Виконтесса де Бражелон, или Воспитанница Атоса

Утром Беатрис подскочила, точно почувствовав, когда граф поднялся с постели. И сонно принялась тереть глаза. Сегодня она увидит короля! - Вы можете еще немного полежать, - предложил ей Атос. – Я подниму вас, когда пора будет собираться. - Благодарю! – отозвалась девочка. Но желанию улечься все же не поддалась – а вдруг она не успеет одеться как следует? И король будет ею недоволен. Нет уж, сегодня она должна все-все сделать как полагается, все-все успеть. Граф скрыл улыбку, глядя на сосредоточенное личико воспитанницы. Что ж, одна ее черта ему очевидна: если она чего-то вправду хочет, то будет вести себя идеально. Вместе с ее упорством это не так и плохо! Пока главная трудность лишь в одном – верно направить эти ее желания… В этот момент его взгляд упал на какой-то предмет на кровати возле Беатрис. Атос не сразу понял, что он видит, лишь несколько мгновений спустя сообразив, что это игрушка. Простая игрушка, куколка из ткани и лент, сильно потрепанная и определенно не один раз стиранная. Беатрис, заметив, что опекун смотрит на ее «дочку», залилась краской смущения и попыталась спрятать куклу за своей сорочкой. Надо же, она совсем забыла ее убрать! Так и спала с ней. - Я не буду вам мешать, - чуть поклонился Атос, подхватывая свои вещи и выходя в гостиную. Девочка подскочила на кровати, подхватывая игрушку и торопясь спрятать ее среди вещей. Увидел или нет? Ей казалось, что увидел… Но ведь ничего не сказал. Может быть, не разглядел после сна?! Или не понял, что это такое… А если понял? Теперь он будет считать ее маленьким ребенком и ничего доверять ей не станет! Еще и к королю откажется вести – никто ведь не представляет его величеству детей! И ее тоже оставят дома… Или все же не заметил? Ведь он не сказал ей, чтобы сейчас и не смела собираться во дворец, значит, отправиться туда можно будет. Все равно получилось стыдно. Спит с куклой! Беатрис вздохнула и решила, что выяснит все потом, а сейчас ей надо умываться и одеваться для визита к королю, у нее очень мало времени, а надо столько всего еще успеть! Она не может подвести господина графа. Девочка особенно тщательно терла щеки и больше обычного вылила на себя воды. Чистая рубашка, туго затянутый корсет – как у взрослой дамы, выходное платье, тонкие чулки и туфельки с бантами. В итоге она была собой довольна, оставалось что-то придумать с прической – не идти же с просто собранными волосами. Здесь надо что-то особенное! Жалко, что у нее нет нитки жемчуга, например… Возилась она с волосами долго, но те никак не хотели укладываться красиво. Беат была довольна только своими локонами спереди – они сами закручивались. Но вот вся остальная прическа настойчиво выскакивала из шпилек и лент или получалась перекошенной на один бок. Вид не королевский ничуть! Беатрис была буквально в отчаянии. Неужели ей придется идти к королю с повседневно завязанными волосами?! Не может же она прятать их под шляпу, во дворце ее надо будет снять! А чепец – это для малышей… В дверь постучали, Гримо позвал девочку завтракать. И Беа решила, что быстренько поест и попробует разобраться с прической еще раз. Но решить-то решила, а думала все равно о том, что у нее опять ничего не получится! И как она тогда пойдет?.. *** Она ведь совсем ребенок. Эта мысль так и крутилась в голове Атоса. Он не умел общаться с детьми, он с самого начала говорил и вел себя с ней, как со взрослой. И все было вполне успешно, не считая мелких оплошностей. Но ведь она ребенок! Она должна возиться с куклами и иными игрушками, а он заставил ее идти делать покупки! Девочка, конечно, справилась. На самом деле справилась более успешно, чем он мог даже предполагать! Так что заслуживала, пожалуй, исключительно похвал, а он их снизил поучениями и уроками. Он обратил ее успех фактически в поражение, толком и не похвалив ее за старания. Но если она ребенок, то как с ней тогда обращаться и общаться? Как ее тогда воспитывать? Как и чему ее учить? Может быть, все эти наймы учителей – зря? Может, для этого еще слишком рано, он поторопился? А когда будет не рано, но вовремя? Собственное детство помнилось плохо. Отец всегда был строгим, матушка чуть мягче. Дни проходили в уроках и занятиях фехтованием и верховой ездой. С него всегда спрашивали строго… но с какого возраста? Сейчас, с высоты своих лет, Атос не мог припомнить поведение родителей и учителей в разные годы. Потому подсказок как действовать у него не было даже из своего воспитания. Продолжать все как есть? Ведь пока она справляется… Но во что это выльется потом? Возможно, ему придется ее ругать за то, чего она и понять-то пока не в силах. А отступить он тоже не сможет уже – опекун не вправе давать слабину и отступать от своих решений и своих приказов. Иначе после его перестанут слушаться и будут все больше нарушать установленные правила. Раз отдавая приказ или даже просто давая ей задание, он потом уже не может его отменить… Гримо тем временем поставил на стол остатки ужина, и граф дал ему знак, чтобы позвал мадмуазель к столу. Что ж, думал Атос, пока он не может ничего изменить и вынужден поступать как умеет. Ему даже не с кем посоветоваться: единственный родитель среди его знакомых – Тревиль – вряд ли может похвастать тем, что лично занимался воспитанием ребенка, разве что когда сын уже подрос… Беатрис явилась на завтрак в новом наряде, но с обиженно надутыми губами и каким-то потухшим взором. - Мадмуазель, вы не хотите есть? – спросил граф. – Или у вас нет настроения идти к его величеству? - Хочу, – пробубнила девочка, утыкаясь в тарелку. – Я очень хочу… Вы ведь возьмете меня? - Мы с вами договаривались. - Спасибо, господин опекун. - Тогда могу я спросить, что с вами? Вы плохо себя чувствуете? Может быть, послать за врачом? - Я в порядке, - почти со слезами отозвалась она. – Пожалуйста, я хочу пойти! Я в полном порядке! - Простите, мадмуазель, но в это верится плохо, - покачал головой Атос. – Я все же осмелюсь повторить свой вопрос. Что у вас случилось? Может быть, я могу чем-нибудь вам помочь? - Ну как я так пойду?! Слезы хлынули настоящим водопадом, заставляя графа замереть в растерянности. Огромные, каждая размером с жемчужину, слезы бежали по щекам, девочка терла их кулаками, громко всхлипывая. Горе казалось таким громадным, сравнимым разве что с ее потерей родителей. Да, пожалуй, она и считала это вполне сравнимым, по-детски преувеличивая любую проблему. Атос поднялся, попытался обнять воспитанницу. - Не надо плакать, - неуклюже утешал он. – Что с вами, дитя? Как «так» вы не хотите идти? - С так… такими… волосами, - сквозь всхлипы призналась Беатрис. – Это… это же… стыдно! Графу потребовалось некоторое время, чтобы уяснить суть переживаний ребенка за всеми этими слезами и всхлипами. Все из-за того, что она сама не в силах разобраться с прической! Вот уж и вправду – настоящая трагедия! - Это не так страшно! – Атос едва не рассмеялся, сдержался, напомнив себе, что для девочки это очень важно. – Мы непременно решим эту проблему, я вам обещаю, что у вас будет лучшая прическа! - Лучшая? – неверяще переспросила Беат. - Лучшая! – пообещал граф, сам думая о том, где взять для нее хорошую горничную в самое ближайшее время. Девочка тем временем немного успокоилась, слезы уже не лились по щекам, хотя она еще слабо всхлипывала. - Идите, умойтесь, - предложил Атос. – Ваши красные глаза могут не понравиться его величеству еще больше. И после вам будет нужно поесть, вам нужны силы, мадмуазель, на сегодняшний день. Беатрис согласно закивала, сама испугавшись того, что натворила – теперь у нее еще более ужасный вид, чем был из-за отсутствия прически, и бросилась обратно в спальню – приводить себя в порядок. *** Граф тихо выругался себе под нос: это же надо было забыть о том, что он обещал ей горничную! За вчерашними проказами совершенно вылетело из головы, она ведь до сих пор так успешно справлялась сама... Ну и куда ему сейчас отправить Гримо? У него нет подобных связей… Тихое покашливание слуги отвлекло Атоса от его судорожных размышлений о «спасении» воспитанницы. - Что такое? – нахмурился он. Гримо знаками показал, что к нему пришли. - Зови, - кивнул граф, гадая, кто мог явиться в такое время. И еще более поразился, увидев на пороге молодую женщину. Та торопливо присела в реверансе и представилась: - Мадмуазель Люсиль де Венсан. Мне сказали, что здесь требуется учитель танцев и музыки для девочки. Я также могу помочь с пением, стихосложением, рисованием и вышивкой, если необходимо. - Вы – учитель танцев? – опешил Атос. - Да, я учитель! – гостья вскинула голову. – Вы полагаете это занятие слишком не подходящим для девушки, которая от своего рода сохранила только фамилию? Вы считаете, что ей одна дорога – в падшие женщины? Я же полагаю, что не уступлю какому-нибудь мэтру Пьеру! Граф чуть усмехнулся – кажется, гостье часто приходилось терпеть обиды за ее положение и за занятие, за которое она вынуждена была взяться из-за каких-то трудностей в семье. Что ж, недоверие и некоторое осуждение неудивительно: девушка из дворянской семьи вынуждена зарабатывать, предлагая услуги учительницы. Атос и сам полагал, что это недопустимо. - Это и в самом деле неожиданно, - отозвался граф, пока и не зная, как ему поступить с нежданной гостьей. Всерьез рассматривать кандидатуру девицы-учительницы он не был готов – чему она может научить? Только кокетству и женскому коварству! Но, с другой стороны, пока у него нет никого для этих занятий. - Я прошу прощения за свой ранний визит, - немного успокоившись, продолжила та. – Я просто решила, что в этот час наверняка застану кого-то дома и смогу договориться хотя бы о другом часе для моего визита. Но если моя… женственность мешает вам взять меня на работу… - Вы умеете делать прически? – вдруг оборвал ее Атос, которому вдруг пришла в голову странная мысль. Мадмуазель де Венсан растерянно замолчала, такого вопроса она никак не ожидала. И сейчас мучительно пыталась понять, не видят ли в ней обычную служанку и следует ли на это обижаться – ее довольно бедственное положение сейчас подсказывало, что, может, пора соглашаться и на такую работу. - Моей воспитаннице сегодня надо быть с красиво убранными волосами, - пояснил граф. - А у нас нет с собой хорошей горничной. Вы можете помочь? Боюсь, что в данный момент это для нас самое главное, сейчас она рыдает из-за того, что недостаточно подобающе выглядит для визита. А разговор об уроках музыки и танцев мы сможем вести только во второй половине дня. Гостья впервые за визит улыбнулась. - Что ж, наверное, в этом я могу помочь вашей воспитаннице, - кивнула она, стягивая перчатки. - Можете не торопиться, - любезно предложил Атос, - и для начала разделить с нами завтрак. Девушка смутилась, что заставило графа настоять на своем – ему было интересно, насколько настойчивой может быть его гостья, претендующая на место учительницы при его воспитаннице. Мадмуазель робко, но все же согласилась, правда, почти ничего не съела, но за стол с Атосом и девочкой села. *** Появление новой дамы Беатрис восприняла настороженно - она никак не могла понять, кто это. Дворянское имя говорило о том, что она не служанка, но мадмуазель де Венсан умело помогала с нарядом, особенно узнав, что Беат будет сегодня представлена его величеству, девушка спрятала все следы слез и так умело уложила волосы, что девочка еще долго крутилась перед зеркалом, пытаясь угадать, как они заколоты. Почему и как так получилось, что дама из дворянской семьи помогает ей с нарядом и прической, Беатрис не понимала. Но думать о новой знакомой Беа было некогда, их уже ожидали в Лувре. И потому девочка переключилась исключительно на мысли о короле и его дворе, о том, что ее там ожидает. Утренний Париж уже просыпался, горожане куда-то торопились, громко перекрикивались и чем-то делились. Беатрис с опаской поглядела на небо, но, убедившись, что туч пока нет, успокоено вздохнула: осенью всегда можно ждать дождя, однако пока, кажется, они смогут добраться до дворца сухими (как было бы ужасно запачкать туфельки и подол платья, да еще и промочить их!). Девочка повеселела, к Лувру она шла едва ли не вприпрыжку, видя вокруг исключительно волшебство. Замок короля не имел ни рва, ни башен, которые представлялись Беатрис. Зато он был огромным! И сколько тут было ниш! Девочка бы с удовольствием полюбовалась дворцом подольше, но боялась опоздать на аудиенцию к королю. Поэтому Беат понадеялась, что сможет еще погулять тут после приема у его величества. К счастью, господин опекун немедленно стал ей пояснять: что дальний дворец был построен отдельно, для другой королевы, а галереей с дворцом короля был соединен уже после; что квадратный двор был достроен совсем недавно; и где находится крыло королевы, а где крыло короля, и что находится в других помещениях. За этим разговором они прошли к приемной его величества, где граф коротко назвал себя и был, вместе с воспитанницей, спустя недолгое время пропущен к Людовику. Беатрис чувствовала, как у нее вспотели руки, как горло перехватывает от страха и восторга… Она чуть было не забыла сделать реверанс. А сделав, так и замерла в этой позе, не зная, можно ли распрямиться. - Рад вас видеть, граф! – услышала Беат торопливую речь. – Несмотря на то, что вы пришли меня просить об отставке, как я понял. - Увы, государь! Однако мой долг, уже не только перед моими родителями, но и перед покойным графом де Бражелоном, требует от меня нахождения в его поместье. Если позволите, я хотел представить вам его дочь, мадмуазель Беатрис де Бражелон, которой по праву принадлежит титул виконтессы. Людовик чуть покачал головой несогласно, но обратил взгляд на девочку, которая до сих пор стояла в поклоне. - Встаньте, мадмуазель, я рад вас видеть, - с легкой улыбкой произнес он, невольно любуюсь ребенком. Лишенный детей, Луи всегда смотрел на них с умилением и скрытой тоской. Эта девочка, в нарядном платье и с аккуратной прической, пытающаяся казаться взрослой, конечно же вызывала легкую улыбку. - И я рада, - пробормотала девочка, растерявшись и не зная, что ей полагается в этом случае говорить. Людовик тихо хмыкнул, но поспешил улыбку скрыть, чтобы выглядеть строгим и торжественно-величественным, точно угадав, что ребенок верит: она прибыла на прием к сказочному владыке из легенд. Беат же впервые решилась посмотреть на короля. Выглядел он… не волшебно. В отличие от нее его величество не беспокоился о своей прическе и не волновался за свой наряд – местами помятый и совсем не парадный. Но он был высоким… и очень величественным… Девочка не знала, почему, но она чувствовала, что приказы этого человека всегда-всегда исполняются, его нельзя не слушаться. - Вы хотели побывать во дворце, мадмуазель? – спросил Людовик, следя за ее реакцией на него. - Да, ваше величество! – радостно отозвалась Беатрис. – Но я думала… я думала, это настоящий замок. - Замок? - Да, как у короля Артура! Древний-древний! С башнями и рвом! – выпалила девочка. И смутилась: - Ой, простите! - У вас очень образованная воспитанница, - обернулся Луи к Атосу. – Я понимаю, что вам и вправду необходимо заниматься ею. - Да, государь. - Однако нам будет очень не хватать вас при дворе и в полку также, вы были очень храбрым воином… - Как рыцарь?! Ой! – Беат зажала ладошкой рот. - Как рыцарь, - спокойно подтвердил ей король. – Ваш опекун, мадмуазель, один из самых достойных людей Франции. Ваш батюшка также был очень прекрасным человеком, поэтому знайте, что вы получили столь же прекрасного второго отца. - Да, государь! – расцвела в улыбке девочка. Оказывается, король знал ее папу! И назвал его прекрасным человеком! Сам король так говорит! - Что же касается наследства, - продолжал Людовик, обращаясь к Атосу, - то не могу сказать, что одобряю ваше решение. Более того, я считаю, что ваш долг позаботиться о достойном наследнике! - Я не могу позволить, чтобы мадмуазель потеряла то, что принадлежало ее отцу, - покачал головой граф. – Сам я нуждаюсь лишь в малом… - Вы не услышали меня, сударь! - Ваше величество, я полагаю невозможным то, о чем вы изволили говорить, - поклонился Атос. И Беатрис вздрогнула, потому что в этот момент король с досадой смахнул все с небольшого столика, стоящего рядом с ним. Не случайно! А умышленно и даже рассерженно, в гневе! - Какого… - Людовик проглотил ругательство. – Неужели вы не понимаете, граф?! Взгляните на меня! Сколько лет уже Франция не имеет сына, несмотря на все мои старания! Неужели вы полагаете это верным?! - Не мне осуждать ваше величество или выражать вам соболезнования, - поклонился Атос. – Но понимая, что вы говорите ныне не о вас, я могу сказать лишь то, что я осознаю этот свой долг перед своей семьей. Однако же ничто сейчас не в силах заставить меня вступить в брак несмотря на мое понимание необходимости этого. - Вы согласились взять на воспитание девочку! – фыркнул король. – Неужели для того, чтобы разочароваться и в ней? - Я надеюсь, что нет, - серьезно отозвался граф. – Я взял на себя это обязательство как волю покойного. Но не могу брать на себя то, что настолько ныне противно мне. Потому я осмелюсь просить вас все же сохранить титул и поместье за мадмуазель после моей смерти, а не передать постороннему. Людовик помолчал, затем произнес: - Я не дам вам это обещание, а отложу свое решение и вашу просьбу. Вы только взялись за воспитание, потому не можете поручиться за справедливость вашей просьбы. Как не в силах сказать сейчас, не изменится ли ваше отношение к женщинам через несколько лет. Потому вернемся к этому разговору тогда, когда вы будете полностью уверены в мадмуазель де Бражелон. - Благодарю вас, сир! После этого они покинули короля, провожаемые его благословением. Кажется, граф, несмотря на временный отказ, был доволен исходом. А вот Беатрис всю дорогу по коридорам дворца думала о том, что услышала от его величества. Господин опекун плохо относится к женщинам. Вообще-вообще. Но согласился взять на себя ее воспитание. Как-то это непонятно. Господин граф ведь справедливый… ну, пока казался всегда таким. И еще он спокойный и благородный – это сказал сам король! Но почему же тогда он всех-всех женщин ненавидит? За что? И если он сделал исключение для нее, значит ли это, что она лучше их всех? Или он просто еще не считает ее взрослой? А когда она вырастет… он ее тоже возненавидит? Но за что?!