Огонь. Пепел. И ты.

Зеркальщик оказался в два раза выше своего первоначального роста, размахивая огромными серыми ручищами, теперь мало похожими на человеческие. Сверкая противными рыбьими глазами, он раз за разом кидался на Анну, словно кобра, делая быстрые опасные выпады и заставляя девушку все глубже уходить в просторы коридора. Уклоняясь от очередного удара длинных иссиня-черных клыков, итако поймала себя на привлекательной мысли вернуть спешно сбежавшую, поджав хвост, Канну и скормить ее монстру, благо тот был не особо привередлив в еде, поглощая всех без разбора. - И где эти чертовы судьи?! – сквозь зубы процедила девушка, парируя мощный выпад когтистой шероховатой лапы, покрытой противной зеленой слизью. Коки вовремя выставил копье, и удар пришелся о грубо обработанное железо, взметнув в стороны водопад слизких капель. Несколько зеленых комочков попали на платье, Анна брезгливо дернулась, чудом не пропустив следующую атаку, в уме сделав зарубочку после стадиона провести остаток дня в офуро. Если выживет, конечно… Зеркальщик нападал быстро, жестоко, подвластный первобытному демоническому инстинкту высасывать чужую энергию. Тонкими щелочками ноздрей он вдыхал аппетитный запах светящегося фуриоку, исходящий от этого уродливого мешка с костями и кровью, от чего-то не желающего умирать. Это несказанно злило древнейшее создание преисподней, заставляя его атаковать без особых раздумий. Чем Анна и хотела воспользоваться. Она медленно и целенаправленно двигалась к выходу, стараясь увести тварь как можно дальше от стадиона, где все еще были люди, ничего не подозревающие о грозящей им лысой серой опасности, после жратвы раздувшейся, словно жадный упитанный клещ, прицепившийся к собачьей шерсти. Зеркальщик вновь напал, издав приглушенный яростный рык, эхом прокатившийся по длинному коридору. Два духа среагировали мгновенно, благо атаки тупого создания были до жути однообразными. Тоннель был очень узким для стольких монстров, поэтому, когда Шикигами отразили прямой удар, зеркальщик на секунду ослеп от яркой вспышки искрящегося фуриоку и смачно стукнулся о каменный потолок, пустив по нему паутинку трещин. «Надо быть осторожнее, - запоздало подумала итако, - иначе стена рухнет, спрятав под обломками всех нас» Анна недоумевала, почему патчи медлили, ведь огромный монстр посреди поля битвы – прямая угроза турниру. Тварь бушевала вот уже несколько минут, и только глухой не мог услышать ее гневных воплей. Несмотря на это, ни одна живая душа не мелькнула в глухом черном провале, оставляя девушку самостоятельно отдуваться за всю десятку судей, не сильно спешащую на помощь. Как оказалось, итако не оценила находчивости грозных индейцев, и была удивлена, когда, наконец-то выйдя на солнечный свет, заметила напряженно застывшую тройку шаманов, только и ждущую момента, чтобы напасть. Двое судей были ей не знакомы, но вот в третьем, высоком мужчине с вихрем черных волос, итако узнала Магну. - Уйди в сторону! – крикнул он, становясь в боевую позицию и обнажая всех своих многочисленных духов. Товарищи с точностью скопировали его движения, и безлюдный парк осветился дюжиной боевых призраков. Шаманка послушно кинулась с линии огня, напоследок оставив на морде зеркальщика сочную кровавую отметину, из-за чего тварь издала жалкий визг побитой шавки, выдавая свою низменную сущность. От яркого солнца, непривычного после прохладного темного коридора, глаза начали слезиться, Анна прикрыла их рукой, но даже тогда от нее не ускользнули слаженные, четко отработанные движения патчей. Они нападали как одно опасное существо, с механической точностью нанося монстру повреждения. Зеркальщику ничего не оставалось, кроме как обороняться, закрывшись толстым спинным панцирем, но вскоре был пробит и он, обагрив грубо отшлифованную кладку ближайшего фонтана бурой нечеловеческой кровью. - Вот и все, - самодовольно подытожил Магна, когда после слепых метаний по парку тварь наконец-то издохла, почерневшей трухой осыпавшись на землю. Анна не спешила благодарить своих поздно прибывших спасателей, подозрительно прищурившись, она выразительно скрестила руки на груди, окидывая присутствующих требовательным взглядом. - Чего вы так долго? - Радуйся, что вообще пришли, - хмыкнул незнакомый низкий щуплый с виду шаман с длинной косой, доходящей до пояса. – Если бы бой проходил за пределами стадиона - справлялась бы самостоятельно! Итако понимающе кивнула, и так догадываясь об истинной причине появления судей. - Лучше победить одного монстра, - скрипучим голосом отозвался сутулый мужчина с уродливой непропорционально большой головой, награжденной высоким лбом, - чем неделю восстанавливать учиненные вами разрушения. - Как это мило с вашей стороны, - фыркнула Анна, впрочем, не сильно переживая за чрезмерно практичные соображения патчей. Хотя девушка все же тщедушно пожалела, что не завалила стенку-другую, дабы у благородных судей в ближайшее время добавилось головной боли. – Что ж, спасибо за помощь. - Не стоит, -сухо отозвался Магна, придирчиво осматривая грязное месиво на месте бывшего монстра, - это приказ Голдвы-сама. Сами бы мы ни за что сюда не пришли. - Магна, - тихо позвала Анна, когда два его товарища уже улетели, цепляясь за когтистые лапы духов-хранителей, и мужчина собирался последовать их примеру, - как Аниша? Патч хмуро посмотрел на девушку, уголки жестких, словно вытесенных из камня, губ опустились, прорезав две складки вокруг рта. - Плохо, - только и смог сказать он, отводя взгляд, чтобы итако не заметила мелькнувшей в нем тщательно загнанной боли. - Можно мне ее увидеть? - Зачем? – резко выпалил Магна, раздраженно дернув плечами. - Что тебе от нас надо? Анна прямо смотрела в эти суровые ожесточенные глаза, источающие злость и непонимание, и не могла найти подходящих слов. Как объяснить ему, что испытывает человек, отвергнутый собственной семьей, выброшенный на улицу, словно ненужная вещь? Какие подобрать слова, дабы он пережил те же ощущения, почувствовал, насколько глубоки и долговечны раны у таких людей? Девушка лишь устало покачала головой. Да никакие. Он все равно не поймет. - Так можно или нет? С секунду Магна пристально вглядывался в спокойное безмятежное лицо без намека на насмешку или презрение. Так и подмывало сказать «нет», но это единственное слово все никак не хотело слетать с непослушного языка. - Ладно, - наконец сказал он. – Иди со мной. *** Аниша медленно умирала. Необратимые страшные изменения происходили не только с глазами, по крупице теряющим жизненный блеск, но со всем телом: руки иссушились, став похожими на две кривые палки, туго обтянутые кожей и испещренные проступающими синими венами, впалые щеки с неестественно большими для худого лица глазами покрывал болезненный румянец. Лишь живот оставался таким же, округлым и приятным, да только выглядело это так, будто женщина прикрепила к себе накладку – настолько неестественно он смотрелся на иссохшем теле. Анна плавно подсела на кровать, боясь лишний раз шевельнуться, словно от малейшего движения беременная могла рассыпаться. Девушка спала, плоская грудь медленно поднималась и опускалась, - доказательство того, что она была еще жива. Даже во сне руки крепко держались за живот, как за спасительную соломинку, словно женщина пыталась убаюкать свое нерожденное дитя, уговаривая его отдыхать вместе с ней. Пока еще была возможность отдохнуть. Магна стоял позади шаманки, привалившись к косяку старенькой двери с зеленым ковриком, украшенным геометрическими узорами. Желтая боевая раскраска скрывала его лицо, но медиум видела, как побледнели и ввалились исхудалые щеки. - Когда ты в последний раз ел? – спросила Анна. - Мы обо мне будем говорить? – непочтительно отозвался судья. – Пользуйся моментом, раз пришла. У тебя есть ровно пять минут. Шаман тихо прикрыл за собой дверь, но медиум могла поклясться, что он не ушел – остался стоять настороже, ожидая, пока она уйдет. Девушка непроизвольно позавидовала столь искренней преданности со стороны сурового мужлана, на свою беду посмевшего полюбить обычного человека, не способного выносить родного ребенка. Аниша шелохнулась, неохотно подняв воспаленные веки. С мгновение она смотрела на итако отсутствующим остекленевшим взглядом, затем в поблекших глазах мелькнула тень понимания. С трудом разлепив потресканные губы, она еле слышно выдохнула: - Анна-сан… - Не надо ничего говорить, - поспешно произнесла медиум, подавшись вперед. Она смотрела на женщину с сочувствием и плохо скрываемым ужасом, понимая, как мало осталось у той времени. Оно рассыпчатым песком просачивалось сквозь пальцы, и Аниша не успевала поймать даже малейшей песчинки. Чистая хрустальная слезинка соскользнула с щеки, затерявшись в сухих безжизненных волосах, грязными нечесаными колтунами рассыпанных по подушке. - Спаси его… Умоляющий звук слабого голоса едва достиг ушей итако, Анна медленно закрыла глаза, чтобы не сорваться, чтобы не кинуться к ней на кровать, захлебываясь слезами. - Я…я так виновата…- между тем, продолжила Аниша, больше не в силах кричать, - пусть смерть будет мне расплатой…Но он должен жить…Послушай…ты же…ты же медиум… Неожиданно женщина с силой схватила ее за запястье и приподнялась на подушке, мерцая безумным блеском в прямом осмысленном взгляде. - Слушай! – судорожно воскликнула Аниша. С секунду Анна непонимающе смотрела на девушку, но потом с готовностью подалась вперед, догадавшись, что она имела в виду. Сконцентрировав внимание на внутренних ощущениях, она мысленно потянулась к хаотично вспыхивающему энергетическому полю беременной, аккуратно прощупывая ауру, чтобы своими действиями случайно не навредить ослабленному организму. Почти сразу же на итако хлынула темная слизкая субстанция, затопившая сознание потоками грязи, от чего Анна брезгливо поморщилась, проталкиваясь сквозь эту муть чуть ли не с силой. Вот почему Аниша так боялась своего дитя – плод заботливым покрывалом окутывала тьма, не поддающаяся всякому контролю, словно в теле женщины поселился демон. Столь необузданная энергия могла запросто вызывать духов из любых, даже самых глубоких пластов миров, манить их к себе и привязывать. Но Анна слышала, как через этот, казалось бы, непробиваемый панцирь стучит маленькое сердечко, отчаянно хватаясь за жизнь, почувствовала эмоции не рожденного беззащитного существа, безумно любящего свою маму… Аниша видела, как изменилось лицо японки, как удивленно расширились прозрачные глаза, затуманенные пеленой чужого пространства. - Помоги! – выпалила женщина, возвращая девушку обратно в реальность. Анна чуть покачнулась, на секунду потеряв ориентацию от резкого скачка силы, и растерянно посмотрела на Анишу. - Но я не знаю, как… - Магна! Магна знает… - Хватит! – раздался резкий голос судьи. - Время для посещения закончилось. - Помоги! – вновь заплакала беременная, бормоча бессвязные речи: – Мой малыш…я так виновата…мой маленький малыш… - Малышка, - машинально поправила Анна, все еще стараясь прийти в себя, - у тебя будет девочка. Я постараюсь сделать все, что смогу. В этот момент Магна бесцеремонно схватил итако за руку, буквально выпихивая за дверь. Последним, что увидела Киояма перед тем, как окунуться в узкое пространство коридора, были умоляющие глаза женщины, наполненные слезами. - Что ты творишь?! – гневно рыкнул судья, как только они оказались наедине. – Какого черта Аниша вновь бьется в истерике?! Что ты ей наговорила?! - Ничего! – в тон ему ответила Анна, вырывая запястье из его шершавой ладони. – А вот ты должен мне все рассказать! - Что именно?! – нахмурился шаман, подозрительно прищурившись, словно девушка вдруг начала его шантажировать. Киояма посмотрела на парня в упор, всем видом пытаясь показать серьезность своих намерений. Набрав в грудь побольше воздуха, она ясно и четко выговорила: - Как закрыть портал в другой мир? - Не понимаю, - мужчина закрылся, помрачнел, отводя взгляд. Анна раздраженно фыркнула, остановилась, перегородив ему дорогу. - Магна, на кону жизнь твоего ребенка! Жизнь Аниши! Она же умирает, разве ты не видишь?! Нужно что-то сделать! - Мы ничего не можем, - категорично заявил патч с болью в голосе. – Обратный ритуал слишком опасен, и я не знаю, чем может обернуться его проведение. - Но ты знаешь, как его провести, - с надеждой спросила Киояма, искренне недоумевая, почему шаман вел себя так, будто это не его ребенок сейчас находился на тонкой грани жизни и смерти. - Знаю, - тяжело вздохнул Магна, сурово посмотрев на Анну. - Тогда расскажи мне! - И ты его проведешь? - Да! – уверенно воскликнула та, и даже самый чуткий эмпат не смог бы усомниться в ее словах. Магна очень долго смотрел на итако, пригвоздив ее к полу своим требовательным, недоверчивым и безумно печальным взглядом. Подозрительный от природы, он не верил, что кто-то мог так страстно мечтать спасти жизнь незнакомки, и пытался найти в этом какой-то подвох. И неспособность найти его только сильнее раздражала патча. - Хорошо, - наконец выдохнул он, почти сразу же пожалев о своем решении, - но учти, услышав это, ты вряд ли захочешь совершать задуманное… Она услышала. И не отказалась, хотя сердце предательски задрожало от страха. *** Тамао была на кухне, как и всегда, стараясь угодить обширной компании, собравшейся за длинным овальным столом. Она порхала от блюда к блюду, позабыв о раннем недомогании, напевая под нос незатейливый мотивчик. Музыкой коккури всегда старалась отвлечь себя от дурных мыслей, назойливой мухой кружащих вокруг головы, и этот раз был не исключением. После безудержного потока слез, льющегося рекой на судорожно стиснутые кулаки, милое личико опухло, несчастные глаза покраснели. Кое-как успокоившись, девушка умылась, переоделась в свою обычную одежду и стремительно кинулась на кухню, убивать время и беспомощность. Как в этот момент вернулись ребята, уставшие, но безумно довольные удачной тренировкой. Йо избегал ее робкого взгляда, спокойный и беззаботный, он сжимал в руках какой-то странный сверток с банальным вычурным бантиком, то и дело прижимая его к груди, словно что-то необычайно ценное, сокровенное. Стараясь унять женское любопытство хлесткой, весомой фразой «все равно не тебе!» , девушка чрезмерно тщательно нарезала салат, слишком пристально отмеряла нужное количество соли, не переставая мурлыкать заезженный безумно скучный мотив, как заклинание. Поэтому, когда за спиной послышались приглушенные мягкие шаги, она даже не обратила на них внимания, продолжая напряженно помешивать кипящее содержимое кастрюли. - Тамао… Коккури вздрогнула от неожиданности, чудом не обжегшись, она резко повернулась, недоуменно смотря на итако, застывшую в широком проеме двери. - Анна-сама, вы вернулись! – девушка заискивающе улыбнулась, не понимая, почему медиум смотрит на нее столь пристальным, задумчивым взглядом, словно взвешивая и оценивая каждое движение маленькой робкой шаманки. Молчание затягивалось, и Тамао все никак не могла понять, откуда взялось напряжение, разлившееся в воздухе, почему прозрачные волевые глаза, не отрываясь, смотрят в ее, малиновые и нерешительные. Фраза «что-то случилось?» не желала срываться с языка, так и повиснув не заданным вопросом. - Знаешь, - вдруг добродушно отозвалась Анна, когда звенящая, словно хрусталь, тишина стала казаться невыносимой, - а ты ведь не так проста, как кажешься… Все внутри коккури задрожало от страха. - Что…что вы имеете ввиду? - И не такая слабая, - продолжала вслух размышлять итако, не замечая испуганных метаний Тамао, - у тебя определенно хватит стойкости… - Для чего? – пискнула девушка, в уме уже перебирая кучу вариантов вплоть до четвертования на глазах у полного стадиона. Анна медленно и грустно улыбнулась, и в этом простом добром жесте не было ни намека на усмешку, ни крупицы издевательства. Она уверенно подошла к Тамамуре и настойчиво взяла за плечи, предавая своему тону голоса больше весомости. - Обещай позаботиться о Йо, что бы ни случилось. Тамао уставилась на нее, раскрыв рот от удивления, терзаемая страшным водоворотам чувств, разрывающих страдающую душу на части, где с одной стороны таилась радость, вызванная столь неожиданными словами, а с другой – непонимание и отчуждение. Кипящая еда, потерявшая должный надзор, весело затрещала на огне, разбрызгивая мелкие жирные капли по кафелю, но Тамао не обратила на это внимания, став неестественно прямо, словно кто-то просунул ей палку за шиворот. - Я? – только и смогла выговорить она, но Анна лишь нетерпеливо отмахнулась, замечания в искрящемся взгляде тень недоверия. - Таково мое решение. Если ты не согласна – скажи, и я найду кого-нибудь другого. «Хотя кого?» - насмешливо фыркнула про себя итако, ведь кроме коккури больше некому заполнить пустоту, что непременно образуется после моего ухода. Ухода навсегда. - Анна-сама, - вдруг твердо выговорила девочка, заметив, как японка вздрогнула под напором своих же мыслей,- что происходит? Внешне вы все также безмятежны, но я же вижу… - Мне нужно уехать, - выпалила шаманка первое, что пришло в голову, не сильно заботясь о частоте придуманной истории. Все равно рано или поздно правда выползет наружу, но тогда даже сам божественный дух не сможет ничего изменить. – Поэтому я хочу попросить тебя о помощи. «Именно тебя, - с горечью подумала итако, сохраняя на лице чистейшее, словно родниковая вода, выражение ясных глаз, - всегда любившую Йо, всегда тайно встремящуюся завладеть его сердцем и всегда получавшую отказ…» - Тебе выпал шанс, Тами-тян, - печально улыбнулась Анна, повергнув девушку в полнейший ступор, - не потеряй его. Не добавив больше ни слова, итако развернулась и тихо выскользнула из кухни. Коккури еще какое-то время глядела ей вслед, растерянная, с дрожащими руками. Она так бы и стояла, боясь пошевелиться, думая, что это какой-то сон, наваждение, но тут носа коснулся противный запах горелого, вернув маленькую шаманку с небес на землю. Тамао поспешно кинулась к плите, обжигая руки горячей кастрюлей, но слушая лишь лихорадочно бьющееся сердце, предательски вопящее от восторга. *** Йо нашел ее в зеленом благоухающем саду, прирученным декоративным зверем раскинувшимся за домом. Анна непривычно скромно устроилась под сенью высокой старой сакуры, корявыми темно-коричными ветвями скрывшими стройную фигурку от косых солнечных лучей, стремящихся полоснуть полы розового кимоно обжигающим светом. Асакура смотрел на итако, затаив дыхание, словно желая впитать каждое движение изящных кистей, задумчиво касающихся нежных лепестков цветущей вишни, сохранить в памяти малейшее движение. Сегодня она была такой красивой в своем легком струящемся одеянии, необычайно задумчивая и таинственная, Анна смотрела на свои руки, гуляющие по прохладным лепесткам со спокойствием и какой-то обреченностью. Что-то было не так, шаман чувствовал это всем сердцем, мельчайшая частичка которого стремилась к печально застывшей девушке, чтобы пожалеть, утешить. Чтобы любить. Йо покрепче сжал бумажный сверток и сделал несколько шагов навстречу, нерешительно замерев возле дерева. Анна подняла голову и улыбнулась. Она увидела, как изменилось лицо ее жениха, как напряженно опустились уголки губ, а в глазах заплескались взволнованные огни. - Привет, - тихо сказал Йо. - Привет, - эхом откликнулась девушка, чувствуя, что постепенно теряет над собой контроль. Тщательно продуманная конструкция из доводов и убедительных речей, подготовленная ранее, рухнула, словно карточный домик, оставив под обломками все обладание. Медиум вдруг с болью осознала, что просто не может сказать тех решительных слов, навсегда перечеркивающих прошлое, соединяющее их крепкими узами. Не сможет сказать «Прощай» Но должна. И не только ему. - А у меня кое-что есть, - преувеличенно бодро произнес Йо, неловко протягивая конверт со смешно колыхнувшимся бантом. – Кажется, тебе этого не хватало. медиум недоуменно уставилась на бумагу, но подарок приняла, разворачивая обертку с предельной аккуратностью. - Шарф, - с удивленным вздохом воскликнула девушка, прикасаясь к красной ткани, словно к священной реликвии. Шелк струился через пальцы подобно песку, мягко обволакивая кожу, и Асакура с удовольствием отметил, что старался не зря. - Спасибо, - искренне поблагодарила итако, сжимая шарф, - это очень мило с твоей стороны. -Не стоит, - печально улыбнулся парень, - это прощальный подарок. Что-то тревожно кольнуло глубоко внутри, Анна кинула на шамана быстрый, опасный взгляд, ужаснувшись своим промелькнувшим мыслям. - Йо… - Не надо, Анна. Не надо ничего говорить. Ты ведь любишь его, да? Девушка прекрасно поняла, о ком идет речь, но от того на душе стало еще более мерзко. И вместе с болью итако захлестнула буря эмоций, собравшая по кирпичику обломки чувств, которые еще недавно бесформенной массой валялись у ее ног. Йо стоял совсем рядом, такой родной, и Анна вдруг ощутила к нему настоящую искреннюю любовь, теплыми лучами согревшую ее похолодевшее от страха сердце. А она ведь действительно привязалась к этому всегда понимающему доброму человечку, искренне желая ему добра и счастья. Но не с ней. - Йо, - решительно сказала шаманка, смотря в его спокойные грустные глаза, - ты безумно дорог мне… Вот так просто и открыто сорвались с губ эти слова, и Анна поняла, что ни капли не приукрасила действительность. Находясь на грани жизни и смерти, она вдруг четко и ясно представила реальное положение вещей, ранее ускользающее, словно водный ручей. - ...но Хао я люблю сильнее. Йо склонил голову – он предполагал такой ответ, оставивший горькое послевкусие правды. Парень крепко сжал руки в кулаки, стремясь скрыть обреченность, и Анна стыдливо опустила взгляд, чувствуя себя подавленной и одинокой. - И это неважно, - со страданием в голосе прошептала итако, борясь с подступающими слезами, - мои чувства не имеют никакого значения. Йо медленно покачал головой – вправо и влево – придав лицу каменное выражение, и с неожиданной яростью прошипел: - Неправда, Анна. Девушка удивленно подняла брови, поражаясь внезапной боли и взрослому циничному ожесточению в потемневших глазах. Таким бы взглядом ее окидывал Хао, посмей она признаться в своих тайных замыслах, и даже не шелохнулась, когда Йо требовательно схватил ее за плечи и хорошенько встряхнул. - Ты вольна сама принимать решение, - громко сказал он, и медиум почувствовала, как дрожат его руки, - и если хочешь уйти, я никогда не стану этому препятствовать! Анна с трудом подавила желание горько рассмеяться. Он не понимал, и никогда не поймет, что дело уже не в Хао, не в ее бесконечных метаниях между двумя такими разными и одинаково любимыми братьями. Скоро, совсем скоро медиум рискнет сыграть в игру, поставив свою душу на шахматную доску, и старуха с косой сделает первый ход. И девушка уже знала, чем окончится эта партия. - Я уже почти ушла, Йо, - тоскливо улыбнулась итако. При этих словах яростные огоньки в черном омуте взгляда пару раз боязливо сверкнули и окончательно потухли, оставив лишь безграничную пустоту. Руки безвольно опустились, парень закрыл глаза, принимая действительность. – Осталось сделать пару шагов… Ей вдруг нестерпимо захотелось все ему рассказать. Рассказать о ребенке, жизнь которого висела на волоске, об Анише, цепляющейся за итако, как за соломинку, свою единственную надежду на спасение. «Но что это даст? – цинично шепнуло подсознание. – Йо нельзя даже близко приближаться к храму, иначе его ждет исключение из Турнира» А она этого не хотела. Шаман неожиданно подался вперед, захватив ее лицо руками, словно драгоценную чашу. Повинуясь внезапному порыву, он прижался к мягким розовым губам, стараясь украсть хотя бы частичку ее естества, принадлежащего другому, сохранить и запечатать, оставив хотя бы часть желанной сущности для себя. Анна не сопротивлялась, безропотно позволив неумело, но нежно ласкать свой рот, легкими волнующими движениями покрывать светлую кожу поцелуями. - Тогда уходи, - наконец шепнул Йо ей на ухо, опалив горячим прерывистым дыханием. – И никогда не возвращайся. Она ушла, повязав на шею алый платок. Ушла и ни разу не обернулась. Лишь об одном жалела израненная болью и страданием плачущая душа. О том, что так и не смогла сказать слов прощания тому, кому посмела отдать свое сердце, кого полюбила, даже несмотря на долг, честь, совесть и предрассудки. «Ну, ничего, - сказала Анна про себя, - время еще будет»