Clocks and Blades

— Смотри, это просто, — Каминари удобно устроился у Эйджиро на кровати, усевшись по-турецки. Затем он заставил Кенту сжать руки в кулаки и выставить их вперёд. — Мы оба начинаем с одного пальца, который кладём на чужой кулак. Потом первый игрок стучит пальцем по руке другого и… — Погоди, погоди, — прервал его Кента, хмурясь. «Да он вылитый Бакуго», — подумал Эйджиро. — Как мы решим, кто первый начинает? — Камень-ножницы-бумага? — Кента с Каминари трижды стукнули кулаком по раскрытой ладони, приговаривая «камень-ножницы-бумага». Оба выкинули ножницы. Пришлось повторить. Теперь два камня. Каминари захихикал, а вот Кента ещё сильнее хмурился. Очередные «камень-ножницы-бумага». Каминари снова выкинул камень, Кента — ножницы. — ХА! — Каминари вскинул руки вверх с видом победителя. — Ты облажался, Бакуго! Мина засмеялась, и этот звук заставил сердце Эйджиро пропустить удар. — Ты мечтал это сказать, да? — поддразнила она Каминари, который беззастенчиво провопил «Конечно, да!». Кента посмотрел в сторону, недовольно цокнув языком, отчего вся комната буквально покатилась со смеху. — Ты точно ребёнок Бакуго, — валяясь на полу, сказал Серо в сотый раз. Его ноги благополучно упирались в боксёрскую грушу Эйджиро. Сначала он, Мина, Серо и Каминари собрались в общей гостиной на первом этаже, но стоило Ииде и Яомомо привести четвёрку ребят из будущего, как в Эйджиро взыграло любопытство, и он пошёл к ним поболтать. Кента был тихим, но в нём было так много от отца, чтобы Эйджиро понял, что это лишь способ показать, что тот чувствует себя достаточно спокойно для того, чтобы не хмуриться. Хана-чан, наоборот, была вся в Мину — энергичной и игривой, беззаботной и дружелюбной, и как только она заметила Эйджиро, то сразу же заговорила с ним. Неважно, сколько внимания привлекли трое мальчишек, Эйджиро не покидало чувство, что лидером этой компашки была именно Хана, которая тянулась к окружающим и тащила трио за собой. Братья Тодороки сначала тоже были тихими, но Рей-кун — молчал вежливо, а Хиро-кун — с самым наплевательским видом. Правда, спустя некоторое время первый с удовольствием присоединился к разговору, а второй наконец снизошёл до того, чтобы обратить на остальных внимание. Когда Бакуго ворвался в гостиную, то проигнорировал их всех, уносясь к себе в комнату только ради того, чтобы через пять минут вернуться в тренировочной одежде и пересечь гостиную с такой злостью, что в его ладонях трещали искры, а ноги топали по полу. — И куда это ты намылился в такую грозу? — спросил Эйджиро. — Занимайся своими ебучими делами, если не хочешь, чтобы я твою жалкую жопу сжёг нахуй, — прилетело в ответ. — Иду учить кое-кого ёбанным манерам. На что Эйджиро лишь пожал плечами и позволил другу свалить. Ему было всё равно, а вот Кенте — нет. Он прожигал отцовскую спину взглядом, открыв рот, словно он не верил, что того просто взяли и отпустили. Эйджиро стало жаль малого — у того стопудово были те же проблемы с социализацией, что и у Бакуго, но он не обладал и половиной отцовской самоуверенности и высокомерия, поэтому Эйджиро мог только представить, как он должен был себя чувствовать, наблюдая, как его бросают на произвол судьбы в неизвестном окружении. Поэтому он решил предложить всем потусить у себя в комнате, потому что был конец апреля, общая гостиная не отапливалась и во время дождя становилась самым холодным помещением. К удивлению Эйджиро, Тодороки уточнил, может ли он составить им компанию, после чего последовал за ними по лестнице. С каждым этажом к ним присоединялось всё больше людей. На втором этаже Мидория болтал с Аоямой, стоя перед дверью в свою комнату, пока не заметил их. В итоге, они решили упасть им на хвост. На третьем этаже пришлось притормозить, потому что Мина очень уж хотела показать Хане-чан крольчонка Коды. К всеобщему удивлению, Хана держалась как можно дальше от пушистого комочка, пояснив, что у неё аллергия на шерсть, Хиро же взял кролика на руки, играл с ним и разговаривал, сияя от восторга. И они двинулись на четвёртый этаж с довеском в лице Джиро, Хагакуре и Кодой, который, пусть ничего и не сказал, но не слишком понимал, почему Хиро решил, что может забрать кролика с собой наверх. Когда вся ватага дошла до четвёртого этажа, Джиро и Серо тормознули остальных, жадно принюхиваясь и спрашивая, не ощущает ли ещё кто такой вкусный запах с пятого этажа. И, естественно, все ломанулись на верхний этаж и забарабанили в дверь Сато, зная, что это единственный человек, который способен приготовить что-угодно аппетитно пахнущим. Когда тот открыл дверь, давая остальным заглянуть внутрь, то все увидели Цую-чан и Яомомо по локоть в муке, которые готовили за компанию и явно собирались делать кексы. Сато едва успел закончить объяснение, когда его одноклассники попытались взять комнату штурмом. Когда Яомомо заметила среди остальных Тодороки, то ужасно покраснела и попыталась сфокусироваться на своём занятии, но пролила глазурь на стол и кексы, которые вообще-то должна была просто украсить. — Сато-кун, у нас с Ханой-чан есть идея! Можешь нам одолжить свой набор для декорирования, чтобы все здесь могли сделать кексы под себя? Это было бы так весело! — попросила Хагакуре, подпрыгивая на месте. Как и любой мужественный парень с большим сердцем, Сато дал добро. Все расселись за небольшим кофейным столиком в центре комнаты и на кровати, пока Сато, Яомомо и Цую-чан продолжали печь новые кексы. Тесно — слишком слабое слово, чтобы описать состояние комнаты, но никто не жаловался, все смеялись и весело болтали. Когда Эйджиро спросил, почему Яомомо и Цую-чан занимались выпечкой с Сато, то зам-староста сказала, что размышляла о навыках здоровяка в готовке и осознала, что нечто подобное ей стоит освоить, чтобы развить и укрепить свою причуду. Но из-за того, что она из богатой семьи, то ей никогда не приходилось готовить, в выпечке она ничего не смыслила, поэтому и обратилась к Сато за помощью. Цую-чан заметила её стучащей в дверь и напросилась за компанию, пока Урарака не вернётся с вечерней тренировки. Все веселились от души. Каждый из ребят украсил хотя бы один кекс, вдохновившись своим геройским костюмом, и Эйджиро был очень горд своим творением: красный с чёрным, с двумя кривыми, переплетёнными между собой «R». Естественно, всё закончилось соревнованием, в котором кексы распределили по местам от худшего к лучшему. Номером один, к всеобщему удивлению, оказался Тодороки. Его кекс была наполовину красным, наполовину белым, обведённым по кругу линией золотой и серебряной глазури, с красивой белой снежинкой на красной половине и жёлто-красным огнём — на белой. Оба узора были покрыты достаточным количеством блёсток, и небольшое угощение так всем понравилось, что теперь никто не был уверен, что его стоит есть. На втором месте оказался Серо, который нарисовал отличную завитушку жёлтой, оранжевой и чёрной линиями, а поверх неё нанёс две толстые белые линии, которые одновременно напоминали и его костюм, и причуду. Третье место разделили Хагакуре и Джиро. Хагакуре покрыла свой кекс белой глазурью и серебряными блёстками и нарисовала синюю перчатку, тогда как у Джиро была чёрная глазурь и огромная, грубо нарисованная фиолетовая нота. Последние трое были самыми смешными. Третьим с конца оказался Аояма, который просто намешал все цвета глазури вместе, после чего покрыл свой кекс таким количеством блёсток, что Кода чихнул, стоило ему подойти поближе. Второй с конца была Хана, которая попыталась воспроизвести свои шипы и кислоту с помощью шоколадных палочек и ярко-зелёной глазури, из-за чего её кекс выглядел скорее как отравленное хэллоуинское угощение. И последним стал Мидория, из-за которого все хохотали до слёз, включая его самого: он представил свой кекс с капающей грязно-зелёной глазурью, перемешанной со странным белым цветом. Ещё там были нарисованы два кривых белых глаза и стрёмная улыбка. Они продолжали украшать кексы, Каминари и Серо стебали Кенту, когда тот использовал цвета костюма Урараки. Краснея, тот промямлил, что хотел угостить её парочкой кексов в доказательство своей поддержки в надвигающемся спортивном фестивале, который сейчас был у всех главной темой обсуждения. Когда кексов больше не осталось, толпе пришлось покинуть комнату Сато. Но сначала они помогли убрать бардак, после чего двинулись в комнату к Эйджиро. Аояма, Яомомо и бережно прижимающий к себе кролика Кода разошлись по своим комнатам (зам-староста ушла едва ли не бегом). Уже в комнате у Эйджиро Мина и Хагакуре включили музыку и танцевали, пока Хана смеялась с музыкального «старья», хотя многие песни вышли всего месяц назад. Серо и Каминари болтали с Реем, пока Кента и Хиро тихо переговаривались с Тодороки, который почти не смотрел в глаза красноволосому мальчишке. Эйджиро, Мидория и Джиро всё ещё обсуждали надвигающийся фестиваль, когда встревоженная Цую зашла в комнату. Она заходила за Ураракой, но на стук никто не ответил. Поэтому Эйджиро предложил оставить его дверь открытой и посидеть с ними, пока Урарака не вернётся. Он сам и Мидория убедили её, что переживать не нужно — она могла решить остаться потренироваться подольше, раз фестиваль через два дня. Через некоторое время к ним зашёл Иида, чтобы отругать за шум, из-за чего им пришлось сделать музыку потише. Когда он ушёл, Джиро и Хагакуре отправились по комнатам, в итоге, остались «всего лишь» трое Тодороки, двое Ашидо, Серо, Каминари, Мидория, Цую, Кента и сам Эйджиро. Они поболтали немного, и теперь Каминари был занят обучением Кенты в «Палочки»*. — И теперь я первый, — самодовольно продолжил Каминари. — Выставь кулаки передо собой, на каждом должно быть по одному оттопыренному пальцу. Кента ухмыльнулся и оттопырил два средних. — Вот так? — и комната снова утонула в хохоте. — Кента-кууун, ты не должен быть как Бакуго! — проныла Мина. — Ты должен быть как твоя мама! Кто… Ещё раз, кто твоя мама? — спросила она раз этак шестнадцатый. Кента покачал головой. — Неа. Я тебе не скажу, — он вывел вперёд два указательных пальца, как ему показывал Каминари. — И раз уж ты в курсе, кто мой папа, то я был обязан чему-нибудь у него научиться, разве нет? — добавил он с застенчивой улыбкой. Мина хмыкнула и завалилась на спину, уложив голову на грудь Серо и подтянув колени к груди. Эйджиро улыбнулся и молча посмотрел на неё, анализируя тёплые ощущения, возникшие у него в животе от взгляда на помятую юбку и крепкие бёдра. Он неловко пошевелился, чувствуя, как краснеют его шея и щёки. Как бы он не любил зависать со своими друзьями, в тайне он надеялся, что они не задержатся слишком долго у него в комнате. Он хотел провести время наедине с розовой бестией. А наслаждаться друг другом, когда твои лучшие друзья смотрят на тебя довольно проблематично. Никто из компании не был в курсе об их отношениях с Миной частично из-за того, что не выпадало подходящей возможности рассказать, частично из-за того, что им не хотелось никого смущать. Но главной причиной было то, что никто из них двоих понятия не имел, кем они друг другу являлись. Если быть честным, то они и знать не особо хотели. Им нравилась компания друг дружки, вместе им было весело и комфортно. Тем более, они так часто друг у друга зависали в комнатах, что больше никто их уже ни о чём не спрашивал, и им не хотелось терять покой, который они выиграли мирным путём. Ещё на первом году обучения в течение нескольких месяцев Серо и Каминари, зная, что Мина у него, далеко не единожды врывались в комнату в надежде подловить их на чём-нибудь неловком, но всегда обламывались, потому что они с Миной болтали, слушали музыку или делали домашку, и всегда тепло приглашали к ним присоединиться. В итоге попытки подловить прекратились. По стечению обстоятельств спустя пару дней после того, как их друзья сдались, Мина, балуясь, залезла Эйджиро на колени и оставила на его губах тёплый поцелуй, который моментально вскружил ошеломлённому парню голову. Он дико покраснел, Мина же засмеялась, когда ощутила, что он твердеет — со своей причудой он совладать не смог, но ей было всё равно. После этого, Эйджиро сушил голову, пытаясь осознать, что произошло — Мина в него влюблена? Хочет ли она встречаться? Или она ожидает, что он будет более мужественным, более уверенным в себе? На следующий день о случившимся она не сказала ни единого слова — значит ли это, что она пожалела, что сделала первый шаг? Ждала ли она взаимности, и что он предпримет что-нибудь? Должен ли он тоже её поцеловать ни с того ни с сего? А если ей не понравится? Он ведь буквально окаменел, пока она его целовала, мало чем отличаясь от бревна, может, она решила, что он безнадёжный? Может, она думала, что он будет экспериментировать? Очевидно, что это был его первый поцелуй, возможно, она сдалась уже и начала искать кого-то, кто больше мужчина, чем он? Может, ей было противно, что он не смог проконтролировать реакции своего тела на её близость? Но вечером она зашла к нему и села рядом на кровать, жалуясь на урок английского Сущего Мика, затем включила песню, которую услышала по радио. Словно ничего не случилось. Эйджиро собрал в кулак всю свою смелость и спросил, зачем же она его поцеловала. — Мне захотелось, — ответила она, пожав плечами. Она шкодливо улыбнулась и медленно потянулась в его сторону, удивившись, когда он рефлекторно попятился от неё, пока его лопатки не упёрлись в стену. — А ты не хотел, чтобы я тебя целовала? — спросила она невинно. Покраснев, он в панике начал заикаться. — Н-нет… то есть, д-да… это! я… что я… ну, ты… это… — и все сигналы тревоги резко утихли, когда она снова с комфортом устроилась у него на коленях там, где, к ужасу Эйджиро, тело снова его предало. Она обвила его шею руками. — А сейчас? — выдохнула она ему в губы, её голос был едва различим на фоне музыки. — Хочешь, чтобы я тебя поцеловала, Эйджиро? Она позвала его по имени, и в его голове стало пусто. Он просто смотрел на неё, шокированный и изголодавшийся, потерянный и возбуждённый, беззащитный и горячий. Его сознание орало прижаться к ней и убежать как можно быстрее. Она заглянула ему в глаза, и явно была довольна увиденным. Следующее, что он помнил — её губы на своих, но он всё не мог взять в толк, что ему делать. Как целовать в ответ? А трогать можно? Где? Как? Где были знаки «Здесь трогать можно», «Здесь пока нельзя» или «Никогда там не трогай»? Она может почувствовать, как стучит его сердце? Как ему удалось успокоить своё дыхание? Ему закрыть глаза или оставить открытыми? Она вот закрыла, ему тоже так сделать? — Расслабься, — пробормотала она ему в губы, но его сознание решило сделать всё наоборот. Она взяла его руки, которые замерли возле её ног и прижала их к своим бёдрам, отчего в голове Эйджиро произошёл очередной микровзрыв. Её бёдра были самым мягким, что ему доводилось трогать, они были тёплыми, их хотелось сжать — из-за этого он невольно подумал о том, что же может быть выше. Она открыла рот, и глаза у Эйджиро распахнулись, когда он почувствовал её язык, проскользнувший в их поцелуй и коснувшийся его собственного. Он чуть крышей не поехал в тот день. Но Хагакуре забарабанила в дверь, отчего они оба подпрыгнули, и прокричала Мине через дверь, чтобы та бежала к себе в комнату, потому что только что вышла последняя серия дорамы, которую они смотрели. Мина вскочила на ноги, чмокнула его в губы на прощание и, хихикая, ушла. У неё немного сбилось дыхание, щёки обрели приятный фиолетовый оттенок на её розовой коже, но Эйджиро был просто уничтожен: красный, шокированный, со стояком и сбитым дыханием. Он почти не спал той ночью, гугля все вопросы, который приходили к нему в голову. Они всё больше и больше целовались последующие недели, и когда Мина возвращалась с широкой улыбкой, он чувствовал себя значительно уверенней. По её просьбе, он называл её Миной, когда они были наедине, и продолжал звать Ашидо в остальное время. Сложно было держать ситуацию под контролем, потому что Мина откровенно его дразнила. Каждый раз, когда он был уверен, что уже настолько привык и его ничем не проймёшь, она выкидывала очередной финт и оставляла его задыхаться и страдать от попытки не кончить в штаны. Теперь он отлично целовался, и мог взять эту часть под контроль; с прикосновениями пока было туговато. Он не позволял себе трогать её там, где она не говорила прямым текстом, что можно, но в то же время он не хотел, чтобы она думала будто он скучный или больше ни о чём думать не может. Закончилось всё тем, что он завалил её кучей вопросов. Можно ли ему целовать её плечи? А трогать живот? А укусить за шею? И ответ всегда был «да» с игривой улыбкой, а иногда и с мягким шёпотом его имени на ухо, звучащего нежной колыбельной. Перед самым окончанием года она решила, что хочет сделать прощальный подарок. Как последний наивный придурок без капли фантазии (коим он и являлся), он подумал, что она подарит парные брелоки или мягкую игрушку, ну, или она могла что-то испечь. Она сделала ему минет. Его хватило на три минуты. Её рот был горячим и влажным, а от ощущения её языка он сходил с ума. Как будто из него жизнь высасывали самым крышесносным способом. Он вроде и доминировал, но никакого контроля над ситуацией у него не было. И когда он подумал, что здравомыслия в нём не осталось и соображать он не способен, он встретился с её взглядом победителя, когда она глотала его сперму, после чего облизнулась и причмокнула губами с довольным видом. «Не время об этом думать», — поёрзав, напомнил себе Эйджиро и перевёл взгляд на Кенту с Каминари. После возвращения в школу оба радостно прыгнули друг другу в объятья и провели первые несколько дней, болтая обо всём, что с ними произошло на каникулах. Через неделю Мина сделала первый шаг — как и всегда — и разгромила атмосферу неловкости, которая образовалась между ними. Ещё она организовала подарок «С возвращением», и он провёл неизвестно сколько времени прижавшись лицом к её обнаженной груди, руки убрать от неё ему тоже было сложно. В итоге, он снова замарал бельё. Ему очень нравились её подарки. Но в последнее время из-за фестиваля и других событий, им не удавалось остаться наедине. Он скучал по ней. Он скучал по ощущению её кожи, её смешкам, когда он касался пальцами её боков, её возбуждённому румянцу, когда он стаскивал с себя футболку, скучал за её видом, когда она лениво развалилась на его кровати в одном белье и распахнутой рубашке. Он скучал по её влажным поцелуям, о том, как она выдыхала его имя, когда его губы скользили по её груди, скучал по её запаху, когда зарывался носом ей в шею. А ещё он не был уверен, что они готовы что-то с этим делать. Он скучал по влажному теплу между её ног, когда он касался её, и за тем, как восхитительно выжатым она может его сделать. Поэтому он надеялся, что они смогут наверстать упущенное сегодня вечером. — И что дальше? — спросил Кента, и Эйджиро усердно замотал головой в попытке очистить сознание от картинок сексуального характера, которые начинали заполонять его память. Каминари постучал по левой руке Кенты указательным пальцем левой руки. — Когда я так делаю, то добавляю количество своих пальцев на твоей руке. Теперь у тебя на левой руке уже два пальца. Твоя очередь, — Кента нахмурился и постучал двумя пальцами левой по правой Каминари. — Окей, теперь, когда у тебя есть два пальца, я должен добавить ещё два на другой. И у меня получается три на этой руке и один — на другой. Но если я сделаю вот так… — он стукнулся кулаками и переправил один палец на другую руку. — То я могу делить количество, чтобы распределить так, как мне кажется подходящим. Я могу оставить четыре пальца на одной руке, и ни единого — на другой, или поделить два на два, как сейчас. Смысл в том, чтобы у одного из нас было по пять пальцев на обеих руках. — Но что если у тебя три пальца на одной руке, и я стукну тоже тремя? — Ну, тогда я останусь с одним пальцем. Три плюс три будет шесть, шесть минус пять — один. Нужно ровно пять, чтобы рука выбыла из игры. Понял? — Думаю, да, — Кента прищурил глаза и улыбнулся. — Поехали. — Эй, Бакуго, дай мне кекс, — Хиро протянул руку в его сторону, даже не глядя. Кента тоже не удосужился посмотреть на него, ответив: — Ни за что, ты свои уже схомячил. Эти кексы не для тебя или твоего клона. — Они что, для Уравити? — хмыкнул Рей, делай упор на геройском имени Урараки. Когда Кента повернулся к нему, то его круглые щёки обрели тёмно-розовый оттенок. — Это так мило, Кента-кун, что ты такой большой фанат Очако, — сказала Мина. — Но почему? — Мидория поднял в извиняющимся жесте ладонь перед собой, когда Кента посмотрел на него, как на предателя. — Не пойми меня неправильно, я согласен, что Урарака-сан удивительная, и уверен, что она невероятный герой — она номер три, правильно? Просто… даже не знаю, может, я слишком руковожусь предрассудками, но… я ожидал бы, что сын Каччана будет фанатеть от него или будет в восторге от более… яркого героя? Или… — Громкого? — Кента немного расслабился и ухмыльнулся. Пару секунд он молчал и продолжал играть с Каминари с угрюмым видом. — Папа великий герой. Он сильный и бесстрашный, уверенный в себе, грубый. Он — то, к чему все стремятся в этой стране. Он… Я не знаю, воплощение победы и успеха, наверное. Однажды были проведены исследования, что школы, в которых он выступал с ободряющей речью перед экзаменами, были значительно выше результаты, чем в других школах с таким же уровнем. Это то, что тебе стоит знать. Но… — он остановился на секунду, заметно помрачнев. — Иногда… иногда ты лажаешь, понимаешь? Иногда ты не можешь победить. И… что ты будешь делать тогда? Что случится, когда ты стараешься, но в итоге тебе кажется, что ты разочаровал всех вокруг, в особенности самого себя? Когда все твои старания недостаточны? Эйджиро сконфуженно переглянулся с Серо. Оба близнеца и Хана тоже смотрели куда-то в сторону, словно знали что-то, о чём остальные в курсе не были. — Люди ждут от меня, что я буду устрашающим и буду постоянно лезть в драку, как мой папа, Бакуго Кацуки. Ждут, что я буду общительным и уверенным в себе, как и моя мама. Ждут, что я буду потрясающим и громким, ведь я брат Бакуго Михо. Но я… Я просто я, знаешь. И люди постоянно смотрят на меня с таким видом — не знаю, будто я разочаровал их — будто я не оправдал их ожиданий. Они-то думали, что я буду орать и носиться по округе, всегда буду готов сражаться, как и вся моя семья, но я не люблю драться, понимаешь? — он опустил кулаки и посмотрел на Деку с грустной улыбкой. — Я не такой, как ты, дядя Деку, или как папа, я не бросаюсь безрассудно в бой, наплевав на то, с кем или с чем мне придётся столкнуться, потому что моя воля сильнее. У меня нет непоколебимой уверенности в том, что, если я сделаю всё от меня зависящее, я выйду победителем. Поэтому я так люблю Уравити, — продолжил он, и в его глазах снова засияли огоньки. — Она не сражается, потому что хочет, но потому что это необходимо. С ней первой свяжутся власти при возникновении ситуации с заложниками, потому что ей удалось несколько раз успешно провести переговоры со злодеями. У нее самый низкий показатель потерь на миссиях среди всех про-героев, как я и говорил вам вчера. Она не отступит, если ей придётся сражаться, и она победит. Но её целью всегда было и остаётся благополучие людей — всех людей. Включая злодеев. Потому что даже злодеи — люди, у которых есть прошлое, будущее, надежды и чувства, — он подтянул колени к груди и обвил их руками, глядя на остальных с восторгом. — Есть история про Уравити, благодаря которой в рейтинге про-героев её позиция сменилась с тридцать восьмой на тринадцатую. А дело было вот в чём: она патрулировала окрестности Симбаси, когда услышала выстрелы и крики. Она побежала на шум, и когда добралась до источника, то поняла, что причина — злодей, который только что ограбил банк, и теперь с помощью своей причуды, способной гнуть железо, атаковал и грабил людей на улице. Она попыталась успокоить его, и когда он отказался подчиниться, то она его вырубила. Оказалось, что на нём висел огромный список ограблений не только в Токио, но и по всему Хоккайдо, и он постоянно оставлял после себя череду травмированных людей. Кента наблюдал за их реакцией с предвкушающей улыбкой. — Потом выяснилось, что ему было семнадцать, его родители были наркоманами, и он всю жизнь провёл среди банд. Его вышвырнули из школы, когда ему было двенадцать, был в составе нескольких группировок до того, как сам стал злодеем в пятнадцать. Его отправили в тюрьму, общество и СМИ буквально ненавидели его, и срок должен был быть двадцать лет. Но потом… Он замолчал, и Эйджиро, как и остальные, наклонились вперёд в ожидании. — Что было потом? — взвизгнула Мина. — Не останавливайся так! Что произошло? Кента улыбнулся, гордый полученным эффектом. — Уравити потребовала, чтобы ему сократили срок. Она утверждала, что он просто ребёнок, у которого была непростая жизнь, и если от него хотят ответственности за его поступки, то пусть дадут возможность исправиться. В течение шести лет она посещала его в тюрьме дважды в неделю, и он постепенно начал ей открываться, занялся работой над собой, осознавая, кем он был и кем мог стать. На седьмой год после моря апелляций, многих часов, проведенных в суде и огромного внимания от СМИ, ему было предоставлено досрочное освобождение с условием, что он будет выполнять общественные работы в течение двух с половиной лет, а после тут же найдёт работу. Все были уверены, что он возьмётся за старое, но Уравити его горячо поддержала, и он завершил свой срок. После этого она наняла его, и теперь он её персональный водитель. Повисло короткое молчание, после чего Мидория, Цую, Каминари, Серо и Мина заговорили одновременно. — Урарака молодец! — Это наша Очако! Только она способна совершить что-то настолько невозможное! — Вау, она невероятная! Даже в такой стрёмной ситуации! — Так вот что значит для тебя Урарака! Настоящий герой! — Удивительно! Я не могу поверить, что ей удалось превратить злодея в хорошего парня! Эйджиро почувствовал, как у него сжалось горло. — Да Урарака офигела быть такой мужественной! — прокричал он, перекрывая общий шум, и вскинул кулак вверх. — Я аж воспылал! Кента-кун, эта история невероятная! Кента сиял, его круглые щёки казались ещё круглее, а угрюмость давно развеялась. В какой-то момент он больше не был похож на Бакуго. В какой-то момент он напомнил Эйджиро кого-то ещё, но непонятно кого именно. — Вот почему я люблю её и так сильно восхищаюсь! — гордо заключил он. — Потому что благодаря ей не страшно облажаться. Не страшно ошибаться, быть не самым лучшим, потому что она всегда даст тебе второй шанс. Ты можешь не торопиться и попробовать снова, сколько бы времени не потребовалось. Она никогда не подумает о тебе как о мусоре или как о ком-то бесполезном. Где она там и счастье. Надежда. — Авв, чувак, ты заставляешь меня плакать! — взвыла Мина, вытирая слёзы в уголках глаз. — Из-за тебя я теперь тоже хочу купить её мерч! — добавил Каминари, внезапно наклонившись к Кенте. — Бакуго, продай мне один из своих брелоков! Кента развернулся к нему и снова выставил кулаки, возвращаясь к игре. — Нее. Полиция сказала, чтобы мы держали наши вещи при себе и не позволяли никому оставить их себе. А ещё ты провтыкал руку, — он стукнул Каминари по руке двумя пальцами, и тот взвыл. — О да, ты мне тут напомнил, — Серо нахмурился и посмотрел на близнецов. — Какой рейтинг у Тодороки? У нас не было времени спросить вчера, и мне вот интересно. Он четвёртый или пятый? Хиро скептически вскинул брови, Рей захихикал. — Он шестьдесят седьмой. — Чёёё?! — Эйджиро ошеломлённо посмотрел на красноголового. — Шестьдесят седьмой? Каким боком это произошло? — Отец решил на некоторое время остаться дома после рождения Тойи, — пожал плечами Хиро. — Он унаследовал агентство дедушки, поэтому не то чтобы он безработный, но занят только частично, да и то из дому. Он начал возвращаться на передовую, когда Тойя поступил в ЮЭй, чтобы иметь возможность поддержать его в учёбе, а так как в этом году мы оба тоже поступили, то он теперь будет вести Агентство Тодороки самостоятельно. Он снова станет героем на полную ставку, когда мы будем на третьем курсе. Рей ухмыльнулся. — Он собирался выйти на полную ставку в этом году, но мы заставили его изменить решение, — он повернулся к Тодороки, который хмуро смотрел на них с озадаченным видом, и нагло улыбнулся. — Мы твоё слабое место. — Слабое место? — тихо повторил Тодороки. Он не выглядел расстроенным или раздраженным, но в голосе прозвучала интонация, которую Эйджиро не смог понять. Он нечаянно вспомнил слова Бакуго за обедом о том, что Тодороки может переклинить в любой момент. Хиро хитро улыбнулся. — Ты не знаешь, как отказать нам. Ты и матушка постоянно ссоритесь из-за этого. Ну, то есть… — он сделал паузу и мотнул подбородком в сторону Кенты. — После того, как я увидел ссору его предков, то я бы сказал, что у вас переговоры, в которых недовольны обе стороны, но довольно тихие и мирные, — он закатил глаза. — Бакуго просто бешеные. — Ничего подобного, — Кента нахмурился, но взгляда от игры не отвёл. — Вы на заднем дворе играете в паркур-догонялки с использованием причуд, — заметила без задней мысли Хана, параллельно листая книжку об изучении причуд, которую она взяла с ближайшей полки. — Вы реально бешеные. — В догонялки надо играть только так, — огрызнулся он. — Так, погоди, — Эйджиро поднял руки, останавливая поток информации. Он вскинул палец. — Тодороки — папаша-домосед, — поднял второй, — он на шестьдесят седьмом месте среди героев, — третий палец, — он унаследовал агентство Старателя… — Агентство Тодороки, — поправил Рей, заглядывая через плечо Ханы в книжку. — Он переименовал его, когда стал владельцем. Серо нахмурился. — И это тоже. А ещё вы описываете Старателя, словно… он забавный или что? Без обид, Тодороки, но твой батя не самый весёлый герой. И все трое Тодороки дружно ответили «Всё нормально», после чего сконфуженно переглянулись. Тодороки, вздохнул и потёр переносицу, красные и белые пряди упали ему на прикрытые глаза. — Объясните. Хиро развернулся к нему, внимательно вглядываясь ему в глаза, словно старался донести всё силой мысли. — Тут и говорить особо нечего. Ты унаследовал его агентство, переименовал его. Когда родился Тойя, то ты решил, что ты скорее будешь проводить время с ним за партой, чем бегать за злодеями. Наше рождение укрепило твоё решение. Конечно, время от времени тебя вызывали, если были какие-то специфические ситуации, где твоя помощь была нужна, и когда мы пошли в школу, то у тебя было больше времени сосредоточиться на проблемах агентства. Но ты взвалил на себя ответственность за наше образование будь то организация игр, развитие причуд или защита от повышенного внимания СМИ. Тодороки открыл глаза и посмотрел в пустоту, лицо его было мрачное и безжизненное. — Так всё это в итоге не имело никакого значения, — мягко сказал он. — Академия, вступительный экзамен, время, проведённое с этим человеком, чтобы стать сильнейшим героем…. Всё это было бессмысленно. — Неправда, — голос Рея ощутимо похолодел. Он посмотрел на Тодороки неожиданно пронизывающим взглядом голубых глаз. — Ты был и есть сильным и уважаемым героем. Твой рейтинг не отображает твоей силы, ведь он всего лишь мешанина из разных факторов — включая твою активность на улицах и на миссиях. Твоя репутация превосходна, но ты не настолько активен, чтобы она повысила рейтинг. Кроме того, ты и матушка, будучи влиятельными героями, нажили уйму врагов, и, если бы не ты, мы могли бы оказаться в опасных ситуациях. Когда Тойю похитили, это было нелегко… — Что? — Тодороки вскинул голову, и глаза у него расширились. — Тойя? Ваш старший брат? Он был похищен? Хиро кивнул. — Нам было четыре, Тойе — шесть. Группа злодеев решила объединиться в надежде, что они смогут шантажировать вас с матушкой, компрометируя ваши агентства. Всё-таки имя Тодороки все знают. Они собирались схватить Тойю и Михо после школы, но она заболела в тот день и осталась дома. Когда ты узнал, что случилось, ты нагнал их в соседнем квартале от школы ещё до того, как полиция или кто-то из героев успели среагировать. Хиро хмыкнул и одарил Тодороки коварной улыбкой. — И к тому времени, когда они добрались до места, где ты встретил злодеев, вы с Тойей были дома, а злодеи — уже давно мертвы. У Эйджиро отвисла челюсть, и он обменялся удивлёнными взглядами с Мидорией и Цую. В голове тут же раздался голос Бакуго, повторяющий его вопли на обеде. Не говорите мне, что он не будет первым, кто грохнет любого, кто тронет Чипа и Дейла. — Э… как-то впечатление совсем другое по сравнению с тем, как Баку… Кента-кун рассказывал нам про Урараку, — подметил Серо, неловко рассмеявшись. Рей хихикнул, на что Хана дала ему подзатыльник. — Не смейся над чужими смертями, дурила, это плохо, — отругала она его, после чего сердито выдохнула. — Чёрт возьми, из-за таких выходок у вас двоих нет друзей. Я даже представлять не хочу, что сказала бы ваша мама, если бы увидела, с чего вы смеётесь. Близнецы переглянулись и поморщились. — Подожди… Так у Яомомо есть собственное агентство? — Мина села ровно, её глаза сияли восторгом. — Она не работает вместе с Тодороки-куном? Она тоже унаследовала? А героиня она известная? Какой у неё рейтинг? И подождите! Нет, ну, правда, — она выставила руки перед собой, словно она хотела остановить надвигающийся поезд. — Как она и Тодороки поженились? И как оказалось, что она работающая мама? И какая она мама? Ууу, могу поспорить, что суперорганизованная, у которой всегда есть всё, что нужно её ребёнку, да? — Ага, такая, которую никогда не застанет врасплох дождь, и всегда есть угощение для её ребёнка, — горячо продолжил Серо. — Или такая мама, которая всегда идеально одета и предельно аккуратна, типа идеальная причёска, идеальное платье, идеальные-преидеальные дети, — весело добавил Эйджиро. Мина засмеялась и завалилась назад. — Я могу представить себе! Раздражающе идеальные родители со своими раздражающе идеальными детьми! Спорим, все мамочки школы захлёбываются слюнями от Тодороки-куна! — Наверное, сложно не завидовать Яомомо, когда она замужем за кем-то настолько заботливым, ква, — хихикнула Цую. — Спорим, у них у всех ещё и уроки фортепиано и скрипки были, и она не пропустила ни единого их выступления. О! Как думаете, они так же помешаны на чае, как и Яомомо? — присоединился Каминари, сосредоточенно глядя на руки Кенты. — Вот ты споришь, а так и есть, — фыркнула Хана. — У них там для каждого чая свой сервиз, и пусть земля тебе будет пухом, если ты скажешь, что свой чай пьёшь из кружки. — Ты не уважаешь традицию и делаешь неправильно, я правильно понял? — спросил Хиро и посмотрел на неё с таким видом, будто осознал, что перед ним пропащий человек. Его брат медленно покачал головой, признавая поражение. Хана отложила книжку и подняла руки, сдаваясь. — Ну уже простите, что я не надеваю кимоно каждый раз на чайную церемонию — верите или нет, но не у всех тут чайные практики каждую неделю. — Чайная церемония — это традиционный культурный обряд, который учит смирению, терпению и трудолюбию, — сказал Хиро так, словно этот спор они проходили уже тысячи раз. — Заткнись, Хиро-кун, ты даже пылесосом пользоваться не умеешь, так что давай не трынди о трудолюбии! — огрызнулась она, отчего Мидория и Каминари захихикали, не в силах сдержать смех. Хиро фыркнул. — Зачем мне уметь пылесосить? Разве этим не занимаются горничные и дворецкие? — И это вторая причина, почему у вас друзей нет, — хихикнул Кента, пока остальных буквально взорвало от хохота. Даже Тодороки заулыбался, наконец-то расслабившись. — Хватит переводить тему! — завопила Мина, перекрывая общий хаос, и подскочила на ноги. — Я жажду ответов! Я хочу подтверждение, что Яомомо лучшая мамочка на свете! Рей хитро улыбнулся и склонил голову набок. — Мы не можем ответить на все вопросы, ведь нам всё ещё нужно быть осторожными с той информацией, которую мы вам расскажем. Если мы скажем то, чего нельзя, возможно, в будущем что-то изменится, и, честно говоря, пусть мне нравится ваша компания, но мне бы очень хотелось вернуться домой. Комната, которую нам выделили, слишком мала, и пол скоро доконает мои ступни. Хана демонстративно закатила глаза, зато Мина хлопнула в ладоши, выказывая свою полную готовность. — Хорошо, хорошо, — она прищурила глаза, задумавшись на секунду, снова села и спросила с сияющими глазами: — Окей, а если вот так: когда Яомомо и Тодороки начали встречаться? Рей захихикал, Хиро же оставался невозмутимым. — Следующий вопрос. — Но это был лёгкий вопрос! — Мина нахмурилась. Близнецы пожали плечами. — Следующий, — повторил Хиро. Все присутствующие обратились в слух. Серо поставил ноги на пол и опёрся на них локтями, Мидория и Цую улыбались, стараясь ничего не упустить, Каминари больше не обращал внимание на игру, Тодороки слегка наклонился вперёд, его разноцветные глаза поочерёдно смотрели то на Мину, то на близнецов. — Ладно, — неохотно согласилась Мина. — Как насчёт того, как они поженились? Близнецы растерянно переглянулись. — В смысле, как они поженились? — спросил Рей. — Когда поженились, как отреагировали семьи, кто был и не был приглашён, что пошло не так — сплетни, Рей-кун, сплетни! — нетерпеливо пояснила она, размахивая руками. Близнецы на несколько секунд замолчали в раздумьях, и только после этого Хиро медленно заговорил: — Ну, мы не можем сказать вам, когда именно они поженились… но они были довольно молодыми, — он раздраженно махнул рукой, будто отмахиваясь от мухи. — Наши дедушка и бабушка по матушкиной линии были не рады, что она встречалась с нашим отцом. Не потому, что она выбрала именно его — они были в восторге, когда она привела его в дом — но им не нравилось, что их отношения затягивались. Бабушка с дедушкой не считали, что подобные отношения достойны наследницы семьи Яойорозу, раз они не дают уверенности в том, что закончатся свадьбой в ближайшее время. И они, ммм… — он почесал ухо и чуть смущённо посмотрел на Тодороки. — Они вроде как, ну… дали понять людям, ммм… что она открыта к предложениям от других семей? Что-то вроде? — на этих словах Рей захихикал. — Отцу это не понравилось. В первые две недели матушка получила шесть предложений от очень обеспеченных семей, из-за чего её родители серьёзно задумались, и отец выследил каждого из этих женишков. Мы до сих пор не знаем, что он сделал или сказал — даже матушка не знает — но они больше никогда не общались с семьёй Яойорозу, — он захихикал, но тут же притих, когда поймал предупреждающий взгляд Ханы. Хиро лениво опёрся спиной о стенку. — Но, я полагаю, он понял, что не может просто отпугивать женихов со всей Азии, поэтому… — Ну, вообще он мог, — перебил Рей. — Но на это ушло бы куча времени. — Вот именно. Когда он сделал предложение руки и сердца, то у них была традиционная свадьба. Я не помню, чтобы на видеозаписи свадьбы было много людей — всего пару сотен. — Всего пару сотен, говоришь, — Эйджиро нервно рассмеялся и покачал головой. — На свадьбе произошёл инцидент, — добавил Рей, но предложение закончить не успел, потому что его брат зарядил локтем в бок и, нахмурившись, заставил заткнуться. — Что? Какой инцидент? Что случилось? — нетерпеливо спросила Мина. — Следующий вопрос. Она нахмурилась и вскинула руки в воздух. — Вы невозможные! Я хочу знать! — она надулась и вздохнула. — Хорошо. У неё своё собственное агентство? — близнецы в ответ словно раздулись от гордости и засияли. — Да, она основала агентство Креати сразу после свадьбы, — подтвердил самодовольно Хиро. — Конечно, как и ожидалось от матушки, агентство быстро стало успешным, так как она в основном нанимала молодых многообещающих героев. Её сильной стороной было то, что она нанимала людей, обращая внимание не на то, где они учились и какие были рекомендации, а на объём работы, который они готовы были выполнить, чтобы быть полезным в агентстве. Её агентство трижды получало награду Топ Джинса за лучшее рабочее место, и в течение последних четырёх лет оно было отмечено как геройское агентство с самым высоким показателем найма, и является самым выгодным для японской экономики. — Конечно, то, что она была наследницей семьи Яойорозу и стала частью семьи Тодороки изрядно помогло ей получить необходимую поддержку, — добавил Рей с самодовольным выражением на лице. — И через некоторое время она занялась поиском делового партнёра для агентства, и она остановилась на Эпиц… — Хиро снова ткнул его локтем, но уже сильнее. Рей закашлялся и продолжил: — На… На… том, кто мог бы, ммм… мог бы сбалансировать её активную работу в офисе такой же активной работой на городских улицах, и предоставить её агентству результаты, которые были столь же впечатляющими, как и её — в административном отношении. — Кого она выбрала? — спросила Мина, зная, что близнецы снова собираются ответить. — Следующий вопрос. — Какой у неё рейтинг? — Мина, которая открыла рот для протеста, развернулась к внезапно заговорившему Тодороки, и её глаза засияли. — Тодороки, неужели ты заинтересован? Тот посмотрел на неё, после чего осторожно ответил: — Ну, она очень способный герой и постепенно становится лидером, ей просто… иногда не хватает уверенности. Приятно слышать, что ей удалось преодолеть это препятствие в будущем. Даже если она избегает меня со вчерашнего дня, — добавил он себе под нос. Он повернулся к Рею и замолчал, ожидая ответа. — Она восьмая, — ответил белобрысый парень с мягкой гордой улыбкой. — Креати, лидер всех героев. Люди со всей Азии спрашивают у неё совета, чтоб вы знали. Она тоже часть Дюжины Сильнейших. — Ты упоминал об этом вчера, — вспомнил Каминари. — Что за Дюжина? — Группа героев разного рейтинга, которые, объединившись, могут одолеть любую угрозу, — сказала Хана. — Эта группа была сформирована вскоре после выпуска вашего поколения, чтобы закрыть дыру, которую оставил Всемогущий, когда ушёл в отставку. Японское правительство решило, что полагаться на одного единственного человека в конце концов было слишком рискованно, наблюдая, как всё разлетелось в пух и прах, когда он ушёл. Правительства со всего мира запрашивают услуги Дюжины, когда сталкиваются с проблемой национальной безопасности, — она принялась считать, загибая пальцы. — В эту группу входят Деку, супруги Бакуго и супруги Тодороки, мой папа, Шторм, Флоппи и хмм… блин, я не помню остальных! — она вскинула руку вверх, как Мина до этого парой секунд ранее, отчего Эйджиро засмеялся. — Кента-кун, кто там ещё? — Спроси близнецов, — ответил Кента, всё ещё слишком занятый игрой. — Я спрашиваю тебя, это ты задрот среди нас. — Возможно, называть кого-то, кто тебе нужен, задротом — это не самое умное, что ты делала, знаешь? ХА! — он оскалился очень по-бакуговски победной улыбкой и вскинул кулаки над головой. — Я победил! Ты облажался, Каминари! Тодороки проигнорировал небольшую потасовку на кровати, где Каминари оспаривал своё поражение и повернулся к Хиро. — Разве она не возражала, что я бросил всё на неё, решив остаться дома? Я о Яойорозу-сан, — уточнил он, когда мальчишка вопросительно склонил голову. — А. Этого мы не знаем. Ты и матушка отыскали идеальный баланс, касающийся нашего образования. А что касается нас… — он повернулся к Рею, который вместе с Ханой и Кентой отчаянно спорили с Миной, Серо и Каминари, кто же настоящий победитель. — Ну, я думаю, безопасно будет сказать, что у нас было самое счастливое детство, о котором мы могли мечтать. Ты всегда был рядом, проверяя, чтобы у нас всего было в достатке, даря нам всю любовь и заботу, о которой мы могли просить. Мы были бы очень избалованы, если бы матушка не останавливала тебя вовремя, — Хиро рассмеялся над какой-то одному ему известной шуткой или воспоминанием. Его серые глаза мягко посмотрели на Тодороки. — Всё, что ты делал, ты делал для нас. Ты наверняка даже не понимаешь, что это значит сейчас, и, наверное, думаешь, что… это сомнительный выбор — бросить карьеру про-героя после выпуска, но… Я не могу представить нашу жизнь без тебя. — Это охеренно мужественно, чувак, — оскалился Эйджиро, ощущая себя по-странному гордым. Парень, который не думал ни о ком, кроме себя, который едва ли с кем-то общался в начале их первого курса. И каким отличным стал человеком. Мидория мягко положил руку Тодороки на плечо. — Знаешь, мой папа всю жизнь только и работал и… ну, неловко такое говорить, но иногда… иногда я даже не могу вспомнить, как он выглядит, как звучит его голос. Иногда кажется, что если бы он исчез, то ничего бы не изменилось. Поэтому не расстраивайся, что в будущем дети будут твоим главным приоритетом, потому что многие люди отдали бы всё за такое, — он мягко сжал его плечо и горько улыбнулся. Тодороки страдальчески посмотрел на мальчишку. — Я хороший папа? — Да, — Хиро даже не колебался, его голос был полон непоколебимой уверенности. — А что насчёт Старателя? — А что с ним? — Он… Он жив? Хиро колебался. — Да, жив, он просто… ну, того. В отставке, — дальше можно было не объяснять — Эйджиро сразу понял причину. В конце концов, как герой номер один он уже неоднократно подвергался яростным атакам и чуть не умер. Возможно, он получил травму, которая вынудила его уйти в отставку, как и Всемогущего. — Он так сильно изменился? — спросил Эйджиро, уворачиваясь от подушки, которую швырнул Серо. — Сегодня на обеде Рей-кун сказал, что удивился, когда встретился с ним вчера, а тот не шутит и не смеётся. Тодороки недоверчиво вскинул брови, Хиро же наоборот нахмурился. — Да, это было странно. Он был очень суровым и серьёзным. — Погоди, — Тодороки поднял руку и прикрыл глаза, словно пытаясь уловить смысл всей этой путаницы. — Говоришь, вы часто общались с ним? Как… например, когда вы были детьми? Хиро пожал плечами. — Да, конечно, — у Тодороки распахнулись глаза, а краска покинула лицо. — Но это… Мы могли приходить к нему в гости раз в неделю, — продолжил он, явно озадаченный шоком на лице своего отца. — К тому же, ты всегда оставался с нами, независимо от того, куда бы дедушка не вёл нас, независимо от того, сколько раз он говорил, что позаботится о нас. Мы всегда отлично развлекались, он классный дедушка. Тодороки резко вздохнул, возвращая на лицо непроницаемую маску. — Что такое? Мы должны о чём-то знать? — оба Тодороки молча переглянулись, и, к удивлению Эйджиро, Цую и Мидории, Тодороки медленно поднял руку и аккуратно потрепал мальчишку по голове, несмело улыбаясь. — Ничего. Ничего особенного, — Тодороки резко убрал руку и отвернулся, оставив Хиро в смешанных чувствах. — Эээ… ладно. — Эй, а где Бакуго? — нахмурившись, спросил Серо, глядя на часы. — Он уже должен был вернуться. Отбой был полтора часа назад. — Может, он уже спит? — предположила Цую, приложив палец к подбородку. — Если бы он укладывался, то вышиб бы дверь, чтобы сказать нам быть потише, — ответил Мидория с мягким смешком. — Ммм, уверен, что он выразился куда более прямолинейно. Но да, это странно, — Эйджиро скрестил руки и посмотрел в окно. Гроза поутихла, но дождь продолжал накрапывать. — Может, он пытался тренироваться под дождём? Вода и холод — слабые места его причуды. — Разве он не сказал, что собирался преподать кому-то урок? — рассеянно напомнил им Каминари, внимательно наблюдая за Кентой, держащего над головой боксёрскую перчатку. Тодороки пожал плечами. — Может, он выбрал не того соперника. Эйджиро вздохнул. Это уже больше напоминало Бакуго. Ну, ладно, даже если и так, он знал, что прямо сейчас он никак того не остановит. Он надеялся, что его друг не натворит какой-то фигни и не вляпается в очередную проблему. Он большой мальчик, по крайней мере, уже может соображать. Нет, Эйджиро скривился, осознавая, что тот не может. Каждый раз, когда он отворачивался от этой ходячей взрывчатки, тот попадал в неприятности. Эйджиро нервно коснулся одного из своих рожек кончиком пальца. Что ж, ничего не поделаешь. Если Бакуго с кем-то дрался, то ему надо проявить изворотливость и скрыть время драки и молиться, чтобы Айзава-сенсей ничего не просёк. — Кто хочет сделать ставки на то, что задумал Бакуго? — скалясь, спросил Серо. Мина запрыгнула на кровать Эйджиро, в процессе чего умудрилась засветить бельё (ярко-жёлтое, как успел заметить Эйджиро, и его сердце радостно забилось) и радостно выдохнула: — У нас бакуставки? Да? — Думаю, что да, — ответил Эйджиро, после чего поднялся и широко развёл руки, как ведущий тв-шоу. — Дамы и господа, добро пожаловать на сорок восьмые — барабанную дробь, пожалуйста — бакуставки! Каминари, Серо и Мина одобрительно загалдели и засмеялись, не обращая внимания на удивлённых ребят в комнате. — Бакуставки? — Кента нахмурился, не выглядя особо довольным. — Что это? — Что ж, позволь мне ответить, — Серо громко прочистил горло, одну руку он спрятал за спину, второй — потёр подбородок. — Бакуставки, молодой человек, это испытание чрезвычайной чувствительности. Это противостояние интеллекта, логики, щепотки глупости, всплеска воображения, множества взрывов и ругательств. Цую и Мина засмеялись, а Мидория стукнул кулаком о раскрытую ладонь. — Звучит прямо как Каччан! — Верно, юный Мидория. Цель игры — это попытка угадать, как можно ближе к правде, что Бакуго делает: где, когда и какие будут для него последствия. Каждый может сделать одно предположение, и победитель сможет претендовать на звание Бакубоженьки до следующего выпуска бакуставок. — Бакубоженька? — повторил Кента с широченной улыбкой. — А папа в курсе, чем вы маетесь? — Спаси нас Всемогущий, если он однажды узнает, — скуксившись, ответила Мина, после чего хлопнула в ладоши. — Итак, кто хочет начать? — Я! Я! — Хана вскочила на ноги, взволнованно покраснев. — Ммм… Так, готова поспорить… что он встретил кого-то, кому нужна помощь, и это его задержало. Эйджиро засмеялся, Каминари, Мина, Серо и Тодороки прыснули. У Мидории получилась неведомая фигня, где смешались смех, дрожь и кривляние. — Дилетант, — прокомментировал надменно Серо. — Звучит не похоже на Бакуго, — фыркнула Цую. Она встала и на пару секунд задумалась, всё так же прижимая палец к подбородку. — Спорим… Спорим, что он пошёл тренироваться для фестиваля в спортзал гамма, забыл о времени и очень задержался, поругался с дворником, который пришёл его выдворить, и теперь сидит у Айзавы-сенсея, где его отчитывают, ква. — О, интересно! Как всегда, твоя логика почти идеальна, — похвалил её Каминари, заставляя квакушку захихикать прежде, чем она снова села. — Почти, — Эйджиро усмехнулся, показывая свои острые зубы. — Бакуго отлично знает часы работы спортзала и всегда ставит будильник, чтобы успеть попасть в душ перед тем, как вернуться в общагу. — Ты так его хорошо знаешь, Киришима! — сказала Мина с наигранным восторгом. Он подмигнул ей, довольный появившимся румянцем на её щеках в ответ. — Могу, умею, практикую. — Теперь я! — Каминари поднялся, потирая руки с самоуверенной улыбкой. — Окей, погнали. Спорим, что он нашёл письмо с признанием у себя в шкафчике, и что он… — его перебили вопли отвращения и смех, вынуждая повысить голос. — И что сейчас он с девушкой, которая… — вопли стали громче, Мина и Кента закрыли уши руками, Мидория, Рей и Серо смеялись, держась за бока и вытирая слёзы от смеха. — Которая скажет ему, что она была тайно влюблена в него с тех пор, как увидела его на пьедестале на спортивном фестивале в прошлом году… — Эйджиро хохотал так сильно, что завалился на пол и теперь валялся на боку перед Каминари, Тодороки трясся от беззвучного смеха. — И КОТОРАЯ ТЕПЕРЬ СТРАСТНО ЕГО ЦЕЛУЕТ… — Во имя всего святого, заткнись! — Мина швырнула в него подушку, которая попала точно по лицу, из-за чего он завалился. — Почему надо говорить такие противные вещи! Бакуго и девушка, брр! — она вздрогнула всем телом, и Кента энергично закивал. Потребовалось минут пять прежде чем они успокоились и вытерли слёзы от смеха. Затем Рей встал и прокашлялся, все ещё хихикая. — Ладно, я, ахаха, готов поспорить, уф, — он вытер последнюю слезинку и глубоко вздохнул. — Хорошо. Спорим, что… он… блин, я даже не знаю… Спорим, что по дороге в общежитие он так усердно думал о том, чтобы всех уделать и быть круче всех, что потерялся в коридорах, и теперь бродит по кампусу один. — И никто не услышит его криков о помощи, потому что сегодня полнолуние — открывается портал в другое измерение, где всё, что он знает и любит превратилось в пыль, но завывания призраков преследуют его, куда бы он ни пошёл, — добавил Хиро, таинственно улыбаясь. — Иногда он может услышать голос в темноте: «Папа, папочка, спаси меня!», но как бы он не пытался отыскать источник крика, его повсюду встречает пустота, — продолжил Рей, глядя на брата с идентичным выражением лица. — И в конечном итоге, властелин этого царства настигнет его и высосет душу из его бренного тела, и обитать ему остаток вечности в темницах, проклиная следующего несчастного, забредшего в эти коридоры в полнолуние, — заключил Хиро. Все шокировано замерли на долгие две секунды, после чего комната взорвалась от смеха из-за такого безумного развития событий. — Воу, я даже не знаю, что сказать, — подметил Серо, перекрикивая общую истерику. — Уверен, что вы, парни, правы, Бакуго точно вышвырнуло в другое измерение. Это единственное логическое объяснение. Почему я об этом раньше не подумал? — Даже если… если Бакуго и… если он был похищен… инопланетянами или призраками… — задыхаясь от смеха, Эйджиро всё же попытался говорить, — они не… они не хотели… он бы их до усрачки напугал… они бы назад отправили… откуда бы он ни был! — Представьте себе, босс измерения такой: «Что за херня, кто притащил этого чувака? Клянусь, это тот призрак-стажёр, тупица Боб!», и Бакуго такой: «ХА?! ПОВТОРИ МНЕ В ЛИЦО, МУДИЛА!» — Каминари принял ту же позу, которую использовал Бакуго, когда кому-то угрожал пальнуть взрывом, и пародия получилась настолько похожей, что Эйджиро снова захохотал. — Это он! Точно он! — ЧЁ ЗЫРИШЬ, ЛИПУЧКА? Я ТЕБЯ ГРОХНУ! СДОХНИИИ! ПАПАПАПАУ БДЫЩ КРИКРОУКРАК» — он сделал вид, что в его ладонях искрят взрывы. Мина хохотала, прижимая обе руки между ног, словно старалась не описаться, Цую лежала на спине, пытаясь успокоиться и перевести дыхание. — Всё, успокаиваемся, мы должны закончить до того, как Бакуго вернётся! — крикнул Серо, и все присутствующим пришлось приложить нечеловеческие усилия, чтобы угомониться хоть немного. — Мидория, теперь ты. Мидория вытер слёзы в уголках глаз, всё ещё дрожа от смеха. — Спорим… Спорим, Каччан пошёл на тренировку и встретил… ммм… я даже не знаю, ммм… — Минету! — пропищала своё предложение Мина. — Пускай, он встретил Минету и… и они начали тренироваться, а потом… ммм, я не знаю…. Потом Каччан начал использовать свою причуду на Минете, но тот слишком уступал в скорости, и Каччан воспользовался преимуществом и загнал его в угол, и когда Минета сказал, что учителя найдут их, Каччан ответил, что они ничего не сделают, чтобы защитить его, после чего пальнул взрывом ему в лицо и!.. — Мидория, сядь, — сказал Серо, наполовину со смехом, наполовину с беспокойством. — Нам ещё предстоит изгнать парочку старых демонов, не так ли? — сказал Каминари, когда Цую мягко похлопала по спине Мидорию. — Простите, кажется, меня понесло, — извинился тот и застенчиво улыбнулся. — Окей, поехали! — Мина вскочила на ноги в боевом расположении духа. — Я делаю бакуставку, что Бакуго Кацуки в этот момент попал в неловкую ситуацию… О! Знаю! Он принимал душ при спортзале гамма и понял, что у него нет сменной одежды! И теперь он голый и очень смущённый, чтобы звать на помощь, поэтому он ждёт, пока кто-нибудь придёт, чтобы стырить чужую одежду и вернуться в общагу! — Ашидо, почему Бакуго постоянно голый в твоих предположениях? — спросил Каминари, качая головой и потирая переносицу. — Во имя его кубиков, Каминари! — ответила она, заставляя остальных смеяться, кривиться или, как в случае Цую или Ханы — краснеть. Эйджиро засмеялся, но почувствовал себя задетым. Он должен был признать, что Бакуго и правда отлично сложен. Он мог с лёгкостью понять, почему любые девчонка или парень могли запасть на такое тело, и пусть Эйджиро не был и вполовину так плох, он всё ещё чувствовал слабое раздражение, что именно Мина сказала это вслух. Вспоминая, как легко она обвела его вокруг своего пальчика одним поцелуем и лаской, он задавался вопросом: если ей так нравится тело Бакуго, то не провернёт ли она с ним то же самое? Трогать его, как она трогала Эйджиро, целовать, шептать его имя, а не имя Эйджиро? Перед ним щёлкнули пальцами, возвращая в реальность. Он резво вскочил на ноги, напрягая свои извилины, чтобы придумать, что сказать. — Окей, итак… эээ… Спорим, что Бакуго… — что бы сделал Бакуго? Почему он так задерживается после своего благословенного отбоя? — Спорим, что он… преследует кого-то после тренировки, думая, что это Мидория, крича гадости в спину, а преследуемый шуганулся и дал дёру аж в другую часть кампуса. И когда Бакуго понял, что это не Мидория, то он продолжил поливать того грязью, но был пойман учителем и огрёб люлей за преследование студента, демонстрацию агрессии и неподобающее поведение на территории школы. Хана впечатлённо вскинула бровь. — Неплохо, неплохо, — признала она, медленно хлопая. — Что происходит между отцом и дядей Деку? — спросил Кента, наклонив голову в сторону. — Это, малыш, вопрос, ответ на который ты знать не хочешь, — заверил его Серо, мягко похлопав его по плечо. — Твоя очередь, Бакуго! Делай свою бакуставку! Кента закатил глаза и поднялся, слегка ссутулившись, засунув руки в карманы. С каждой секундой его щёки всё больше краснели. — Э… — он почесал затылок с едва заметной улыбкой. — Честно говоря, я не знаю, что толком говорить… Может, он ммм… может, в него попала молния, и теперь он ждёт, когда дождь остудит его, чтобы вернуться сюда? — предложил он, провоцируя новую вспышку смеха. — Что за фигня? Что не так с вашими детьми? — спросил Каминари, тыкая пальцем в Кенту, Рея и Хиро. — Вы трое слишком много смотрите фильмы и играете в видеоигры! — Тодороки, твоя очередь! Пожалуйста, только без странных историй, как у твоих детей, умоляю тебя! — попросил Серо, кланяясь и сцепив руки в замок перед собой. — Хмм, — Тодороки поднялся, чуть прищурив глаза и поглаживая подбородок, размышляя над теорией. — Спорим, что он вызвал на бой Урараку-сан, и она его так сильно избила, что теперь он слишком слаб, чтобы вернуться в общежитие и до сих пор хромает через кампус, — он поднял голову и посмотрел на Эйджиро, улыбнувшись уголками губ. — Это забавно. — Это и правда забавно, но ты совсем не прав! — заявил Серо, наконец-то поднимаясь. — Он стопудово был пойман Полночью, пока целовался со своим отражением по-французски в раздевалке, и теперь получает урок по сексуальному образованию, с участием больших мягких сисек сенсея, морковки и сбруи. — Иу, Серо противный! — засмеялась Мина, швыряя в него подушку. — Что теперь? — спросил Мидория со счастливой улыбкой. — Теперь мы подождём, когда он вернётся, и тот, кто был ближе всего к правде, будет называться Бакубоженькой, — ответил Каминари с уверенной ухмылкой. — Но мне так больно думать о ваших лицах, когда вы узнаете, что теория про признание разобьёт ваши жалкие ставки. — Я немного переживаю, — сказала Цую, глядя на широко распахнутые двери. — Как и заметил Тодороки-кун, Очако всё ещё не вернулась. — Да, правда, — Мидория проследил за её взглядом, после чего похлопал её по спине и улыбнулся. — Но не переживай. Уверен, что с ней всё в порядке. Знаю! Она должна была остаться в общей гостиной, чтобы попрактиковаться в активации причуды на себе! Мы можем спуститься вниз и проверить, если хочешь. Прежде, чем Цую успела ответить, раздался громкий удар о стену рядом с дверью, после чего послышался громкий грудной рык — звук, который они все отлично знали. — Лёгок на помине, — пробормотал Тодороки. — Эй, Бакугоо! Тащи свой зад сюда! — крикнул Серо, потирая руки в предвкушении. Бакуго появился в дверном проёме через полторы секунды, после жёстко врезался в дверь, потерял равновесие и схватился за ручку и боковую часть деревянной двери, чтобы не грохнуться. На долгие пять секунд все онемели, глядя в каком состоянии он был. Мокрый от дождя, грязный с головы до пят, Бакуго был белый, как простыня. Грязь и вода стекали с его одежды на пол Эйджиро, обычно непослушные волосы теперь липли к лицу. Правый глаз у него был налит кровью и широко открыт, зрачок превратился в точку, у левой брови был ужасный порез, который кровоточил так сильно, что вся левая сторона лица была красной. Левый глаз был опухшим, отливал красным с фиолетовым и был почти закрытым, посиневшие губы потрескались и кровоточили. Подбородок трясся так, что его зубы отбивали чечётку, кровь капала с посиневшего от гематомы носа. Если его щека была в паршивом состоянии с утра, то теперь уже пора бить тревогу — вся в синяках, царапинах она приняла тёмно-фиолетовый оттенок, что ещё больше было заметно на белой коже. Его поцарапанные руки и кисти распухли, обгорели и покрылись волдырями, и кровь, казалось, перестала течь к его пальцам. Он смотрел на них как дикий раненый зверь: тяжело дышал, хрипел и стонал, дрожа, как осиновый лист. Он вздрогнул и издал рваное рычание, когда ноги его подвели, и он упал на пол, сжимая левое колено правой рукой, пока левая — всё ещё сжимала дверную ручку. Хрип из его горла привёл их в чувства. — Бакуго! — рыкнул Эйджиро, подскакивая на ноги, и помчался к другу. — Папа! — Кента уже был рядом, его лицо было такое же белое, как и у его отца, глаза расширились от паники и ужаса. — Пап, что случилось?! — Каччан! — Мидория схватил его за руку в попытке поднять, но тот выскользнул из его хватки и завалился на пол с громким болезненным воем. Тот факт, что он не отпрянул от прикосновения Мидории и не оскорбил его, значительно усилил тревогу Эйджиро. — Дружище, что случилось? — он попытался спросить так спокойно, как только мог. Он мог слышать, как остальные собрались вокруг и говорят одновременно, делая невозможным вычленить конкретный голос из общего шума. Бакуго просто смотрел на него, раскалённая эмоция в его открытом глазу затуманивала всё остальное. — Он замёрз! — воскликнул Мидория, теперь скорее аккуратно касаясь его руки, чем пытаясь держать. Опять-таки отсутствие реакции Бакуго на Мидорию, который осматривал его руку и проверял пульс, пугала Эйджиро больше, чем его ранения. — Я за Айзавой-сенсеем! — сказал Каминари, направляясь на выход. Но прежде чем он вышел, Бакуго оттолкнул Мидорию от себя и схватил Каминари за лодыжку, заставляя того споткнуться и упасть на четвереньки. Он не говорил, он просто смотрел на одноклассника безумным взглядом. — Мы не можем позвать Айзаву-сенсея, — понял Мидория, падая на колени и рассматривая выражение лица Бакуго. — И я, и Каччан уже были отстранены из-за драки, и если сенсей узнает, то исключит Каччана. — А что, если он не дрался? — огрызнулся Кента, повысив голос. Он звучал и выглядел теперь больше как Бакуго, сердито глядя на Мидорию. — Что, если его атаковали? Эйджиро положил руку на плечо Бакуго. — Тебе не нужно отвечать, просто кивни, — он медленно кивнул для примера, — или покачай головой, — он качнул головой, продолжая показывать, — чтобы сказать да или нет, ладно? — Бакуго никак не отреагировал, продолжая болезненно хрипеть и смотреть на Эйджиро. — Тебя атаковали? Какой-нибудь злодей атаковал тебя? Бакуго не шевелился секунду, после чего его сильно перетрясло с ног до головы, и он быстро мотнул головой — маленькое, нервное движение. Эйджиро кивнул. — Ты с кем-то подрался? — Бакуго поджал губы и обнажил стиснутые зубы, и Эйджиро понял, что тот был раздражён. Он кивнул. — Ты можешь двигаться? — Бакуго попытался подняться на ноги, но остался на полу, с остервенением пробуя снова. Эйджиро положил вторую руку ему на плечо. — Всё нормально, нормально, просто… не шевелись. Он повернулся к друзьям, ища помощи. Он понятия не имел, что ему делать. Бакуго нужна медицинская помощь, но уже очень поздно идти к Исцеляющей Девочке, а звать Айзаву-сенсея нельзя. — Может, нам стоит уложить его в постель? — предложила Хана. — Он промок до нитки, мы не можем просто бросить его там, — заметил Рей. — Может, мне сгонять за Иидой тогда? — спросил Каминари, поднимаясь на ноги. — Он наш староста, в конце концов. Мина покачала головой. — Он не будет скрывать ничего от Айзавы. Он будет беспокоиться о Бакуго и поставит на первое место его здоровье, а не учёбу здесь. В последний раз Бакуго и Мидория были под домашним арестом, и он был очень строгим с ними. Он может ляпнуть, что исключение будет заслужено. — А что насчёт Момо-чан? — Цую попыталась получше рассмотреть Бакуго. — Ему нужны костыли и бандаж на ногу, как и медицинская помощь. Она может создать необходимое, нужные знания у неё тоже есть. Она определённо будет знать, что делать, ква. — Да, думаю, мы можем ей доверять, — согласился Мидория. — Я схожу за ней, — тихо сказал Тодороки, проходя мимо Каминари и исчезая в коридоре. Эйджиро сел на колени рядом со своим лучшим другом и внимательно его осмотрел, напрягая мозг, чтобы найти чем ещё ему помочь, пока не придёт Яомомо. — Может, тебе стоит дать ему пощёчину? — предложил Серо на полном серьёзе. — Вдруг очнётся? — Если мы собираемся это делать, то я готов быть добровольцем, чтобы влепить пощёчину, — ответил Каминари, поднимая руку с широкой ухмылкой. — Ребят, хорош, это серьёзно. — Она всегда была за любой движ, но прямо сейчас Мина выглядела строгой и обеспокоенной. Она открыла шкаф Эйджиро и вытащила оттуда толстое зимнее одеяло, после чего подошла к Бакуго и укутала его. Он подарил ей убийственный взгляд, но отпустил дверную ручку и вцепился в одеяло двумя руками. — Не смотри на меня так, ты холодный, как ледышка, — отчитала она его. — Я могу попробовать согреть его, — сказал Хиро, и пламя тут же загорелось на его правой руке. Хана дала ему подзатыльник. — Выруби это, дурень, а то сейчас противопожарная сигнализация сработает. — Да и что ты собирался делать с огнём? Сжечь его? — добавил его близнец. Хиро раздражённо повёл плечами. — Я предлагаю решения, а вы — ещё больше проблем, — проворчал он, дуясь. Тодороки снова показался в дверном проёме, следом за ним зашла Яомомо. Её щёки были порозовевшими, но в тот момент, когда она увидела Бакуго, то на лице у неё не осталось ничего, кроме тревоги и решимости, застенчивость пропала. — Как долго он в таком состоянии? — спросила она, усаживаясь на колени между Мидорией и Эйджиро. — Когда он пришёл? Кто-нибудь знает, что с ним произошло? — Как только он пришёл мы отправили Тодороки за тобой, — ответил Мидория, пока она прощупывала лоб Бакуго, шею и руки. — Мы не знаем, что случилось, он появился в таком виде из ниоткуда! — сказал Кента, и его голос дрожал от паники. — Ну, не совсем из ниоткуда, понятно, что с улицы, — обозначила она, заставив его отпустить одеяло, чтобы показать мокрую грязную одежду. — Он влез в драку, но мы, правда, не знаем с кем, — добавил Эйджиро, когда она взяла Бакуго за подбородок, чтобы поближе рассмотреть его лицо. Она молчала какое-то время, затем резко поднялась и стала стаскивать с себя одежду — сначала свитер, потом майку. — Воу, Я-Яо-Яомомо, что ты делаешь?! — вскрикнул Серо, после чего быстро отвернулся, как и близнецы с Кентой. Эйджиро, покраснев, резко отвернулся в сторону и увидел, что Каминари продолжает пялиться с удивлённой улыбкой на Яомомо, но улыбка быстро сползла с его лица, сменяясь странно перепуганным выражением лица, когда его взгляд переметнулся от места, где стояла Яомомо, к дверному проёму — к Тодороки. Неохотно, он отвернулся к Эйджиро. — Ты невероятный, — пробормотал Эйджиро обиженному другу. — Мне нужно создать несколько вещей, — ответила она на ключевой вопрос Серо. — И для этого мне нужна обнаженная кожа. Эйджиро наблюдал, как лицо Каминари зарумянилось, вполне соответствуя его собственным покрасневшим щекам. Пару секунд спустя на пол упали бинты, марля, пластыри, толстое аварийное одеяло, бандаж, два костыля и два толстых пушистых красных полотенца. — Киришима-сан, у тебя есть дезинфицирующий спрей? — спросила она, надевая свитер. Предположив, что смотреть безопасно, он встретился с ней взглядом и кивнул, прежде чем встать на ноги и заглянуть в аптечку. Взяв вытянутую бутылочку, он вернулся к ней. — Подержи пока, нам нужно сначала отогреть его в горячей воде. — она повернулась к остальным, положив руки на бёдра. — Мидория-сан, пожалуйста, сходи в душ, включи воду и наполни одну из ванн тёплой водой, не горячей. Тодороки-сан и Киришима-сан, мне понадобится ваша помощь, чтобы отвести его в душ. Остальные, пожалуйста, немедленно идите в свои комнаты. — Чего? — запротестовала Мина, когда Мидория смылся из комнаты. — Мы не можем уйти, словно ничего не произошло, он и наш друг тоже! — Я знаю, но сейчас большего вы сделать не можете. К тому же, ваше присутствие только усложнит наше перемещение и привлечёт внимание, и, следуя из того, что сказал Тодороки-сан, вы хотите этого избежать, верно? Мина открыла рот и тут же разочарованно закрыла. — Пожалуйста, Серо-сан, Каминари-сан, отведите мальчиков в их комнаты. Цую-чан и Мина-чан, проведите Хану-чан. Мина вздохнула, Цую кивнула. — Оставляем это на тебя, ква. Просто держи нас в курсе, ладно? Бакуго-кун, поправляйся поскорее, ква, — она взяла Мину и Хану под локоток и аккуратно подтолкнула на выход. Каминари и Серо помедлили и обменялись взглядами, после чего они последовали за двумя розовокожими девушками, неловко кивнув Бакуго на прощание. Близнецы последовали за ними, оставляя комнату пустой. Но Кента не шелохнулся. — Я никуда не пойду, — прорычал он сквозь зубы, красные глаза засверкали. Эйджиро и Тодороки подхватили Бакуго с двух сторон за руки и подняли его. Он громко взвыл и скривился, когда его левая ступня коснулась пола. Тревога мелькнула на лице Кенты, и он тут же подошёл вперёд, выставив руки вперёд, готовый ловить. — Кента-кун, — Яомомо положила руку ему на плечо, взгляд у неё был мягкий, но голос — твёрдый. — Я понимаю, что ты переживаешь, правда, но ты не можешь остаться. Нам нужно позаботиться о Бакуго-сане, и тебе нужно слушаться моих указаний. Ты хочешь стать героем, верно? Что ж, иногда быть героем означает оставлять заботы другим, потому что они могут помочь лучше, чем ты. Я прошу поверить мне. Кента стряхнул её руку. — Ты не можешь заставить меня оставаться у себя в комнате! — он почти зарычал, и в этот момент он выглядел, как каштановая копия Бакуго. — Я хочу помочь, я его сын, я должен быть тем, кто будет держать его и… Бакуго убрал дрожащую руку с плеча Эйджиро и, глядя на Кенту, выставил её вперёд в попытке выпустить взрыв. Но вместо залпа получился лишь слабый дымок. Вся его рука сильно задрожала, и Бакуго согнулся, баюкая её и хрипя от боли. — Папа! — Кента побежал к нему, но когда он оказался в досягаемости Бакуго, то его схватили за плечо и грубо вытолкали из комнаты. Он повернулся, растерянно глядя на отца, но тот сердито на него смотрел, давая понять, что не хочет, чтобы он оставался. Эйджиро был в курсе, что его друг не хотел заботиться о мальчишке, но он также знал, что гордость Бакуго не позволит Кенте видеть его слабым. Он знал наверняка, что их всех настигнет его ярость, когда он оклемается от всего, что с ним произошло. — Кента, я думаю, тебе стоит уйти, — Эйджиро посмотрел на рассерженного мальчишку, который выглядел так, будто собирается расплакаться. — Я обещаю, что я зайду к тебе, как только мы со всем разберёмся, ладно? Кента смотрел на него со смесью ярости и тревоги, перевёл взгляд на хрипящего и рычащего отца, развернулся и вышел. Двумя секундами позже громко хлопнула дверь. — Как благоразумно, — пробормотал Тодороки. — Всё, несём его вниз, — сказала Яомомо. Эйджиро снова закинул руку Бакуго себе на плечо, вздрогнув от того, насколько та холодная. — Всё нормально, дружище, мы поможем, ты же знаешь, — попытался он убедить Бакуго, прежде чем напомнить себе, что на него будут кричать, мол, никто Бакуго тут не нужен. Но когда ничего не последовало, он почувствовал, как его сердце снова сжалось от страха за своего приятеля. Что, чёрт возьми, с ним случилось? — Бакуго, я должен кое-что спросить, — сказал Тодороки, когда они вышли из лифта и направились к душевым. — Это тебя Урарака-сан так приложила? — Чувак! — Эйджиро посмотрел на Тодороки, не веря своим ушам. — Серьёзно? Вот прям щас? Тодороки пожал плечами. — Мне этот момент кажется подходящим, как и любой другой. — Чт… нет, не подходящий! — он нахмурился и посмотрел на одноклассника с неодобрением. Яомомо отобрала у Бакуго одеяло, оставив его дрожать и стучать зубами. Они вошли в душевые и были встречены горячим паром внутри. Эйджиро поморщился от влажности, но Бакуго сильно вздрогнул, после чего прикрыл глаза, хватая воздух ртом, и выглядел так, словно… испытывал облегчение? — Мидория-сан? — позвала Яомомо, и её голос эхом отразился от стен. — Я здесь! — Мидория появился из-за кафельной стены, за которой стояли недавно установленные ванны. В конце их первого курса девочки узнали от Айзавы, что школа добавила ванны в их душевые, и парни были так возмущены этой несправедливостью, что им тоже предоставили восемь ванн. Мидория провёл к их душевой, где он оставил включённой воду. — Разве не следует снять с него одежду и обувь? — спросил он, глядя на грязную тренировочную форму Бакуго. Яомомо покачала головой. — Пока пускай остаётся, как есть. Посадите его у стены и оставьте под водой на… — она посмотрела на свои наручные часы, — десять минут. Он согреется. И только потом разденете его и посадите в ванну. В ванне оставьте на пятнадцать минут, а потом… — она указала на большие пушистые полотенца у ванны, — вытащите его из ванны. Я возьму одежду из его комнаты и подожду снаружи. Бакуго-сан, — она повернулась к нему, — у тебя есть ключ от комнаты с собой? — теперь, когда он был в тепле, его взгляд чуть смягчился. Он посмотрел на старосту и слабо качнул головой. — Ты знаешь, где он может быть? — снова нервное покачивание головой. — Я поняла, — она потёрла подбородок, быстро соображая, после чего она подняла руку, создавая дубликат его ключа. — Разве ты не должна знать, как выглядит его ключ, чтобы создать его? — уточнил Тодороки. Она слегка покраснела, когда Тодороки обратился к ней, а потом ещё чуть-чуть, когда смущённо призналась: — Ну… Айзава-сенсей позволил посмотреть на ключи от каждой комнаты на случай, если возникнут проблемы, при которых мне нужно будет попасть в комнату кого-нибудь из одноклассников. Но он заставил меня пообещать, что использую это только в экстренном случае, и я бы никогда не стала бы так поступать в другой ситуации! — добавила она быстро, словно защищаясь. — Я понял, — просто ответил Тодороки, убирая руку Бакуго со своего плеча. Эйджиро повторил за ним, и они аккуратно посадили того у стены. Горячая вода из лейки душа изрядно их намочила, но это не имело значение, если посмотреть, как Бакуго реагировал на горячую воду. Он стал задыхаться громче, его грудь поднималась и опускалась, трясло его как в лихорадке. Он опёрся головой о кафель, прикрыв глаза и приоткрыв рот. Дышал он тяжело. — Тогда тебе следует идти. Яомомо кивнула, развернулась на пятках и оставила Эйджиро, Мидорию и Тодороки смотреть на очень мокрого Бакуго. Грязь, прилипшая к его одежде, постепенно стекала коричневыми ручейками прочь, кровь, покрывавшая его лицо, тоже постепенно растворялась. — И? — Мидория и Эйджиро повернулись к Тодороки, наблюдающего за Бакуго. — Это была Урарака-сан? — Тодороки, просто… просто не надо, — пробормотал Эйджиро, устало потирая переносицу. — Кто тогда это мог быть? — прошептал Мидория. — Его, кажется, трясёт. — Я без понятия, — вздохнул Эйджиро и покачал головой. Как итог, они не разговаривали, пока будильник на часах Эйджиро не запищал, оповещая об исходе десяти минут. Мидория выключил воду, и в душевой повисла странная тишина. — Я позабочусь об этом, — сказал Эйджиро, отвечая на молчаливый вопрос, кому же придётся раздевать Короля Взрывокиллера. Он наклонился и посмотрел на своего друга. К тому снова возвращались краски — губы слегка порозовели, но пальцы, наоборот, ужасно покраснели. Его глаза всё ещё были закрыты, и на секунду Эйджиро показалось, что тот заснул. Но когда он коснулся его рукой, чтобы снять свитер, Бакуго открыл правый глаз и уставился на него так, словно был под наркотой. Эйджиро проигнорировал этот взгляд и стащил с Бакуго кофту, потом футболку. Теперь, когда тот был с обнаженным торсом он и Мидория задохнулись от шока: синяки по всей груди, спине, плечах. Где-то вспухшие, где-то чёрные, как и его щека. Они ничего не сказали, и Эйджиро продолжил стаскивать с него кроссовки и, стараясь не думать об этом, спортивные штаны, но боксёры он не тронул. Задняя часть левого колена была в ужасном состоянии — вспухшая, красно-фиолетовая. Эйджиро помахал Тодороки, чтобы тот подошёл и помог, поднять Бакуго на ноги. Они направились к ванне, таща на себе потяжелевшего сонного Бакуго, и изо всех сил пытались посадить его в ванну. Его руки были мокрые и соскальзывали с их собственных, он не мог поймать равновесие, когда очнулся. Но когда ему удалось усесться и лечь, он устало прикрыл глаза с явным облегчением. — Я отнесу его одежду в стирку, — сказал Мидория тихо чуть погодя. — Я тоже пойду, — Тодороки наблюдал, как Мидория собирает мокрую одежду и выжимает из неё воду. — Я не думаю, что я здесь сильно нужен. Эйджиро кивнул и сел у подножия ванны, когда остальные ушли. Он внимательно рассматривал тело Бакуго, покрытое гематомами. Что за фигня. Как это произошло? Кто мог его так сильно покалечить? Но самое главное, кто мог шокировать его до такой степени, чтобы он оставался в таком состоянии? Он получал травмы и похуже — даже во время их дополнительных занятий с Тодороки для получения временной лицензии, он мог вернуться основательно помятым, но всё ещё быть в порядке. Чёрт, он даже противостоял Всемогущему вместе с Мидорией, и пусть их кумир разнёс их до такой степени, что Бакуго отключился, он не выглядел настолько перепуганным, словно встретился с самой смертью. В течение всех пятнадцати минут Эйджиро оставался глубоко в своих мыслях, сидя рядом с подозрительно тихим Бакуго. Когда часы снова запищали, Бакуго поднял тяжелое веко, глядя так высоко, как только мог, и Эйджиро пошёл к двери. Ему нужна была помощь, чтобы перетащить Бакуго из душевых. — Тодороки? — позвал он, заходя в общую гостиную. К своему удивлению, он нашёл красавчика их класса сидящим так, что его локти упирались в колени, рядом с Яомомо на одном из диванов, и оба молчали. Она держала в руках чашку с чаем, поджав колени к груди. Эти двое смотрели друг другу в глаза, и между ними ощущалось такое напряжение, что Эйджиро сразу понял, что он прервал что-то. Они дёрнулись в его направлении с распахнутыми глазами, и Эйджиро стало не по себе. — Э… я… Мне нужна твоя помощь, чтобы вытащить Бакуго из ванны. Яомомо залилась румянцем и вскочила на ноги. — Ах, д-да, да, конечно! Я… Полотенца вот здесь и… чай!.. Я сделала чай! — её лицо становилось всё более обеспокоенным. — Я должна была проверить это до того, как сказала посадить его в душ, но если у него переохлаждение, то нам не следовало его отправлять под горячую воду. Как выглядят его конечности? Руки, ступни? — Красные. Услышав ответ, она вздохнула и прикусила губу. — Это то, чего я боялась. Тодороки поднялся и положил руку ей на плечо. — Ты сделала всё, что могла в текущей ситуации. Он будет в порядке. Утром мы отведём его к Исцеляющей Девочке. Он даже не простынет. Она подняла голову, всё ещё красная, и слабо улыбнулась под его мягким взглядом, укладывая свою руку поверх его. «Как неловко-то!» — подумал Эйджиро, усердно разглядывая потолок и надеясь, что ему удастся тихонько свалить. Когда парочка не пошевелилась, да и вообще никак не отреагировала, он прокашлялся. Яомомо снова подпрыгнула и отпустила Тодороки, который теперь хмуро смотрел на одноклассника. Вздохнув, он вышел из общей гостиной с Эйджиро и пошёл к душевым с полотенцами под мышкой. Им пришлось поднапрячься сильнее, когда они вытаскивали Бакуго из ванны, чем когда они его туда усаживали. Укутав его в полотенца — одним — обернули под мышками, чтобы скрыть большую часть тела, вторым — голову, отчего он стал похож на очень красную и очень пушистую монашку. Не говоря ни слова, они взяли его за руки и повели в общую гостиную, где усадили его на диван. Яомомо осмотрела его травмы и залечила их по мере своих возможностей, зафиксировав бандаж вокруг его колена, очистив синяки и глубокий порез у брови, после чего позаклеивала их пластырями. Спустя секунду размышлений, Яомомо и Тодороки отвернулись, и Эйджиро уложил одно из полотенец Бакуго на бёдра, чтобы тот смог стащить с себя мокрое бельё — было достаточно и того, что из всего класса ему помогал именно Тодороки, и он не хотел, чтобы его друг рычал, что его увидели голым вне горячего источника. Он смог стащить боксёры до колен, но дальше наклониться уже не получилось, и Эйджиро пришлось схватить и отбросить их в сторону, после чего он натянул ему до колен толстые пижамные штаны, и дальше Бакуго уже сам дотянул их куда надо. Затем Эйджиро натянул на лохматую голову друга его любимую футболку с черепом и чёрный свитер, заставив просунуть забинтованные руки в рукава. — Готово, — сказал он двум своим одноклассникам. — Что теперь? Яомомо подошла ближе и взяла дымящуюся чашку в руки. — Пожалуйста, выпей, Бакуго-сан. Это настой из липы, лаванды и апельсина, он поможет тебе уснуть. «Я не думаю, что ему это сейчас нужно», — подумал Эйджиро, глядя, как дремал его друг, лежа на диване. Не говоря ни слова, Бакуго позволил ей поднести чашку к своим губам выпил весь отвар. Тодороки и Эйджиро снова подняли его и потащили к нему в комнату. Его голова сонно поникла и перекатывалась от плеча к плечу. Яомомо открыла дверь в комнату, стоило им только опустить Бакуго на подушку, как его глаза закрылись, и он мягко засопел. Его накрыли всеми одеялами, которые удалось отыскать, накинув сверху и термоодеялом, которое создала Яомомо. — Вот, — заключила она, поставив костыли рядом с его столом. — Пускай поспит. Завтра утром отведём его к Исцеляющей Девочке перед уроками, — парни кивнули в ответ, и все вместе они вышли из комнаты, но когда Яомомо закрывала дверь, она повернулась к ним с некоторым волнением в глазах. — Я не пойду к Айзаве-сенсею, но если он меня спросит, то я не буду врать. Мы уже попали в неприятности, трое из нас — и четверо, если считать Мидорию. Вы были правы, думая, что Иида-сан пойдёт к сенсею, потому что я тоже так должна была поступить. Но… я не пойду. Пока он меня не спросит. — Я понимаю, — ответил Эйджиро, и Тодороки кивнул. — Отдыхайте. Я скажу Кенте, что Бакуго в порядке. Спасибо за всё, Яомомо. Она слабо улыбнулась. — Хорошо. Тогда спокойной ночи, — она повернулась к Тодороки и слегка покраснела, когда поняла, что они идут в одну сторону. Эйджиро, как только те ушли к себе, постучал в дверь Кенты, но ему не ответили. «Спит, наверное», — решил он. Эйджиро развернулся и шарахнулся в сторону, когда увидел Мину, молча стоящую за его спиной. — Мина! — испуганно прошептал он, держась за сердце. — Ты меня напугала! Что ты здесь делаешь? Она тихонько хмыкнула, гордясь произведённым эффектом. — Будем надеяться, что ни один злодей никогда не подкрадется к тебе, раз ты так реагируешь, — её улыбка смягчилась, и она подошла ближе. — Как он? — пробормотала она. — Я никогда не видел его в таком состоянии, — Эйджиро вздохнул. — Он… он просто… ни слова не сказал. Ни единого слова, даже когда Мидория и Тодороки помогали ему перемещаться или усаживали в ванну. И он был такой слабый, и едва мог двигаться, и… — он снова вздохнул и запустил пятерню в волосы. — Он будет в ярости, когда придёт в себя. Лучше предупредить Каминари и Серо завтра утром. Мина подошла вплотную и обвила руками шею, массируя затылок. — С ним всё будет в порядке. Правда. Он же Король Взрывокиллер в конце концов, или ты забыл? Он посмотрел на неё, на её приглашающе приоткрытые розовые губы, отвлекающие его от тревожных мыслей. Он обвил её руками и крепко обнял, прижимаясь к её губам. Её рот был со вкусом мятной зубной пасты, её тело грело его собственное. Он забыл, как дышать, его руки самовольно сползли с её талии к ягодицам, смело проскальзывая под пижамные шорты. — Я хочу сегодня остаться у тебя, — прошептала она ему в губы. — Мы так давно не были наедине, в моей голове слишком много мыслей, чтобы уснуть. Да разве тут откажешь? — Будь хорошей девочкой, ладно? — ответил он после очередного поцелуя. Она хитро улыбнулась, напоминая маленького злобного пришельца. — А когда это я ею не была?