***
Было ветрено. И снаружи слишком холодно. Грозовые тучи только что ушли, забрав с собой все тепло, и хотя Зуко видел проглядывающее солнце, этот самый холод и окружающий их металл не позволяли почувствовать его в полной мере. Вся команда вместе с дядей была в сборе. Дядя смотрел… обеспокоенно, иногда оглядываясь на доктора. Возможно, он догадывался, что Зуко собирается сделать что-то глупое. Но дядя не мог его остановить. Формально он не был в цепи командования корабля — он не мог заменить Акимо. Зуко мог. Джао зачитал обвинения, и Зуко увидел, как он ухмыляется. Акимо шагнул вперед с невозмутимым лицом, но парень без труда заметил его испуг. Принц задался вопросом: знал ли осужденный, что сейчас он должен умереть? Зуко сам не заметил, как выступил вперед. — Как командир «Вани», я беру на себя полную ответственность за действия Акимо. Вся команда, казалось, окаменела, а особенно Акимо. Джао вскинул бровь, хотя не выглядел таким уж недовольным. — Как командир, Вы принимаете его решения как свои собственные и берете на себя его наказание? — уточнил Джао. — Да, — почти выплюнул Зуко. Зуко демонстративно не смотрел в сторону дяди. Или Акимо. Или в сторону остальных членов экипажа. Или на Джао. Который сейчас выглядел так, словно великодушно снизошел к смертным с неба. Это было прекрасное небо. Ему понравился его цвет. И солнце — даже если оно было таким холодным. Зуко не заметил, как остался без рубашки, руки его оказались привязаны над головой к столбу для порки. Он постарался дышать ровно. Просто дышать. В конце концов, разве это может быть настолько больно? На спину обрушился первый удар. … это было больно.***
Муши был врачом и гордился этим. Он обучался в течение многих лет, чтобы помогать людям — только для того, чтобы оказаться в армии, где те, кому он накладывал швы, оставались, чтобы попытаться умереть снова, и снова, и снова. В конце концов, все они, кажется, преуспели каждый в своем деле. Он ненавидел наблюдать за поркой — ненавидел то, что у него есть власть остановить ее — но если он сделает это слишком рано, то потеряет все; ненавидел осознание того, что он выбирает себя, а не ту несчастную душу, которая привязана к столбу. Он ненавидел слышать, как хлещет хлыст по плоти, видеть, как кровь сочится из тела, слышать, как жалобно стонут люди. Ему стало еще хуже, когда командир в последний момент поставил его на эту роль вместо другого лекаря, шепча угрозы о том, что произойдет, если Муши вовремя прекратит избиение, чтобы спасти жизнь человека. Но сейчас перед ним был уже другой осужденный. Этому мальчику всего пятнадцать. И он принц. А его дядя, Дракон Запада, дышал… подозрительно. И это точно не было хорошим знаком. Мальчик смог бы вынести и большее — Муши это знал — но он подумал, что, возможно, его дядя не сможет. — Стой! — выкрикнул он, когда солдат снова завел руку для удара. — Этого вполне достаточно. Джао выглядел так, словно готов был запротестовать. Затем он наконец отвел взгляд от зрелища и, кажется, мимолетно глянул на бывшего генерала Айро, одного из очень немногих людей в этом мире, которые могли покорять молнии. И промолчал.***
Акимо помог генералу Айро снять принца Зуко со столба. Они положили его на живот в носилки, которые где-то достал для них доктор Муши. Лекарь промыл и перевязал парню спину, все время что-то бормоча себе под нос, прежде чем кивком отпустил их. Принц был едва в сознании — возможно, так даже лучше. Он не мог в полной мере прочувствовать все, что с ним сделали. Лейтенант Джи помог Акимо поднять носилки: Акимо взялся сзади, а Джи — спереди, и они как можно более плавным шагом двинулись обратно к кораблю.***
Генерал Айро сидел рядом с принцем. Они доставили его в лазарет и закончили работу, которую Муши не успел завершить после избиения. Было… много крови. Страшно много, и это заставило Акимо задуматься, сколько крови пролил бы он, если бы был привязан к шесту. Принцу пятнадцать. Кроме того, у него был очень могущественный дядя. У Акимо не было ни могущественного дяди, ни пятнадцатилетней молодости. Большинство исполнителей били детей все же с меньшим старанием, чем взрослых. И все же его беспокоило то, что принц занял его место. Что, во имя Агни, заставило его пойти на такое? Акимо повернулся к лейтенанту Джи. Все знали, за что был изгнан принц — за трусость. Позорную слабость. — За какую именно трусость его изгнали? — спросил он. Джи только недоуменно пожал плечами.***
Акимо знал про одно обезболивающее — дорогое, вызывающее привыкание при длительном применении, слегка незаконное, но невероятно эффективное. Он принес его генералу Айро, который умудрился в этот момент выглядеть невероятно довольным и разочарованным в Акимо одновременно. Акимо смущенно предложил использовать средство в малых дозах. Генерал согласился.***
Большая часть команды находилась в столовой. Еда была особенно хороша в этот день, казалось, что повар пытался как-то подбодрить генерала Айро. Генерал выглядел так, словно не спал последние три дня с тех пор, как принц принял наказание за Акимо. А может, так и есть. Генерал взял свою еду в лазарет к принцу. Экипаж очень хорошо воспринял отсутствие рядом с собой командования. И вдруг столовая стала не так уж и лишена королевских особ. Изгнанный принц вошел, спотыкаясь, неторопливым шагом человека, который слишком много выпил и прекрасно это понимал. В помещении воцарилась тишина. Лейтенант Джи встал. — Вам что-нибудь нужно, сэр? — осторожно спросил он. Принц с трудом моргнул и неловко приложил палец к губам. — Дядя спит, — громко прошептал он. — Нам нужно вести себя потише. И тут внезапно он рассмеялся. Акимо поймал себя на том, что переглядывается с людьми, сидящими рядом. Кто бы мог подумать, что принц окажется таким счастливым и… пьяным? И как долго они смогут сдерживать его в таком состоянии? Корабельному врачу было не до смеха. — Что Вы делаете вне постели? — напряженно спросил он. Принц пожал плечами. — Я лежал там, а потом спина перестала болеть, и дядя заснул, так что я улизнул. — Он усмехнулся, и это выглядело… несколько неестественно на его лице, с которого почти никогда не сходила угрюмая маска. И, как ни странно, это было очень мило. — Я действительно хорошо умею ускользать, — доверчиво добавил он тем же насмешливым шепотом, что и раньше. Акимо не был уверен, хорошо ли он умеет ускользать или это генерал просто очень крепко спит, но в любом случае принц был здесь, а генерал в лазарете. Успокоить доктора не удалось. — Только то, что спина не болит, еще не значит, что она действительно зажила. Принц открыл было рот, чтобы возразить, но, поколебавшись, закрыл его. — Это правда, — сказал он, и голос его звучал почти трепетно. — Потому что мое лицо не болит, но и выглядит не совсем так, как должно. — Он согласно кивнул. — Ты… супер… супер-умный. — Его слегка повело вправо. Доктор, казалось, разрывался между хихиканьем и нервной дрожью. Акимо же был заинтригован. Видимо, чтобы получить комплимент от принца, нужно было напоить ребенка. Ну, парень не был пьян, просто залит обезболивающим по самую макушку, но это мало что меняло. Принца штормило в дверном проеме, и Акимо почувствовал укол беспокойства. Если он упадет… Даже если болеутоляющее будет достаточно сильным, чтобы не дать ему ощутить это сейчас — он почувствует все позже. — Почему бы нам не отвезти Вас обратно в лазарет? — сказал доктор, вставая и повторяя мысли Акимо. Принц склонил голову набок. — Я только что вышел из лазарета. Почему я должен хотеть туда вернуться? «И вот он — снова он», подумал Акимо, вздыхая про себя. Даже одурманивание не может полностью изменить личность человека. Доктор вздохнул. — Если Вы упадете и Вам не будет больно сейчас, потом Вы все почувствуете. Принц широко раскрыл рот, но не накричал, а, кажется, принялся обдумывать слова доктора. — Можно я просто… тогда сяду сюда? — спросил он, неопределенно махнув рукой вглубь столовой. Доктор заколебался, и Акимо захотелось, чтобы он сказал «Нет». Но он этого не сделал. Он просто помог принцу сесть за стол. Но тот не стал сразу садиться. — Могу я… сначала немного поесть? — спросил он. — Пахнет… очень вкусно. Кажется, повар не был бы шокирован сильнее, даже если бы прямо перед ним выскочил Аватар. С тех пор, как принц принял командование, он только и делал, что жаловался на еду. Доктор на мгновение заколебался. — Конечно. Принц проковылял к тарелкам и налил себе щедрую порцию, прежде чем нетвердой походкой пересечь комнату и сесть на место. То, что он все не пролил, было чудом. Он начал есть, и команда постепенно снова заговорила. Акимо позволил себе вернуться к разговору только после того, как усилием воли почти что уговорил себя игнорировать слегка сгорбленную фигуру, которая приняла наказание за него.