Там, где рождается любовь

      — Андрей Саныч, — Егоршин, которому временно доверили кресло главврача, оторвался от бумаг. — А Елизавета Дмитриевна сегодня придёт?       — А что без мамочки уже не справляешься? — Рихтер взял из вазочки со стола главврача карамельку, развернул и закинул себе в рот, садясь на стул для посетителей. — Ммм… Вишнёвая. Будешь? — он вытащил конфету изо рта и протянул Егоршину на раскрытой ладони, тот слегка нахмурился, Андрей Александрович пожал плечами, закинул карамельку обратно и подвинул вазочку к недовольному Руслану поближе, обтерев липкую ладонь об край своего серого пиджака.       — Уберите ноги со стола, пожалуйста, там документы важные лежат, — Егоршин задумался на несколько секунд и тоже взял леденец, в шелестящей обёртке. — Андрей Александрович, это не так просто, как вы думаете.       — А ты, я вижу, вообще думать не приучен. У неё пузо выше носа торчит, а ты спрашиваешь придёт она или нет. Тут даже ежу понятно, хотя, чем дольше я с вами работаю, тем чётче понимаю, что с командой ежей дело двигалось бы куда быстрей, — поймав недовольный взгляд Руслана, Рихтер и бровью не повёл. — Ты давай поторапливайся. У нас там пациенты умирают от нетерпения. Ждут, когда же великий и ужасный доктор Егоршин соизволит оторваться от административных вопросов и снизойдёт до спасения их маленьких никчёмных жизней. Или у тебя просто кресло к заднице приросло, и ты стесняешься мне об этом сказать? Ты не переживай у меня есть пара знакомых хирургов. Как раз специализируются на отрезании ненужного и пришивании необходимого. И врачебная тайна у них практически в крови. Ты только скажи, и я сразу им позвоню, они подойдут сюда.       Руслан, поняв, что Рихтер так просто от него не отстанет, зло вздохнул и нехотя пошёл к выходу из кабинета. Кряхтя, Андрей Александрович вышел в приёмную.       — Вообще-то, сегодня ваша очередь работать в поликлинике, — бурчал Руслан, закрывая дверь. — Елизавета Дмитриевна звонила, попросила взять несколько пациентов, чтобы выполнить план. Очень просила.       Рихтер шёл впереди и не оборачиваясь кинул:       — Ладно.       Руслан даже остановился от неожиданности. Всё утро он не находил себе места, придумывая, как убедить Рихтера взять хотя бы одного пациента, а он так просто согласился выполнить план. Когда вчера вечером Никольская позвонила ему с этой просьбой, он был крайне удивлён. Долго отнекивался, пытался привести какие-то разумные доводы… В конце концов, у Лизаветы Дмитриевны уговорить Рихтера всегда получалось быстрее и проще. Но она так настаивала, что в итоге ему пришлось согласиться.       Да-да, пришлось. Беременная женщина использовала самое непозволительное из всех оружий — слёзы. В руках, вернее, в глазах женщины, носящей ребёнка, они становились просто смертоубийством. Даже чрезмерно чёрствого Руслана пробрало до костей. После той беседы у него раскалывалась голова, потому что ему пришлось делать именно то, из-за чего он не хотел заводить серьёзные отношения в принципе — успокаивать женщину в истерике. Мало того, что чужую, так ещё и беременную.       Короче, теперь он должен Елизавете Дмитриевне, не только выполненный Рихтером план, но ещё и шоколадку, банан и два яблока… И как так вышло вообще? Но, что интересовало его ещё больше, как ей всё это передать, если она сегодня не придёт? Через Андрея Александровича точно нельзя, иначе тот будет припоминать ему это до конца дней. А вот чьих, при таких-то разговорах с руководящими лицами, — это уже задачка…       — Егоршин, не стой как памятник охреневшему лицу. Бегом, работа не ждёт. Как только найдёшь что-то, что покажется тебе хоть немного интересным у пациентов, сразу позвонишь. Если что, я у себя в кабинете.       Рихтер уехал на лифте, а Егоршин так и остался стоять, думая пошутил диагност насчёт пациентов или нет…

***

      — Не знаю даже, Оль… Пациентка жалуется на боль внизу живота и невозможность забеременеть уже чуть больше года. Как думаешь, это что-то интересное?       Оля пожала плечами, листая медицинскую карту.       — Похоже на банальную миому. А может они с мужем просто очень сильно стараются?       — Или это воспаление яичников, — Егоршин задумчиво взъерошил себе волосы. — Нет, ну, проверять её точно надо. Но вот только загадки в этой даме никакой нет.       — Предложи Рихтеру, вдруг он согласится и без головоломок. Всё же любовь — страшная вещь. Мало ли, — Калинин скрестил руки на груди.       — А лучше продолжи приём. Может найдёшь что-то интересней женщины с миомой, — Оля поджала губы и вручила медкарту Руслану. — Отложи, пока эта пациентка самая интересная из всех. Мы тоже пойдём работать, если что позвоним.       — Только работать, пожалуйста, а не как обычно, — Руслан закатил глаза.       — Ой, зануда, не возникай, мы всё успеем, — Владимир подмигнул Ходасевич и галантно увёл её за талию прочь из кабинета.       — Всё они успеют. Кролики, блин…       — Что простите? — в дверях стояла молодая девушка и испытующе смотрела на врача.       — А… Извините, это я не вам. Проходите, присаживайтесь.       Симпатичная блондиночка уселась на довольно удобный стул для пациентов и беспокойно оглядела кабинет. В руке она всё время теребила ручку от сумки, в то время как вторая её рука преспокойно лежала на столе. Руслан немного удивился, но особого внимания не обратил. В конце концов, очень многие люди нервничают на приёме у врача. Она протянула свою карту Егоршину.       — Ага, Ульяна Викторовна, перестаньте волноваться и просто расскажите мне, что вас беспокоит, — сказал Руслан успокаивающим тоном.       — Вы Руслан Леонидович? — нахмурилась девушка.       — Да. А вас что-то не устраивает?       — Нет-нет, — женщина замотала головой из стороны в сторону. — Ни в коем случае. Мне просто сказали, что будет Андрей Александрович.       — Я могу узнать, что у вас с рукой? — Егоршин, не подавая вида, что слова девушки немного вывели его из состояния внутреннего равновесия, указал взглядом на ту руку пациентки, что спокойно лежала на столе.       — А что с ней? — Ульяна удивлённо глянула на кисть и спрятала её под стол. — Я, вообще, не по поводу руки. Я просто заболела, мне справка на работу нужна.       — Хорошо, тогда вам нужно будет сдать кое-какие анализы, чтобы узнать, чем именно вы болеете и прописать лечение. Вы последняя или за вами есть кто-то ещё? — девушка снова отрицательно помотала головой. — Тогда подождите в коридоре, я сейчас подойду.       Девушка кивнула и вышла. Руслан позвонил Рихтеру, сказав, что всех пациентов, записанных на сегодня они осмотрели и, возможно, нашли что-то интересное.       — А мне нравится твоя уверенность! «Возможно», «что-то»… Сразу видно, настоящий врач. Профессионал своего дела. Ладно, веди уж к этим несчастным подопытным.       — Да-да, сейчас. Карты у Оли в ординаторской.

***

      — Сами догадаетесь что нужно сделать или надо всё же сказать вслух? — язвительно поинтересовался Андрей Александрович.       — МРТ и УЗИ? — спросила Оля.       — Бинго! Вы только не перепутайте, а то я вас знаю, — улыбнулся Рихтер. — Анамнез вы хоть провели?       — Ну, да. Но там ничего особо интересного. Никаких патологий в семьях обеих пациенток. Ирина Анатольевна уверяет, что кроме уже рассказанных нам симптомов её больше ничего не беспокоит. Ульяна говорит, что у неё просто высокая температура и не проходящая слабость, просто Руслан очень хотел угодить Елизавете Дмитриевне и поэтому решил, что девушка что-то недоговаривает, — отрапортовал Калинин, сдав коллегу со всеми потрохами.       — Она странно себя вела, руки под стол прятала… Говорит, что слабость началась задолго до болезни, но она недавно только перешла на новую ответственную должность, отсюда много стрессов, — начал оправдываться недовольный Егоршин.       — Ты осмотрел её? — поинтересовался Андрей Александрович у вмиг побелевшего Руслана.       В ординаторской воцарилось молчание, которое никто кроме Рихтера нарушить не решился.       — Понятно. Оля, дуй осматривать пациентку, а потом отведёшь её на МРТ. Только позвони, мы подгребём. Тоже посмотрим, — Рихтер повернулся к Калинину и сказал: — А ты почему всё ещё здесь? Ты уже должен делать УЗИ Ирине… как её там? Не важно, короче, тоже давай иди.       — А я? — озадаченно спросил Руслан, наблюдая за тем, как уходят его коллеги.       — А что ты? У тебя дел что ли мало? Иди с бумажками своими повозись, склей новую медсестру, пообедай в столовой… Не знаю. Хочешь, здесь чай попей. Мне всё равно, — и не дожидаясь какой-либо реакции со стороны Егоршина, диагност похромал в неизвестном направлении.

***

      — А что мы ищем, Андрей Александрович?       — А это, Ходасевич, я хочу услышать от тебя. Найдёшь — получишь пятёрку. А вы мальчики тоже старайтесь, создайте девушке соревновательную атмосферу, я хочу видеть в её глазах азартный блеск. С ней же стало неинтересно работать. Не спорит, не пререкается… Фу.       — А вы знаете, что конкретно искать? — спросил Руслан судорожно вглядываясь в экран, на котором рисунок менялся чуть ли не каждую секунду. — Кстати, что с первой пациенткой? Кто из нас оказался прав я или Оля?       — Калинин. У девушки эндометриоз. По симптомам довольно схож с аднекситом и миомой матки, которые встречаются сравнительно чаще. Кстати, за воспаление яичников тебе, Руслан, двойка. Его там и близко не было. Ходасевич, останови, — проворчал Рихтер. — Вот. Всматривайтесь.       За спинами диагноста и его команды распахнулась дверь, явив взору врачей встрёпанную, сонную и почему-то очень испуганную Никольскую. Она неслышно прошла в помещение и аккуратно, чтобы не мешать, обняла Рихтера, прижавшись лбом к его спине и сложив руки на его торсе. Рихтер положил свою тяжёлую, тёплую ладонь поверх её запястья и не поворачиваясь прошептал:       — Могу я задать тебе один нескромный вопрос, дорогая моя? — Лиза потёрлась носом между лопаток Андрея, позволяя тому говорить. — Что ты, чёрт тебя подери, здесь забыла?       Елизавета прижалась к диагносту ещё сильнее и снова потёрлась о его спину, но уже щекой.       — Мне нужно тебе что-то сказать, — загадочно выдохнула Лиза.       Рихтер глубоко вдохнул, задержал дыхание на несколько секунд и очень медленно выдохнул. Злиться на Лизу было нельзя, но и не злиться было просто невозможно. Ещё три недели назад она ходила за ним по всей больнице, дула губы и выносила ему мозг вопросами о том, не лучше ли будет ей сейчас уйти в отпуск, а теперь не может просто спокойно посидеть дома. Андрей, конечно, этого не показывал, но на самом деле он очень переживал, когда Лиза была на работе, а тем более, когда она шаталась по всей больнице, посещая и инфекционное отделение в том числе. Естественно, она уверяла, что это является необходимостью и она не подходит близко к больным, общаясь только с врачами. Спорить с Никольской было сложно и раньше, но теперь убедить её в том, что сотрудников можно просто вызывать к себе в кабинет, стало абсолютно невозможно. Поэтому Рихтеру оставалось только лишь смириться со всеми её закидонами и принимать их как данность.       — Говори, — наконец ответил он.       Лиза кое-как умостила свой подбородок у него на плече и укоризненно посмотрела на диагноста, на что тот только закатил глаза, показывая всем своим видом, что прямо сейчас он никуда не пойдёт.       — Ну, Андрей! — заканючила Лиза, словно маленькая капризная девочка.       На многозначное молчание Рихтера ей оставалось только надуть губы. А что? Несколько недель назад это хорошо сработало. Но Андрей был непоколебим. Лиза оставила попытки его разжалобить и тоже опустила взгляд на экран.       — Бедная девочка… — тихо прошептала она. — Она ещё молодая такая, а уже рассеянный склероз…       — Рассеянный склероз?.. — моментально заинтересовалась Ходасевич и вгляделась в изображение с предельной внимательностью, и уже через секунду она воскликнула: — Точно!       — Лиза, зачем?! — взвыл Рихтер, схватил главврача за руку и утащил за собой через коридор прямиком в свой кабинет.       Затолкав бедную ничего непонимающую Никольскую в дверь, он закрыл кабинет на ключ и опёрся спиной о стеллаж. Тяжело вздохнув в очередной раз, он поставил трость и вытянул руки перед собой.       — Ну, иди ко мне, — прохрипел диагност.       Лиза озадаченно похлопала глазами, но послушно двинулась к диагносту в объятья, прижав голову к его груди. И так уютно было в его объятьях, что уют этот выбивал из головы все посторонние мысли, оставляя после себя лишь тёплый ветерок, гуляющий вдоль постепенно распрямляющихся извилин беременного мозга. Андрей уткнулся носом прямо ей в макушку, его руки нежно гладили её по спине.       — И что же ты хотела мне сказать?       Лиза на секунду застыла, пытаясь сообразить, что её смутило. Она смешно озадаченно свела брови у переносицы. Но как только она поняла в чём дело, тело её снова расслабилось, становясь податливым, плавясь под руками диагноста, как воск.       — Ты стырил конфету из моей вазочки… — с улыбкой пробурчала Никольская. — Вишнёвую — мою любимую. Ты бессовестный тип. Их оставалось всего три.       Диагност затрясся всем своим существом, пытаясь сдержать смех.       — Тебя же от них тошнило.       — А больше не тошнит. Андрей, — голос её стал серьёзным, ноготками она впилась в плотную ткань пиджака. — У нас дома крыса.       — И ты поэтому пришла сюда? Или она тоже тырит твои вишнёвые сосачки? — удивлённо спросил Андрей.       Лиза быстро отодвинулась, чем очень ошарашила Андрея. Цепкие пальчики надёжно хватались за пиджак, не давая и шанса отойти или, наоборот, приблизиться. А на лице у Лизы был написан безумный восторг.       — Ты представляешь, я почувствовала, как она шевелится! — задрав голову сообщила женщина, задыхаясь от восторга. — Я готовила и напевала песню и…       — И она пихнула тебя, чтобы ты замолчала и прекратила издевательства? — продолжил диагност.       Но Никольская была настолько счастлива, что пропустила эту шпильку мимо ушей.       — И она толкнулась. Андрей, я так… Так счастлива!       Андрей Александрович нежно улыбнулся и протянул руку к лицу Лизы, чтобы смахнуть крошечную слезинку, выступившую в уголке глаза от переизбытка радостных эмоций. Он оставил невесомый поцелуй на кончике её носа и снова крепко прижал к себе.

Чтобы не отпустить больше никогда…