— Эй, Кат, проснись! — распинал меня кто-то.
Передо мной была физиономия с начосом назад и бакенбардами. Это был Бастер.
— Проснись, черт тебе дери!
— Да, да, что случилось?
— Сержант Кат, разрешите доложить, мы лети на Корусант! — сказал он, улыбаясь довольно ехидной улыбкой.
— Да ладно, шутишь?
— Нет! Я только что вернулся с поста, слышал, как наш джедай говорил с майором о том, что возвращаемся в отпуск на Корусант!
— Боже мой, наконец-то! Впервые за пять месяцев войны нам дадут отдахнуть!
— Хэви предупредил?
— Нет ещё.
— Тогда это сделаю я!
Я встал со своей койки и нагнулся над спящим надо мной Хэви.
— Хэви, мать твою, просыпайся! Мы летим на Корусант.
Тот мгновенно вскочил.
— Серьезно?
— Да! Или ты не веришь командиру твоего отделения? — в шутку спросил я.
— Никак нет! Бастер знает?
— Он мне это сказал.
— О, а капитан Фандер?
— Не знаю, ему, наверное, как офицеру известно, — ответил Бастер.
— Так, радость радостью, но спать! Сейчас только три часа, нам ещё три часа минимум можно похрапеть!
— Ладно, ладно... — тихо ответил Бастер и Хэви.
Я лег обратно. Не могу поверить, что скоро на Корусант. Мы летим в тыл на отдых. Это очень хорошо. Все бары, бордели, клубы, — все в нашем распоряжении! Интересно, на сколько дадут отпуск: неделю, две? А хотя неважно! Главное, есть время отдыха. Без оружия, без выстрелов, без вечных обстрелов и атак... Наконец-то, черт побери, можно побыть гражданским человеком.
На Корусант мы летели второй раз в своей жизни, до этого только бои, обстрелы, оружие, вечные марш-броски и переброски.
Пять месяцев прошло с битвы на Джеонозиса. Кажется, что это была целая вечность. Мы прошли через множество боёв, участвовали в самых кровопролитных схватках за Республику. От нас прежних не осталось и следа: мы возмужали, огрубели. Каждый из нас уже получить ранение, оправиться и снова вступить в строй. Наша психика стала закалённой, столько жутких смертей мы видели. Мы стали войнами, профессиональными убийцами. Теперь, мы получили право называть навобранцев "блестящими", а они видят в нас авторитет и учителей жизни, которые им помогут. Жаль, что таковых не было у нас, но зато благодаря этому отсутсвию мы сильнее, чем они — вчерашние курсанты. Мы смеемся над тем, как они стараются всегда быть гладко выбритыми и бояться нарушить хоть один приказ. Фандера повысили до капитана и назначили официальным командиром нашей роты, которая всегда была в самом центре атаки, на самом ее острие, мы всегда лезли в самое пекло, за что нас уважали и называли "Бешеной". Я же ещё два месяца командовал взводом, стал сержантом, после чего вернулся на прежнюю должность. Всё мы изменились: Хэви побрился налысо и набил на висках "Тяжеловес", Бастер отрастил волосы и бакенбарды, делая зачес назад, я отпустил бородку вокруг рта и сделал татуировку на шее в виде молнии, Фандер же набил большую молнию через все лицо. Мы хотели выделиться и выделялись как могли, чтобы потом нас запомнили не как номер, а как личность, как человека.
Подъем. Все как обычно: пробежка, умывание, физкультура, утреннее построение батальона. Наш джедай встал на трибуну и начал:
— Солдаты! Пять месяцев вы доблестно сражались за Республику, защищая ее рубежи от сепаратистов. Вы заслужили отдых. Наш батальон будет передислоцирован на Корусант на восемнадцать суток. Вы получите полную свободу действий. Кроме того, зайдите в батальонную кассу, там вам выдадут кредиты. Командиры рот уведомят вас, когда начнем улетать. На этом все! Пока собирайте свои вещи.
— Сэр, есть, сэр! — хором ответили мы.
Мы отправились в нашу казарму. Все мы были на веселе. Везде шныряли дружеские шутки и подколы.
— Эй, Смел, может наконец сходишь в душ, а то там девочки будут? — крикнул кто-то громко.
— А ты может вставишь себе в жопу пробку? А то в ответственный момент пустишь газ! — прозвучал ответ от Смела.
— Это не я, это все здешняя еда, — была контратака от зачинщика.
— Ну конечно!
Все засмеялись. Нам было весело!
— Как думаете, кто лучше: твилички или тогруты? — спросил Бастер.
— Та, которая даст! — крикнул ему Хэви из другого конца.
— Иди ты!
Опять хохот, заливной солдатский хохот, войны в наших душах как будто не было.
Пожиток у меня было немного: роба, салюкимайские консервы, бинокль с Джеонозиса, трофейный дуэльный пистолет с Рен-Вара, пара пачек сигар с Тула, да и все, наверное. Когда упаковал все это, в рюкзаке осталось ещё место. Так было у всех: нам мало что надо было, оттого мало что имели.
После этого отправились в батальонную кассу, получать кредиты. Это было небольшое здание, за стойкой стоял офицер в зелёном мундире. Он подзывал одного из нас и выдавал деньги:
— Номер и звание.
— Сержант КС-8560
— Так, распишись здесь, — протянул мне листок со списком.
— Готово!
Он забрал листок и ушел. Через некоторое время вернулся и протянул мне десять золотистых монет номиналом по пятьсот кредитов каждая.
Я забрал.
— Стой, ещё премия.
— Какая?
— Как это "какая"? А подвиги.
— Какие?
— Как минимум за Джеонозис.
— Ну вспомнили!..
— В общем, возьми свои пятьсот наградных.
— Есть!
Я не ради премий совершал подвиги, а ради своих братьев, но немного огорчает, что мою жизнь оценили всего лишь в пятьсот жалких кредитов...
Вернулся к своим:
— Парни, наградные дали!
— Это за что ещё, господин сержант?
— Сказали за геройства.
— Ну что, пропьем? — спросил Хэви.
— Именно!
— Грех отказать! — ответил Бастер.
— Ладно, идёмте...
— Пойдем.
Начиналась погрузка на наш "Аккломатор", который должен был доставить нас на Корусант. Осталось каких-то пять или шесть часов полета и можно расслабиться. В столице ты находишься под железной защитой флота: там нет ни авианалетов, ни артобстрелов, ни рейдов. Просто спокойно...
Мои рассуждения прервал Бастер:
— Интересно, нам хоть дадут какую-нибудь другую одежду? Не очень хочется ходить в этих доспехах по барам.
— Должны вроде, — ответил Хэви.
— Надеюсь. Будет некрасиво, если я замучу с какой-нибудь красоткой и в самый важный момент она начнет снимать все это.
— Н-да, смешно будет, — сказал я, — Кстати, а где на Корусанте есть хорошие бары?
— Надо спросить у капитана, — сказал Бастер и спросил у Фандера, — Сэр, а куда на Корусанте можно сходить погулять?
Фандер несколько удивился.
— Ну можете по музеям сходить, — с улыбкой сказал Фандер
— А ещё куда-нибудь?, Чтобы компанию девочек можно было найти.
— Ах, вот вы о чем, — рассмеялся капитан, — на 79-ом уровне есть множество таких мест. Зайдите туда.
— Сэр, а нам выдадут какую-нибудь другую одежду? — спросил я.
— Да, черные армейские мундиры, чтобы не пугали местных.
— О, это хорошо! — воскликнул Бастер.
— А то! Начистите сапоги, пряжки и вперед! — улыбнулся капитан.
— Есть, сэр! — хором ответили мы.
Мы опять грузились на крейсер. Успел он надоесть нам за пять месяцев: такие же неудобные для долгих перевозок ангары, такие же правила — все как тогда, кроме нас. Мы другие.
— Кат, сколько отсюда лететь до Корусанта? — спросил у меня Бастер.
— Не знаю, может два или три часа.
— Ну это немного. Можно будет развлечь себя картами, или шутками про Чарли (новенький из нашего отделения), — ответил Бастер и по-дружески ударил Чарли по плечу.
— Ага! — откликнулся Чарли.
Наше отделение занялл опять самое лучшее место, возле борта. Оборудовали себе небольшой "лагерь". Кто-то сразу лег спать, ведь сон для солдата самое важное. Мы же уселись по середине и начали играть в карты на импровизированном столе из рюкзаков. Играли на деньги. Так прошло два с половиной часа...
В казармах на Корусанте нас ждали пятьдесят двухэтажных коек на всю нашу роту. В ногах каждой койки лежал комплект из черных галифе на подтяжках, мундира, майки с гербом Республики, кожаного поясного ремня. Под кроватью стояли кожаные, начищенные черные сапоги.
Я аккуратно застегнул мундир, затянул его ремнем, а на грудь повесил две своих медали.
— Ну, теперь и в кабак, и в бордель! — восхищённо заявил Бастер, красуясь в зеркале в новой форме.
— И не говори! — подхватил Хэви, затягивая свой ремень потуже.
— Кат, а тебе не полагаются сержантские нашивки?
— Кстати, хороший вопрос! Надо спросить у капитана! — воскликнул я, — Сейчас схожу.
— Хорошо, мы здесь подождем.
Я быстро добежал до капитанского кабинета. Ворвался туда без стука. Фандер сидел в зелёном мундире, на груди, с левой стороны были квадратики, обозначающие его звание. Он достал изо рта сигарету:
— Сержант Кат! Чего хотел?
— Сэр, мне необходима сержантская нашивка для того...
— Ничего не говори, знаю, зачем нужна тебе нашивка, — с улыбкой ответил Бастер.
— чтобы если патруль остановил...
— Все. Молчи.
Фандер встал из-за стола. Подошёл к сейфу в стене и достал сержантский шеврон на правую и левую руку.
— Держи, прилепи на липучки на рукавах.
— Благодарю, сэр!
— Всё, иди отдыхай, солдат.
— Есть, сэр! — наигранно и с улыбкой козырнул я, топнув ногой.
Хэви и Бастер ждали меня возле входа в казарму.
— Ну что, пойдёмте, парни? — сказал я.
— Пойдем! — хором ответили они.
Для начала решили пройтись по центральным улицам Корусанта, где были расположены самые респектабельные театры, бары, кинотеатры, торговые центры. Море роскоши. Все сверкает. На верхних уровнях ходят богачи, в расшитых золотом костюмах.
— Эй, парни, может зайдем сюда? — спросил Хэви, указывая на один из баров.
— Давай попробуем, — ответил я.
— Клонам сюда нельзя! — ответил верзила на входе.
— Эй, а ты ничего не попутал, парень? — грозно спросил его Хэви, уже готовясь ударить. Его чуть остановил Бастер.
— Парень, ты знаешь, кто мы?
— Да, но проходить клоном нельзя! — уже разъяренно отвечал верзила.
— Ты напросился! — сказал Хэви и ударил его в поддых. Тот начал задыхаться.
Мы ушли. Странно, это те люди, за мир которых мы сражаемся, чью свободу мы защищаем, а они нам платят таким отношением, что в бар не запускают. Эти твари, которые сидят здесь, в тепле, уюте и во всех удобствах не пускают нас в бар, нас, сидящих неделями в окопах под проливным дождем. Это настолько обидно. Видимо война не очень то популярна в народе, хотя захваченные планеты страдают. Иногда мы становились освободителями концентрационных лагерей сепаратистов на захваченных планетах, видели замученных людей. Страшное зрелище...
По пути нашей прогулки нам встретились четверо пьяных клонов, одетых в такие же мундиры как и мы.
— Оооо, знакомые лица! — крикнул один из них, — Чего катаетесь здесь? Или вы патрульные?
— Да так, гуляем здесь просто.
— Нечего гулять, спускайтесь на 79-й уровень, там погуляйте!
— Ладно, брат, спасибо, — ответил Бастер.
— Кстати, уже успели навалять Томпсону? — спросил уже другой.
— Кто это?
— Так вы первый раз здесь? Это тот громила, который никого не пускает в бар своего хозяина.
— Хэви, это, по-моему тот парень, которому ты навалял.
— Оооо, молодцы...
Он не успел договорить, мы ушли.
— Ребята явно оттуда идут, — проговорил я.
— Интересно, что за подразделение? — спросил Хэви.
— Думаю, пехотное, у флотских мундиры серые. Эй, куда Бастер пошел?
— Не знаю.
Наш товарищ стоял возле какой-то торговой лавки.
— Эй парни, вы поглядите, что здесь есть! — крикнул он нам.
Хоть война началась относительно недавно, давка была забита военными товарами: тушёнкой, головами подбитых дройдов, шлемами клонов, трофейными вещами, сухпайками.
— Эхо войны... — заявил Хэви.
— Мы поливаем кровь, а кто-то очень хорошо зарабатывает на этом... — ответил я.
Бастер просто молчал, вертя в руках предметы.
— По-моему, если спускаться все ниже, то здесь можно купить истребитель или целый танк, — наконец сказал он.
— Конечно, если спустишься чуть ниже, — ответил я с улыбкой.
На 79-ом уровне было полно народу: почти все клоны. Мы вошли в бар "Старый солдат" и сразу поняли, что не прогадали. Там было весело, но больше всего удивились, встретив там нашего капитана, пьяного в стельку. Он держал ртом рюмку и закидывал ее, потом закусывал солью и ритуал повторялся.
— Оооо, мои любимые солдатики! — резко крикнул он и пошел на нас.
Мы чувствовали себя немного неловко. Вот она, гражданская жизнь, вот она свобода, но наша проблема, мы не знали, что с ней делать...
— Бармен! Налей этим славным парням по сстакану кореллианского виски за мой счёт! — крикнул он в сторону стойки.
Моментально подъехал дройд-официант и раздал нам напитки.
— Ну, за успех в будущей операции и за нас! — сказал Фандер и залпом опустошил стакан. Следом за ним это сделали мы.
Сначала жжение в горле, а потом, приятное тепло начало расползаться медленно по всему телу: от самого сердца до кончиков пальцев на ногах. В голову немного ударило, появилась размягчающая благодать. Не знал, что алкоголь настолько классная вещь. Выпили ещё.
— Ладно, веселитесь, парни, — сказал Фандер и отошел.
— Ну что, выпьем за нас, братья! — сказал Бастер и мы снова выпили.
В голову уже порядочно ударило, а виски прекратил растекаться жгучим теплом по телу. Были другие ощущения. Я закурил.
В какой-то момент на сцену вылез импровизированный "конферансье", отогнал певицу (хорошенькую твилечку), встал возле микрофона.
— Братцы, все вы знаете нашего дорогого летчика Хоукая. Так вот, недавно он получил второй орден "Почетной гвардии" (это была очень почетная награда) за свои подвиги в небе. Но да ладно. Пусть он сам скажет! — все зааплодировали.
В бар внесли на руках клона, который был настолько пьян, что даже на ногах не держался. На груди болталось два ордена, а в руке была бутылка шампанского.. Пилота внесли на сцену и поставили возле микрофона. Он немного оправился и начал говорить:
— Друзья, братья, (в этот момент он икнул) давайте выпьем за нашу родину (опять икнул), за нашего великого, могучего, непобедимого, Канцлера! Его превосходительство Палапатина, за нашего отца! (Икнул) ура!!!
Музыканты заиграли гимн Республики.
Все встали. Кто-то пытался застегнуть мундир. Потом начали чекаться и пить. Хоукай же растряс вою бутылку. Пробка вылетела под напором газированного фонтана. И он начал пить прямо оттуда. Чуть позже его унесли со сцены.
Вот она, обратная сторона доблестных войнов Великой армии, "образцов чести и достоинства", как называли нас издания в Галанете. Но мы имели право на такой кутёж: слишком долго мы сидели в грязи, по колено в воде, в окопах под ураганом бластерные выстрелов и осколков. Мы умирали, защищая жизни других. Нам было можно. (В конце войны я узнал, что этот кутёж Хоукая был последним в его жизни. Его V-19 был подбит в одном из случайных встречных боёв между двумя эскадрами буквально через пару недель после того, как пилот получил орден)
Мы были уже в стельку, когда решили пойти к девушкам лёгкого поведения. Благо, в "Старом солдате" таких было в избытке. Так на сегодня мы и разошлись.
— Девушка! Не желаете ли вы, чтобы солдат угостил вас хорошеньким коктейлем? — спросил я, подсаживаясь к одной симпатичной твиличке.
— Ну, не возражаю, — ответила она, кокетливо улыбаясь мне.
— Бармен, коктейль "Детанатор", два раза!
Бармен начал аккуратно переливать в стакан виски, водку ром, сироп, в общем, все. Это был самый "тяжёлый" коктейль.
— Выпьем за твою красоту, моя дорогая! — мы чекнулись и выпили.
— Как тебя зовут? — спросила она.
— Кат.
— Странно, у вас тоже есть имена?
— Не поверишь, но да.
— А по званию кто?
— Сержант. Это играет какую-то роль для тебя?
— Да не особо. Я исхожу из того, какой человек.
— Это правильно! Ну а как тебя зовут?
— Мара.
— Прекрасное имя! Будем знакомы! — сказал я и подал ей руку. Она положила на нее свою и я ее поцеловал.
Не знаю почему, что-то внутри мне подсказало, что так сделать лучше всего. Внутри штанов стало тесно, очень тесно. Почему-то мне не хотелось скрывать этого перед ней. Или... Я хотел ее, да очень хотел. Я хотел ее всю, каждую частичку ее зелёного прекрасного тела. Я хотел им насладиться, хотел им обладать...
Она частенько поглядывала на мои штаны, видимо было очень заметно.
В какой-то момент она наклонилась ко мне и шепнула на ушко:
— Мне пора домой, проводишь? А то поздно, а мне страшно ходить.
— Ну что ты конечно.
Было действительно уже довольно поздно: около часа ночи.
Корусант всё ещё жил. На улице были люди, веселившиеся до утра, все бары работали.
— А ты далеко живёшь?
— Нет, около километра отсюда.
— Пойдем тогда.
Мы шли, смеялись, развлекались, допивали из бутылки остатки виски.
Она открыла дверь. Я вошёл в скромную однокомнатную квартиру. Мара тут же набросилась на меня и начала целовать своими пухлыми красивыми губами, обнимая и обхватывая своей левой ногой мое бедро. Я обнял ее за талию, постепенно спуская руки чуть ниже. Я хотел ее ещё сильнее, чем прежде. Я прижимался к ней все ближе и ближе. Мара начало медленно спускаться, расстреливая мой поясной ремень. Затем стянула с меня штаны, а за ними и нижнее белье. Я расстегнул свой мундир, скинул его на пол, за ним полетела майка. Боже мой, какое это было удовольствие, ощущать женщину, делающую тебе минет. Такой глубокий, такой чувственный. Она поднялась и начала снова целовать меня в губы и в грудь. Я снял с нее футболку. Начал водить по ее нежным грудям, таким пышным, мягким, желанным. Расстегнул лифчик. Она запрыгнула на меня, обхватившись ногами вокруг моей талии. Так я понес ее на кровать, повалил на нее. Стянул с себя штаны и носки, навалился на нее, начав целовать.
— Поцелуй меня там... — сказала она мне шепотом.
Я опустился ниже, снял с нее аккуратные трусики и начал целовать ее киску. Мара начала стонать: легко, но так нежно и завожяще, что мне хотелось ее ещё больше и больше. Я немного приподнялся и, хорошо прицелившись, вставил в нее свой член. Она застонала ещё сильнее.
— Да! Да! Да! — стонала она, а я начинал ещё активнее двигаться.
Постепенно начал подходить к "моменту Х". Я начал ещё активнее двигаться, вставляя в нее все глубже и глубже.
— Давай, давай, ещё, ещё, сильнее.
И тут взрыв. Перехватило дыхание, я почувствовал такое облегчение. "Перелег" через нее и упал рядом. Дотянулся до лежащих недалеко штанов и достал из кармана сигареты. Закурил. Стало ещё лучше. Мара лежала, положив голову мне на грудь.
— Мне казалось, что клоны не курят.
— Курят, ещё как курят. Без курева на войне нельзя. Порой это единственное облегчение для нас...
— Кат, расскажи мне о войне, — спросила она шепотом меня.
— Рассказать о войне? Расскзаывать особо нечего. Война это как работа, муторная, долгая и неизбежная работа. Сначала было страшно видеть изувеченные тела раненых, трупы, страшно было ходить в атаку под град пуль и осколков...
— А сейчас не страшно?
— Знаешь, через пять месяцев уже нет. Мы привыкли к этому всему. Смерть стала в порядке вещь, чем-то настолько рядовым, что , когда после обстрела видят шесть мертвых человек в одной воронке, с них снимают броню и там же закапывают. Мы смотрим на войну, на сражения, как на нечто обыденное и "занавесочное". Она просто есть. Мы не думаем о причинах, о том, что будет после, просто война есть.
— За что ты получил свои награды?
— Ну ты уж загнула, награды. Просто железки. Для меня лучшая награда это девять жизней моего отделения, которые вернулись целыми и невредимыми из боя. А так, одну за сражение на Джеонозиса, вторую операцию на Рен-Варе...
Ночь мы провели вместе. Мне было так хорошо. Я почувствовал себя дома, казалось, что Мара единственная женщина в мире, которую я хочу. К ее имени я хочу прибавлять слово "моя". Может это называется любовью? Оказывается Мара не девушка лёгкого поведения, она училась и параллельно работала в одной из кофеен на этом уровне.
***
Я встретился со своими товарищами в том же баре на следующий день. Видок у них был так себе.
— О, Кат, доброе утро! — сказал Бастер, медленно потягивая виски из стакана.
— Садись, брат. Официант, принеси стакан виски этому парню! — крикнул Хэви.
— Видок у вас двоих так себе, парни.
— У тебя не лучше.
— Здесь вчера такое было! Завалились парни 104-го батальона, завязался спор, кто больше выпьет, — начал Бастер
— И?
— Мы выиграли, спасибо нашему капитану. Он вливал в себя все, что можно! — сказал Хэви.
— А где он?
— Так я не договорил, — продолжил Бастер, — потом приехала гвардия, кто-то вызвал из их, повезали половину из нас. После этого мы оттащили Фандера и трёх красоток в хостел, который чуть выше, там же и сами остались. Это было улетно! Твилички такие горячие А ты как провел ночку?
— Я познакомился с одной красоткой и ночь провел с ней.
— Ооо, да ты не отстаешь он нас, брат.
Принесли виски. Я залпом опустошил стакан. Стало так хорошо. Можно было продолжить, но сегодня надо было вернуться в часть, оставить там расписку и сдать ежедневный норматив.
***
Все восемнадцать дней мы провели почти так же. Иногда выходили в город специально напряжённым по указу начальства, чтобы агитировать население на то, что мы "хорошие". Было хорошо, даже очень. Почти каждый день мы занимались любовью с Парой. Это было божественно. Я почувствовал, что такое дом... Но он был мне чужим. Мое место там: в окопах, под пулями. Я привык там быть, среди товарищей, братьев, под вечными выстрелами, под угрозой смерти каждый день.
В мою последнюю ночь с Маркой она сказала:
— Кат, ты чертовски классный парень. Знаешь, будешь ещё на Корусанта, приходи ко мне, знаешь, где я живу. А я подожду. Может пару писем тебе напишу. Ты же из 131-го пехотного?
— Да, Мара. Я с удовольствием буду ждать твоего письма, а как только нам дадут отпуск, сразу же к тебе!
Мы обнялись, поцеловались.
Вечером того же дня мы улетели, надев свою броню и оставив черные мундиры следующим парням, которые сюда прилетят в увольнительной. Мы вновь летели в бой. Республика готовила крупное наступление на Бреентале IV, а мы должны были понять там самое активное участие. Вновь возвращаемся к прежней жизни, забыв кутежи, женщин, бары, алкоголь.
Мы снова солдаты...
