Я встал чуть раньше, чем была команда "подъем". Свет уже потихоньку начинал пробиваться сквозь окна казармы, озоряя узкий проход, по бокам которого стояли трехуровневые койки, где тихо спали мои братья. Можно было ещё полежать и, как бы странно не звучало, отдохнуть от сна или, вернее, насладиться покоем, но я поднялся и пошел в уборную. Тихо, пробираясь сквозь руки и ноги спящих братьев прошел в сторону туалета. Какой-то противный, теплый запах стоял. Обычная картина такое бывает каждый день, пока не убираются здесь и не открывают окна для проветривания. Посмотрел на себя в зеркало. Передо мной было лицо с самой стандартной прической клона, а вокруг рта была довольна темная бородка. Лицо было вмеру упитанное, но такое уставшее. Вокруг глаз были темные круги и мешки от постоянного недосыпания: вечные тревоги, налеты авиации, теракты, организованные повстанцами. Умылся, почистил зубы. Все как обычно. Сегодня, наверное, тоже будем так же, как и вчера, как и в прошлые три недели патрулировать улицы, охранять правопорядок в оккупированной столице Брентаала. Это так скучно! Впрочем, может быть сегодня будет что-нибудь интереснее.
Я уже был одет в свежеотчищенные доспехи к моменту основного подъёма войск. На удивление обошлось без пробежек, хотя наш командир батальона, джедай Тайл Ним, очень любил это дело, бегая вместе с нами, порой беря вместе с собой своего падавана Пита Майна. Если о нем и говорить, то он был похож скорее на учителя физкультуры, ибо стратегии войн он был так себе. Ему явно не хватало пройти курсы обучения командованию на Камино. Но несмотря на его недостатки, это был хороший человек, который заботился о нас, его солдатах. Старался, чтобы нам всегда доставалось самое лучшее, хорошо кормили, уважительно относились. За это мы его уважали и любили. Вопросы тактики и стратегии он доверял нашему майору, который лучше него разбирался в военном деле, спасибо школе на Камино.
— Рота подъем! — крикнул капитан Фандер, войдя в казарму, окружённый вестовыми, — Командирам взводов быть готовым к выступлению!
— Есть, сэр!
— Ты уже одет? — спросил меня Бастер.
— Да, встал чуть раньше. Успел одеться, подготовиться.
— Ну ты красавчик. Как думаешь, что сегодня будет?
— Откуда я-то должен знать?
— Ну ты сержант, командир нашего отделения.
— И что?
— Ну, ближе к командованию.
— Ладно, черт с ним. Думаю, как в прошлый раз. Все также.
— Патрулирование... Надоело исполнять функции полиции.
— Да мне тоже. Уже две недели как здесь сидим. Хорошо, что хоть смог забрать пистолет Хэви. Частичка памяти о нем при нас...
Потом завтрак. Каша на молоке местной скотины и от этого какого-то голубоватого цвета, кусок хлеба и даже мясо. Словом, нас кормили очень хорошо. Но такая трапеза была только на базе, при штурме которой погиб Хэви и где был раскартирован наш батальон. В процессе патрулирования мы не могли заходить в какие-либо заведения, чтобы не смущать жителей. Можно подумать, расхаживая по улицам города и стоя на блокпостах, мы их не смущали. Сразу после плотного завтрака пришла команда о выходе в город нашей роты на патрулирование в город. После уличных боёв он был довольно разрушен, даже очень сильно. Война, казалось, укатилась далеко отсюда вместе с нашими наступающими войсками. Но люди не очень доверяли этому миру. Слишком долго они были под гнетом тирании повстанцев. Нам так говорили. Некоторые возвращались в город, некоторые наоборот уезжали. Поток людей был очень большой. К тому же повстанцы начали массовые атаки террористов-смертников (и не только) в важных правительственных объектах. Они достовляли достаточно много хлопот нам! Отчасти из-за того, что пожары, оставляемые их взрывами, тушили мы.
Нашей роте выпала честь патрулирывать восточную часть города. Надо сказать, это был самый интересный район, так как там проходило одно из главных шоссе из города. Там всегда было множество местных, которые везли всякое барахло. Иногда что-нибудь продавали. Однако складывалось грустное впечатление от повальной нищеты. Из архивов я помню, что Брентаал был когда-то весьма богатой планетой, благодаря полезным ископаемым, однако сейчас этого всего как будто не было. Большинство в оборванных лохмотьях, но иногда проезжают и весьма состоятельные жители на дорогих спидерах. Некоторые едут в сопровождении наших солдат. От этого противно. Эти собаки сначала были за повстанцев, а следовательно за сепаратистов, а сейчас они вновь поддерживают Республику и демократию. Вновь улыбаются нам, хотя ещё пару недель назад спонсировали покупку оружия для мятежников, которые тут же бросали это оружие в бой с нами.
Возле крепости стояло наше охранение из танков и солдат. В случае внезапной атаки, коменданту следовало действовать в соответствии с протоколом "13". Всем нашим войскам в городе предписывалось отойти к крепости и готовиться к эвакуации. Надеюсь, что мы не узнаем какого это. Примерно в полвосьмого мы выступили на вахту и наша рота отправилась к месту дислокации.
— Разрушенный город... — многозначительно произнес Фандер.
— Капитан, как думаете, долго ли им ещё восстанавливаться? — спросил Бастер.
— Думаю, да. По крайней мере, пока на планете идёт война, восстановливать инфраструктуру никто не собирается.
— А как же мы? — спросил я.
— А что мы? Мы же не стройбат и не саперы, чтобы строить здесь что-либо. Наше дело воевать и освобождать планету от захватчиков.
— Ну не знаю. Мне казалось, что это наш долг помогать угнетённым.
— Да, согласен. Мы и помогаем, освобождая их от сепаратистов. Защищаем демократию.
— Вряд ли мы защищаем ее в идеальном проявлении...
— Почему?
— Демократия – проявление власти народа. Народ сам захотел присоединиться к сепаратистам, а значит угнетатель здесь мы, раз насильно удерживаем их в составе Республики.
Спор принимал напряжённый характер. Бастер тихонько молчал.
— Тааак, уже интересно, — сказал Фандер.
— Я не должен так говорить, но, по-моему, если Канцлер действительно защитник демократии, то и этой войны быть не должно было. Народ различных систем сам решил выйти из состава Республики, а мы их только удерживаем. Даже этот самый Брентаал. Другое дело те системы, которые были захвачены.
— Откуда столько знаешь, Кат?
— В свободное от службы время читаю.
— Ну а как ты относишься к службе? Может ты потенциальный дезертир?
— Никак нет, сэр! И в мыслях такого не было. Служба в армии для меня — долг, некая честь и обязанность.
— Это хорошо!..
Наступила пауза. Все замолчали. Так продолжалось минут десять, пока Фандер не начал вновь:
— И, получается, ты выступаешь за то, чтобы Республика разрушалась?
— Почему, сэр?
— Опасность сепаратизма лежит не в том, что от страны отделится какая-то отдаленная система, населенная какими-то гуманоидами, а в том, что вслед за этими системами начнут отсоединяться другие, "государствообразующие", так сказать.
— Борьба с вышедшими из состава Республики системами является проявлением борьбы со следствием, но никак не с причинами. Стало быть, если изничтожить причину, будь то неверная реформа или ошибка в гигантском механизме государства, то и прецеденты сепаратизма уменьшатся.
— Но ведь на то, чтобы исправить реформы и внести необходимые законопроекты нужно время, которого сепаратисты могут не дать.
— Время нужно не для разработки, а для бюрократической волокиты, чтобы законопроект принял сенат, согласовал и после этого он поступил на подпись Канцлеру. И это время — время, когда умирают мои братья!
— Солдат! Поаккуратнее с выражениями. Ты сейчас говоришь откровенные антигосударственные вещи, которые в условиях военного времени караются очень строго.
— Да, но их говорю в вашем присутствии. Я доверяю вам, командир!
— Это хорошо. Доверие — крайне важная вещь на войне. И все же, аккуратнее.
— Есть, сэр! И все же, неужели в моих словах нет логики?
— Есть...
Внутренне чутье подсказало мне, что продолжать не стоит.
Тем временем мы дошли до главного шоссе в восточной части города. Это был довольно большой блокпост. По обе стороны были расположены огневые точки. Посередине стояла большая будка, где сидели несколько офицеров—пограничников, которые проверяли пропуска и документы у въезжающих и выезжающих: город был на особом военном режиме. Все транспортные средства тщательно досматривались нами с помощью специальных портативных радаров и металлоискателей. Безопасность должна была быть на высшем уровне. Нашей роте предписывалась охрана этого поста. Я, Бастер и Рич встали прямо рядом с центральной будкой и следили за теми, кто подходил туда. Обычный диалог складовался так:
— Документы! — говорил пограничник.
Человек предъявлял документы и специальный пропуск, который сканировался. После чего человек проходил. Если он вызывал подозрения, то мы его досматривали. Все относительно просто.
— Сержант, откуда вы так много знаете?
— Ты про что, Рич?
— Про ваш утренний спор с капитаном.
— Книги читал в свободное время.
— Это понятно, но где вы их взяли?
— Здесь довольно обширная и либеральная библиотека в городе. Там много чего нашел. Некоторое подчеркнул из Голанета.
— Ясно, благодарю, сэр!
— Пожалуйста, боец!
Вообще, работа почтовым чрезвычайно скучна, даже здесь. Стоишь несколько часов и просто смотришь. Не за порядком, его здесь никто не нарушает, а просто. Смотришь на то, как живут люди, как они ходят, разговаривают, оплакивают разрушенные свои дома. И все. А ещё держишь в руках винтовку или карабин. Казалось бы около двух килограмм, но уже через два часа они становятся невыносимо тяжёлыми. Мне хорошо, у меня есть ремень, я вешаю на него свой карабин, а дальше просто стою...
Внезапно подъехал средних размеров спидер, где сидело несколько человек. Он остановился рядом с одной из огневых точек, после чего из спидера выпрыгнули пассажиры с водителем и побежали прочь от поста. Один из солдат решил проверить, что находится в спидера. Раздался мощнейший взрыв! Клона откинуло далеко назад. Огневая точка была разрушена, а вместе с ней повреждено одно из зданий, где находилось кафе. Взревела сирена. Из противоположной точки выбежал Фандер и часть войск. Мгновенно опустились блокирующие стойки на посту.
— Рич, Бастер, за мной! — крикнул я и побежал к завалам.
Мы начали поднимать тяжеленный бетонные блоки и вытаскивать оттуда раненных.
— Навались, парни! — сказал я.
Бастар и Рич подняли одну плиту и я мгновенно нырнул под нее, чтобы достать одного из гражданских, которого придавило. Его правая нога волочилась, как будто была резиновой игрушкой, не скрепленной каркасом скелета. Парень был без сознания, видимо болевой шок. Как только я его вытащил, тут же нырнул обратно, следом за мной влетело ещё несколько клонов. Мы разгребали завалы и медленно и аккуратно, как хирурги, извлекали наших раненых братьев и гражданских. Сразу же были пригнаны ганшипы с врачами и носилками. Дропшипы (грузовые LAAT) своими массивными клешнями поднимали тяжёлые разрушенные плиты. Суматоха сразу же была ликвидирована нами. Всех гражданских старались увести, чтобы не создавали панику. Наш КПП был закрыт на время, что понятно.
К вечеру последствия атаки были ликвидированы. Пятнадцать клонов и пять гражданчких погибло, двадцать ранено. Трупы и раненых мгновенно вывезли. Раненым гражданским обеспечили место в наших военных госпиталях. Патрули усилили. Одним из патрулей выпало командовать мне. Вместе со мной были Бастер, Рич, Тайрон и Куил.
— Итак, Кат, патрулируй узкие улочки. Исходя из опыта предыдущих атак мы знаем, что за одной сразу следует вторая. Будьте внимательны!
— Есть, капитан! Выдвигаемся, парни!
Спустя какое-то время наших блужданий по переулкам, Тайрон спросил меня:
— Сержант, а долго нам надо ходить здесь?
— Наша вахта идёт с девяти вечера до часа ночи.
— То есть четыре часа? — спросил Куил.
— Да, четыре часа. Приказ есть приказ!
— Так точно, сэр!
Куил, Тайрон и Рич были новенькими в моем отделении. Недавно только прибыли из резервов, составленных из "свежих" клонов, прибывших недавно с Камино. Хорошие парни. Рвутся в бой, быстро учатся. Всегда на острие атаки, рядом с такими "стариками" как я и Бастер. Единственное, как-то сознания им не хватает. Эти беспрекословно следуют всем приказам, без всякой рефлексии. Хотя, мы клоны, наверное, должны быть такими... Должны, но полгода боёв нас исправили. Мы стали свободнее.
Красное солнце уходило в закат. Весь город покрылся каким-то красно-буро-розовым светом, который начал мгновенно пропадать. Мы в это время свернули с одной из главной улиц в переулок, куда выходили двери борделей, кабаков и прочих заведений. Публика здесь была не очень хорошая: маргиналы, бандиты, охотники за головами, остатки бывших повстанцев, спившехся от горя поражения, проститутки. Ходить среди таких было противно. Рич, Куил и Тайрон слегка подтянулись ближе ко мне с Бастером. Мы с ним шли гордо, ставя себя выше этого сброда. Мы были объяты неким ореолом высоты нашего положения, нашей службы. Но оказалось, нас так легко было снять с этой "горы". К нам подошёл какой-то гуманоид. Слегка пригнувшись, показывая свою мерзкую покорность нашей силе, он каким-то противным голоском говорит:"Не хотите немного дури?.." И молчание.
— Хей нет парень, мне этого не надо! И тебе советую завязывать.
— Ну может купите?
— Сказали тебе нет, значит нет! — слегка рявкнув сказал Куил.
Тот сразу же куда-то скрылся.
— Развелась здесь какая-то мразь! — сказал Тайрон.
— Остынь, парень! Люди зарабатывают хоть как-то, война их тоже коснулась!
— Но, сэр...
— Мы воины света, а не тираны, мы защищаем народ!
— Есть...
Переулок казался бесконечным, хотя мы шли уже двадцать минут. Маргиналов стало меньше, но больше пошло бродяг. Они сидели в беспамятстве, слепые, вонючие, рядом валялась пустая стеклянная бутылка из-под какого-то дешёвого пойла. Один такой резко встал и опёрся на ногу Купила. Схватил его за руку и начал бормотать:
— Дай пару кредитов!..
— Куил, дай ему пару кредитов. Пусть напьется.
— Есть, сержант!
Куил опустил карабин, повесил его на плечо и начал рыться по поясным подсумкам. В это время бродяга оттолкнул его в живот, вскинул из-под накидки пистолет и сделал два выстрела в грудь с криками:
— За Брентаал!
Он хотело был пристрелить ещё кого-нибудь из наших, но Бастер мгновенно положил его парой оглушающий выстрелов. Рич подошёл к телу Купила, снял шлем, нащупал пульс.
— Как он? — спросил я.
— Наповал... Сука поганая. Ему хотели милыстыню дать, а он...
— Это война, брат! Все мы здесь теряем товарищей. Это вы на фронте с две недели, а мы с Бастером за полгода столько братьев похоронили!
— Да, сэр...
— Лейтенант, говорит патруль номер 12, сержант Кат, у нас один убитый. Задержали повстанца.
— Принято, Кат, к главному подходу сейчас прибудет Ганшип.
— Есть, сэр!
Рич и Тайрон взволили на себя тело убитого товарища и понесли обратно к главной улице. Я и Бастер в это время вели террориста. Он уже оклемался и мог идти сам.
— Вряд ли из него сможем много вытянуть, — сказал Бастер.
— Согласен, но по регламенту доставить его мы обязаны.
— Единственное, что не даёт мне пристрелить его сейчас как собаку! — с яростью в голосе сказал Рич.
Я прекрасно понимал его. Я также потерял близкого товарища, брата — Хэви. Боль уже угасла. На войне ты живёшь одним днём, нет ни прошлого, ни будущего. Воспоминания стераются в вечных боях и обстрелах, оставляя только смутные силуэты событий давно минувших дней. Но некоторые моменты остаются непоколебимыми. Они стойко стоят и волны новых ненужных воспоминаний разбиваются об их титанические тела. Такие воспоминания нашего вступления в строй, ярких моментов с Хэви. Получение звания "Кадет". По большому счету, я помню всю свою короткую жизнь только лишь по отдельным островкам и скалам ярких моментов, между которыми пропасть смуты.
Пленник, казалось, нас вовсе не слышал. Он шел как-то смиренно и тихо. Должно быть понимал, что его в скором времени расстреляют и от него, может, ничего не останется в истории. По моим убеждениям и взглядам о демократии, он поступает правильно, защищает свой народ, его свободу. Но я хочу его убить только за то, что он стреляет моих братьев без зазрения совести. В этом и состоит ужас войны. Мы с ним выполняем одинаковую работу: защищаем свой народ. Оба поступаем правильно, если глядеть на это с каждой стороны. Но из-за политиков и их игр мы оказываемся между молотом и наковальней, и гибнем, ненавидя друг друга от боли военной потери товарища...
Ганшип стоял в охранении нескольких наших бойцов. В самом корабле стоял Фандер. Вокруг канонерки окруженно стояли местные: имы было интересно, что происходит. Я выступил вперёд, мне навстречу вышел Фандер:
— Капитан Фандер! В ходе патрулирования был убит один из моих бойцов. Убийца является предположительно террористом, агентом повстанцев! Был задержан!
— Благодарю, сержант!
Куила погрузили на Ганшип, в медицинский отсек. Мы же поднялись вместе с пленником. Когда двери закрылись, и скрыли от глаз окружающих события, происходящие внутри, Фандер спросил меня:
— Разговорчивый?
— Этот нет. Молчал всю дорогу.
— Ладно, у нас заговорит. Да, сволочь?! — сказал Фандер и ударил пленника в живот, — По прибытии в крепость допросите его.
— Хорошо.
— Капитан, нам скоро в бой? — Спросил Бастер.
— Хороший вопрос. Думаю, мы будем ждать, пока войска полностью не освободят планету. Остался еще, как минимум, один пункт, который необходимо взять.
— Ясно...
— Поживем, увидим, не унывай, боец!
— Как скажете, сэр!
***
По указанию капитана Фандера нам было приказано его допросить. Сам же Фандер и наш лейтенант находились за специальным стеклом. Меня с Бастером встретил охранник, после чего проводил в комнату допросов. Пленник сидел за столом. Руки были прикованы наручниками к столу, который, в свою очередь, приварен к полу. Ноги были закреплены на полу специальными кандалами. Он сидел молча, чуть опустив голову. С головы свисали длинные, немытые волосы. На лице была запекшаяся кровь. "Видимо Рич и Тайрон поработали", — подумал я. Бастер встал возле двери, я же сел напротив.
— Итак, дружок, у тебя есть два варианта: либо ты сейчас спокойно рассказываешь все, что знаешь, мы тебе определяем только срок, либо ты выкобениваешься, молчишь, мы тебя пытаем, а потом стреляем. Выбирай, — начал я абсолютно спокойным голосом.
Он промолчал.
— Хорошо подумал?
Опять молчание.
— Чтож, ты сам выбрал путь. Бастер, дай-ка мне резиновую дубинку.
Бастер передал мне инструмент. Я его взял. Ударил по левой руке со всей силы. Всю свою ярость я вложил в этот удар. За Хэви, за юнца Куида, за всех погибших братьев. Пленник вздрогнул и занял.
— Имя и звание! — рявкнул я, беря его за волосы и наклоняя голову к лампе наверху.
Он промолчал. Я замахнулся ещё раз и ударил в то же место, чтобы приченить больше боли
— Имя и звание!
Молчание.
— Ах ты сука! — крикнул я и ударил его в лицо дубинкой.
Немного отступился назад. Успокоился... Взял себя в руки... Сел за стол. И продолжил спокойно.
— Имя и звание.
Пленник начал откашливаться.
— Я не понимаю, чего ты хочешь, — сказал я, — Я могу бить тебя до бесконечности. Только зачем эти страдания для тебя? Проще ответить на те вопросы, которые я задаю. Повстанцы, к которым ты принадлежишь, проиграют рано или поздно. Скажу больше, мы взяли из последний пункт. Имя и звание. Твое бессмысленное сопротивление больше никому не нужно.
— Сержант, а для тебя есть смысл в этой войне?
Я оторопел от такого вопроса.
— Я здесь вопросы задаю, — тихо сказал я.
— Ради чего? Ради долга? Но долг должен быть чем-то подкрепленным. Я сражался за свою Родину, за свой народ, за свою семью, за свою мать, отца, сестру. Вы лишили меня их!
— Имя.
— Джо Иоаким. Я не повстанец. Убийство было актом возмездия за семью! Оружие отца. Он погиб при вашем штурме крепости.
Я молча встал со стула и мы с Бастером вышли. Встретился с Фандером.
— Капитан, это обычный террорист. Мстит за семью. Должно быть погибла при артобстреле. Отец погиб при обороне крепости. С него ничего дельного не вытащить.
— Черт! Ладно, пусть сидит. Отправим его в лагерь. Восстанавливать истерзанные войной миры. Такое бывает, все мы жертвы войны...
— Есть, сэр!
Я тут же отправился в комнату допросов, где ещё сидел Джо, чтобы сообщить дежурным, чтобы его доставили в камеру.
Сопровождать мне выпало его лично. Когда его запирали в камере, он спросил меня:
— Меня расстреляют?
— ... Нет...
Только сейчас я заметил, насколько он молод. Ему было отсилы лет девятнадцать. В пересчёте моего возраста на обычный, я был старше на два года. Вспомнились слова "Война – дело молодых...", которые я сказал вслух.
— Чему вы служите? Демократии? Но ведь вы ее уничтожили здесь! Пришли подавлять волю народа!
—…Таковы времена... Война, где мы выполняем свой долг. Я свой, ты свой.
— Что со мной будет?
— Поедешь восстанавливать миры, истерзанные войной.
На этом наш диалог кончился.
***
На следующий день Джо судили, а через день отправили на далёкую планету, на рудники. Там я его встретил уже после войны. После отбывания наказания он остался там, уже не было сил что-либо делать. Передо мной предстало не молодое лицо человека, наполненного злобой и желанием отомстить убийцам семьи, а постаревшие, изможденное, а самое главное пустое. Без всякого желания жить. Встретились совершенно случайно, в ресторане. Он узнал меня по татуировке на шее. Тогда между нами произошел такой разговор:
— Ты выполнил свой долг? — спросил он у меня.
— Да, я честно его выполнил.
— Ты тогда сомневался в том, что делаешь?
— Честно, да. Но один мой мудрый знакомый сказал: "Если ты сомневаешься, как поступить, то поступи так, как должен"
— "Война — дело молодых..."
— Да...
После этих слов он допил стакан виски и вышел.
