Путь прощения

      Зов, пронзающий пространство, кажется Арджуне нереально громким. Интонации, звенящие высокомерием и гордыней, разбивают вдребезги тишину посмертного мира, опутывают, словно цепями, подчиняя волю, и рвут куда-то в неизвестность.       Призыв, свершенный не из праведных побуждений. Человеком, что подобно грешникам прошлого, желает утвердить свою власть на этой земле. Его воля туманит разум. Его воля пробуждает в сердце гнев и желание. Темная сторона души ликует и рвется в бой, заставляя сильнее сжимать в своих руках Гандиву.       Медб. Ее звали Медб. Кельтская королева, что внушает трепет и страх в сердца своих врагов и последователей. Женщина, чьи желания становятся явью. Та, что в кротчайшие сроки собрала армию и готова начать войну.       «Ты, бравый герой, мне по душе, – говорит она после призыва и хлыст в ее руке звенит, ударившись о камни. – Я уважаю сильных героев. Ты будешь сражаться на моей стороне, такова моя воля! Ты не можешь противиться ей!»       Арджуна не желает. Всю свою жизнь он сражался против людей, подобных ей. Были они его природными врагами. И наблюдая за женщиной, что была для него воплощением адхармы, он сильнее сжимает в своих руках лук. Она вьется вокруг него, окидывает оценивающим взглядом и подходит столь близко, что хочется Арджуне провалиться сквозь землю или войти в священный огонь. Такое раскованное поведение женщины в его время считалось недопустимым и греховным. И, наблюдая за поведением той, кто является еще и правителем, ужас пробирает сына Индры от того, сколь чудовищен век Кали-юги.       Но все меняется в один миг. Ни железный век, сокрушающий сознание, ни поведение Медб более не имеют значения, как и война ее, что является для Арджуны синонимом греха. В один роковой миг словно весь груз прошлого наваливается на плечи его, словно сама гора Кайлас. Пригибает его к земле, заставляет трястись в ознобе тело от одного лишь присутствия того человека... Пред которым была вина столь сильная, что мешала жить. Что отравляла весь остаток жизни и само посмертие.

[ Карна ]. Брат, которого он когда-то сразил, ныне же где-то на этой безумной земле. Где-то там, впереди на много тысяч миль. [ Ждет его.]

      С новой силой поднимаются со дна души давно забытые чувства, рвущие на части и сокрушающие беспощадно сознание. Вина за содеянное. Обжигающее все нутро и выворачивающее наизнанку желание исправить тот бой, к которому оба шли всю свою жизнь. Не столько из чувства соперничества и желания мести, что свершилась многие тысячелетия назад. А ради правильности происходящего. Думает Арджуна сквозь пелену горестного темного тумана своего разбитого сознания, что новый бой с братом, честный и праведный, сможет затмить то кровавое пятно позора его жизни. Думает, что спасет это его от всех сожалений. И наконец смолкнет голос греховного искушения, злого советчика в своей голове.       Темная сторона души, та, которую в одиночестве своем окрестил сын Индры именем ближайшего друга, ликует и подавляет разум. Выходит на первый план. И шепот его голоса, гулкий смех его, что разносится по коридорам сознания, разбивает в мельчайшие куски все устои и правила по которым всегда жил Арджуна. Все это кажется не важным на фоне вновь появившегося шанса сразиться с ним. Как раньше. Он ждал этого тысячи лет в своем посмертном мире, один на один со свей болью, утопая в отчаянии и в грехах своих.       «Карна? Да, я слышала о нем. Этот герой разбил внушительную часть моей армии! – хмурится Медб, складывая руки на груди. – Он присоединился к нашим врагам. Они отказываются подчиниться моей воле и признать мою законную власть над этой землей! Но с твоей помощью мы их сокрушим. Это же твоя судьба и твое предназначение, да? Убить своего брата? Так выполняй!»       Ее красивое лицо прочерчивает кривая усмешка. Взгляд ее, насмешливо-изучающий, казался бы еще недавно Арджуне отвратительным. Но сейчас все это уже не важно. Сын Индры неотрывно глядит ей в глаза, словно принимая ее вызов. Глядит и видит в них прошлое свое, все дальше падая во тьму. До тех пор, пока перед глазами снова не проносятся кровавые образы Курукшетры.       Лязг стали о столь, крики боли, кровь, заливающая глаза, свист стрел, рев Ханумана на стяге и взрывы небесного оружия, заглушающие все. Война. В глазах Медб отражается война, и Арджуна снова падает в этот кровавый хаос. И темная сторона души упивается этой болью, рвется в бой и выступает вперед.       Да будет так! Если таково предназначения, раз за разом убивать его, то пусть будет так! Гори же в пламени мести и ярости, окунись снова в ужасы битвы за дхарму! И не важно уже, на какой стороне придется сражаться. Если Карна вдруг примет сторону света, то, чтобы исполнить свое желание, Арджуне придется встать на сторону тьмы.       Да и что есть добро, а что есть зло? Границы этого понятия ныне для него размыты. Если раньше, при жизни, Кришна мог дать ответы на эти вопросы, то ныне это уже невозможно. Не слышит сын Индры более его голос, не видит его света. Опутанный своими мыслями, чувствами, грехами прошлого, не видит он более верного пути. И ведет его лишь одно желание, ослепленное яркими всполохами мести.       Одержимость отражается в глазах, и кривая усмешка трогает губы Арджуны, вторя стоящей напротив него Медб.       «Я присоединюсь к тебе. Однако. Не думай, что я стану частью твоей армии и буду выполнять твои приказы. Я здесь лишь ради того, чтобы сразиться с Карной. Возможно поэтому тебе удалось призвать меня.»       Думает он в тот миг лишь о том, что встав по разные стороны баррикад это будет слишком похоже на Курукшетру. И кажется Арджуне, что земля уходит у него из-под ног, а реальность становится столь зыбкой, перемешанная образами старой войны, что порой он уже и не понимает, где на самом деле находится. И не отдает себе отчет в том, что делает.

* * *

      Реальность плывет пред взором, ярость, поднятая из воспоминаний о прошлом, обжигает пламенем сердце и туманит разум. Карна подобен сиянию Сурья Дева. Златая броня, сверкая в солнечных лучах, слепит глаза, и похож в этот миг Герой Милосердия на небожителя. Или на самого бога. Голос его переполнен решимостью, и каждое слово пронзает сердце Арджуны мириадами стрел.

Встреча спустя века, наполненная лишь чувством вины.

      О, сколь много хотелось сказать Арджуне ранее! Возносил он молитвы Всевышнему, прося об этой встрече и искуплении своих грехов.       Но распускается темным горестным цветком в его сердце тьма и, глядя на то, как поднимает вверх, к солнцу, брат его свое копье, земля уходит из-под ног. И вновь рев Ханумана оглушает его со стяга колесницы, вновь мелькают пред взором лица старых врагов, и вновь незримый советчик шепчет на ухо то, что считал Арджуна когда-то преступлением против дхармы.       «Если стоишь ты сейчас на стороне света, то мне придется встать на сторону тьмы!» – кричит ему Арджуна, сильнее сжимая в руках своих Гандиву. И тело сотрясает крупная дрожь от предвкушения желанного боя.       Горяча кровь, бегущая по жилам, сильно желание вновь доказать свое превосходство. Пламя соперничества пылает в сердце с новой силой, и кривая усмешка прочерчивает лицо. А Карна смотрит с состраданием и всепрощением, наставляет вперед копье. И словно все понимает.       «Ты не тот, кого я знал...» – читается во взгляде его сизых глаз, и пальцы в златой перчатке сильнее сжимают шакти. И на миг Арджуне кажется, что видит он в брате желание помочь.

[ᅠВернуть обратно к светуᅠ] [ᅠНапомнить об истинном долге кшатрияᅠ] [ᅠНапомнить об истинной дхармеᅠ]

      От всепрощающего и решительного взгляда в душе все сжимается в тугой узел. Изначально светлое желание новой встречи искажено тьмой и влиянием Грааля, что призвал светлую душу сына Индры. И ярость, и ненависть клокочет в груди, затмевая здравый смысл.       Но продолжает теплится в сердце желание наконец сразиться честно. Без вмешательства богов, без уловок и интриг! И считает Арджуна, что ради этого момента стоило терпеть подле себя таких людей как Медб и оскверненный граалем некогда доблестный Кухулин.

* * *

      Каждый удар Карны есть милосердие. Каждый удар его желает брату своему лишь освобождение от тьмы его души. И если придется убить его, то будет это тем же освобождением от жгучих пут адхармы, что некогда оплетали и его.       Каждый удар Арджуны наполнен гневом и обидой. Сгорает он в пламени этом, подобно мотыльку, достигнувшему желанного света. Ворох чувств разрывает грудь и пережимает горло, вырывая из него срывающийся в хрипе крик.

[ᅠПодчини чувства разуму, Партха. Подчиниᅠ]

      Зыбкий отголосок прошлого откликается где-то внутри. Но столь тихий и тусклый, что пламя гнева и одержимость боем сметают бурным потоком чувств, а атаки сына Индры становятся лишь яростнее.       Карна стоит на пути света. Карна сражается за человечество. Арджуна сражается за прошлое.       Карна хочет подарить освобождение. Арджуна же путается во тьме все сильнее.       – Если тебе доведется победить меня. Если проклятье мое настигнет меня и тут, то встань на верную сторону. Вернись на путь дхармы. Это мое единственное желание, – тихо шепчет Карна и шелест его голоса теряется в гулком звоне шакти, отбившего стрелы.       Но Арджуна слышит. И на миг руки его дрожат.       На миг сердце глухо пропускает удар.       На миг пространство окрашивается в алым, а яркое солнце затмевают темные тучи.       Никогда Арджуна не забудет алое копье, пронзившее грудь брата. Никогда забудет разрывающий горло крик и пламя чувств, выжигающих изнутри.... Арджуне хочется кричать, проклинать богов и судьбу, что вновь допустили такое. Вновь долгожданная встреча спустя века, вновь бой, который должен искупить прошлые грехи... И вновь бесчестный удар в спину, вмешательство из вне, которое нельзя было предсказать.       Горький смех разрывает грудь.       О, как же хочется рассмеяться, обращая взор свой к небу! Ведь это же смешно! Да, о счастливая звезда, что раз за разом сулит победу над главным соперником его жизни без всяких усилий!       Слезы Арджуна не показывает. Сдерживает в теле дрожь и натягивает тетиву Гандивы вновь.       Он сгорит, если не выплеснет свой гнев.       Он сгорит, если не выплеснет свою скорбь.

[ᅠО, Гандива! Пусть поет тетива твоя песнь великой боли! Оду трагедии о крахе всех мечтаний! Пой же, Агни Гандива, пой! Пусть все слышат боль израненной души, чье желание вновь обратилось в пыль!ᅠ]

      Но Мастер Халдеи слышит. Мастер Халдеи выносит все удары сына Индры, стойко глядит ему в глаза. Она принимает песнь Гандивы в свое сердце и тянет к Арджуне руку, понимая его. Принимая его боль...       …А Арджуна принимает ее свет. И скорбная улыбка трогает губы его в понимании последнего желания Карны.       Да. Воистину. Сражаться подле нее, последнего Мастера человечества – есть путь дхармы. И в этом его предназначение. В этом долг кшатрия.