Международный женский день

      За время операции Ирина Алексевна несколько раз пожалела, что согласилась ассистировать доктору Гафурову. Во-первых, крови было, действительно, много, во-вторых, у пациента обнаружился аппендицит, который отважный молодой хирург тут же решил вырезать, ну и, в конце концов, вся эта медицинская деятельность отвлекала зав отделения от решения главной задачки сегодняшнего дня.        — Понапокупают прав по объявлению, — ворчала Павлова моясь. — А потом еще и выпьют…        — Так праздник же сегодня, Ирина Алексевна, — примиряюще возразил Салам Магомедович. — Говорят, они везли товар в магазин, вот и торопились…        — На тот свет что ли торопились? — не унималась хирург. — А что за праздник?        — Так восьмое марта, — расплылся в улыбке доктор Гафуров. — Международный женский день, — и отчего-то стеснительно отвел глаза.        — Да? А я как-то.., — тоже засмущалась Ирина Алексевна, и вдруг ее озарила идея: — Салам Магомедович, а вы ничего не хотите мне сказать?       И спасла доктора Гафурова только Танюша, которая вовремя заглянула в операционную.        — Ирина Алексевна, там полиция пришла, спрашивают про пациента…        — Про какого пациента? — переключила внимание зав отделения и осторожно вывела Татьяну из операционного блока, так и оставив доктора Гафурова размышлять в одиночестве, что же он «хотел» ей сказать: то ли про провал научной программы, то ли про то, что доктор Лазарев вчера опоздал на смену по его милости… То ли просто её надо было поздравить с восьмым марта. Остановившись на последнем, менее болезненном варианте, Салам Магомедович решительно зашагал на выход.       Олегу Михалычу не очень-то понравилась идея Константина Германыча, тем более, он ничего не рассказывал о случившемся Марине Владимировне. Марина Владимировна была строже Павловой, когда дело касалось здоровья пациента — надавала бы по шее обоим — и Олегу Михалычу, и Константину Германычу. Они и сейчас получат по шее, может, даже по какому другому месту, потому что теперь точно все придется рассказать. Выхода нет. Доктор Брагин сделал последнюю затяжку — все равно уж получать, так и покурить можно, — и исподлобья посмотрел на доктора Лазарева, который стоял рядом и переминался с ноги на ногу. То ли от нервов, то ли от того, что выскочил за доктором Брагиным в одном халате.        — Ладно, перед смертью не надышишься, — заключил Олег Михалыч и двинулся ко входу в больницу.       В приемном было тихо — Нина разбирала анализы, а Нарочинской наконец удалось успокоить испанского мужа и она уже было хотела пойти в ординаторскую, отдохнуть перед плановым холециститом, как с двух сторон появились люди. Из отделения вышла Павлова, а с улицы зашли Брагин и Лазарев.        — Нина, мне сказали, что тут полиция, — обратилась Ирина Алексевна к Дубровской и вдруг взгляд ее упал на букет тюльпанов. — А это что? — мерзкие мыслишки закопошились в голове у Ирины Алексевны. Тюльпаны были точно такого же цвета, что и у нее на столе. Уж не один ли у них даритель?..        — А это.., — растерялась было Нина, но, заметив подходящего к Нарочинской Брагина, выпалила: — Это Олег Михалыч подарил Марине Владимировне.       Олег Михалыч, который слышал всё, когда упоминалось его имя, развернулся и столкнулся с умоляющим взглядом подруги. Павлова внимательно посмотрела на доктора Брагина, а тот перевел взгляд на жену. В отличие от Олега Михалыча, Марина Владимировна почувствовала опасность ситуации гораздо быстрее и нежно приобняла мужа.        — А почему они здесь стоят, а не в ординаторской? — продолжала допрос Ирина Алексевна.        — Женская логика, — усмехнулся Олег Михалыч, начиная чуять жареное.        — А я просто еще не разобралась, Ирина Алексевна, принимать мне подарок или нет, — ласково улыбаясь и одновременно наступая мужу на ногу, ответила доктор Нарочинская.        — То есть как это? — в один голос спросили Олег Михалыч и Ирина Алексевна.        — Что-то подозрительное есть в этом, когда муж ни с того, ни с сего дарит жене цветы, — продолжала Марина Владимировна, отдавливая доктору Брагину правый носок. — То ли проштрафился и подмазывается, то ли изменил и теперь вину заглаживает…        — А что… есть с кем?.. — поправляя выбившуюся из прически прядь и опуская глаза, уточнила Ирина Алексевна.        — Да не было ничего! — наконец не вытерпел адской боли в ноге Олег Михалыч. — Марина Владимировна, пойдемте, я вам все подробно объясню, — и он повел жену в сторону палаты Парамонова, оставляя доктора Лазарева с начальством.       Ирина Алексевна проводила пару завистливым взглядом и вновь посмотрела на цветы.        — А я уж было подумала, что это вас, Нина, кто-то поздравил…        — Меня? Да бросьте, Ирина Алексевна! — поняв, что опасность миновала, отшутилась Дубровская. — Кто меня может поздравить? Да и с чем?..        — Ну как же… С восьмым марта… Меня вот поздравили… Правда, тоже не знаю, кто, — засмущалась Павлова.        — Какое совпадение! — прошептала Нина.        — Что? — обернулась Ирина Алексевна.        — Я говорю, падение… В обморок упал мужчина! — и Нина взглядом указала на обмякшего испанца, к которому тут же подскочил доктор Лазарев.        — Константин Германыч! Вы даже здесь не справляетесь! — обрушилась на подчиненного зав отделением. — Нина, когда приедет полиция, проведите их в мой кабинет, — и, развернувшись на каблуках, поспешила из приемного покоя.        — А я-то чё? — развел руками получивший откуда не ожидал доктор Лазарев. — Нина, неси нашатырь!