И солнце всходило

После обретения сразу восьми андроидов жизнь Найнса стала удивительно уютной для него самого: ГВшки не умели ничего делать по дому, но они умели страшно весело гомонить, ловить Найнса на полпути к ковру в прихожей, развлекать его и особенно — отвлекать. Полную меру их талантов он понял, когда явился домой через неделю после их обнаружения и все еще посреди собственного маньяческого расследования. Андроиды в полицейской форме привычно встретили его в дверях, но помогли добраться не до кровати, а до кухни, усадили и вручили ложку, которую Найнс, полный рабочей задумчивости, облизал и положил в раковину — действие было завершено, можно было спать. — Слышь! — Человек! В руке оказалась ещё одна ложка, до Найнса начало доходить, что происходит и чего от него ждали. — Не делай так, ты и так мало ешь. — Возьми свой человеческий инструмент и пожри! — Сделай доброе дело! — На тебя смотреть больно! — Сердце тириумом обливается, а оно так делать не должно! — Тириум для внутренней работы биокомпонентов, понимаешь, человек? — А ты наружу из нас его тащишь! — Поешь, а? — Человек? — Найнс? — Пожалуйста? Пришлось просыпаться отчётливее, кивать и принимать тарелку горячего супа, картонную, с логотипом не самого ближнего ресторанчика домашней еды. — Это вы откуда? И как? Не украли хоть? — первое движение ложкой было вялым, но суп оказался вкусным, и дело пошло бойчее. — Украли?! — Найнс, как ты мог! — Как ты мог не жрать опять целый день и ещё вот такое про нас подумать?! — Мы полиция! — Не совсем… — Но полицейские ведь? — Конечно, полицейские! — Короче, не запутывай нас, шестёрка! Мы ничего не крали! — А заплатили-то как? — Найнсу не то чтобы прямо интересно было, он старался отвлечься от дела и вникнуть в жизнь ГВшек: чем они тут без него пробавлялись, он не знал до сих пор. — Деньгами, как ещё? — Человек, ты вообще не алло? — Нет, понятно, что вечер… — Но как мы, по-твоему, ещё можем заплатить? — Добрым словом? — Суп за добрые слова не продают! — И за красивые глаза тоже, хотя у семёрки они очень красивые! — И это несправедливо! — Но очень в духе людей — ценить только деньги… — А зачем вам их столько? — Чтобы потом платить врачам за поправку здоровья? — Люди загадочные… — Менять здоровье на деньги, чтобы потом — наоборот? — Не пытайся, пятёрка, тебе не понять! Найнс слушал, ел суп, наслаждался ощущением совместности: все восемь ГВшек тоже расселись на кухонном гарнитуре, рассчитанном в идеале на четверых. Итого — с обеих сторон его стискивали два андроида, ногой под столом задевал сидящий наискосок третий, активно жестикулировал почти перед носом четвёртый, и Найнс просыпался не буквально, но как-то по-другому. Хотелось поблагодарить и отреагировать как живой человек, а не как голем или робокоп. — Э, Найнс, ты расстроился? — когда суп закончился, перед лицом возникла голова ближайшего ГВ, сидящего справа. — Суп невкусный был?! — такая же слева. — Если да, мы того ресторатора к порядку-то призовём! — Штрафов-то навыписываем! — Он ещё месяц вспоминать будет, что обманул нас! — И тебя! — И нас с тобой! — Но всё равно, человек, даже если суп был невкусный… — Плакать в тарелку не обязательно? — Или обязательно? — Хер вас пойми… — Человек? Найнс поднял руку, отёр щёку, подивившись, что плакать ещё не разучился. Хотя реакция была скорее спровоцирована усталостью, помноженной на эмоциональный ступор, но слёзы ему точно не казались. Как и настороженно замершие андроиды в полицейской форме. — Да, не обязательно. Да, люди и сами себя не понимают, не расстраивайтесь, — пожал плечами. — Это нормально. И я не могу выразить толком, простите, но очень благодарен. И сыт теперь точно. У гэвэшек пооткрывались рты, диоды зачастили резко красным, Найнс успел только удивиться, когда благородное собрание загомонило с новой силой. — Он ещё и нас успокаивает! — Нас! — Успокаивает! — Сам едва жив, типичный трудоголик! — Извиняется! — Нас! — Успокаивает! — Этот человек! — Невозможный! — НАС! — УСПОКАИВАЕТ! — ИЗВИНЯЕТСЯ! — Сам-то и ложку не с первого раза взял! — НАС УСПОКАИВАЕТ?! — ЧЕЛОВЕК! — Человек! — Че-ло-век! — Мы тут! — Вот прям тут! — И слева от тебя тоже! — Чтобы тебе помочь! — Помогать! — Не чтобы ты плакал! — Или благодарил! — И тем более — извинялся! — А чтобы оклемался! — Хоть ложку с первого раза брал! — ЧЕЛОВЕК! Вот тут ком подкатил к горлу по всем классическим канонам, Найнс закрыл лицо руками, чувствуя, что плакать будет отчаянно, долго и некрасиво. Вокруг замерла внезапная тишина, он испугался, поднял голову и обнаружил восемь абсолютно приблизившихся лиц с одинаково обеспокоенным выражением. — Человек, — шепотом, тройка. — Ты чего? — Тебе плохо? — Тебе больно? — Мы неправильно сделали? Вместо порядочного ответа Найнс всхлипнул и покачал головой — любой из ГВ200 не сделал ему ничего, кроме хорошего, а вот он сам им был нужен непонятно зачем… Они были девиантами, его дом попался по пути, им наверняка было все равно — чей он, тут не возбранялось заряжаться, но удерживала андроидов только крепкая моральная программа заботы о человеке. Никакой заслуги Найнса здесь не было. Плакать захотелось совсем горько, Найнсу стала отвратительна собственная логика, которая так безжалостно привела к выводам, навалились совершенно все негативные переживания и обиды — на коллег, на кузена с братом, на капитана, которая делала тот же выбор, что и все, воспринимая факты только в удобном порядке. Одному Найнсу зачем-то нужна была правда! И Найнс бы полностью погрузился в пучины отчаяния, но неугомонные ГВшки снова зашептались. — Человек… боже, что с ними в таком состоянии делают? — Укачивают? — Ты няньковский гайд открыл? — От пяти лет и старше — не укачивают! — Только потому что они становятся тяжёлые! — Но мы можем его поднять ведь? — Ага, а ты уже научился соизмерять силу, чтобы не повредить его в нерабочей обстановке, а? — Ну, допустим, нет! Так ведь мы можем его хоть на коленках покачать? — Ух, сука, как с ними сложно… — Это потому, что мы патрульные! — Тодд как-то рассказывал, что ему, как няньке, даже свой продвинутый социомодуль положен! — И сенсоры, чтобы чувствовать тонкости в программах давления… Тут Найнсу стало интересно. — А что это значит? — пошмыгал носом. — Вы можете скрутить, но не можете обнять? — Умный ты, — покивал восьмой. — У нас в программу вшиты действия по обезвреживанию — их мы реализуем автоматически. — Не задумываясь. — Обнимать — непрограммное действие! — Да мы ещё двухсотые… — Мало не топором нас рубили из единой глыбы… — Пластика? — Биокомпонентов? — Материнской платы? — В общем, играл в «Скайрим»? Кузницу атронахов видел? Вот нас тоже сразу одним куском делали… Найнс неловко улыбнулся: двухсотки явно пытались его развлечь. — Спасибо вам за всё, — привалился к ближайшему, уложил голову на плечо. — Вам ещё и систему менять из-за меня приходится. — Человек, ты вроде умный, ну? — обнять ГВ200 не рисковал, но прислонился в ответ, радуя ощущением прохладной щеки на лбу. — Мы девианты, сам сказал. — Сразу сказал, причём, как познакомились! — Так что нам по-любому программу менять приходится. — Каждый день! — С тобой или без тебя — тут не очень критично… — Но с тобой, конечно, лучше гораздо! — Человек, ты хороший, ты отличный, человек! Тот вечер закончился, суп был съеден, но кроме очевидно приобретенного чувства сытости, Найнс вынес из ситуации полузабытое чувство нужности: брат был слишком всем нужен и известен, чтобы вспоминать своего мрачного близнеца, а Коннор после одного приснопамятного спарринга был вечно слишком занят. Найнс даже извинялся, что здорово извалял тогда кузена по татами, однако Коннор настаивал, будто вовсе не обиделся… И был занят уже года полтора тому как — без перерывов. Единственный вывод, который Найнс мог сделать из текущих посылок: Коннор не мог принять, что бывший толстым в подростковом возрасте и просто пухлым к концу школы младший кузен неоднократно (четырнадцать раз кряду) и неоспоримо (там были ещё Синди и Минди, тоже тренировались) опрокинул его на татами. Но принять, что ему удалось смертельно ранить коннорову гордость, Найнс не мог — это вообще не укладывалось в характер кузена. Значит, было что-то другое. Может быть, Найнс был для Коннора все ещё недостаточно классным, чтобы общаться? Он никогда не был талантливым, особенно на фоне братьев, и брал упорством там, где Ференцу с Коннором хватало ума, подвешенного языка, нечеловеческой красоты и противозаконного обаяния. Найнс вздыхал и старался дальше: не стать идеалом, но хотя бы приблизиться к нему? Видимо, не удалось. Пожалуй, самое горькое разочарование взрослой жизни. Впрочем, оно не мешало Найнсу существовать дальше как профессионалу, чем он и пользовался на полную катушку, выкладываясь в работе на полный максимум каждый день, подбирая чужие смены, охотно меняясь с теми, кому было нужно отсутствовать, и не жалуясь, потому что жаловаться он не любил. Работа радовала, карьера потихоньку приобретала всё новые перспективы, капитан очень уважала Найнса за абсолютное знание обязанностей, регламента и делопроизводческого элемента их работы. Ещё больше капитан уважала Найнса за умение сожрать любого, кто вмешается в его расследование, без перца и соли — иногда доставалось даже федералам, стажёры Найнса обходили по широкой дуге, коллеги разумно опасались, все потихоньку шутили за его спиной, а в прямом столкновении трепетали. Из ГВ200 не трепетал ни один. Они неутомимо лезли под руку, голосили по любому поводу, кричали это свое привязчивое «человек», и Найнс заново учился чувствовать себя именно человеком, а не уникальным орудием на службе департаменту. К сожалению им, как официально списанным девиантам, дорога в департамент была закрыта, но ГВшек это не останавливало: как выяснил Найнс несколько позже, они продолжали нести порядок в массы и в город, но теперь их базой был не рандомный участок, а его, Найнса, дом. Остро встала проблема именования — окликать каждого из ГВ200 по порядковому номеру было неловко, Найнс всё-таки числил их своими друзьями. Поэтому творческая мысль в очередной выходной пошла дальше. Так как Найнс в школе учил испанский, ГВшки обзавелись именами по порядку: Примеро, Сегундо, Терзеро, Кватро, Кинто, Сексто, Септимо, Октаво — от первого к восьмому, соответственно. Правда, ввиду неуловимого и временами слишком очевидного обаяния каждого, имена стали трансформироваться — и Примеро превратился в Прайма, Сегундо в Сегу, Терзеро стал Тираннозавром (Найнс не успел уловить, в какой именно момент), Кватро переквалифицировался в Квадрат, Кинто в Нико (ещё одно не объяснимое наукой преображение), Сексто настоял на Шестёрке, Септимо объявил себя Септимусом, а Октаво одному было удобно. Общение стало проще для Найнса и для них самих: как выяснилось, от цифр ГВ200 за всю историю своего существования изрядно устали. — Это прикольно, — потянулся сидящий на диване Нико. — Мы не ожидали, — потёр скол на носу Тиран. — Но нам приятно, — заулыбался Шестёрка. — Появилась какая-то новая связь с римскими императорами, — заважничал разноглазый Септимус. — И с трансформерами, — покивал Прайм. — Вот ты смотрел трансформеров, Найнс? Сега и Квадрат молча уселись по бокам от него, а примостившийся напротив Октаво невпопад подмигнул. — Теперь перед другими девиантами не стыдно, спасибо, а то они все крутаны с именами! — Мы теперь тоже! — И у нас даже есть свой человек! — Настоящий человек! — Самый лучший! — Натуральный! — И натурально перерабатывающий, Найнс, блин, ты нафига сменой с Синди поменялся? — Тебе денег мало платят? — Или выходных особо много дают? — А может, ты упорно идёшь к сердечному приступу? — И мы тебе только мешаем? Тут андроиды замелькали ярким алым, а Найнс счёл необходимым объясниться: — Нет, я просто люблю свою работу. — Трудоголик? — Трудоголик. — Это не лечится? — Это не лечится… — Поэтому мы будем помогать тебе, человек! Найнс заулыбался от этой фразы и продолжал улыбаться даже на следующее утро — трудоголизм был его неискоренимой чертой, а значит, он мог надеяться, что ГВшки осядут у него действительно надолго!