Бесы

— Аня! — Лебедев не успевает вовремя среагировать, и девушка встречается с полом, благо, что не ударяется головой. Валентин из ступора выходит моментально, подлетает к Ане, за руку хватая и проверяя пульс. Вроде есть — жива. У девушки с ресепшен делаются круглыми глаза и она судорожно тянется руками к трубке стационарного телефона, чтобы вызвать скорую помощь. Мужчина благодарно кивает и аккуратно соскребает с пола Аню. Она безвольно повисает на его руках, будто тонкая тряпичная кукла. Валентин напоминает девушке, стоящей за стойкой номер своей комнаты и пулей уходит к лифтам. Пока едет наверх, еще несколько раз проверяет пульс, убеждаясь в том, что Аня все еще с ним. Залетает в свой номер, укладывая ее на кровать, аккуратно поправляя голову на подушке. Ставит рядом кресло и садится, упираясь губами в сложенные в замок кисти. Не выдерживает сидеть без дела и пары секунд и вскакивает. В ванной лежит маленькое полотенце, которое Валентин смачивает холодной водой и, отжав немного, кладет на лоб Ане, желая сделать хоть немного легче, пока не приедут врачи.       Скорая приезжает только через двадцать минут, и Лебедев в это время успевает известись и еще раз сменить повязку из полотенца у Ани на голове. Врачи вдвоем входят в номер, один из них отодвигает Лебедева в сторону и ставит чемоданчик с лекарствами и инструментами рядом с постелью. Оттуда выуживает тонометр и колдует над лежащей неподвижно Аней. Валентин переводит взгляд с одного на другого и вопросительно упирается глазами в них. Один из врачей что-то записывает в блокнот, совершенно, кажется, внимания на генерала не обращая. Валентин начинает закипать от непонимания происходящего — нет ничего хуже для военного человека, как не владение информацией. Когда проходит еще несколько мгновений полного молчания, он взрывается гневной тирадой вопросов, и один из медиков медленно, Валентину даже на секунду кажется, что раздраженно, поднимает глаза и протягивает ему листок с какими-то корявыми надписями на английском. Валентин смотрит в листок и снова утыкается во врачей глазами. — И что это? — задает наконец вопрос после секунды напряженного молчания. Второй врач заканчивает осмотр и достает из ящика шприц с чем-то, который явно собирается применить. — Что вы хотите сделать? Объясните мне что-нибудь! — Успокойтесь, — испытывает лебедевское терпение на прочность, нарочно растягивает слова, — это лекарства, которые нужно будет пропить. У девушки, — кивает головой на Анну, все еще неподвижно лежащую на кровати, — переутомление, вызванное нервным напряжением. Пусть пьет лекарства и не напрягается несколько дней. Капельница поможет улучшить состояние, но без таблеток никуда, — Валентин только сейчас обращает внимание на второго медика, который уже расправился со шприцем и оперативно развернул переносную капельницу. — Но у нас… — начинает было Лебедев, но врач прерывает его взмахом руки, — конференция, — уже заканчивает он, наверное, просто на автомате. — Постельный режим. Если не хотите последствий, — они собирают вещи, один за одним укладывают в чемоданчик инструменты, выкидывают мешок из-под капельницы, а место укола на руке забинтовывают. — Лекарства лучше приобрести в ближайшие сроки, — он снова указывает на рецепт. — Если станет хуже — звоните. Всего хорошего. — До свидания, — чеканит Валентин и закрывает за медиками дверь. Оборачивается, чтобы еще раз взглянуть на Аню и лежащий на прикроватной тумбочке листок с непонятными ему врачебными записями. Прописать-то они прописали, а как расшифровать — так пусть сам. Генерал с минуту думает, а затем, плечами пожав — почему бы и нет? — хватает рецепт и собирается выйти из номера. Совсем перед дверью замирает и ждет несколько секунд — снова размышляет. Потом не выдерживает, аккуратно снимает самодельный компресс со лба у девушки и меняет на новый, свежий и прохладный. Удостоверившись в анином покое, спокойно разворачивается в направлении выхода.       В холле все еще царит небольшая суматоха. Гости, которые в основном сидели внизу в зале, уже разбредаются по номерам, а у ресепшена скопилась мини-группка из горничных и портье, что-то бурно обсуждавших. Персонал снует то и дело туда-сюда, а по помещению разносятся шепотки, смешки и взволнованные звуки чьих-то голосов. Шаги Валентина гулко отражаются от стен просторного холла, и горничные, будто заслышав их еще с линии лифтов, резко притихают и осторожно озираются. Лебедева, кажется, эта компания совсем не тревожит — он уверенно следует к уже знакомой девушке за стойкой регистрации. Кивком здоровается и протягивает листочек. Обещает щедро заплатить за помощь не только с разбором каракуль и закорючек в рецепте, но и за покупку. Она некоторое время мнется и просто смотрит на него неуверенно и чуть испуганно, но потом кивает в знак согласия, подзывая на ходу какого-то паренька коренастого из секьюрити. Что-то быстро объясняет ему на немецком и посылает расправляться с поручением. Возвращается к Валентину и, видя очень пристальный взгляд того в сторону удаляющегося юноши, осведомляется о самочувствии Анны — все ли хорошо, ничего ли не нужно? Он в ответ плечами неопределенно жмет — не знает, в чем он на самом деле сейчас нуждается больше всего. Девушка — «Ева» гласит табличка — тоже задумывается на мгновение, а потом начинает что-то быстро-быстро печатать в компьютере. Лебедев заинтересованно бровь поднимает, заглядывая к ней. Ева пробивает два каких-то буклетика и отдает ему. — Это абонементы в СПА комплекс нашего отеля. На разовое посещение, — она все ближе подталкивает к Валентину бумажки, расписываясь в чеке. — Пусть Ваша спутница сходит и расслабиться. Ей необходим отдых. Все за наш счет, — видит неуверенность на лице Лебедева и поясняет. Только вот генерал совсем о другом задумывается. «Спутница» — как звучит двояко, вроде неправильно, а вроде… так хочется, чтобы правдой было. Берет абонементы — может, ей и в правду лучше станет. А он съездит на последнее совещание без нее. Аня, правда, обидится на него тут же, но… здоровье ее ему важнее. Как напарницы. Или же нет? Как… друга? Нет, определенно нет. Как… хорошего человека? Возможно, но не то. Как… дорого ему человека? Сложно представить — а еще сложнее признаться себе в этом — но да. Да! И Валентин переступит через эту грань «начальник-подчиненный». Уже переступил. Но, сможет ли Аня? Простит ли она его… Хотя, стоит подумать, за что? Может Лебедев просто самокопанием стал заниматься? Усмехается от этой мысли, что мельком в голове пролетает. Виноваты оба, так ведь? Да. Оба.       Лебедев берет буклеты и чеки, от души благодарит Еву. Его вдруг словно что-то будит от какого-то ледяного сна, заставляя дышать полной грудью. Внутри разрастается чувство окрыленности, такое, знаете, когда хочется летать и творить ерунду всякую. А у Валентина, признаться, такое редко проявляется. Никогда, от слова «совсем». Краем глаза он замечает ряд магазинчиков при отеле — тех, в которых обычно никто ничего не берет из-за баснословных цен на товары. Среди них пестреет вывеской небольшой цветочный ларечек. Аккуратный, с европейской опрятностью и идеальностью. По ту сторону витрины светятся — не ложь, точно, будто огоньками яркими горят желтые хризантемы. Те самые, которые Анька так любит. Соблазн велик, Валентин было направляется в сторону магазинчика, как вдруг слышит окрик девушки с ресепшен. Она бежит к нему и, чуть запыхавшись, вручает в руки прямо сумочку черную. — Мисс Павлова выронила на входе. Отдайте ей, пожалуйста, — Валентину ничего не остается, как взять вещицу и снова поблагодарить. Засматривается немного на сумку, задумываясь о чем-то своем, далеком. Из фантазий его выводит мягкое и ленивое «Вы что-то хотели, сэр?». Лебедев разворачивается на голос и видит перед собой гладко выбритого и подстриженного паренька. Он стоит, руки в карманы сунув, и вальяжно покачивается. — Да, вот эти желтые хризантемы. Семь штук, — берет все, что есть. Потом утихомиривает разрастающуюся жабу внутри себя. Раз уж сегодня Ане не так везет, значит он обязан извиниться. И не только за сегодня. Продавец вручает ему красиво завернутый букет, забирая хорошенькую сумму денег. Валентин услужливо кивает в ответ и отходит на пару метров. У входа сканирует взглядом людей, замечая охранника, посланного за лекарствами. Перехватывает пакет, сообщая о сумме, оставленной на ресепшен, которой хватает сполна. Снова благодарит. Что-то он сегодня щедрый больно на благодарности. Сам себе ухмыляется, идя к лифтам и расправляя букет.

***

      Аня просыпается, нет, восстает из мертвых, когда на часах блистает шесть вечера, а вечернее солнце слепит через окно. Голова трещит жутко, все тело немного ломит. Но на лбу чувствуется приятный холодок, посылающий от мозга по всему телу облегчение. Но стон боли и усталости так и рвется наружу, когда Анна все же решается встать — приподнять голову, если быть честными. Мир перед глазами неимоверно быстро кружится, грозясь слететь с орбит, и девушка останавливается, снова возвращая голову на подушку. Очень хочется пить, в горле пересохло, словно в пустыне на севере Африки. А еще духота. Давящая на виски так, что, кажется, еще секунда и голова лопнет, выплевывая все содержимое на стены. Вторая попытка издать хоть какой-то звук также не заканчивается успешно — из горла вырывается лишь сдавленный хрип. Картинка снова тухнет, и Аня прикрывает глаза, чтобы утихомирить нарастающую головную боль. На лоб резко возвращается что-то холодненькое, и девушка мгновенно выдыхает, наполняясь хоть какими-то малыми силами. Смотрит влево — картинка все еще расплывчатая, и взгляд не сразу фокусируется на чьей-то руке, заботливо поправляющей повязку на лбу. Перед глазами возникает из трех изображений одно четкое — Валентин Юрьевич. — А…? — в горле нещадно першит, и Аня заходится кашлем. Лебедев молча подает ей стакан с водой, отпаивает и поглаживает по спине. Странно. — Предвосхищая твои вопросы, — опять на «ты». Долго спала-то интересно? — Ты потеряла сознание, упала, — ага, так вот откуда звенящая боль в голове. — Приезжала скорая. Вот это, — трясет тремя пачками с таблетками, — тебе необходимо выпить. Это приказ. — А… Так точно, — Аня пытается кивнуть, но через секунду понимает — плохая затея. Все снова поплыло, и дико захотелось лечь. Девушка прикрывает глаза, пошатывается полусидя. Валентин замечает, подушку подкладывает под спину. — Ты как? — после этого вопроса Аня решает, что крыша решила покинуть ее окончательно, и изумленно поднимает на Валентина свои серо-голубые очаровательные глаза. Да Вы, ВалентинЮрьич, никак тоже головой ударились. — Ань? — голос звучит на полтона выше, обозначая беспокойство. — Да-да, так точно, товарищ генерал. Только голова болит, — девушка уверяет и честно в глаза смотрит. Но Лебедева это совсем, совсем не убеждает. — Аня, — делает паузу нарочно, — я за тебя волновался. Сильно. Врачи сказали — у тебя нервное перенапряжение. Будешь лежать и отдыхать. — Ну, нет, Валентин Юрьевич. Не буду. Я не для этого сюда приехала, — на протест у него рвется такое же ответное и жесткое «Будешь!», как с Юлей прямо. Но Валентин сдерживается. Ради нее сдерживается. Кладет руку сверху на кисть перебинтованную, накрывая полностью своей шершавой и широкой ладонью ее маленькую и тоненькую ручку. — Аня, — снова обращается так мягко, что на душе становится тепло, — я не хочу, чтобы стало хуже. Поверь моему опыту, — замолкает на время. Аня понимает — о жене вспомнил, думает, борется. С воспоминаниями тяжелыми, днями горькими. — Прости, — так неожиданно бросает он, что, кажется, воздух в мгновение заискрился. — За что, Валентин Юрьевич? — За все, — он встает и отходит на шаг назад. Аня снова двигается, чтобы рассмотреть Лебедева и все его действия странные. Но голова гудит и словно железной рукой возвращает ее на постель. Валентин придвигает к кровати вазу с хризантемами, и Анна ахает. Тает, топиться в этой такой необычной для нее нежности. Мужчина вытаскивает из-за пазухи абонемент в СПА — Аня сразу может прочитать на обложке — и протягивает ей. — Держи. Заслужила, боец. — С-спасибо, не стоило, Валентин Юрь… — Во-первых, Валентин. Запомни. Во-вторых, стоило. За все поступки, помимо платы, следует также и поощрение. — Спасибо, Валентин… — пробует на вкус его имя без отчества. Непривычно так, неудобно, но почему-то… правильно, будто так и надо. Ей комфортно, удобно, надежно. Аня прикрывает глаза в блаженстве, вдыхая запах цветов, смешавшийся с ароматом мужского парфюма, исходящего от Лебедева. Валентин замечает. Ласково гладит по забинтованной руке и внезапно решается. Без риска жизнь — не жизнь, да? Он приподнимается и касается губами лба между влажным полотенцем и кромкой коротких волос. Аня замирает. Воздух снова натягивается в струну так, что становится трудно даже вздохнуть. Но затем… затем она просто расслабляется, растягивая губы в нежной улыбке. Снова приоткрывает глаза. — Останься, — просит она. Впервые на «ты». Впервые о чем-то своем, ей так необходимом. — Конечно, останусь, — ложиться рядом. Впервые не генерал и майор. Впервые мужчина и женщина. Впервые вместе и без границ.