Бесы

      На следующее утро Аню не дергает ни свет ни заря, словно удар головой об пол вырубил природные часы, перезапустил по новой. Перед глазами еще слегка размыто после глубокого сна, но очень приятно светятся цифры «8:56», и девушка потягивается, словно довольный кот распрямляя конечности в разные стороны. Переворачивается на живот, ложась звездочкой, рука непроизвольно шарит по второй половине постели, на которой никого нет. Аню словно водой ледяной из огромного ушата окатывает — все же не настолько сильно она и ударилась, чтобы весь вчерашний разговор напрочь вылетел из памяти. Резко отрывает голову от подушки и даже не сразу спохватывается о сделанном, голова начинает отзываться не сильно пульсирующей и глухой болью только через несколько долгих секунд, но, казалось, и их она вовсе не заметила. В комнате дорого гостя не обнаруживается, на балконе, на первый взгляд, тоже. В ванной тихо, не раздается ни единого звука присутствия в ней человека. Взволнованно вздохнув, Аня соскребается с кровати, не преувеличенно шатаясь на первых порах — в глазах темнеет немного, однако уже через мгновение пятна исчезают, и можно двигаться дальше. Изучает глазами каждый квадратный метр номера на предмет нахождения в нем Валентина, хочет даже окликнуть, но что-то все же останавливает робкий возглас, оставляя в горле и не давая выйти наружу. Аня несколько раз пересекает комнату от балкона и практически до входной двери; душу треплет не очень хорошее чувство, с каждой секундой все нарастающее и нарастающее. Девушка хмурится начинает, злиться и волноваться — все, что нельзя испытывать ей, то и испытывает.       Валентин застает ее в центре комнаты, закопавшуюся в собственные мысли и забавно сморщившую нос. Даже не хочется окликать и выводить из такого состояния. Да и не придется. Аня первая замечает Лебедева у двери и неуверенно улыбается. Краснеет. На ум не приходит ничего большего, чем банальное «Доброе утро, ВалентинЮрьич», на что тот только возводит глаза к потолку, а затем возвращает взгляд карих омутов на девушку, чуть склоняя голову набок. Укоризненно так смотрит, просил же, мол, просто «Валентин». Все равно официально выходит, когда Аня произносит, но что поделаешь, до «Вали» они еще не дошли. Хотелось бы, конечно. Но зная, что она под землю от стыда свалится, Валентин пока не просит. Девушка во взгляде читает просьбу и моментально исправляется, заливаясь краской еще сильнее. — Ты что встала? — товарищ генерал проходит в комнату, увлекая Аню под локоть обратно на кровать. — Постельный режим у тебя, не помнишь? — на прикроватную тумбочку Валентин водружает пакет с апельсинами — откуда он их успел взять только? — и усаживает ее на постель. — Да все со мной хорошо, что Вы… — оправдывается девушка, подтягивая ноги под себя и садясь по-турецки. Обращает внимание на собственный вид почему-то только сейчас; на ней простая белая рубашка, застегнутая на несколько пуговиц, начиная с третьей и… все. Белье только. Кажется, Анна опять сливается по цвету со спелым томатом и сглатывает. — А почему я… так одета? Точнее раздета… — усмехается в конце. — Я, конечно, за тебя очень вчера волновался, но форменный китель и юбку твою просто не мог оставить, — головой кивает на дверь шкафа, где висит форма, идеально ровная и прекрасно отпаренная. — Совесть, извини, не позволила. — Спасибо. Не стоило, я бы сама как-нибудь справилась. Спасибо еще раз, Валентин, — хочет добавить отчество, так и вертящееся на языке, но смалчивает, смущаясь. — Аня, — начинает Лебедев, берет за подбородок ее голову и разворачивает и к себе, — хватит тебе стесняться. Чего, как говориться, я там не видел. — Да… да, чего не видели, — глухо повторяет она, словно китайский болванчик кивая головой несколько раз. А потом вскидывает взгляд серо-голубых ясных глаз и выговаривает неожиданно. — Извините.       Лебедевы брови взмывают вверх, а глаза становятся словно огромными. Садится на корточки, чтобы быть чуть ниже девушки и кладет широкую ладонь поверх аниной руки. — Чтобы ты знала, этот секс был лучшим, таким, о котором я мог только мечтать последние несколько лет, — говорит очень стойко и уверенно, но Ане легче не становится ничуть. — Все это неправильно, — она вздыхает тяжко и отводит снова глаза отводит. — И что с того? Неправильно — значит не так, как надо. Не так, как надо — значит ново. Почему мы должны подстраиваться под что-то или кого-то. Знаешь, я так устал быть правильным, — он сжимает анину руку еще сильнее и замирает, коротко выдыхает. — Но Вы же мой… — Начальник? И что? Если я генерал, то у меня не может быть личной жизни? — Но это же так безумно, так странно, — отвечает Аня, вспоминая все эти фильмы глупые, девчачьи, в которых сюжет подобный так популярен. — Безумцы меняют мир, знала ли ты? Так давай плюнем на эти всеобщие стереотипы и принципы и будем безумно счастливыми! — на одном дыхании выдает эту фразу и приподнимает руки Ани к своему носу. — Для чего же мы тогда живем? Не иначе, как для безумств, — разводит руками, все еще держа анины. — Но что скажут на работе? Дома? У Вас есть дочь, между прочим, — она перехватывает одну из его ладоней и слегка царапает ноготками. Склоняет голову набок, ожидая ответа. И Валентин не медлит, чуть привстает и, не отводя взгляда, произносит: — Юля взрослая девочка. И хочет для меня только самого лучшего, — он делает паузу, — скажи, не все ли тебе равно на чужое мнение? — Плевать, — восклицает Аня и отпускает. Отпускает все: себя, предрассудки, прошлое. Видит впереди себя только безгранично яркое лицо Лебедева. А другого и не нужно. — Тогда давай просто будем счастливыми. Абсолютно заслуженно, — последние слова Валентин договаривает уже шепотом. И Анна срывается. Дергается, вырывая из рук генерала свои запястья и, оплетая руками шею впечатывается в губы. Валентин вздрагивает от удивления и такого приятного восторга, что хочется ему кружить по теплому осеннему небу. От радости прыгать хочется — вот так на душе. Отвечает на поцелуй, с каждой секундой все больше и больше захватывающий обоих. Обнимает крепче. Когда отрываются друг от друга, оба красные и довольные. Аня начинает сиять настолько ярко, что комнату заполняет полностью этим светом. — Знаете, — начинает она, — знаешь… Я так долго готовилась к этому разговору. Вчера весь день, что меня не было, я размышляла. О многом. О том, как тебе сказать и… перенервничала. Такое бывает. Прости, что напугала. — Да, знатно ты выкинула, правда. Но я могу тебе только одно сказать — мне плевать, абсолютно плевать на всех, кроме нас с тобой. И если ты хочешь, я сделаю все, чтобы быть рядом. Всегда. — Тебе и не нужно ничего делать. Просто будь. Остальное как-нибудь само, — Аня снова целует Валентина, уже в уголок губ, и осторожно трет воротник его белой футболки. Лебедев дышит легко, согревая своим теплом их обоих. — Ань, совещание! Черт, время, — восклицает Лебедев, спохватываясь и смотря на часы. — Как я пропустил-то? — Когда выдвигаемся? — Аня тут же встрепенулась, хотя и нотки разочарования в ее голосе все же были слышны. — Кажется, я только что нарушил свое обещание… — Лебедев поджимает губы и вздыхает. — Мы? Только я. Ты останешься и будешь отдыхать. — Ну я уже отдохнула! Я твой напарник как-никак. Я должна там быть. — девушка возмущается, брови вскидывая и глазами хлопая. — Постельный режим был прописан не мною, а врачами. Так что извольте соблюсти, товарищ майор! Там по телевизору результаты покажут. Глянешь, если захочешь, — коротко клюет Аню в щеку и удаляется в ванную комнату для преображения в генерала. Оставляет ее, надо сказать, в смешанных чувствах — восторг бутоном яркой хризантемы раскрывается в груди, заставляя трепещать от каждого движения, но волнение все же не отпускает. Даже не волнение — страх. Страх потерять его, будто все случившееся — просто счастливый и прекрасный сон. Но если так и есть, то Ане абсолютно точно не хочется просыпаться и выныривать из сказки, созданной Валентином.       Лебедев выходит из ванной, одетый в чертовски идеальную военную форму. Девушка вздыхает разочарованно и капризно, на что Валентин фыркает и возводит к потолку глаза. «Я же вернусь, некуда мне теперь деваться» — фраза, брошенная в легкую шутку заставляет рассмеяться обоих. Генерал бросает взгляд на часы и, снова чмокнув в щеку Анну и прихватывает портфель с документами, выходит из номера. Ключ-карту забирает с собой, предварительно девушку предупредив. Аня откидывается головой на подушки, а потом и вовсе с восторженным визгом заворачивается в одеяло, будто в кокон. Засыпает.

***

      По телику речь ВалентинЮрьича действительно показывают. Аня смотрит, нетерпеливо засев ждать еще за полчаса до начала программы. Обращение перекрывается голосом немецкого переводчика с местного телевидения, но девушку это как-то не слишком тревожит. Она сидит почти вплотную перед телевизором, обняв руками и ногами подушку, и таращась на экран восторженным взглядом. Теперь уже позволяет себе откровенно залипнуть на Лебедева, не скрывая даже от самой себя подобную наглость. Втихую делает несколько фотографий и сохраняет в личную папку, зарытую глубоко в телефоне и закрытую семью печатями и паролями. Ему — генералу — она естественно ни говорить, ни показывать этого не будет. Светка успевает набрать в скайпе. Через телефон говорить не очень-то и удобно, но выйти из номера за компьютером нет ни возможности, ни желания. Подруга быстро-быстро тараторит про универ и «старого козла препода». Сводка новостей из Москвы, так сказать. Оказывается, недавно объявился хозяин стыренной ими «Волги». Светка говорит, вздыхал тяжко и много, в затылке чесал. Но взамен, что странно, ничего не потребовал. Только помочь машину на запчасти разобрать и сдать в какую-нибудь скупку по хорошей, насколько это возможно для старенькой отечественной марки, цене. Аня только прыскает со смеху на светкино «какой все-таки хороший человек попался». — А ты блистаешь прямо! Так и не скажешь, что ты вчера головой об пол приложилась. Даже не бледная почти, — а Света-то, оказывается проницательной особой. Аня даже не удивляется вовсе, а только слегка головой качает. — Я впервые где-то не в России, — ну, приврать чуточку пришлось. — Пойми мои эмоции! Здесь просто чудесно, ты б знала… — и заливает в уши Светке ещё полкубометра всякой разной немецкой командировочной всячины. Подруга даже будто бы верит, с живостью расспрашивая обо всем подряд, но по глазам ее видно, что Аня убедить не смогла, и в Москве по приезду ее ждет серьезный девичий разговор.       Время летит поразительно быстро. За дружеской и почти родной болтовней Аня не замечает, как цифры на электронных часах сменяются словно со скоростью света — вот уже час, два проходит. От любимого занятия девушек отвлекает только хлопок двери у Ани. В коридорчике, совсем маленьком, метр на два, раздаются звуки прибывшего сюда человека. Анна спешно прощается, обещая после прибытия на Родину обязательно устроить посиделки. Отключается от сети и уже хочет встать, но не успевает — утыкается лбом в грудь Лебедеву. Тот опускает голову, касаясь губами каштановой макушки. — За нарушение поручения или приказа следуют наказания, ты в курсе дела? — в шутку смотрит сверху вниз, словно угрожая. Аня жмет плечами — «а что еще мне делать?» — и встает все же с постели, расправляя покрывало. Валентин бросает портфель на край кровати и садится следом. Анна сидит, поджав ноги, и внимательно заглядывает в уставшее лицо. Но Лебедев в течение минуты буквально расслабляется — завтра последний день, очередная командировка подходит к концу. «Надо бы брать отпуск» — проносится в загруженной голове шальная и нереальная, но все же тешащая надежду мысль. Валентин разворачивается к Ане лицом и вымученно улыбается. — Ну как ты? — Человеку, сидящему в четырех стенах несколько полдня подряд немного бессмысленно задавать подобный вопрос. Ему никак, — Аня встает напротив него, упираясь коленями в лебедевские. Обнимает руками за шею, почти полностью облокачиваясь. — Может, хоть в душ отпустите, а, товарищ генерал? — Пока горит спичка, — целует, — но если опоздаешь, — поцелуй прилетает в уголок губ, — я приду искать, — в другой, — через балкон, — и опять в губы, — иди. — Спасибо, по гроб жизни должна буду, — хохочет Аня и, напоследок опять причмокнув, берет ключ на тумбочке в коридоре. Лебедев смотрит вслед так нежно и счастливо, что воздух, кажется, плавится от этого чувства.       Аня действительно возвращается очень скоро, уже одетая в легкие брюки и кофточку с растянутыми немного рукавами. Дверь в номер Валентина оказывается открытой, и Аня, взволновавшись немного, вспоминает, не она ли ее не закрыла. На ум ничего так и не приходит, поэтому она просто плюет на собственные размышления и заходит. Лебедева в комнате не обнаруживается, но дверь на балкон открыта, и шторы еле заметно колышутся от легкого ветерка. Осенний теплый вечер согревает собой номер, а солнышко, уже близящееся к закату прокладывает розоватую полоску на полу. Аня заинтересованно двигается вперед, неосознанно придерживаясь закатной дорожки.       Валентин отыскивается на балконе опирающимся на перила и рассматривающим вид перед глазами. Анне не хочется даже отвлекать его, путь просто стоит, не замечая ее, а она полюбуется. Глаза чуть скашивает и обнаруживает маленький столик с вином, соком ягодным и тарелкой с фруктами, удивляется — и когда только он успевает? Все же решает вывести Валентина из мыслей, негромко кашлянув. Он оборачивается, расплывается в чудесной улыбке так, что морщинки в уголках глаз и у рта создают общую картинку нежности, ничуть не старя Лебедева. — Привет, — он делает шаг вперед и раскрывает руки. — Я уже успел начать скучать, — обнимает крепко-крепко, укрывая почти полностью ее собой. — Ну как же. Вот она — я, — Анна вжимается в грудь генералу и привстает на цыпочки, в глаза заглядывая. — Ты где это успел взять? — кивает головой на вино и фрукты. — Вино подарили. Фрукты, так уж и быть, покаюсь, стащил с утреннего фуршета, — он отпускает ее и тянет за локоть, на стул против себя усаживая. — Но вино не тебе. Ты вон, сок попьешь. С твоим состоянием пока нельзя. — Ой, больно-то и хотелось, — притворно обижается Аня, отворачиваясь лицом к закату. — Да ладно, успеешь еще попить, — Валентин хмыкает, наливая ей в стакан сок. — И ко мне прийти под утро в состоянии «подшофе». — Перестань, мне и так неловко за этот случай! — Анна смеется, прокручивая в руках стакан. Берет с тарелки кусочек зеленого яблока и отправляет в рот. Солнце понемногу садится, окрашивая небо уже из бледного в яркий розово-красный цвет с желтыми и оранжевыми отблесками. Лебедев кладет руку поверх ее так, что от неожиданности у Ани пробегает тысяча мурашек, успокаивает. Рассвет встретили вместе и закат провожают вместе. О чем еще можно мечтать? Да не о чем. Другого и не надо вовсе.