваленный бумагами, быть оттраханной прямо под кабинетом близорукого начальника? Раньше это определенно завело бы Драко, но только не сейчас. Ребекка Уорингтон исходила желанием, но Малфой предпочитал этого не замечать. Тревога отчего-то не покидала, становясь сильнее, а оттого неспокойней было на душе. - Что там? Совещание? – Драко облокотился на стену, обольстительно улыбаясь Ребекке. Капкан щелкнул хищными челюстями. - У мистера Поттера аврор Грейнджер, - сладко протянула Уорингтон. На Малфой заметил – её фамилия из из уст юной и глупой милашки сочилась ядом и ревностью. Отчего та невзлюбила Грейнджер? - А что так? Почему таким тоном? – Драко умел получать то, что хотел. Хотя победой над влюбленной малышкой вряд ли кому-то можно было похвастать или загордиться. Человеческая природа предсказуема в большинстве случаев. - Мистер Поттер злой с утра, получил её заявление на отпуск. - А что в этого такого? Законодательство не запрещает отдыхать. Но Малфой нутром чувствовал, что всё не так, как кажется на первый взгляд. Ребекка заговорчески зашептала, потянувшись к нему: - Она хочет лечь на обследование в Мунго. Говорит, про какой-то посттравматический стресс. Драко понял, что девушка не понимала последнего. А он бы мог и догадаться. Всё та это указывало - она была сама не своя. - Спасибо, солнце. Ты – прелесть. Лживая, ничего не значащая фраза слишком легко сорвалась с губ. Он даже не задумался, на автомате улыбнулся и вышел в коридор. Понимания действий Грейнжер не добавилось, но хотя бы сейчас Малфой начинал кое-что сопоставлять. Грейнджер тонула, ей нужен был тот, кто вытянет за шиворот из ледяного водоворота. Но осознание не принесло безразличия или облегчения. - Что, Грейнджер, научилась потакать своим желаниям? – голос Малфоя сочится ядом, он исходит желчью, когда понимаешь, что тебя попользовали. Не всё же ему всех использовать. – Или, может, удовлетворять потребности? Что, других кандидатур не нашлось? – гневно, но правдиво возвращая её вчерашний вопрос. Вымораживало, это всё так бесило, что Малфой просто не мог спокойно смотреть, как Грейнджер проходит мимо, садится за свой стол и задумчиво глядит в окно. - Что ты собралась делать в Мунго? Лечить голову? Стирать память? Что? Сотни мыслей, озлобленных, ядовитых вертелись в голове, почти что на языке, но Малфой медлил. Спросить – значит показать интерес, но это было недопустимо. И плевать, что очень хотелось знать. Он всё же злился. Быть использованным – голимое чувство. - Ты же сказал тебе было хорошо? – бьет по больному, его же словами. Возвращает, пинает мячик в его сторону и ждет. Твой ход, Малфой. Это игры заводили, он чувствовал это, но поддаваться эмоциям сейчас – всё равно что пропустить удар. Под дых, по ребрам, в солнечное сплетение. Унизительно и … больно. - Отпуск? Серъезно? Ты в нем не была года три? – Малфой пытается изобразить задумчивость и безразличие, но получается плохо. Он выдал себя со всеми потрохами, Драко видит, как улыбка растягивает губы Гермионы, как она отрывается от кипы бумаг, что свалены на столе. Там нет и свободного места, а она собирается в отпуск. Куда? Работать. И нужно бы себя одернуть, а то ведь зарывается и сдает себя. Сам же. Вот дурак. Ему ведь пофигу. Сам себя в этом убеждал, пока ждал, когда она явится. Злился и убеждал. Видимо плохо. - Я тебя не понимаю. Это физиология и всё. Разве это не взаиомвыгодная сделка, Малфой? Её слова удивляют, и теперь Малфой на лопатках, лежит и не может и слова выдавить, потому что ошарашен. От неё точно не ожидал. Откуда этот холодный, да просто ледяной, расчет? - Ты права, простая физиология, - замок щелкает, и Малфой поднимается со своего места. – И я хочу тебя.