Clocks and Blades

Кацуки должен был признать, что причуда у пацана охуенно крутая. Он наблюдал, как тот всё ещё красный от смущения буквально светился от похвалы, которая на него всё сыпалась и сыпалась со всех сторон. Глядя на то, как утырки задают пацану по стопятьсот вопросов с восхищением в глазах, Кацуки ощущал, как странное чувство гордости расползлось в груди. — Это очень требовательная причуда, — выпалил пацан на одном дыхании. Кацуки рассеянно вернулся на кухню, быстро пожарил курицу, затем снял рис с плиты и проверил текстуру карри — почти готово. — Мой пот содержит гидроген, который во время испарения становится гелием, и когда звезда нагревается, то испарение ускоряется, поэтому звезда становится ещё больше. Чем больше звезда, тем она горячее, и тем важнее её гравитационное притяжение. Чем жарче становится, тем больше я потею и выделяю водород, но у меня есть предел. И когда я больше не могу производить водород, звезда становится безумно горячей, слишком горячей, чтобы я мог её контролировать, и даже если бы и мог, это было бы ужасно опасно, гелий начал бы превращаться в углерод и кислород и… — он остановился, когда понял, что вывалил слишком много подробностей для понимания идиотов вокруг, и продолжил: — В любом случае, всё вокруг будет гореть и взрываться. И если я держу одну или несколько звёзд слишком долго, мне плохеет — гипогликемия и всё остальное. Кацуки нахмурился и покосился на пацана: щёки у того были розовыми из-за пережитого смущения, а вот губы были бледными, почти белыми, и Кацуки не помнил, чтобы мешки у пацана под глазами были такими тёмными. Он зарычал на себя при мысли о том, что собирался сделать. — Так ты можешь создавать несколько звёзд одновременно? — спросила Чёрноглазка таким писклявым голосом, что только собаки могли её услышать. — Обычно да. Мой текущий предел — восемь одновременно, но, — пацан с мученическим видом потёр лоб, — сейчас я слишком устал, чтобы сделать это. Причуда Исцеляющей Девочки истощила меня раньше — потому что кто-то думал, что я злодей, и что лучший способ убедиться в этом — подорвать меня самым мощным взрывом, — добавил он кисло, снова глядя на Кацуки. — Завали ебало, засранец, — огрызнулся Кацуки, возвращаясь к столу с дымящейся тарелкой карри в руке. — В следующий раз не будешь таким слабаком, которого ёбанные злодеи в два счёта схватят! – он стукнул тарелкой и ложкой перед пацаном, чудом не вывернув при этом еду. — А теперь ешь давай, пока я не передумал, и если я снова спалю, что ты жрёшь мой перец чили, то я поджарю твою жопу! Глаза у пацана просияли от вида еды, и ни секунды не мешкая он пробормотал быстрое «спасибозаеду» прежде чем начать уплетать за обе щеки. — Фпафибо, пап! — поблагодарил он с забитым ртом. Блять, опять приехали. — Авввв, пааап! — Спасибо, папочка! — Паааа, а можно мне тоже немного карри? — Позакрывали все хавальники! И я не буду делиться едой с галимыми слабаками, как вы! — Блин, пап, почему ты нас не любишь? — проныл Липучка. — Эй, а что это у нас здесь? — спросил Обезьяна с широкой улыбкой, глядя на носовой платок. Пацан вытаращил глаза, когда Обезьяна подхватил платок и расправил перед собой, чтобы увидеть рисунок. Это была фигура улыбающейся героини на розовом звёздном фоне. Её волосы были длиннее, костюм немного изменился, но её я-буду-скоро-блевать-радугой лицо было однозначно таким же. — Ого! — Чёрноглазка метнулась вперёд и вырвала ткань у Обезьяны из рук. — Это Очако-чан! Это она! Смотри, смотри! — она почти положила платок Лягушке на лицо. — Это она! — Отдай! — пацан покраснел, стараясь отобрать у Чёрноглазки платок. — Это Уравити, одна из сильнейших героев-спасателей! Ему удалось вернуть платок, и он тут же бережно прижал к своей груди. — Она одна из величайших героев нашего времени! — сказал он, защищаясь, как будто кто-то собирался стукнуть кулаком по столу и выкрикнуть: «Да нихера!». — Она храбрая и бесстрашная, спасает сотни жизней каждый день с улыбкой, точно так же, как Всемогущий в своё время: «Когда Уравити рядом, бояться не надо!». Она может поднять целые здания и имеет самый низкий показатель потерь в своих миссиях из всех про-героев, она потрясающая, она… Он вдруг замер и уставился широко распахнутыми глазами на дальний конец гостиной возле лестницы. — … здесь, — закончил он на выдохе. Кацуки вернулся из кухни со своей порцией карри и, после секундного колебания, сел рядом с Лягушкой. Секундой позже он заметил, что все смотрят в сторону Урараки, спускающейся по лестнице, следом за которой шёл Деку — грёбанный Деку — вместе с Блестяшкой и Птичьей Башкой. — Очако! Очако, иди сюда быстрее! — Униформа больше не могла усидеть на месте. — О, ребята! — помахала она с невозможной улыбкой сидящим за столом. — Что-то случилось? А, — она посмотрела на пацана, неуверенно ему улыбаясь. — Привет. Ты Бакуго-кун, правильно? У пацана покраснело лицо и даже шея. В ответ он едва кивнул, продолжая прижимать платок к груди в районе сердца. — Я Урарака Очако. Приятно познакомиться! — она лучезарно улыбнулась ему, пока тот смотрел на неё с таким благоговением, словно она только что исполнила его самое заветное желание. — Он знает! — завизжала Чёрноглазка. — Он в курсе, кто ты, Очако! Посмотри на его платок! Дай сюда платок, Кента-кун! — добавила она нетерпеливо. Пацан не ответил, но нахмурился и явно запаниковал, не давая отобрать у себя кусок ткани. — Какая разница, — шкодливо захихикала Дикобраз. — У Кенты-куна тонны её мерча в сумке. Униформа и Киришима бросились к сумке пацана и тут же вывернули содержимое на стол. — Эй! Просто не… Это мои вещи! — заикался пацан в ужасе. Деку, Птичья башка и Блестяшка собрались позади Урараки и с любопытством смотрели на вещи пацана. У него было три тетради, где была изображена Урарака в разных позах и с разным фоном, пять брелков с её лицом, наручами или с розовыми полосками и теми же двумя чёрными точками, которые были у Кацуки на его собственном костюме, куча ручек и карандашей с ней или под стиль её костюма, её экшн-фигурка с камнями, летающими вокруг неё, и, кроме того, всего один брелок для ключей с оранжевыми линиями Кацуки на чёрном фоне с маячившими двумя точками. — Ну, ну, ну, — Липучка выглядел как вор, который наткнулся на клад. — Так ты у нас маленький фанат? Пацан стоял молча, глядя на своё карри. Его лицо было таким красным, будто он недавно сгорел на солнце. — Это же я! — Урарака буквально понеслась к фигурке, чтобы посмотреть поближе. — Деку-кун, смотри! Это я! Я герой, про-герой! И у меня есть собственные фигурки! — Да ещё и отличного качества! Посмотри на материал! — конечно, только такой грёбанный задрот, как Деку, мог трепаться о подобном и при этом трястись от восторга. Деку повернулся к краснеющему пацану, который едва приподнял голову, хмуро глядя на Деку. Красава. — У меня есть только одна фигурка Всемогущего с таким уровнем точности, и это стоило мне целое состояние! Ты, должно быть, заплатил большую сумму за эту фигурку, верно? — Я не знаю. Папа купил мне её несколько лет назад, — пробормотал всё ещё красный пацан. — Это было лимитированное издание к десятилетию службы Уравити в Японии. — Очако, кажется, ты очень важный и популярный герой, — внезапно ожила Лягушка — она молчала с тех пор, как Кацуки спустился, хотя обычно она и так не самая болтливая. — Столько мерча и столько любви — ты должна быть по-настоящему потрясающей! — Да, малой Бакуго твой фанат номер один! — добавил Киришима, умирая от смеха. — И если это не показатель, насколько ты офигенная, то я даже не знаю, что и думать! — Правда? — Урарака выглядела такой довольной, что, казалось, её волосы вот-вот начнут парить. Она повернулась к пацану с сияющими глазами. — Правда? Пацан энергично закивал, и взгляд у него был такой же, как и у Урараки. — Сейчас ты герой-спасатель номер один в Японии, — сказал он застенчиво, но в голосе слышалось восхищение. — Ты — любимая героиня Японии, и ты также хорошо известна по всей Европе, куда тебя часто вызывают для выполнения деликатных задач. Ты — герой, который заслужил доверие публики быстрее всех, и всякий раз, когда ты появляешься где-то, все так счастливы, потому что: «Когда Уравити рядом, бояться не надо!». Это твой девиз, который ты всегда говоришь, когда приезжаешь на место преступления или катастрофы, — смущённо объяснил он, выравниваясь. — Ты являешься частью «Дюжины сильнейших», группы про-героев, которые наиболее эффективны и популярны, независимо от их рейтинга. Что и следовало ожидать от Уравити, я имею в виду, в конце концов… — теперь его глаза сияли, как два долбанных диско-шара. — Ты герой номер три! — Я номер три?! — вскрикнула Урарака, хватая Деку за футболку. — Деку-кун! Я номер три! Номер три! — Бакуго, какой отстой, что у твоего малого только один паршивый брелок твоих цветов, — хмыкнул Пикачу, прокручивая на пальце чёрно-оранжевый брелок. — Эй, я хочу знать, какой рейтинг у меня! — Ммм, — Дикобраз задумалась на секунду. — Я думаю, ты номер двадцать шесть! Да, правильно, двадцать шесть! — Эй, а что насчёт меня? — спросил Киришима, широко улыбаясь. — Ты номер семь! — она ответила с такой же широкой улыбкой, не мешкая ни секунды. — Красный бунтарь, мужественный герой, который прорвётся в любой ситуации! — Верняк, это то, о чём я говорю! — прорычал он, полный энергии и гордости. — Как насчёт меня? — спросил Липучка. — Подожди, сначала меня! — заспорил Виноградный Извращенец. — Я тоже хочу знать! — проныла Чёрноглазка. — Эй, старик! — позвал Кацуки с другого конца стола. Пацан прекратил пялиться на Урараку и повернулся к нему явно озадаченный. — Старик? Думаю, это мои слова, — сказал он, вскидывая бровь. Кацуки не подумал, прежде чем говорить, и теперь не хотел объяснять, насколько поразительно сходство у пацана с отцом Кацуки. — Какой мой рейтинг? — щуря глаза, спросил он, поддаваясь любопытству. Самодовольно ухмыльнулся, пацан гордо заявил: — Ты номер два — сразу после дяди Деку. Секунда потребовалась Кацуки, чтобы осмыслить сказанное. — Я КТО?! — зарычал он, швыряя ложку на стол. — За кем?! Дядей КЕМ?! — Каччан! Это… Это нормально, это не значит, что ты не станешь… — оправдывался задрот, потея так сильно, что в пору помереть от обезвоживания, при мысли, что он чем-то обидел Кацуки. — ЗАКРОЙ СВОЙ ХАВАЛЬНИК, ДЕКУ, ЁБАННЫЙ ТЫ УБЛЮДОК! — заорал он, треща мелкими взрывами на ладонях. Пацан забил на него и повернулся к Урараке. — Я…мм… будет звучать странно, ты же ещё… не совсем… настоящая Уравити, но, — он поднялся, взял одну из своих тетрадей и с поклоном протянул Урараке. — Не могла бы ты оставить автограф для меня? Раздражённый, Кацуки наблюдал, как Урарака случайно активировала свою причуду на себе и начала парить от счастья и смущения. — Эй! — рявкнул Кацуки пацану, когда Урарака приземлилась и подписала тетрадь дрожащей рукой, смеясь и извиняясь: «Но я не знаю, что написать!». — Блять, не игнорь меня! Никакой реакции. — Смотри! — пацан выставил руки перед Ураракой, его круглое лицо сияло, как херова гирлянда. — У меня тоже есть такие подушечки, как и у тебя! В одном из интервью ты сказала, что когда была младше, то думала, что превратишься в кошку, когда ещё причуда не проявилась. — Это правда! — засмеялась она, подпрыгивая на месте. — Интервью! Я даю интервью! И фигурки! И у меня есть девиз! — Это чудесно, Урарака-сан! — вместе с ней сиял и Деку. — ЭЙ! ТЫ МЕЛКИЙ КУСОК… — Бакуго, — только этот голос мог помешать ему продолжить фразу. Дрожа от ярости, Бакуго оглянулся, замечая идущего к ним Айзаву-сенсея. Следом за ним шёл бледный Половинчатый и остальные два пришельца, а сразу за ними старосты — Очкарик и Хвостатая. — Вы где были, ребята? — спросила Дикобраз, обращаясь к мальчишкам. — Они были с нами и Старателем, — ответил Айзава, явно желая, чтобы этот день закончился. — Он приехал в ЮЭй, как только услышал о нашей ситуации, чтобы… помочь нам разобраться получше, — судя по выражению лица Айзавы, он вполне мог бы обойтись без помощи про-героя. — Бакуго и Ашидо, завтра утром перед уроками зайдите в лазарет, где у вас возьмут образцы ДНК для проверки, являются ли эти дети вашими. Мы уже проводили тесты с Тодороки, когда Старатель был здесь, и результат был положительным. Вполне вероятно, что так будет и у вас двоих, но мы не можем быть уверены наверняка. Он вытащил бумаги, которые до этого прижимал к боку, и вручил их двум старостам, Дикобразу, пацану, красному и белому Чип и Дейлу. — Вы четверо останетесь в этом общежитии до конца вашего… пребывания. Вы будете посещать уроки первого года, как и в своё время, и будете хорошо себя вести. Для вас были подготовлены комнаты, вам будет предоставлена форма и запасная одежда — всё уже есть в ваших комнатах. У вас есть вся необходимая информация в этих документах. И помните, — он посмотрел на них, его глаза угрожающе блеснули. — Ведите. Себя. Хорошо. — затем он развернулся и пошёл на выход. — Теперь вам можно выходить из общежития, кстати. Доброй ночи, — бросил он через плечо и ушёл. Когда Очкарик и Хвостатая ушли к диванам в центре гостиной, Кацуки посмотрел на Чёрноглазку, его собственные опасения и неуверенность отражали её. Он оглянулся на пацана, который хмурился — щурился — сердился на лист бумаги, словно тот только что оскорбил всю его семью и всё, что ему дорого. Смирившись, он вздохнул и склонился над столом. — Я не могу это прочесть, — промямлил он, шаря взглядом по своим разбросанным вещам. Он нашёл чёрно-розовый футляр с надписью: «Когда Уравити рядом, бояться не надо!», открыл его и вытащил пару очков. И только нацепив их, он наконец-то смог прочесть записи. Ёбанный пиздец. Теперь он выглядел копией старика Кацуки. Пацан молча пробежался глазами по листу, его лицо начало сверкать, как долбанная рождественская ёлка, и широкая улыбка растянула губы. Он показал Урараке лист — план общежитий. — Смотри! Мы на одном этаже! — его щёки были невозможно круглыми, пока его само буквально штырило от счастья. — Везучий засранец! — проворчал Виноградный Извращенец. — Это здорово! А где именно, Бакуго-кун? — спросила Урарака, подходя ближе к пацану. Тот даже не дёрнулся, явно не обращая внимания, что она влезла в его личное пространство, пока они рассматривали план. — Вот здесь, рядом с папиной комнатой. — Хорош звать меня папой — я не твой грёбанный отец! — отрезал Кацуки, всё ещё злясь. Он сел обратно за стол и продолжил есть карри, собираясь доесть и свалить наконец из этой битком набитой гостиной. — Да, хорошо, старик. Ты, кстати, можешь звать меня Кентой, — он улыбнулся Урараке, снова игнорируя Кацуки. — Я тоже рядом с мамой! — Дикобраз подошла ближе, чтобы сравнить план комнат своего экземпляра. — Как насчёт вас, ребята? — она повернулась к клубнично-ванильным близнецам, которые спорили между собой о написанном на своих листах. Белобрысый обернулся с улыбкой. — Да, мы тоже рядом с отцом. Это наверняка сделано специально. — Он назвал его отцом, — заметил Пикачу, играя с хвостом Обезьяны. Мальчишка с красной башкой посмотрел на него и лениво вскинул бровь. — Он наш отец, поэтому мы и зовём его так, — невозмутимо ответил он, явно не понимая, что не так. — Думаю, нам стоит звать его папой, — ответил белобрысый. — Тем более, так все делают. — Все зовут отца папой? — красный близнец нахмурился. — Не тупи. Они называют собственных отцов папами, а мы своего — отцом. Не уверен, что кто-то прав, но, — его брат пожал плечами, — в конце концов, это просто другое название. — Малыши Тодороки! — Чёрноглазка подошла к ним вплотную, разглядывая так, словно они были чем-то аппетитным. — Я Ашидо Мина, рада знакомству! — Мы тоже рады познакомиться! — ответил белобрысый с широкой улыбкой, пока его близнец вздохнул. — Мы знаем, кто ты, — белобрысый отвесил подзатыльник брату. — Вот этот невоспитанный товарищ — Хиро, — сказал он, указывая на близнеца большим пальцем, — а я Рей. Прости его за дурное поведение, он не хотел, он просто несёт всё, что приходит ему в голову — ему в принципе сложно быть человеком. — Совсем как наш Тодороки! Ты и правда его сын, Хиро-кун! — засмеялась Чёрноглазка. Красноголовый неверяще посмотрел на Чёрноглазку, пребывая в шоке, что та назвала его по имени, хотя они едва знакомы. — Дай угадаю, — скалясь, Киришима посмотрел на близнецов, делая вид, что думает. Он указал на Ваниль. — Ты управляешь льдом, — затем на Клубнику, — а ты — огнём. Правильно? Красноголовый молча кивнул, в том время как белобрысый аж засиял. — Верно! Только есть ещё кое-что, — добавил он с хулиганской улыбкой. — Хиро, подожги меня. И прежде, чем хоть кто-то успел среагировать, красный близнец направил свою руку брату в лицо и выпустил мощный залп огня. — Нет! — завопил Половинчатый, бросаясь к близнецам, пока остальные в ужасе кричали. Но когда красный психопат отменил причуду, его брат был невредим. Воротник его футболки слегка обгорел, волосы были чуть взъерошены, но в остальном он был в порядке. Ваниль заржал как маньяк. — Вы бы видели свои лица! — он вытер слёзы в уголках глаз, пока все шокировано смотрели на него. — Я невосприимчив к огню. Я не могу сгореть, даже если сбросить меня в жерло вулкана, я всё равно буду в порядке. И Хиро, — он хлопнул брата по спине, который, казалось, пережил слишком много лет бессмертного счастья и энтузиазма своего брата. — Хиро невосприимчив к моему льду. Он не может простудиться, его тело никогда не мёрзнет. Но, как ни странно, мой собственный лёд замораживает меня, как и его огонь сжигает его, — он обнял брата за плечи. — Мы дополняем друг друга. Полагаю, нам просто нужно остаться вместе навсегда, братишка. — Пожалуйста, прекрати смущать меня, — тихо ответил Клубника, его серые глаза оставались безразличными к маленькому шоу, которое они устроили. — И то, что ты родился парой минут раньше, чем я, не делает тебя старше. Тойя — единственный старший брат, которого я признаю. — Как больно это слышать, — проныл Ваниль, укладывая руку на сердце в драматическом жесте. — Тойя? — Половинчатый выглядел даже бледнее, чем несколько секунд назад. — Ты хочешь сказать, что он… что? — Да, Тойя, наш старший брат, — ответил Ваниль, не обращая внимание на страдание на лице своего отца. — Он третьегодка, как и Михо-чан. — Он просто мечта, — вздохнула Дикобраз, прикладывая ладони к щекам, пока её глаза словно рассматривали что-то совершенное где-то вдалеке. — Я бы всё отдала, чтобы оказаться на месте Михо-чан. — Он даже красивее, чем наш Тодороки-кун? — запищала Униформа, словно это было невозможно. — О да, он значииительно красивее. Он всегда улыбается, и он такой очаровашка, всегда такой вежливый и воспитанный — когда мы ходим на обед, то все девчонки стараются втиснуться рядом с ним прямо перед входом в столовую, потому что знают, что он придержит дверь для них и скажет им: «Привет» с улыбкой и… — она затихла и мечтательно вздохнула. Затем закатила глаза. — Ладно, все девчонки, кроме Михо-чан. — Настоящий джентльмен, — подметил Блестяшка, одобрительно кивая. — Разве Михо-чан не угрожала швырнуть в него стулом, когда он на рефлексе попытался открыть для неё дверь? — поморщился Ваниль. — Она также сбросила его с самого высокого здания полигона бета, когда он сказал ей, что не хочет драться в полную силу против девочек, — захихикал Клубника, явно будучи в восторге от комичности ситуации. — Кто такая Михо? — спросила Лягушка с таким видом, будто она уже знала ответ на свой вопрос. Четверо подростков мрачно переглянулись между собой. Дикобраз проигнорировала предупреждающий взгляд пацана и обратилась больше к Кацуки, чем к Лягушке. — Она старший ребёнок в семье Бакуго, — пояснила она. — Бакуго Михо, одна из топовых студентов академии. По-другому, блять, и быть не могло. — Самая пугающая студентка академии, да, — поёжился Ваниль. — Она постоянно кричит и носится вокруг, я не знаю, каким чудом у неё так много друзей. — Она всегда такая громкая, — продолжил Клубника, вздрагивая. — Каждый раз, когда она меня видит, рычит «БРАТИК ТОДОРОКИ», после чего или говорит мне позаботиться о Бакуго-куне, или говорит, что тот собирается надрать мне зад на следующей тренировке. Знаете, как много наших семпаев теперь зовут нас братиками Тодороки? — Она не так уж плоха, — пробормотал пацан, хмурясь. — Разве ты не говорил то же самое про своего батю до этого? — уточнил Липучка. — То есть, не хочу тебя обламывать, но он реально настолько ужасен, — Пикачу и Звукачка, тупые уроды, заржали во всю глотку. — Мрак движется по кругу, — сказал Птичья Башка, озадачивая остальных. — Подожди, дочка Бакуго встречается с сыном Тодороки?! — заорала Чёрноглазка, держась за задыхающуюся Униформу. — Фу, мерзость! — с отвращением сказал пацан. — Нет, они просто друзья! Они топовые студенты академии, поэтому они часто вместе зависают. И они оба общительные и обаятельные, просто показывают это по-разному. — Ага, способ Тойи получше будет, — как ни в чём не бывало заявил Клубника. — Они разные, — защищаясь, настаивал пацан. — Она не была бы так любима и популярна, если бы она не была добродушной. Конечно, она немного громкая и легко угрожает людям смертью, но… она их и вдохновляет! У неё уже так много предложений от геройских агентств, хотя она всё ещё студентка! — его глаза снова засветились. — Окей, фанат, прикрути немного силу своей братской любви, — хихикнул Ваниль, заставляя пацана смущаться. — Что это, кстати? — он с голодным видом показал на тарелку с карри, которое не доел пацан, потому что залипал на Урараку. — Как тебе удалось заполучить ужин? Пацан сел и взял ложку в руки, готовый защищаться. — Назад. Мне папа приготовил. Глаза близнецов засияли и, словно хищники в саванне, они начали медленно красться к пацану. — Это карри твоего отца? Куриное кацу-карри? — спросил Клубника тихим угрожающим голосом. — Ага, это… Отошли! Попросите собственного папу вам что-то приготовить! — Наш папа не смог бы ничего приготовить, даже если бы от этого зависела его жизнь, — Ваниль уже облизывал губы, глядя на тарелку. — Пошли. Нахуй. — Рычание Кацуки вышло даже громче, чем он рассчитывал, но желаемый эффект был достигнут. Близнецы посмотрели на него и остановились в паре метров от пацана. — О, привет, Бакуго-сан, — улыбнулся Ваниль и помахал ему. — Пожалуйста, не пытайся снова убить своего сына, я сегодня очень переживал за него. — Если он продолжит звать меня папой, то ничего не могу обещать, — отмахнулся он, глядя на невпечатлённого пацана. — Жри, засранец! — гаркнул он. Пацан едва заметно улыбнулся и принялся есть с аппетитом. — Дружище, я скучаю за стряпнёй твоего отца, — вздохнул Ваниль. — Не могу дождаться, когда он вернётся с миссии. Ещё раз, сколько она там длится? Пацан закатил глаза. — Прошто вожтите лофки уже, — сказал он с набитым ртом. — Эй, и мне возьми! — крикнула Дикобраз, когда Ваниль ломанулся на кухню и вернулся через секунду с тремя ложками. Четверо ребят ругались и спорили над единственной тарелкой под изумленным взглядом Кацуки. Он знал, что хорошо готовит — он думал, что все знают, как приготовить себе какое-нибудь простое и вкусное, но после того, как у Урараки загорелась лапша, он начал сомневаться во всём — но реакция четырёх чудаков была чересчур даже для него. — Дружифе, еда твоехо отца шамая луффая, — проурчал Ваниль, закатывая глаза от удовольствия. — Подожжи, ждешь чехо-то не фватает? — спросил Клубника и сбитый с толку посмотрел на тарелку. — Лафровых лиштьев, — ответил пацан. — Я шкажал их добавить, но он не пофлушал. — Ещё одно слово и, клянусь, тарелка улетит в мусорку, — пригрозил Кацуки. — Выбрось, но мы всё равно достанем оттуда и продолжим есть, — Дикобраз выглядела серьёзной на максималках. — Неужели так вкусно? — спросила с любопытством Звукачка. — Лучфе всех, — ответил Ваниль, прежде чем проглотить. Его глаза расширились от удивления, мол, как это можно не знать. — Когда мы собираемся в поход или прогулку, у Бакуго-куна всегда отличный бенто. Мы думали, что ему, как и нам, готовит повар, но потом он пригласил нас к себе, и его папа приготовил такую сумасшедшую собу, что даже отец признал, что было вкусно. — Кстати, вы двое! — Чёрноглазка прищурила глаза. — Кто ваша мама? — Не смейте, — Половинчатый сделал шаг к ним, всё ещё очень бледный. — Вы слышали Полночь. Мы не можем шутить с информацией из будущего. — Тодороки-кун, не говори мне, что тебе не интересно, на ком ты женат! — пожаловалась она, словно он уничтожил всё веселье. — Я, я вот хочу узнать, кто мой му… эээ… ну, кто её отец! Она повернулась к Дикобразу, которая как раз вылизывала тарелку. — Я не скажу тебе, — опередила она Чёрноглазку, и добавила с улыбкой: — но ты можешь поугадывать. — Ребята! — Очкарик и Хвостатая вернулись, и судя по их рожам, были готовы стать занозой в заднице. Как всегда, блять. — Первогодки из будущего должны немедленно отправиться в свои комнаты и укладываться спать. Завтра Яойорозу-сан и я сопроводим вас до ваших классов. Тодороки Хиро и Ашидо Хана будут в 1-А, а Тодороки Рей и Бакуго Кента — в 1-Б. Кацуки доел, отнёс посуду обратно на кухню, убрал после готовки, помыл посуду и поставил на место, всё ещё неохотно слушая. Как он позволил втянуть себя в этот спор, он не знал. Но образ пацана, его лицо, освещенное созданной им грёбанной звездой, продолжал всплывать в его голове. Он прикусил щёки, чтобы не улыбнуться. Его сын способен создавать звёзды. — На данный момент вам запрещено ходить из класса в класс самим, — строго добавила Хвостатая. — Вы будете представлены старостам классов 1-A и 1-Б, и вам придётся ходить по коридорам с ними. Они также проведут вас в наше общежитие в конце дня. Во время обеда вам разрешено сидеть с кем угодно и где угодно, просто убедитесь, что вы идёте вместе со старостой, когда возвращаетесь в класс. — И как сказал Айзава-сенсей, не создавайте проблем, — заключил Очкарик, глядя на пацана. Кацуки почувствовал, что злится. — Эй, Очкарик, пялься куда-нибудь в другое место, — гаркнул он, топая к лестнице. — Старик! — позвал он, не поворачиваясь. — Если хочешь узнать, где ночуешь, то тебе лучше пошевеливаться! — Что? А… Да, секунду, пап, мне нужно сначала собрать вещи. — Ты заебал называть меня папой! — прорычал Кацуки с третьей ступеньки; раздражение в его груди только нарастало. — Бакуго-сан, подожди! — позвала Хвостатая. — Мы собирались проводить их по комнатам, попутно объясняя правила общежития! Кацуки едва слышно простонал, и вообще собирался уйти к себе, свалив из этого театра абсурда, но пацан побежал вверх по лестнице, едва не рухнув, когда споткнулся об ступеньку, торопясь догнать Кацуки. — Не бегать по лестницам! — негодующе крикнул Очкарик, махая своими конечностями как чокнутый робот. — Заткнись и сдохни, мажор! — ответил Кацуки, пряча руки в карманы. Теперь он начал ощущать усталость, как будто тренировка часом ранее оказалась слишком жёсткой. Пацан хихикнул, явно удивленный воплями Кацуки, и громко зевнул, отчего его круглые щёки порозовели, а глаза заслезились от усталости. — Бакуго-кун, не зевай! — Ваниль и Дикобраз были прямо за ними, следом шли Клубника и остальные утырки, кто был внизу. — Только девять вечера, дед, как можно было устать? — Прямо цитата того, что я обычно говорю Бакуго! — заржал Пикачу. — Бакуго-сан очень стрёмный, скажи? — вякнула Дикобраз, будто Кацуки не мог её услышать. Он остановился на верхней ступеньке и медленно повернулся, ощущая, как пульсирует вена на лбу. — Чё опять не так? — прорычал он, достигая своего лимита. И снова пацан рядом с ним захихикал, словно злость Кацуки была источником веселья. — Кто бы говорил, — ответил ей пацан, пряча руки в карманы, как и Кацуки. — Твой отец долбанный монстр! — Мой папа очаровательная гора любви и радости, — заспорила она, выставив указательный палец вверх. — Он только выглядит страшным. — Ага, конечно, — фыркнул пацан тихо, — и в январе он просто делился своей любовью, когда отметелил злодея в городе. — Это другое! Это была самозащита! Они продолжали спорить аж до пятого этажа, где Очкарик решил начинать. Почему Кацуки пошёл за ними, он и сам не знал, но испытал странное успокоение, когда увидел уставшее лицо пацана. Его угрюмый взгляд явно показывал, что он бы рад отделаться побыстрее. — Тодороки Хиро и Тодороки Рей, вы оба живёте здесь, — сказал Очкарик, открывая дверь комнаты рядом с комнатой Половинчатого. — Ваша форма уже сложена в шкафу, и вам предоставили двуспальную кровать для вас двоих. — Это комната? — Чип и Дейл заглянули в большую комнату с полным недоверием. Очкарик гордо выпятил грудь. — Верно. Наша академия довольно внушительного размера, но мы никогда не замечаем, насколько… — Почему она такая маленькая? — перебил его Клубника, глядя на стены с испуганным выражением лица. — И где татами? — спросил его брат, после чего пнул пол, ожидая, видимо, что тот пойдёт трещинами и провалится под ним. Пока все они с недоверием смотрели на мальчишек, Кацуки начал сваливать. Он держался до последнего, но выслушивать жалобы бедных маленьких мажорчиков определенно не входило в его планы на вечер. — Пап? — тихо позвал пацан за его спиной, и Кацуки почти остановился, озадаченный. Он уже слышал этот голос — по крайней мере, эту интонацию. Но где? — У меня ещё остались татами с переезда, — напомнил о себе Половинчатый. — Я могу помочь завтра их положить, если хотите, но сегодня вечером вам стоит смириться с этой плебейской комнатой. — Я знаю, что здесь неидеально! — Хвостатая выглядела так, словно сама верит в то, что говорит. — Но, пожалуйста, потерпите сегодня. Я тоже помогу завтра вам и Тодороки-сану, и создам больше мебели, чтобы обставить комнату. — Да, это было бы здорово, — с облегчением согласился Клубника. И только Кацуки дошёл до лестницы, он был вознаграждён за своё бесконечное терпение, когда красноголовый мальчишка облажался и выдал: — Спасибо, матушка. Он быстро развернулся, глядя расширенными от удивления глазами, как все присутствующие застыли на месте. Его взгляд метался от Половинчатого к Хвостатой до Чипа и Дейла. В конце концов, Ваниль вздохнул и посмотрел на своего брата тем же безразличным взглядом, которым он одаривал его ещё в гостиной. — Ты настоящий придурок, ты знал? Очкарик смущённо кашлянул и повернулся к очень красной заикающейся Хвостатой. — Яойорозу-сан, почему бы тебе не передохнуть, я позабочусь об остальном. Урарака-кун и Ашидо-кун помогут Ашидо Хане устроиться. Кацуки чуть не рассмеялся вслух, увидев, как маленькая богачка извиняется и проходит мимо него и в свою комнату. Не говоря ни слова, Половинчатый тоже пошёл к себе в комнату, близнецы извинились и тоже исчезли за своей дверью. Его пацан — просто пацан, он исправил себя — направился к нему и пожал плечами, по-видимому удивленный ошибкой своего друга. — Мажоры недобитые, — пробурчал он, когда пацан подошёл к нему достаточно близко. Малой снова хихикнул и, несмотря на усталость, выглядел довольно расслабленно. — Ашидо Хана, — начал Очкарик, но Дикобраз перебила его. — Зови меня Хана! И никаких неловкостей больше. — Спасибо, что приняла моё затруднение во внимание, — он слегка поклонился, облегченно вздохнув. Пацан снова зевнул, когда Очкарик начал объяснять правила Дикобразу, несмотря на то, что она постоянно его перебивала. Кацуки направился в свою комнату, быстро заметив, что пацан идёт за ним. — Это моя комната? — застенчиво спросил, глядя на соседнюю дверь от той, которую открыл Кацуки. — Не, это Киришимы. Твоя вот эта, — буркнул он, махнув слева от себя. — Мне надо ждать вашего старосту, чтоб он мне всё объяснил? — снова спросил он сонным голосом, его тон стал ещё мягче. Где Кацуки услышал этот голос? — Делай всё, что хочешь, старик, я не твой отец. — он поморщился, когда услышал себя, но пацан тихо рассмеялся. Когда его лицо было таким расслабленным, некоторые его черты стали напоминать ему кого-то, кроме его отца, но как бы он ни пытался напрячь свой мозг, нужной ассоциации не возникало. Он был слишком усталым. Улыбнувшись на прощание, пацан обернулся и тихо прошептал: — Спокойной ночи, пап. — Я не твой грёбанный… да плевать.