Перекрытия

Воскресенье началось с дублирующих друг друга звуков разрывающегося мобильника и дверного звонка. Не так должен вступать в свои права законный выходной. — Да? — прохрипела Островская в трубку, даже не посмотрев на экран. — Ты как, нормально? — голос Ярослава на другом конце был скорее нервным, чем обеспокоенным, — нужно сегодня в вечернюю вместо Маши выйти. — А что с ней? — Уехала к родне, дела семейные. В общем ты же вчера только на одной смене была, а вечером ушла, да? Алиса промычала что-то в подушку, но поняли ее правильно. — Вот сегодня отработаешь и закроешь отсутствие. — Ладно. Она сама не была уверена: сказала это потому что действительно была согласна или просто для того, чтобы Яр отстал. В дверь снова позвонили. Островская уткнулась лбом в подушку, убирая руку с зажатым телефоном под нее. Вдруг они сами поймут, что не вовремя и уйдут? Нехорошо прерывать священный утренний сон в воскресное утро. Но они не поняли и не ушли. Пришлось поднимать тело с кровати и практически наощупь передвигаться в прихожую, за ней — в общий коридор, смотреть в глазок… — Нина Николаевна, — Алиса открыла дверь и практически повисла на ней, — вы что-то хотели? Ей казалось, что со стороны она похожа на вязкую глину, стекающую по кожаной обивке. — Алиса, на вас жалуются соседи снизу! — скрипучий голос, подрагивающий моментами, полностью соответствовал внешности женщины — На что именно? — Шумите. — Я? — в первый раз за это утро Островская действительно поняла, что сказала. Как-то даже встрепенулась на почве странного обвинения. Самое громкое, что она делала в квартире, — смотрела фильмы без наушников. — А кто ж еще? Конечно ты, — Нина Николаевна окинула ее взглядом, — а квартира то небось съемная… В общем еще одна такая жалоба, и будем милицию вызывать. — Полицию. — Что? — Не важно. Я не шумела. — Милая моя, — Алиса пожалела о том, что вообще открыла дверь, потому что такое начало было предвестником длинной отповеди, — у нас очень порядочный подъезд. Люди здесь годами живут, поколения сменяют друг друга, и… — Я поняла, поняла. Не буду больше шуметь. Деятельница местного самоуправления недоверчиво изогнула бровь и вроде хотела что-то еще сказать, но Островская опередила ее быстрым «хорошего вам дня» и закрыла дверь. Второй день подряд утро спешило разбить все надежды на нормальное настроение. Соня была права: надо было переезжать в общагу. Там и платить меньше, и до университета ближе, и все эти идиотские совпадения делятся с соседями по комнате. Алиса никогда не была конфликтной. Ей просто было не до скандалов, и все проблемы в ее доме старались решать еще до непосредственного их появления. Взаимные обвинения и оскорбления были пустой тратой времени, которого всем не доставало. Поэтому ссорилась семья Островских крайне редко. Но с момента переезда сюда не прошло и недели, в которую Алиса с кем-нибудь да не поругалась бы. Будь это мелкая перепалка или серьезный и продолжительный разговор — складывалось ощущение, что она очень долго скапливала все злость в себе и сейчас она начала выливаться. Размышляя о бренности жизни, Островская поставила чайник и открыла окно на кухне. В квартиру рванул свежий воздух, стало как будто просторнее. Она вообще не любила духоту — лучше пусть будет холодно, чем душно. Мысли плавно вернулись к тому, о чем говорила Нина Николаевна. Понятно, что даже если наряд к ней пожалует, ничего они не сделают: по факту в ее квартире тихо всегда. Но сталкиваться с представителями силовых структур совсем не хотелось. Да и вопрос был не столько в страхе за свою жизнь или имущество, сколько в понимании того, что теперь управдом к ней неровно дышит. Неровно и совсем не в положительном ключе. А значит, будет наведываться чаще и прикапываться сильнее. И действовать на нервы, итак расшатанные. Убеждать ее в том, что источник шума на этаж выше, бесполезно: козел отпущения найден, и никто не собирается прикладывать усилия для того, чтобы что-то действительно поменять. Им всем комфортно так. Островская кинула вещи в стиралку, со злостью захлопывая ее. Вот сейчас было громко, да. Но даже этого соседи снизу не могли услышать. Всю первую половину дня она провозилась с домашними делами, вымещая свое недовольство на тряпках, одежде, мебели, зеркалах и других предметах быта. И это, надо сказать, пошло на пользу: в бар Алиса ехала даже в приподнятом настроении. Как бы это ни было странно, вечер воскресенья зачастую едва ли уступал по выручке субботе. Видимо, многие постояльцы имели чудесную способность ее нового знакомого: пить всю ночь, а на утро следующего дня как ни в чем ни бывала уезжать по делам. Хорошо, что она его сегодня в лифте не встретила. Иначе всему хорошему настрою точно пришел бы фееричный конец. Бар оказался открыт, но внутри было пусто. То есть абсолютно пусто: то ли первая смена забыла закрыть и ушла, то ли ее и не было, и это Маша вчера накосячила с замком. Алиса сняла пальто, метнулась к кассе и бару: все было на местах. Значит, не взлом: хотя бы здесь повезло. Где-то сзади глухо хлопнула входная дверь, и Островская быстро накинула фартук, подходя к невысокой девушке. Пока она определялась с напитком, Алиса окинула взглядом столешницу и еще больше удивилась: почти не было грязной посуды. — Капучино на кокосовом, пожалуйста, — она кивнула и проверила кофемашину. В холдере был до сих пор не остывший кофе — значит, коллега по цеху все же где-то тут. Может, в подсобке потерялся или вышел в магазин. Хотя тогда почему не запер помещение? На автомате доделав напиток и поставив его перед клиенткой, Островская еще раз окинула взглядом зал: может, просто не заметила его? Было бы в разы проще, знай она, кто должен был выйти с ней в пару. Но Ярослав, следуя своей излюбленной привычке, пропал где-то в недрах оффлайна сразу после звонка и теперь упорно молчал в ответ на вопрос, кого Алисе здесь ждать. После минутных размышлений о том, кто это все же может быть, было принято решение зайти в подсобку сейчас, пока в зале сидит одна девушка, а не движется толпа людей. Дверь в служебное помещение и правда оказалась приоткрытой. Островская толкнула ее и, полная энтузиазма, уверенно шагнула внутрь, влетая в кого-то. Судя по эмблеме бара, мелькнувшей перед самым ее носом, — в искомого бармена. Чужие пальцы сомкнулись на плече и не дали улететь в стеллажи, а в нос просочился едва уловимый свежий запах. Как будто зашел утром в лес: зелень, роса и влажная земля. И примешанный к этому очарованию табак. Совершенно не к месту. Ее отодвинули, а сама Алиса только сейчас заметила, что мертвой хваткой вцепилась в темный фартук. Странно, что вообще не сорвала его. — Прости, — отпустила ткань и подняла голову, чтобы увидеть, кто это вообще. Разгадать тайну последних пяти минут. На нее смотрели, явно ожидая чего-то еще. А Островская даже с места не двинулась, хотя стоило либо пройти внутрь, либо пропустить его наружу. Эта мысль покинула ее голову почти сразу же. Как впрочем и другие мысли. Все, кроме одной: какого хера здесь вообще происходит? — Мы тут долго будем стоять. И снова этот вопрос без вопроса. Идиотская привычка, честно говоря. В подсобке было мало света — за свет тут отвечала одна тоскующая по замене лампочка — но даже несмотря на это можно было легко угадать эмоцию, отражающуюся на лице стоящего в десяти сантиметрах от нее человека. На всех он что ли так смотрит? Как будто глазное яблоко заморозили. Или может вот так — исключительно на нее? Хотя Островская абсолютно ни в чем перед ним не виновата. Абсолютно. Ни в чем. Теперь нужно было в это самой поверить. А еще понять и принять тот факт, что таинственный новичок — вот он. Застыл перед ней собственной персоной и ждет чего-то. Чего, кстати, он ждет? — Почему ты оставил пустой зал? — наезжать на профессиональной почве у нее получалось всегда, даже если бы причин и не было. А тут она объективно была, а вот ответа на поставленный ранее вопрос как раз не наблюдалось. Андрей приподнял бровь, еле заметно: — Потому что он действительно был пустой. — И ты решил, что никто не зайдет? — Решил, что мое присутствие не сыграет. — Ты должен быть за стойкой, если находишься тут один. — Я все контролировал. — Как? — Дверь приоткрыта, и у меня хороший слух. Алиса собиралась добить, но не успела. Ее просто аккуратно подвинули в сторону, и Андрей вышел в зал. Вот так: без объяснения, извинений или хотя бы запоздалого приветствия. Как будто они работают вместе настолько давно, что это приветствие и не нужно особо. Островская рухнула на диван, запрокидывая голову и прикрывая глаза. Если он еще и в группе ее появится в понедельник, это будет полнейший крах. Ну точнее... Не полнейший, естественно. Но именно после таких цепочек событий начинаешь верить в судьбу и проклятия. — Там клиенты, — сообщили ей, заглядывая в подсобку. — И ты. — Поразительная наблюдательность. Но он был прав: это работа, и они оба здесь отнюдь не затем, чтобы выяснять личные отношения. Так ведь? Она встала, прошла мимо привалившегося к косяку Андрея и приблизилась к расположившимся за стойкой мужчинам. Нужно было просто абстрагироваться. Как-то же здесь получилось проработать год, несмотря на все то, что иногда происходило — и сейчас получится. — Значит, Алиса. А может и не получится.