Бесы

      Заключительный день прибывания в немецкой столице начинается аккурат в семь утра, ни секундой, ни минутой позже — биологическому будильнику Ани хватило, как оказалось, только одной ночи хорошего сна, чтобы снова влиться в привычный режим. Солнце в глаза слепит сильнее, чем обычно, словно Берлин собственной персоной провожает ее в Москву, зная, что в следующий раз они увидятся точно не скоро. Анна садится на постели в своем номере и устремляет взгляд в сторону балкона. Медленно встает и плетется поближе к свежему утреннему воздуху. На улице тишь да гладь, в столь раннее время практически все еще спит. Улетают они вечером поздно, так что целый день остается в полностью анином распоряжении. Лебедев заедет за какими-то бумажками в штаб и заедет сам — Аню он взять наотрез отказался вчера, немногословно напоминая про комплимент от отеля. Абонемент в местный салон поблескивает собой на тумбочке, словно зазывая собственным видом.       Аня стоит на балконе в одной пижаме из длинных штанов и кофты с рукавами в три четверти и думает. Думает теперь уже не о том, что происходит между ними с Лебедевым, а том, как будут они двигаться дальше. В Москве-то ждет работа и отсутствие понятия «личное время». Это в Берлин ее взяли непонятно зачем, как ей кажется, просто отдохнуть — конечно, вряд ли кто-то ожидал подлости от аниного здоровья, но… Что она могла еще сделать? А дома такого не будет. Будет только военная часть, угрюмый вице-премьер, а еще до смерти замученный работой Валентин. Он сильно старается это скрыть за маской строгости, четкости, как у всех военных. И у него даже выходит, по крайней мере, подчиненные верят. Однако от Ани не скрыть почти ничего — такая уж жизнь, что наблюдательность у нее растет с каждым годом. Вот и усталость, написанная темными кругами под глазами генерала, так и не может скрываться от Ани. Если и можно слово какое-нибудь подобрать такое, чтобы точно описывалось все лебедевское состояние, то ничего цензурного на ум, скорее всего, не придет. И стоит им выяснять отношения дальше, вопрос риторический. Да и можно ли вообще назвать то, что между ними происходит отношениями? С одной стороны странно все это — оба чего-то хотят, но нет между ними еще того связующего звена, чтобы назвать этих двоих хотя бы любовниками. Аня чуть морщится. «Любовница» — слово грубое и неприятное в ее понимании. Таким только лишь легкомысленных девиц называют, что семьи портят и разрушают. Так воспитали родители, на верности, любви и семейности. И вроде взрослая уже, а все равно ощущение неприязни после даже мысли, в которой прозвучало это слово, остается в душе. С другой стороны, выяснили же все. Непонятно. Предчувствие гложет нехорошее, будто случиться должно что-то такое, что выбьет из привычной колеи ее жизнь. Аня снова морщится, потирает лоб. Не хочется портить то, что есть сейчас. Но и бездействие полное тоже большой пользы не принесет. Вздыхает.       Порыв неожиданно холодного ветра заставляет сильно вздрогнуть и вспомнить, что пижама — не самая лучшая форма одежды для конца сентября. Табун мурашек, пробежавших по коже, резко отрезвляет, и Аня совершенно не присуще себе самой плюет на дальнейшее будущее с мыслью «будь что будет, один раз живем». В планах остается только сполна насладиться последним днем командировки. Аня отталкивается руками от перил балкона и успевает сделать только несколько шагов назад к двери, как вдруг сильный порыв ветра взъерошивает волосы, заполняя уши свистом, и легкая дверь непринужденно и с тихим звуком… захлопывается. Глаза у девушка делаются огромными, словно блюдца, и Аня стоит в ступоре парк секунд, затем идет к двери, чтобы хотя бы попытаться ее открыть, что, как и ожидалось, заканчивается неудачей. «Твою в Чертаново» — она в ярости шлепает ладошкой по двери и разворачивается, спиной на нее опираясь. И что дальше, собственно говоря, делать? Конечно, командировка не была бы удачной, если бы ограничилась только тем, что Анна переспала с собственным начальником. Отлично. Валентина сейчас нет: уехал по делам, предупредив заранее, что вернется только через полтора часа минимум. А знакомых-то больше не имеется, и телефон, как назло, остался в номере. Со злости снова бьет ладонью в стекло, все еще надеясь на то, что дверь все же поддастся, но та все еще остается наглухо закрытой. «Вот блин» — Аня расхаживает по балкону из стороны в сторону, придумывая какой-нибудь план действий. Хотя какой здесь к черту план? Перегнувшись через перила своего балкона, Аня пытается хоть как-то разглядеть лебедевский, но и отсюда ей видно — дверь плотно закрыта. Со вздохом разочарования она возвращается на свой балкон и опять начинает простукивать дверь в разных местах, думая, что, возможно, та в каком-нибудь месте сможет отойти и приоткрыться хотя бы на несколько сантиметров. Уже отчаявшись провести полдня на балконе, Аня просто с размаху хлопается лбом о стекло и тут же морщится от удара, но головы не поднимает. — Что с Вами случилось, девушка? — раздается немного картавый голос с левой стороны, и Аня с загоревшимися глазами бросается к краю балкона, устремляя полный надежды взгляд на неожиданно появившегося соседа. Светловолосый молодой человек взволнованно высматривает ее через межбалконную перегородку. — Дверь захлопнулась. Вот, не могу войти внутрь, — с разочарованием констатирует Анна, уже обреченно. Парень деловито запускает руку в затылок, почесывая шевелюру и хмуря брови. Потом тихонько вздыхает, уперев руки в бока и, хмыкнув, произносит: — Ждите здесь, я схожу вниз и попрошу, чтобы Вас открыли. Вы же не против, если дверь придется ломать? — Нет, я здесь последний день. Но… может, и не придется ее ломать? — не хочется, чтобы Валентин что-то об этом узнал… — Сделаю все возможное, — усмехается парень и устремляется на выход. Аня вздыхает с облегчением — неужели снизошло! — и протирает лоб, прочесывая пальцами короткие волосы. Начинает мерзнуть, и не мудрено — пижама пусть и длинная, а холод уже пробирается под кожу, оплетая ледяными лапами кости. Солнце начинает казаться просто обыкновенной лампочкой на небосводе, совершенно не приносящей никакого тепла. Поежившись, Аня обнимает себя руками и вглядывается через балконную дверь в номер, пытаясь рассмотреть, есть ли движение у входа. Несколько минут совершенно ничего не происходит. Анна вздыхает и кладет обе ладони на стекло.       Дверь трогается, и на пороге возникает девушка с ресепшен, с доброй улыбкой открывая дверь и пропуская сердобольного соседа, решившего вызволить Аню с балкона. Они вдвоем подходят к балкону, парень — чтобы открыть дверь, девушка — проверить, не нужно ли исправлять косяки на двери. Последняя с трудом, не с первой попытки, но открывается, выпуская — точнее впуская — Аню на волю. Она от души благодарит их обоих, пожимая руку парню и улыбаясь девушке. Рассыпается в облегченных любезностях, спрашивая не понятно то ли у соседа, то ли у девушки с ресепшен, нужны ли деньги, дабы оплатить что-то. Ей оба мотают в ответ головой, отказывая, и, удостоверившись, что все в порядке и попрощавшись, выходят из номера. Аня хватается обеими руками за лоб и садится на кровать. Если день начинается приключениями, то еще неизвестно, чем он закончится.

***

      В отельную зону отдыха и СПА Аня приходит в спортивном костюме, прихватив с собой отельный халат и полотенце. Купальника нет с собой, и быть не могло — все-таки не май месяц. Объясняет это менеджеру на стойке информации при входе и протягивает абонемент. Тот улыбается услужливо и роется в компьютере, забивая ее в систему и проверяя заодно возможности отдыха без купальника. Странно звучит. Через несколько минут отрывает глаза от монитора и протягивает бумажный желтый браслет. — Можете посетить массаж и сауну. У бассейна зона свободная, — менеджер указывает рукой на вход и снова улыбается. Аня не заставляет себя ждать и, одаривая его ответной вежливой улыбкой, благодарит. В зале народу немного, и в размеренной теплой обстановке хочется засыпать. Девушка выдыхает и расслабляется, направляясь в раздевалку, чтобы переодеться перед массажным кабинетом.       В маленьком помещении приглушен свет и в воздухе витает запах эфирного масла. Приветливая массажистка указывает рукой на стол, растирая масло по ладоням. Аня укладывается на гладкую поверхность, оголяя верхнюю часть тела, и опускает голову в специальное отверстие. Умелые руки массажистки ложатся на плечи, плавно нажимая, расходятся вниз и в стороны, доставляя девушке непревзойденное удовольствие и ощущение расслабления. Когда в последний раз так было? Аня не помнит. Мышцы под натиском массажа разглаживаются и расслабляются, а кости чуть похрустывают. Девушке становится совсем хорошо, так, что хочется засунуть прямо на столе. Массажистка периодически давит локтями на поясницу, сильно забитую и застоянную на работе, вырывая из глубин аниной души приглушенные стоны облегчения.       Все хорошее когда-нибудь заканчивается, к сожалению. Массажистка заканчивает работу, выдергивая легким движением за плечо из блаженной неги, немного разочаровывая. Аня заматывается в гостиничный халат и выходит из кабинета, прощаясь. В центральной зоне, кажется, народу прибавилось. Что интересно — полно молодых людей. Паранойя у Ани в голове медленно вползает в сознание, заставляя ежиться и кутаться в махровую белую ткань. Найти свободный шезлонг в уголке зала оказывается действительно трудной задачей, но, тем не менее, она находит. Ложится снова в горизонтальное положение, прикрывая глаза и закидывая руку за голову. — Девушка, а девушка! Не боитесь, что дверь снова захлопнется? — над ухом раздается картавый голос, и Аня раскрывает один глаз, поворачивая голову на звук. Перед глазами нарисовывается фигура донельзя довольного соседа. Он присаживается рядом, устремляя взгляд зеленых глаз. — Последний день отпуска проходит нормально? — Не отпуска, командировки. — Бизнес конференция какая-нибудь? — Нет, — Аня снова отворачивается, прикрывая глаза. — А что тогда? — парень, кажется, отставать совсем не собирается. — Военная тайна, — Анна не хочет больше продолжать разговор, но из вежливости и благодарности за утренний инцидент просто не может отшить его, как обычно это делает. — А-а-а, муж у Вас полковник какой-нибудь поди? — Нет, — опять отвечает отказом, раздраженно выдыхая. — Я сама по себе. Почти, — ну без мужа, это правда. Валентин ей не муж еще? Так? Так. — Понятно. Значит, Вы у нас… товарищ сержант? Может ефрейтор? — сосед подсмеивается. — Товарищ майор. Российской Армии. Извините, ничего другого сказать не могу, не положено. А Вы здесь отдыхаете или тоже по работе? — Ого. Неплохо. А я тут по учебе, так сказать, на семинар, — парень снова по своей привычке чешет затылок. Аня кивает головой. Слово за слово, и они разговариваются. Пацана оказывается звать Алексеем, приехал по обмену из Московского университета на год в Германию, в Дрезден. В Берлин, по его словам, на семинар приехал. Очень образованным оказался, есть о чем поговорить. А еще вежливость из него так и прет. Не замечают, как проходит час, и Аня начинает суетится, ибо Валентин должен скоро вернуться. Алексей тут же подрывается проводить — живут-то рядом - и они договариваются встретиться у раздевалок. — Может, встретимся вечером? Кофе выпьем? — они медленно идут по коридору, Алексей вздергивает бровь и небрежно интересуется о планах на вечер. — Нет-нет, спасибо. Вы меня выручили, конечно, и я Вам благодарна, но нет, — «я не могу так сделать. Сердце не позволит». — Тем более, что я улетаю вечером. — Ну ладно, — они подходят к нужному этажу. Алексей вдруг кладет руку Ане между лопаток, девушка напрягается — это явно лишнее. Она немного дергает спиной, намекая на то, чтобы собеседник руку таки сбросил. Они заворачивают в свой коридор, и Аня утыкается глазами в Валентина в военной форме, который возится с карточкой у двери в свой номер. — Здравствуй, Анна, — Лебедев отдергивает руку, наконец открыв замок. — А это кто? — Я Алексей, сосед, — он протягивает Валентину руку, но генерал, кажется, пожать ее совсем не спешит. — А Вы, стало быть, начальник? — Вы забываетесь, молодой человек. До свидания, — он жестко ставит Алексея на место, взглядом на дверь указывая. — Ладно, спасибо еще раз за помощь, до свидания, — Аня прощается, глаза, немного отведя глаза в пол и покраснев лицом. Алексей заходит в свой номер, немного странно косясь на генерала. — А что случилось такого, о чем не знаю я, но знает какой-то левый и наглый молодой человек? — Ты не представляешь, насколько я невезучий человек. Сегодня утром я закрыла сама себя на балконе, — Валентин удивленно выгибает бровь. — Да, именно так. Я туда зашла, и захлопнулась дверь. Алексей мне помог. — А мне нельзя было позвонить? — он пропускает Аню к себе, закрывая за обоими дверь, и приземляет папку с документами на тумбочку. — Не буду же я тебя отвлекать? Подождала бы тебя, пока ты не вернулся и не спохватился, что меня нет, — Аня обнимает поперек пояса и кладет голову Валентину на плечо, прикрывая глаза. Он опускает Ане руки на талию, опираясь подбородком на макушку. — Тем более, что я оставила телефон в номере. — Какая ответственность! — Лебедев уже подсмеивается тихо. — А если апокалипсис? Ты тоже телефон в комнате оставишь и на балконе закроешься? — Обязательно. Во сколько у нас самолет? — Аня переводит тему, хлопаясь на кровать и прищуривая, будто довольный кот, наевшийся сметаны. — В одиннадцать вечера. Ты собрала вещи? — Валентин горой нависает над Аней, расстегивая китель и оставаясь в форменной рубашке. — Нет, не все, — она перекатывается на бок, всеми силами показывая, что вставать совершенно не собирается. Лебедев начинает щекотать и хватать ее за бок, сталкивая с постели. Аня встает и, состроив недовольную гримасу, уходит к себе в номер. — Не опаздывай!

***

      Они летят над ночной Германией, когда Валентин замечает, что Аня крепко спит, привалившись лбом к иллюминатору. За бортом проносятся мириады ярких огней, прощаясь и отпуская двоих домой. Лебедев вспоминает, как Аня восторженно смотрела в огромнейшее окно аэропорта на вечернее солнце, которое окрашивало неба в самые разные цвета, и на прибывавшие самолеты, казавшиеся исполинскими птицами в вечернем просторе. А сейчас она спит. И спит так сладко, что думается Валентину — видит она прекрасные сны, словно в детстве, убаюканная нежными руками матери. Он кладет свою ладонь поверх ее, устремляя свой взгляд перед собой. Что он везет домой в Москву? Не знает. Они оба не знают. Но в одном Лебедев уверен точно — когда он прилетит, то как раньше жить уже не сможет.