Там, где рождается любовь

      Лиза зашла в квартиру и первым делом бросила недовольный взгляд на коврик, где стояли ботинки Рихтера. Никольская закатила глаза и со вздохом отправила обувь в специальный шкафчик. Сейчас, после занятий йогой, меньше всего хотелось нагибаться лишний раз. Хотя странно, у Андрея сегодня выходной, а он куда-то выходил, это было ясно по тому, что с утра ботинки стояли на своём месте и не были раскиданы. Возмущаться не стала. Это всё-таки Рихтер, которого переделать невозможно.       Никольская присела на небольшой пуфик в прихожей и только, когда она, уставшая, потянулась снять кроссовки, ей вдруг стало ясно, что конкретно её насторожило. Обыкновенно, когда она приходила, Рихтер неизменно становился в дверном проёме и прожигал её изучающим взглядом, пока не слышал какого-либо рода замечание в свой адрес, после которого обязательно криво усмехался и молча уходил на кухню, чтобы поставить чайник. А сегодня в квартире было пусто и тихо. Подозрительно тихо.       — Андрей… — протянула Лиза и прислушалась.       Вроде бы какое-то едва слышное шебуршание раздавалось на кухне, но ответа от самого диагноста, который, очевидно, дома всё-таки присутствовал, так и не последовало. Лиза тихо цокнула язычком и, согнув руки в локтях, ладонями вверх, принялась делать дыхательную гимнастику, чтобы перестать нервничать. Несколько глубоких вдохов и продолжительных выдохов помогли вернуть в мысли хоть какую-то ясность. Ну, не отвечает и не отвечает.       «Сейчас подойду и надаю ему по его дурной сумасбродной голове!», — вихрем пронеслось в голове, и Лиза поняла, что дыхательная гимнастика всё-таки жесточайший обман.       Никольская сидела в прихожей ещё несколько минут, прежде чем стало очевидно — встречать её сегодня никто не собирается. Ну, что ж, этому «никому» сейчас, ой как не поздоровится. И хотя воинственное настроение уже почти улетучилось, пока Лиза воевала со своей обувью и одеждой, расставляя и развешивая всё по местам, желание надавать по шее нерадивому диагносту полностью никуда не испарилось, превращаясь в лёгкую обиду.       Но как только Лиза подошла ближе к двери, из кухни раздалось очень радостное и громкое:       — Ага! Попалась! — этот крик заставил Никольскую подскочить на месте от испуга. — Ну, не волнуйся. Сейчас мы тебя подсадим к Анатолию, накормим, напоим…       С каждым словом диагноста брови Никольской ползли всё выше и выше. Чтобы разъяснить ситуацию пришлось всё же зайти на кухню.       — Андрей! Какого чёрта ты так орёшь?! Я чуть не родила прямо здесь!       — Лиза, не утрируй. Тебе до родов ещё ого-го. Ты лучше посмотри кого я поймал!       Андрей с гордостью протянул Лизе крепко, но аккуратно зажатую в руках серую крыску. Лиза зажмурилась и вытянулась по струнке, сделав несколько шагов назад.       — Андрей, убери её от меня, пожалуйста! Ты зачем её вообще ловил? Не мог просто мышеловку поставить? — Лиза скрестила руки на груди и повернулась к Рихтеру боком так, чтобы в поле её зрения не попадало животное.       — Мышеловкой её убило бы, а Анатолию нужна подружка! — ласково поглаживая, видимо, нового попискивающего питомца, Рихтер прошёл позади Никольской, направляясь в комнату.       — Стоять, — насторожившись протянула Лиза, не оборачиваясь. — В каком это смысле Анатолию нужна подружка?       — В биологическом, Лиза. Вот ты мне для чего нужна? А я тебе? — многозначительная пауза послужила ему ответом. — Воот.       — Не-ет, только не говори мне, что ты хочешь оставить эту крысу жить у нас, — сказала Никольская с мольбой в голосе.       — И в мыслях не было тебе что-то говорить, — со смешком сказал Андрей и пошёл дальше.       Скрипнула металлическая дверца клетки, и тихое пищание, которое до этого издавала удерживаемая в ладонях крыса, утихло. Пара секунд, проведённых Лизой на кухне, помогли ей понять, что дыхательная гимнастика — это не обман. Дыхательная гимнастика — это прямо-таки полное фуфло. Никольская прошла в комнату и кинула взгляд на пол, где теперь стояла не одна клетка для грызунов, а две.       — Андрей, ты мне объясни, тебе зачем вторая крыса? — Лиза задумчиво смотрела на диагноста, который сидел на коленях перед клеткой и наполнял кормушки своих подопечных.       — Лизонька, просто Калинина мне уже недостаточно. Он потихоньку сдаёт свои позиции, потому что Егоршина ненавидит всё-таки немного больше, чем меня и жаловаться к нему не ходит, — тут Рихтер резко сменил тему: — Смотри, в клетке она уже не такая страшная, правда? Хочешь сама придумать ей имя? — но Лиза молчала и улыбалась. — Ладно. Хочешь Мусей назовём? М? Как тебе? Анатолий и Маруся… Звучит? Нет, если не нравится, можем другое имя придумать. Что ты молчишь?       Никольская слушала Рихтера, прислонившись к дверному косяку. Эта его удивительная способность ненавидеть всех и вся, но в то же время иметь внутри себя такое огромное количество сострадания ко всему живому, заворачивая это в привлекающую внимание обёртку из злых шуток и прочих глупостей… Андрей пощёлкал пальцами прямо у Лизы перед носом, выводя ту из задумчивости.       — Очнись уже, — он тепло ей улыбнулся и увлёк за собой. — Пойдём пить чай.

Действительно, всё, что оставалось Лизе — только смириться и идти на кухню пить чай.