Бесы

      Квартира встретила тишиной и темнотой. Юльки нет, а старая Чарра уже совсем не в силах даже встать, не говоря уже о веселых прыжках и виляний хвостом. Собака только окидывает замотанным взглядом ввалившуюся парочку и, словно бы хмыкает, понимающе отворачиваясь. Валентин притягивает Аню к себе за талию настолько сильно, будто боится, отпустив, снова потерять. Ближайшая стенка у двери становится опорой, куда Лебедев прижимает девушку, едва не сбивающую головой стационарный домофончик, и с облегченной нежностью прикасается к губам. — Я так по тебе скучал… — он прижимается своим лбом к ее, и с аниных уст слетает рваный выдох. Они не нуждаются сейчас ни в каких словах или предложениях — за себя говорят две пары влюбленных глаз.       Валентин предлагает Ане душ, нарочно умалчивая о спрятанном за пазухой белье. Разлепляться категорически не хочется, и девушка проводит проводит ладонью по мужской руке: от плеча до самых кончиков пальцев. Они идут к ванной, сохраняя минимальное расстояние между собой и собирая по пути все углы просторной квартиры Лебедевых. На пороге маленькой ванной комнаты, генерал делает пару микро шагов назад, отпуская девичью талию, и скрывается в глубине квартиры. Ане из ванной не видно: комната скрывается где-то по левую руку, но прекрасно слышит, как Валентин шуршит чем-то в закромах дома. Он долго себя ждать не заставляет и является вскоре с двумя чистыми полотенцами в руках.       Крошечная — два на три метра — ванная комната оказалась вдруг еще теснее, когда за Лебедевым захлопывается двер. Аня удивленно присаживается на край не то стиралки, не то еще какой-то странной коробки с технологиями, только чудом умещающейся в этом помещении. Видимо, уединение как Ани, так и самого Валентина, в сегодняшние планы не входят. Лебедев своими чертовски глубокими карими глазами завораживает, пленит… Кажется, оторвешь глаза — мир рухнет.       Генерал скользит взглядом по девушке, поглощая жадно. Вся она — от макушки до пят — прекрасна, изумительна. Застегнутая только на нижние пуговицы рубашка, оголяющая плечи, смешные завитки волос около шеи, треугольник родинок чуть выше груди… Лебедев задыхается, путаясь в пальцах и пуговицах, медленно тянет полы рубашки в стороны. Стоит Ане повести плечами — и предмет одежды невесомым движением опускается к ногам. Юбка, чулки, бюстгальтер — все падает вниз, шурша и нарушая звенящую тишину. Раздевать Валентина — пуговка за пуговкой расстегивать китель, звенеть пряжкой ремня на брюках, сминать в руках накрахмаленный воротник рубашки — неимоверное удовольствие. Поистине идеальный мужчина, другого и не сказать…       Душевая кабина занимает, наверное, если не половину, по, по крайней мере, треть небольшой комнатушки: уместилось бы три, а если сильно захотеть, то и четыре человека. Лебедев шаманит с кнопками и кранами на панельке, и откуда-то сверху тонкими теплыми струями льется вода. Аня смеется, чуть напуганная неожиданностью. Ее волосы слипаются в единое и непонятное, но оттого не менее смешное, нечто. Шоколадные глаза напротив наполняются запредельной нежностью. Валентин осыпает ее плечи, лицо, волосы — все, короткими влажными поцелуями.       Лавандовый гель, что он хватает с полки, наверняка принадлежит Юльке. Мысль о том, что надо бы ей все рассказать, ведь ближе человека, чем дочь, у Валентина нет. Однако мысль эта только пролетает на периферии, скрываясь в глубине сознания, как только мужчина начинает растирать невероятно приятный гель по телу. За каждым движением, каждой линией, проведенной мочалкой, он оставляет поцелуй. Аня чуть отклоняется, закидывая голову, чтобы коснуться его губ, слизывая мягкую мыльную пену. Потереться бедрами о пах, получив в ответ полное желания рычание, развернуться… Аня млеет, разморенная жаркими струями, нежными прикосновениями и пылкими поцелуями.       Они выбираются из душа спустя неприлично долгих тридцать минут, разгоряченные и мокрые. Лебедев хватает одно из полотенец и оборачивает им Аню, попутно вытирая и не оставляя на коже ни капельки влаги. Девушка так и норовит вырваться из-под ласковых рук, и когда, наконец, ей это удается, впивается в лебедевы губы настойчивым, нетерпеливым поцелуем, обвивая шею рука и приподнимаясь на цыпочках. — Не здесь, — шепчет Валентин, хотя, вопреки сказанному очень желает взять здесь и сейчас.       Аня только и успевает поджать ножки, заключив ими мужскую талию в кольцо, как Лебедев уже несет ее в спальню. Окутанная сумраком комната — в ноябре рано темнеет — объята каким-то неведомым, его, ароматом. Касаясь лопатками постели, Анна будто проваливается в бездну. Бездну чувств, ощущений, любви… Не хочется торопиться. Плавно целовать, томить друг друга в сладкой неге. Ласкать до исступления, а потом брать, брать…       Валентин целует Аню, и мир окончательно меркнет, оставляя лишь двоих. Мужчина скользит губами по белоснежным плечам, шее, доходит до плеч, ключиц. Находит интуитивно тяжело вздымающуюся грудь и накрывает ртом один из сосков. Аня чувственно выгибается, роняя с губ тихий, но полный желания, стон. Мужчина спускается ниже, проводя носом от солнечного сплетения до самого пупка. Каждый поцелуй, каждое касание, каждый укус значит для девушки невероятно много…       Лебедев переворачивает Аню на живот, еще раз целует, попадая губами между лопаток. Отклоняется только на несколько секунд, но девушка успевает почти замерзнуть без тепла его тела. Валентин шуршит чем-то и хлопает дверцами прикроватных шкафчиков, а после возвращается обратно, одарив Анну поцелуем куда-то в мокрый загривок. Девушка нетерпеливо елозит, ожидая. Возбуждение кроет обоих с головой, и Валентин торопится расправиться с защитой. Мгновение — и мужчина накрывает своим телом девичье, придавливая тяжестью к кровати. Аня сжимает в кулаках простыню, всем естеством чувствуя жгучее желание. Лебедев широкой ладонью анин кулачок накрывает и плавно толкается бедрами вперед. Эмоциональный барьер благополучно рушится.       Валентин приникает губами к мокрым завиткам за ушком и делает несколько плавных движений, на пробу. Аня издает полу-вздох-полу-стон, закусывая кромку губы. Двигаются не быстро, нет… Лебедев сплетает пальцы с аниными. До чего же мягкая у нее кожа…       Аня выгибается в спине настолько, насколько может позволить выбранная поза. Отворачивает голову чуть назад, беспорядочно прикасаясь губами к каждому миллиметру мужского лица, до которых только может дотянуться. Комната наполняется тихими смущенными стонами. Пусть и дрожащая от возбуждения, Аня не может воспроизвести что-то, что звучало бы громче собственного шепота. Словно чувствует, что стены квартиры могут услышать их неприлично громкую любовь. И, когда Лебедев неожиданно обхватывает своей широкой рукой тонкие плечи, только чуть громче охает, отчего тут же прячет остатки звука в поцелуе на валентиновой руке.       Поза меняется в считанные мгновения — вот уже Аня оказывается поднятой спиной к Лебедеву. Валентин дает ей полный карт-бланш, размещая лишь руки на тонкой талии. Девушка может задать и задает нужный темп, обвивая шею руками. В комнате звенящая тишина нарушается только рваным дыханием и тем, как может звучать только обоюдное удовольствие. Валентин кладет руку ей на живот, щекоча шершавыми подушечками пальцев. Аня снова отворачивает голову назад, касается губами, вплетается в мокрый поцелуй. Двигаются ритмично, чувственно, в унисон.       Эмоциональную плотину срывает, когда Валентин вжимается губами во влажный затылок, особенно сжав талию одной рукой и линию, чуть выше груди. Мир меркнет, перед аниными глазами бегают бесенята. Валентин шепчет что-то не очень внятное и, возможно, не совсем адекватное, но крыша от этих нежностей отъезжает будь здоров как. Аня обеими руками сжимает его за шею. Пара плавных движений — и Лебедев стискивает в своих руках девичье тело, выдавая едва слышимый стон. Боже, как хорошо…       Они стоят так несколько минут и совсем не шевелятся. Обоим жизненно необходимо вот так, просто, быть. Валентин оседает, утягивая за собой еще ничего не соображающую девушку. Обхватывает руками поперек груди, тыкается невесомыми поцелуями в волосы. Анна разворачивается, оказываясь лицом к лицу с Лебедевым. Прикоснуться носом к носу, подтянуться и зарыться носом куда-то в шею… Валентин задумчиво перебирает прядки волнистых волос и дергает бровями, словно собирается что-то сказать. Однако, Аня успевает среагировать прежде, чем он что-то скажет: прикладывает палец к губам, чуть надавливая. — Шшш… Спокойной ночи, — легким поцелуем к губам прикасается, убаюкивая, словно малыша в материнской колыбели.

***

      Утро бьет в окна лучами яркого солнца, очень редкого для ноябрьских хмурых дней. Аня просыпается не по будильнику едва ли не первый раз в жизни, а потому так радостно становится на душе, что хочется летать. Аня растягивает губы в глупой улыбке, смешно потягиваясь. Вторая половина кровати пустует, а значит Валентин уже потерялся в дебрях квартиры. Дверь в комнату заботливо прикрыта, а откуда-то издалека вереницей тянется умопомрачительный запах. Аня, ведомая чудным ароматом, потягивает носом и встает с постели. Вокруг не обнаруживается никакой одежды, и Аня с досадой вспоминает об оставленной в ванной форме. Глазам зацепиться больше не за что, кроме как за аккуратно сложенную рубашку на прикроватной тумбочке. Явно мужскую. Явно Валентина.       Лебедев обнаруживается на кухне — значит, у него сегодня выходной. Стоит в одних домашних трениках, на плите шкварчит вкусная даже на запах яичница, варится кофе. По помещению разносятся тихие звуки радио, в такт которым чуть подергивает головой Валентин. Аня старается сдержаться, чтобы не прыснуть и не отвлечь его. Садится на стол, совершенно наплевав на предписанные правила, и смотрит…       Валентин оборачивается и замирает. Перед глазами стоит восхитительная картина: Аня сидит, склонив голову в бок и слегка болтая ногами. Глаза, удивительно голубые и сонные, смотрят с интересом и неким умилением, а непослушные волосы после сна превратились в чудные завитки, очень уж напоминающие рожки чертика. Мужчина убирает с плиты завтрак, пока Анна незаметно перетекает со стола к нему за спину. Обнимает и шепотом желает доброго утра. — Когда тебе на работу? — спрашивает он, не оборачиваясь. — Ммм… — Аня вертит головой в поисках каких-нибудь часов и когда находит красивые настенные, с витиеватыми стрелочками, чуть прыснув, добавляет, — три часа назад. — Не боишься, что начальник сделает выговор?       Аня смеется уже в голос, еще сильнее сжимая в объятьях сильное мужское тело. Не боится. — Тогда я могу отпроситься, — она подносит губы к самому уху. — Мой начальник выпишет мне отгул? — девушка прикусывает мочку уха, едва касаясь языком. — Чертовка…       Валентин выдыхает прерывисто, склоняясь над Анной. Касается губ невесомым поцелуем, однако уже через мгновение перерастающим тяжкий и страстный. Пуговка, что была единственно застегнута, легко поддается, и широкие полы расходятся в стороны. Аня с удовольствием подставляет шею под теплые губы, запускает в коротко стриженные волосы мужчины. Лебедев лишь на секунду поднимает взгляд, прежде чем подхватить легкую, словно пушинку, Аню на руки.       В спальне все так же светло. Пахнет теперь не только им одним, но и ею тоже. Анна чуть вздрагивает, прикасаясь спиной к прохладным простыням. Что еще нужно для счастья? Наверное, только чтобы Валентин, низко склонившийся сейчас над ней, никогда не отпускал и всегда был рядом…       Лебедев медленно переворачивается, оказываясь сзади и оставляя Аню боку. Утро лениво перетекает в день, шевелиться не хочется совершенно. Валентин неспешно толкается бедрами вперед, наклоняется к самому аниному уху. — Позволь задать тебе один вопрос… — делает несколько глубоких движений. Аня почти перестает дышать, стискивая ладошку на мужском бедре. Неужели, сейчас?! — Д… да… — из себя получается выдавить только стон, однако, Валентин воспринимает это как положительную реакцию. Проходится языком по белоснежной коже. — Что у тебя с тем юнцом, которого я видел вчера в части? — Лебедев чуть ужесточает движения, и Аня запрокидывает голову, едва не ударяясь затылком о подбородок Валентина. Если бы она могла и хотела — точно бы рассмеялась. Только все силы уходят на то, что собрать мысли в кучку и сгенерировать хоть какой-то ответ. — Ни… Аа… Ничего, — Анна сцепляет зубы, не сдерживая очередного стона, — мы… Ч-черт… Друзья. — Друзья? — лебедев шепот слышен, кажется везде. Он все ускоряет движения, и вот уже Аня совсем не слышит голоса. Перед глазами снова темнеет, руки сами собой сжимаются, оставляя царапинки на мужских бедрах. Собственный протяжный стон вырывается из легких, и Анна выворачивает голову, прикасаясь губами к подбородку Валентина. — Боже… Я люблю тебя!       Лебедев сильнее прижимается к девичьему телу, целует, и Аня ощущает за собой легкую дрожь. Валентин притихает, и девушка может развернуться, подставляя лицо под невесомые поцелуи. Мужчина утыкается лбом в анин лоб и обнимает ладонями за щеки. — Люблю, — уверенно произносит он, и Анна зажмуривается, пытаясь спрятать непрошеные слезы.       Они лежат так, соприкасаясь только лбами, крепко сжимая друг друга в объятиях. — Один вопрос, — анин голос разрезает тишину внезапно. Она приподнимается на локтях, проникновенно заглядывая Лебедеву в глаза. — Только один. — Где ты был? — Аня в миг делается очень серьезной и даже грустной. — Все эти дни я думал… — он запинается, устремляя взгляд в белый потолок, — думал, что своими желаниями могу испортить тебе жизнь. Я считал, что наши отношения обречены. — Почему? — С такими как я чудес не случается. Я успел в этом убедиться. — Тем не менее, мы сейчас здесь, — Аня успокаивающе гладит его по груди. — Да… — Тогда еще один вопрос, — девушка склоняет голову набок, проводя кончиками пальцев по его лицу. — Кажется, ты обещала только один. Нарушаешь слово офицера, — Лебедев отшучивается, разряжая воздух вокруг. — На мне офицерская природа запнулась. — Не то слово. Спрашивай. — Что это за дама, которую я видела тогда в парке? — Анна хмурит брови, спрашивая в тон Валентину. — Совершенно никто. Мне хотелось… — он вдруг останавливается, делая паузу и начиная смеяться, — мне хотелось тебя позлить, заставить ревновать, что ли… — Ты большой ребенок! — нарочито возмущенно произносит Аня и пихает Лебедева в плечо. Мужчина сгребает Анну в охапку, переворачиваясь на другой бок к окну. — Сейчас уже неважно, что было до этого, — говорит он тихо. — Сейчас важно то, что теперь есть «мы».       За окном светило яркое осеннее солнце. Двое лежали неподвижно. Сегодня есть «мы».