Международный женский день

      Больной Парамонов давно не просыпался с таким удовольствием. Только представьте себе - открываешь глаза и видишь перед собой прекрасное женское лицо. Небесно-голубые глаза, нежную улыбку, светлые локоны… Ангел, а не женщина! Сначала Парамонов так и подумал, что уже того… Но рядом с женским лицом появилось мужское, насупленное, с внимательным карим взглядом из-под насупившихся бровей. Это лицо больной Парамонов запомнит надолго, ведь именно оно угрожающе прорычало: “Только попробуй мне тут ласты склеить!”, когда он пришел в себя после операции. Нет-нет, либо это не рай, либо он еще жив!       Однако за ангельской внешностью Марины Владимировны прятался суровый характер, уж Олег Михалыч это знал точно. Больной Парамонов, конечно, это не чувствовал, но в палате было напряженно. Олег Михалыч мог поспорить, что в такие моменты от Марины Владимировны можно телефон заряжать - все двести двадцать вольт.       Сейчас пара хирургов сидела на кровати напротив и молчала. Но в воздухе явно искрило.        - Он когда в обморок падал, головой ударялся? - нарушила наконец тишину Марина Владимировна.        - Да кто ж его знает, он же не у нас в отделении свалился, - ответил Олег Михалыч.        - Зато оперировали его у нас в отделении почему-то.. И без сосудистого! - огрызнулась доктор Нарочинская.        - Ну че делать-то было, Марин… У него ж состояние было острое…        - Острое, да не то! - прошипела хирург. - Два балбеса… Вы что не могли сразу анализы все сделать и только потом тащить его в операционную?        - Да он бы ласты склеил, пока эти анализы бы пришли…       - А теперь он ласты склеит после вашей операции!       Доктор Брагин знал, что Марина Владимировна сейчас злится и с ней лучше не пререкаться, но по привычке пытался выгородить себя и товарища.        - Ладно. Отвезем его на КТ, проверим на сотрясение… Если подтвердится, переведем в нейрохирургию под предлогом отсутствия свободных мест, - озвучила доктор Нарочинская план, предложенный Константином Германычем еще на перекуре. Олег Михалыч с облегчением выдохнул.       В очередной раз мысленно перекрестившись, что операция прошла успешно, все живы, здоровы и орут в полный голос - кто от счастья, а кто от шока быть рожденным - Александра Алексевна отправила медсестру сообщить молодому папаше, что он стал-таки папашей прекрасной дочери, разоблачилась из хирургического и, выйдя из операционной номер пять, направилась прямиком в ординаторскую по горячим следам писать историю операции. По дороге она решила проверить, не звонил ли кто во время операции, но только она вынула из кармана телефон, как из-за угла на нее налетел непонятно каким образом проникший в отделение курьер с огромным букетом тюльпанов.        - Ой, простите, пожалуйста, - парень виновато посмотрел на недовольно сдвинувшую брови женщину.        - Вы что здесь делаете? - строго спросила Александра Алексевна. - В отделении нельзя находиться посторонним.        - Я… У меня.., - растерялся курьер и, порывшись в кармане, вытащил квитанцию. - Вот. Заказ для… Александры Алексевны.        - Ой.., - Покровская сделала шаг назад, как-то сразу оттаяла и перевела теперь уже радостный взгляд на цветы. - Так это же я.        - Значит, это вам! - разулыбавшись объявил парень. - Получите, распишитесь!       Александра Алексевна чирканула автограф в протянутой парнем квитанции, обняла букет и довольная, как принцесса, получившая среди зимы подснежники, пошла в ординаторскую. В отличие от других дам, ставших обладательницами пресловутых, но всё-равно таких красивых тюльпанов, Покровская была совершенно уверена в личности дарителя. Конечно же, Костик! Папа ее уже поздравил с утра, а вот на Костика она даже успела немного обидеться, потому что он ни словом не обмолвился о празднике. Вот оно что, оказывается: он просто хотел сделать сюрприз!       “И это ему определенно удалось!” - заключила Александра Алексевна, водружая букет в вазе в самую середину стола в ординаторской.       От романтических мыслей доктора Покровскую отвлекла шумно распахнувшаяся дверь.        - Ох, уж эти мне романтики молодые папаши! - полураздраженно-полунасмешливо заявил вошедший доктор Лазарев. - Как будто он не знал- не гадал, что беременность его жены закончится рождением ребенка. Чего в обморок-то холопаться, а, Саш?       Улыбающаяся Александра Алексевна просто пожала плечами.        - Не знаю, что там эти папаши, но вот я даже не представляла, что ты у меня такой романтик, - она коснулась рукой букета, подошла к Константину Германычу и, поцеловав его, прошептала на ухо “спасибо”, после чего уселась за стол и принялась за историю операции.       Слегка обалдевший Константин Германыч пролепетал:        - Да не за что… Как же иначе.., - и, запустив в волосы всю пятерню поглядел сначала на букет, а затем на профиль довольной Покровской, уже с головой погрузившейся в работу.       Нет, ну, он, конечно, мог допустить факт потери памяти, но это может случиться с ним исключительно после “ибанок” - долгого и бурного вечера с доктором Брагиным и доктором Куликовым и крепкими напитками - но вчерашний вечер был исключительно томным (в операционной-то с Парамоновым!) и к беспамятству не располагал, поэтому доктора Лазарева начала истязать навязчивая мысль: с какого это рожна какой-то левый мужик дарит его женщине такой букетище цветов? Не какой-то там замшелый тюльпанчик - на такое Константин Германыч даже не обратил бы внимания - а целый огромный букет!       Возможно, эта мысль довела бы доктора Лазарева до каких-то более конкретных умозаключений, но тут в окно ординаторской очень настойчиво постучала Нина Дмитриевна.        - Лазарев!! Ты долго будешь там прохлаждаться?! А ну быстро во вторую смотровую!        - Бегу! - Константин Германыч махнул Дубровской рукой и поспешил на помощь очередному страждущему, пострадавшему на поле битвы за звание лучшего шеф-повара.