Они жили долго и счастливо, и умерли в один день

Заркон обещания не исполнил. Этим же вечером он уже вне планеты; Хоневра видела, как Чёрный Лев рассёк алое небо, стал крошечной точкой, а потом и вовсе исчез меж блеклых звёзд. Никто не сообщил ей, куда и зачем. Естественно. В конце концов, она просто научная работница, пусть и глава исследовательской группы. Кому придёт в голову отчитываться простолюдинке о месте нахождения Императора? Тем более в галранском обществе, построенном на иерархии. Последующие несколько дней ей удалось отвлечь себя работой, и это её удивило. Когда это её работа стала отвлечением? Обычно всё остальное отвлекало её от работы, включая раздражающие, но, к сожалению, жизненно необходимые перерывы на еду и сон. Ей часто говорили, что её тяжело читать. Что у неё такой вид, будто она знала все секреты собеседника (и они забавляли её неимоверно), сама при этом оставаясь нераскрытой тайной. Правда была гораздо более прозаична. Она достаточно честная, на самом деле. Прямая и открытая по поводу того, что думала и чего хотела. Всю тайну люди придумывали сами, ища в её словах глубокомысленный подтекст. Хотя сейчас она и сама запуталась, к чему стремилась, у неё нет одной осмысленной цели, игра зависела от двоих. Алтеанцы любви не чурались. Раса, класс, пол — это всё не важно совсем. В отличие от налькуодцев, которым не знакомы ни моногамия, ни семейные обязанности, алтеанцы любили глубоко и на всю жизнь. Альфон женился на своей кузине, светловолосой и прекрасной, не чтобы сохранить чистоту королевской крови, а потому что они росли вместе и любили друг друга столько, сколько помнили себя. Галранцы выбирали самого подходящего партнера для продолжения рода. Слабых детей и калек убивали. Милосердная смерть, безболезненная и мгновенная, чтобы избавить их от продолжительных мучений в жестоком, несправедливом мире. Так галранцы выражали любовь. Они защищали выбранных ими партнёров и семью до смерти. Они убивали того, кто угрожал им. Они убивали их, если то был путь меньшей боли. Такая вот любовь. Именно поэтому даже союзы южан и северян редко допускали потомство. Детёныши со смешанной кровью были в невыгодном положении, плохо приспособленные что к одному, что к другому доминирующему климату и местности на Дайбазаале. Потому способствовать их рождению в частности и смешанные браки в целом считали безответственностью. Так что даже подумать о том, чтобы связаться с инопланетянкой… Хоневра вздохнула. Не то, чтобы она была подходящей кандидатурой в Императрицы в любом другом отношении. Ей стоило забыть об этих глупостях. Тем не менее, когда её ассистенты столпились у окон, в благоговении разглядывая Вольтрон, который описал изящную дугу в небе и плавно опустился на платформу под обсерваторией, Хоневра сама не заметила, как вскочила со своего места. Она в спешке покинула лабораторию и скатилась по лабиринту лестниц и коридоров к закрытому ангару. Поначалу стража в покои у ангара не хотела её пропускать, но привлечённый суматохой, Блейтз выглянул из-за огромных дверей. Он широко улыбнулся и пригласил её внутрь, шутливо отругав стражей. Как только Хоневра зашла, он подмигнул ей и откинулся на диван. Гюрган и Заркон стояли друг напротив друга в центре комнаты, невозможно большие и устрашающие, всецело занятые горячей дискуссией. Альфор застрял между ними, измученный донельзя, вечный голос разума, неохотная независимая третья сторона в их споре. Что насчёт Тригель и Блейтза, то ни одна, ни второй даже не пытались присоединиться. Они уже сняли доспехи и растянулись на диване в облегающих чёрных комбинезонах. Возвращение Блейтза побудило Тригель выгнуться, чтоб увидеть, что же там привлекло его внимание. Её сонные глаза расширились, узнав её, и она беспомощно махнула рукой в сторону спорящих мужчин. — Я просто хочу сказать, что мы были избраны не случайно! Есть силы гораздо более могущественные нежели ты или я, и мы должны научиться сосуществовать с ними! — дружелюбно сказал Гюрган. Заркон фыркнул. — Львы сильны в той же степени, насколько сильны их паладины. Насколько можно судить, похожая комета приземлилась где-нибудь на неразвитой планете и просто лежит там нетронутая. Мы же нашли нашу. Без нас не было бы Защитников Вселенной. Эти Твари просто стояли бы тут годами, веками — возможно, вечно. — Именно, если им не встретится кто-то достойный! — с убеждением сказал Гюрган. — Если кто-то не научится как их использовать, — не согласился с ним Заркон. — Возможно, вы живёте по-иному, но галранцам никогда не приходилось полагаться на высшие силы. Всё, что у нас есть, мы построили сами, за что мы боролись и заработали собственной кровью. Дисциплинированный ум единственная двигательная сила вселенной, мы осуждены быть свободными и, как следует, ответственными за наш выбор. — Я не хотел показаться бестактным по отношению к невзгодам и страданиям твоего народа, но я думаю, дорога, выбранная вами, нелегка. Вы берёте на свои плечи слишком много: нужно расставлять приоритеты, разделять и делегировать ответственность. Каждый должен верить во что-то, потому что человек без веры всё равно что мёртв. — А мы верим, — в лёгком недоумении оба опускают головы на голос Хоневры, встрявшей в разговор, — просто ты веришь во внешние силы, а мы верим в силу внутреннюю. История создавалась не богами, а отдельными личностями. Альфор старался испепелить её взглядом, потому что её слова только подбросили дров в огонь. Ошеломлённый Заркон произнёс беззвучную благодарность, в то время как Гюрган воздел руки к небу. — Не кажется немного высокомерным убеждение, что мы во главе всего? Мы играемся с опасными силами, и мы должны их уважать. Вольтрон, тёмная материя, квинтэссенция — мы не знаем, что это такое, это выше нашего понимания, — Гюрган чувственно запнулся, а она отмахнулась от него. — Только потому, что мы ещё не закончили изучение! Однажды мы сможем деконструировать это всё, выращивать и даже воссоздавать. В этом смысл нашего существования. Мы строим дома, чтоб укрыться от ветра, готовим еду, потому что так вкуснее и сырой можно отравиться. Мы обмениваемся услугами и товарами, отвергая ограничения, наложенные на нас нашими планетами. Мы должны знать, обуздать, подчинить себе природу, чтобы она служила нашим нуждам. — Подобное отношение полно трудностей. Это опасно. Ты не знаешь, с чем играешь и куда тебя это заведёт. Постоянная прогрессия невозможна, в какой-то момент ты достигнешь точки кризиса. Если ты возьмёшься за это без признания природы, культуры и, да, извини меня, магии, духовности, называй как хочешь — если ты не примешь это всё к сведению, сосредоточившись только на прогрессе, то рискуешь утратить саму суть существования, людей, которым ты хотела помочь изначально. Хоневра едва удержалась от того, чтобы ткнуть его в нагрудную пластину. Та грязная, символ Вольтрона пересечён глубокой царапиной. Её вспыльчивость снова сыграла с ней злую шутку. Они ведь явно устали и взбудоражены после долгой миссии, и вопрос вовсе не в дилемме детерминизма и свободы воли — ну или почти не. Недовольный тоном, с которым к ней обратились, Заркон хмурился. Она и не заметила, что он задвинул её за себя, почти полностью прикрывая от Гюргана, что более чем нелепо, потому что Гюрган и мухи не обидит. Хоневра мягко толкнула Заркона в сторону, и Альфор с облегчением выдохнул. — Вау, — протянула Тригель, — это было что-то. Эй, Заркон, ты ещё не пригласил мисс Учёную на балл в твою честь, или был занят своей глубокими мачо раздумьями? Если не поспешишь, то я приглашу её сама. Как ошпаренный, Заркон отпрянул от неё, устанавливая дистанцию, бормоча какие-то нелепые отговорки. Все остальные прыснули, напряжение спало, а спор сразу же забылся. Хоневра едва удерживалась от смешка. — Я и сама не любительница балов, — честно сказала она, но в глазах Тригель внезапно вспыхнула озорная искорка. — Ты-то там точно будешь, хотя бы в качестве телохранителя Заркона, судя по тому, как ты вечно бросаешься защищать его честь. Хоневра отвернулась, пряча вспыхнувшие уши.