Воспитание диких королей

      Нелепо хлопая ресницами, я взирала на Алекса, ожидая, когда же он, наконец, ухмыльнётся в своей привычной манере. Потом он должен сказать, что пошутил, а я назову его придурком. Тут же в кабинет зайдёт счастливый Гудман, снимет с Нильсена наручники, по-быстрому расскажет, как раскрыл дело и, пафосно бросив в воздух имя убийцы (садовника, например, или дворецкого), удалится, пританцовывая, восвояси. По мере развития сей бредовой фантазии мне всё яснее становилось, что ничего из этого в равной степени ожидать не стоит. С трудом сглотнув, я оперлась на стол, склонив голову набок: – А? – только и смогла выдать я, хотя в голове вертелся совсем другой вопрос, включающий в себя уже ставшие привычными за последние дни обороты вроде: «какого…?», «стоп, что?», «дивизию твою за ногу» и их производные. Парень не отводил от меня взгляд: – Только не психуй, – предупредительно вздёрнул бровь, – я проснулся от какого-то шума, вышел проверить. Смотрю – идёшь по коридору, да бодренько так, днём ты не так двигаешься. Я прищурилась. То есть мне не показалось, что весь первый день за мной велось пристальное наблюдение. Порывисто сложила руки на груди: – И? Алекс помолчал, собираясь с мыслями: – И. Решил проверить, что да как. Ты зашла в спальню Аннет, не постучавшись, и дверь оставила приоткрытой. Мне показалось, это странно, и, подождав несколько секунд, пошёл за тобой. А там… Нервно потёрла вспотевшие ладони о предплечья. Невозможно. Я не могла убить тётушку, даже в этом состоянии! Особенно в этом состоянии… Ведь так? Мозг лихорадочно вспоминал симптомы сомнамбулизма. Люди просто совершают привычные действия, а потом ничего не помнят. Я часто пугала Аннет, будучи маленькой, когда заваливалась к ней посреди ночи. Но я же просто заходила в комнату, и она провожала меня назад в свою. Вот будь я маньяком, ещё можно было бы предположить, что по привычке грохнула человека, потому что это, например, входит в список моих ежедневных занятий… – Аннет уже была мертва. Ты стояла над её телом… довольно жутко всё это выглядело, – Нильсен погрузился в воспоминания, – я был несколько... шокирован. Закрыл дверь, но ты даже не отреагировала. Попытался с тобой заговорить, но ты всё смотрела на неё, – он вздохнул, глядя в сторону, – тогда я понял, что ты не отдаёшь отчёта в своих действиях. Я видела, что по какой-то причине этот рассказ даётся ему нелегко, и лишь чудом держалась, чтобы не заорать что-то типа: «какого демона ты говоришь об этом только сейчас?» Ведь должна же быть причина? Веская. Очень-очень веская? Нильсен на одном дыхании выпалил: – Потом я вывел тебя оттуда, проводил в комнату и, убедившись, что ты по-человечески уснула, вернулся в спальню Аннет. Протёр изнутри ручку каким-то платком со стола. И пошёл к себе. Наверное, Марта могла меня увидеть в коридоре в тот момент, – он наконец поднял на меня глаза, – минут десять я пытался придумать, что делать дальше и делать ли. И тут услышал твой крик. Я судорожно выдохнула, в недоумении уставившись на него: – Зачем? – Зачем услышал? Сам не знаю, надо было спать лечь. Или, лучше, не вставать. – Алекс! – мой голос взвился, нервное напряжение достигло апогея. – А, ты про ручку. Из-за наследства, конечно же. Если бы тебя посадили, остался бы с носом, – уголок его рта пополз вверх. Я молча уничтожала его взглядом, стараясь даже не моргать. Принц закатил глаза: – Да я понятия не имею, Агата. Не уверен, что вообще соображал в тот момент. Просто… не хотел, чтобы тебя посадили за то, что ты сделала во сне. Да и не делала ты этого, как я понял позже. Я осознала, что всё это время мои ладони были сжаты в кулаки, и нервно распрямила пальцы. Он, думая, что я убила тётушку, пытался меня прикрыть? Я почувствовала, как всё тело буквально затапливает волна безграничной нежности. – Почему ты так уверен, что это не я? – внезапно охрипшим голосом спросила, изучая трещинки в деревянной поверхности стола. – Кровь. Я удивлённо уставилась на него. – Пятно на ковре было слишком большое. Оно бы не успело так расплыться за несколько секунд, что ты там находилась. Аннет уже была мертва какое-то время, когда ты нашла её в первый раз, – он подался ближе, – ты не убивала её, Агата. Я кивнула, опуская взгляд и быстро моргая, когда почувствовала, как слёзы облегчения начинают собираться в уголках глаз. Ну, хоть с этим разобрались. Наверное, я и сама не отдавала себе в этом отчёт, но все эти дни мысли так и возвращались к тому сну и возможным его причинам. Минуточку… сны. – Ты же… ты бы заметил, если бы я попыталась помочь Марте сверзиться с лестницы? Алекс прищурился: – Конечно. Ты спала. А почему…? Раздался короткий стук в дверь, в открывшемся проёме появилась голова Макото. – О, малыш Сэмми. Мы как раз успели по тебе соскучиться, – жизнерадостно заявил Нильсен, поворачиваясь всем корпусом в сторону помощника детектива, – ты не мог бы перестегнуть наручники, чтобы были спереди? Что-то так нос зачесался. Я воспользовалась тем, что мужчины сверлили взглядами друг друга, и вытерла глаза тыльной стороной ладони. – Сэм. Алекса надо отпустить. Он пытался покрывать мой лунатизм. В глазах Нильсена мелькнул шок: – С ума сошла? Они сейчас по-быстрому тебя приплетут. Я лишь помотала головой, глядя на Макото: – Что Гудман? Парень прикрыл за собой дверь: – Не в лучшем настроении. Страшно недоволен и нашей вылазкой, и новой информацией. Он-то рассчитывал, что разобрался с делом, – судя по косому взгляду, направленному на Алекса, в этом их надежды совпадали, – так ты всё-таки была там той ночью? – Сэм внимательно вглядывался в моё лицо. Что он там ищет? Вину? Сожаление? Алекс откашлялся: – Агата её не убивала. Она вообще спала. – Я знаю про её… проблему, – хоть в голосе Макото и мелькнуло самодовольство, я не пожалела о том, что заранее сообщила ему о лунатизме, – ладно, расскажете позже, я к Гудману за ключами, – коротко кивнув мне, он уже было вышел из кабинета, но резко остановился в проёме, – ты бы какой платок повязала, что ль. Вздрогнув от хлопка, с которым закрылась за ним дверь, я непонимающе уставилась на принца. Тот склонил голову набок, с интересом рассматривая мою шею, и по медленно расплывающейся на его лице довольной ухмылке я, наконец, поняла, о чём идёт речь. Господи, стыд-то какой. Ощущая себя неразумной школьницей (хотя подобных историй даже в те лихие годы со мной не приключалось), я, застонав, откинулась на спинку кресла моей бедной тётушки, которая если и наблюдала за всем этим безобразием с того света, то сейчас наверняка стыдливо отвернулась. Я прикрыла глаза, чтобы ненароком не убить этого увлёкшегося боди-артом художника, и потёрла пальцами виски. Так. Допустим, Марта видела убийцу, и похоже, тот ей как-то угрожал. Может быть, даже заставил свалить вину на Нильсена… Видела она его вообще там или нет? Побарабанила пальцами по столешнице. Если я права, и луковицу служанка подкинула специально, чтобы навести полицию на убийцу, значит, его легко можно связать с первой. Должно быть что-то очевидное… Ну не садовник же? Я, нахмурившись, посмотрела на Алекса, вновь вернувшегося к изучению узоров на ковре. Он действительно готов был взять на себя вину за убийство? В смысле, как, вот прямо сесть в тюрьму? Ради меня? – Если выяснится, что ты ещё хоть что-нибудь забыл рассказать, я своими руками откручу тебе голову. Едва его удивлённый взгляд встретился с моим, я перегнулась через стол в отчаянной попытке сократить мучившее меня всё это время расстояние между наших губ. Нильсен подался навстречу, и я обхватила ладонями его шею, опираясь в столешницу коленями. Что-то грохнулось, разбившись, следом на пол полетели бумаги, но мне было совершенно всё равно, когда его язык нетерпеливо проник в мой рот. С тихим рыком Алекс прикусил мою нижнюю губу, и я застонала, ощущая, как остатки здравых мыслей, помахивая лапками на прощание, покидают голову. Нильсен умудрялся вести в этом поцелуе, несмотря на скованные запястья. Только когда он сбавил напор и чуть отстранился, вжавшись своим лбом в мой, я осознала, что каким-то образом перебралась со стола к нему на колени. – Если бы ты только могла представить, что бы я с тобой сделал, не будь на мне наручников, – тяжело дыша, проговорил он, и я почувствовала, как вся заливаюсь краской. Включая ресницы и волосы. – Да вашу ж медь… – донеслось со стороны двери, и я успела заметить, как растягиваются в улыбке губы Алекса, прежде чем спрятать лицо у него на груди. *** – Ну да, похоже, это те самые луковицы, – согласно кивнул Нильсен и, выпрямляясь, бросил одну из них обратно в коробку. Он протянул мне ладонь и повёл прочь от сарайчика, по направлению к пруду. Я смотрела на наши сплетённые пальцы, и задавалась вопросом, когда это потребность держать его за руку успела стать такой естественной. – Наверное, пора навестить садовника, – задумчиво бросила я, глядя, как отражаются в серебристой водной глади солнечные лучи. Алекс покосился в мою сторону: – И что ты надеешься от него узнать? – в голосе появился сарказм, – что они с Аннет были влюблены друг в друга, и луковицы посылали вместо валентинок? – Нильсен фыркнул, прижимая меня к себе и, по-видимому, совсем развеселился, заправляя непослушный локон мне за ухо, – а ещё у них наверняка есть ребёнок, претендующий на наследство, и садовнику пришлось идти на крайние меры, чтобы обеспечить отпрыску счастливое будущее… Я для проформы пихнула его в бок: – С чего-то же надо начинать… Мы приближались к китайской беседке, когда услышали раздающиеся оттуда голоса. Точнее, один приглушённый голос – кажется, кто-то разговаривал по телефону. Мгновенно ставший серьёзным Алекс, пригнувшись и приложив палец к губам, повёл меня в обход, чтобы оказаться с противоположной от входа в беседку стороны. Мы замерли, прислушиваясь. «Чарльз», – прочла я по губам Нильсена. – Да… да. Деньги будут очень скоро, я же говорил, и вся сумма сразу. Появились… новые возможности. Мы с Алексом зеркально вздёрнули бровь. Я зажала рот ладонью, чтобы подавить истерический смешок. Хлопнула створка двери, с другой стороны беседки раздался звук шагов по лестнице. Пригнувшись ниже, я осторожно выглянула из-за угла. Дядя бодрым шагом направлялся в сторону дома. Выждав какое-то время, мы двинулись за ним, неслышно ступая по тропинке из крупных булыжников. Теперь уже я оказалась в роли загоняющего добычу охотника, но несмотря на это, сердце стучало, будто снова гнались за мной. Спрятавшись за парочкой раскидистых вишнёвых деревьев, мы поглядывали из-за веток на удаляющуюся спину Чарльза. Внезапно тот остановился у входа в сарайчик, пнув какой-то камень. Наклонился, подбирая что-то с земли и подкидывая вверх. Я почувствовала, как непроизвольно вытягивается моё лицо, когда разглядела прокрутившийся в воздухе и упавший в его ладонь предмет. Насвистывая ненавязчивую мелодию, Чарльз зашагал к особняку, убирая одну из треклятых луковиц в карман.