Они жили долго и счастливо, и умерли в один день

Она немного нетрезвая, хотя выпила пока что один-единственный бокал. Свет приглушён и зал купается в лиловом и фиолетовом, пахнет крепким парфюмом, алкоголем и потом. Музыка гремит, и всё её тело вибрирует в такт. В честь разношёрстных гостей мелодия часто меняется, и получается странная смесь из фолка, баллад и синтетики. Виновника торжества не найти — Заркон ненавидит шум и всякие «непристойные» сборища в целом. Хоневре жарко в её платье с длинными рукавами, но всё лучше, чем терпеть чужие влажные прикосновения к коже, неизбежные в таком столпотворении. На Алтее так гуляют только в бедных районах. Настоящие приёмы тихие, с хорошей едой и приятной музыкой на заднем плане, ровно такой громкости, чтобы можно было насладиться её и в то же время вести беседу. Галранцы дисциплинированные стоики, но именно в такие моменты открывается настоящий масштаб их страстей. Здесь гвоздь программы — музыка. Хвосты обвивают талии и щиколотки, вокруг босые ноги, обнажённые плечи, косички щёлкают во время особо резких поворотов, укусы и царапины так же обычны, как и поцелуи. Они танцуют как дерутся — яростно, словно от этого зависит их жизнь. Остальные паладины, кроме Альфора, в самом центре, блистательные и совершенно пьяные. Грудь Гюргана блестит от пота, пока он танцует в кругу. Блейтз танцует со всеми, но неизменно возвращается к Тригель. Каждый раз они быстро становятся главным зрелищем, и толпа отступает, освобождая им место. Он кружит её, а она держит его, когда он откидывается назад, почти касаясь затылком пола. Их движения незнакомы Хоневре, и, хотя она мало что знает о танцах, она смело предполагает, что это нечто среднее между народными танцами Налькуода и Дальтериона. Их собственная версия, требующая дополнительной ловкости, грациозности и отличного чувства ритма. В то же время, вряд ли они репетировали. Танец выглядел сложным, но безумным. Только чудом они ещё не сбились, читая движения друг друга как свои. Они и в общем потрясающее зрелище. Ходят рука об руку. Тригель спасает его на скучных свиданиях, а его отпрыски-полукровки всегда находят приют у неё. Блейтз любит всех своих ублюдков, но у большинства из них, рождённые из межвидовых отношений, так и не развивается система двойного дыхания и они не могут дышать под водой. Потому они никак не могут полноценно жить в водах своего отца. Блейтз научил Тригель плавать, научил её своим песням, тем, что могут заставить плакать или смеяться, могут убаюкать или убить. Она выковала ему две сабли, которые он носит на боках как пиратский капитан. Блейтз влюбчив и каждой своей новой пассии посвящает сонеты. Хоневра не интересна любовная лирика, но даже она знала его имя задолго до встречи. Его поэзия необычайно популярна среди любителей изящных искусств на Алтее. Единственной не любовной песней у него была не история о Вольтроне — к подвигам Вольтрона и эпосу он оставался равнодушен. Даже не история Встречи Пяти Королей, как назвали её историки (что было фактически неправильно: только четверо из них были мужчинами и только один действительно носил звание короля). Нет, в своей поэме Блейтз воспевал девочку, выросшую на горах мусора, и превратившей свалку в государство. Дальтерионский Пояс не был не вереницей планет, ни созвездием — за тысячелетия мусор, сбрасываемый в этом уголке вселенной, сбился в огромные кучи. Вскоре там появилась и жизнь: из объедков и прочих крошечных следов биологической жизни там появились организмы, развилась своя экосистема. Появились и осели разыскиваемые преступники, беженцы, бывшие рабы, искатели лучшей жизни. Защитой им служило случайно образовавшееся энергетическое поле, выводящее из строя технику и не позволяющее пробиться никакому сигналу. Потому кроме отчаявшихся сюда не совался никто. Со временем естественное состояние перешло в состояние государства: жители сами избирали правителей, а если были недовольны — то свергали и казнили их. Тригель первой начала полномасштабно использовать валяющийся без дела вокруг мусор. Начала производство оружия, деталей, научилась настраивать технику, которой бы не мешало поле. Блейтз рассказал эту историю всему миру. Тригель этот опус называла «его стишком». Авторский домысел или забавная случайность, но говорят, они родились в один день. Неразлучные с момента встречи, они и умрут, верно, в один день. Хоневра поворачивается к выходу, чтобы сбежать от духоты и оглушающей музыки, но едва ли не врезается в Заркона. Он вовремя ловит её. — Простите. Я вернулся. Они хотели, чтоб я спел, хах. Сложно отговорить их, когда они вобьют себе что-то глупое в башку. Вам… неудобно, — договаривает он, тут же отпуская её и отшагивая назад, но Хоневра, опьянённая музыкой, всей атмосферой, тем единственным бокалом, берёт его за руку. — Давай выйдем, — просит она. Она улыбается как подросток, когда они выбегают из зала. Опираясь на стену, пытается отдышаться, неотрывно глядя на Заркона. Сейчас на нём нет доспехов, но он на самом деле большой, огромный, гигант. Тёмная мантия подходит ему, окутывает его, а не скрывает. У него яркие глаза, яркие как светлячки, нет, ярче. На нём нет перчаток, запоздало понимает Хоневра, когда он накрывает её подбородок ладонью. Его когти могут запросто вырвать ей горло, но они лёгкие как пёрышко, когда он оглаживает её скулу большим пальцем. — Хоневра, — шепчет он. У него низкий, просящий голос. Она чувствует его дыхание на своих губах, прохладное и сдержанное, и сокращает расстояние. Её скулы горят, и в её голове мелькает мысль, что её метки, возможно, сияют сейчас — но она сразу же забывает об этом. Их поцелуй неожиданно нежен. Трудно представить, что Заркон может целовать кого-то настолько нежно. По всем правилам судьбы, конечно же, потом всё летит к чертям. Хоневра слышит жужжание и, прежде чем она понимает, что произошло, Заркон хватает её и закрывает собой от взрыва. Взрывная волна отбрасывает их на пол, вокруг кровь, кто-то кричит. Она. Это она кричит. Заркон становится перед ней, лицом ко врагу. Его спина — сплошная открытая рана, но он отказывается отодвинуться даже на сантиметр. — Найди Альфора, — требует он. — Я тебя не оставлю. — Найди Альфора, — он чуть поворачивает голову, даря ей ободряющую полуулыбку. — Со мной всё будет хорошо. Она подымается с пола, приказывая себе собраться. — Я вернусь за тобой. — Знаю. — Дождись меня. — Возвращайся. Не теряя больше драгоценного времени, она убегает, не вслушиваясь в звуки борьбы за спиной. Заркон победил в Крал Зера, победил всех, кто посмел бросить ему вызов, его учили борьбе с самого рождения, у него длинные когти и острые клыки. Он самый крупный из всех галранцев, что она видела. Он Император галранцев и был избран Чёрным Паладином. В то время как она не тренированный боец, не обладает никакой магией и помочь ему никак не может. Потом, рявкает сама на себя Хоневра, реветь ты будешь потом, бесполезное создание. Потом засядешь в своей лаборатории и начнёшь искать пути стать сильнее, не сейчас, когда тебе нужна трезвая голова, когда нужно сосредоточиться на конкретном задании. Альфора нет в праздничном зале, и нет времени перекрикивать музыку и пытаться втолковать что-то растерянным расхлябанным людям. Попавшему на бегу стражнику Хоневра кричит, чтобы бежал в восточный коридор, но не уверена, что он принял её всерьёз. Останавливаться и выяснять времени тоже нет. Альфор нашёлся, конечно же, в закрытом ангаре. Он полулежит на передней лапе Красного Льва, болтая о чём-то сам с собой. Ему такие сборища тоже не по душе, наверняка он тоскует по своей жене. Услышав её приближение, он с улыбкой поднимается ей навстречу. — Хоневра! — Заркон! В Восточном Крыле! Ему нужна помощь! Улыбка моментально сменяется сосредоточенным выражением. — Сколько их? — Не знаю, много, много, он ранен, он сказал найти тебя, — Хоневра задыхается, выдавливая из себя слова между вдохами. — Ты молодец, — кивает Альфор, поняв, что большего от неё не добьётся. Альфор снимает с пояса байярд — слава всем богам, в которых она не верила, что он такой параноик и в отличие от остальных везде носит с собой байярд — и бежит к выходу. Хоневра остаётся в ангаре одна. Не считая Львов, если точнее. Альфор и, возможно, стража уже спешат на помощь, но хватит ли им времени? Хватит ли им сил? — Прошу тебя, — она смотрит на безжизненную фигуру Чёрного Льва, — да, он высокомерный и помешанный. Он жёсткий и не слушает никого. Он думает, что ты принадлежишь ему. Но это так, неправда ли? Ты любишь его. Любишь его так же сильно, как и я. Пожалуйста, помоги ему. Спаси его. Чёрный Лев опускает голову, и кровь застывает в её жилах. Она ещё никогда не стояла так близко к этой могущественной твари, которой ничего не стоило проглотить Хоневру целиком. Чёрный Лев открывает свою пасть, и в голове Хоневры всё становится на свои места. Она знает, что это означает. Чувствует живое присутствие, наполняющее её изнутри. Мы спасём его. Вместе.